Блеск на асфальте

Слухи в их дворе расползались мгновенно. Вероятно, кто-то видел, как Владимир подвозил ее тогда.

– Не твое дело.

– Как это не мое? – он сделал вид, что обиделся. – Я же за тебя переживаю! Чтоб тебя не обдурили. Эти буржуи, они поиграются и бросят. А я вот какой был? Настоящий! Свой в доску!

Он попытался обнять ее за плечи, но она резко отшатнулась.

– Руки убери. Иди своей дорогой.

– А куда мне идти? – развел он руками. – Дела у меня, Жень, не очень. Нужно немного подзаработать. Думал, ты поможешь своему бывшему. А у тебя, я смотрю, тоже шаром покати. Может, тогда отметим встречу? Как раньше?

Он достал из кармана потертую фляжку и соблазнительно потряс ею.

– У меня тут самогоночка, огонь! С одного глотка ноги отнимаются. Забудешь про все долги.

Именно так все и начиналось в прошлый раз. С одного глотка. Потом еще одного. Потом пропажа с работы, новые долги, чтобы заткнуть старые. Сергей был воплощением ее старой жизни – жизни по принципу «сегодня гуляем, а завтра хоть потоп». Он тянул ее на дно, и ей когда-то хватило сил оттолкнуть его. И сейчас он снова был здесь. С той же ухмылкой, с той же фляжкой. В самый неподходящий момент.

– Нет, – твердо сказала она. – Я не пью.

– Да ладно тебе! Я же тебя знаю! Помнишь, как мы с тобой на вокзале…

– Я сказала нет! – перебила она его, и в голосе зазвенела сталь, которую она недавно открыла в себе. – Уходи.

Его ухмылка сползла с лица, сменившись обидой и злостью.

– О! Видать, правда, мажор нашел! Уже и со старыми друзьями знаться не хочешь! Зазналась! Смотри, чтобы не упасть с высоты, это больно.

Он плюхнулся на ее лавочку, открутил крышку фляжки и сделал большой глоток. Потом с вызовом посмотрел на нее.

– Я тебя ждать буду. Когда он тебя кинет, ты ко мне приползешь. Я не злопамятный.

Женя, не говоря больше ни слова, развернулась и быстрыми шагами пошла к подъезду. Она чувствовала его взгляд у себя на спине. Липкий, противный, тянущий назад. Она захлопнула за собой дверь квартиры, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. Сердце бешено колотилось. Он был как призрак из прошлого, напоминание о том, кем она была и кем могла снова стать. Слабой. Зависимой. Беспомощной. Ей страстно захотелось выпить. Ту самую банку пива, что лежала в пакете. Запить этот страх, эту неуверенность, это назойливое прошлое. Но она посмотрела на пакет, потом на свою дрожащую руку. Нет. Она не позволит ему снова все испортить. Не позволит себе сорваться. Она отнесла пиво в холодильник и захлопнула дверцу. Не сегодня.

Сергей был ошибкой прошлого. Владимир непонятной фантазией будущего. А реальность была здесь и сейчас. И заключалась она в том, что ей нужна была работа. Любая. Чтобы не скатиться обратно. Чтобы доказать ему, себе, всему миру, что она сильнее. Она достала телефон и стала лихорадочно искать вакансии. Кассир, уборщица, грузчик. Все что угодно. Лишь бы не назад. Стук в дверь прозвучал как выстрел. Тяжелый, настойчивый, знакомый до тошноты. Женя вздрогнула, уронив телефон на диван. Сердце ушло в пятки, в горле пересохло.

– Жень! Открывай! Я знаю, ты дома! – донесся из-за двери хриплый, уже изрядно подвыпивший голос Сергея.

Она замерла, надеясь, что он подумает, что никого нет, и уйдет. Но стук повторился, еще более громкий и раздраженный.

– Евгения! Хватит дуру валять! Открывай!

Сжав кулаки, она подошла к двери и рывком открыла ее. Сергей стоял на площадке, облокотившись о косяк. От него разило перегаром и чем-то едким, паленым. Его глаза были мутными, но в них горел знакомый упрямый огонек.

– Ну вот, – он ухмыльнулся, пытаясь переступить порог. – А то я стучу, стучу…

Женя преградила ему дорогу, упершись рукой в косяк.

– Я сказала, уходи. Мне не до тебя.

– Да что ты как чужая?! – его голос внезапно сорвался на визгливую нотку. – Мы же свои! Я тебе предлагаю по-хорошему, по-старому, а ты нос воротишь! Из-за какого-то мажора?!

– При чем тут он? – взорвалась она. – Просто отстань! Оставь меня в покое, наконец!

– В покое? – он фыркнул, и его лицо исказилось злой гримасой. – А кто тебя вгонит в эту жизнь, а? Кто с тобой бухал, когда тебе тошно было? Кто тебе плечо подставлял? А? Это я! Серёга! А не какой-то ушлепок на тачке!

– Плечо подставлял? – ее голос зазвенел от ярости. – Ты меня в яму вогнал, а не плечо подставлял! Это из-за тебя я с работы вылетела тогда! Это ты меня научил долги заливать водкой! Это ты моя прошлая ошибка, которую я до сих пор расхлебываю!

Она тяжело дышала, чувствуя, как слезы подступают к глазам от бессилия и злости. Она не хотела плакать перед ним. Ни за что. Сергей отшатнулся, будто она его ударила. На его лице мелькнуло что-то похожее на осознание, но тут же погасло, затопленное алкогольной мглой.

– Ах, так? – он просипел. – Я ошибка? Ну ладно, Женька. Я пошел.

Он повернулся к лестнице, пошатываясь.

– Но помни. Когда он тебя кинет, а он кинет, ты ко мне не приходи. Ошибок не прощают.

Он начал спускаться, неуклюже цепляясь за перила. Женя захлопнула дверь, повернула ключ и, прислонившись спиной к холодному дереву, медленно сползла на пол. В ушах стоял оглушительный звон. Тело трясло. Он ушел. Но его слова, ядовитые и правдивые, повисли в воздухе маленькой квартиры. «Он кинет». «Ты ко мне не приходи». Она обхватила колени руками и закрыла глаза, пытаясь отогнать прочь и его образ, и образ Владимира, и весь этот невыносимый груз прошлого и неопределенного будущего. Она осталась одна. Снова одна. Запертая в четырех стенах со своими долгами, своими страхами и призраком бывшего алкоголика, который не хотел ее отпускать.