Рубль судьбы

И видение о Кротове было таким же четким и ясным, как и о Семеновой. Кротов не просто обанкротится. Он совершит преступление, многих обманет, многих погубит и в итоге сгниет в тюрьме. И его афера с «Аркадией» была лишь одним из многих шагов к этому краху.

Орлов встал и зашагал по кабинету. Его мозг, привыкший к анализу и решению сложнейших задач, лихорадочно работал.

Что ему делать с этой информацией? С этим… знанием?

Он мог поступить как банкир. Подписать документы. Банк получит свои проценты. А когда «Вектор-Строй» рухнет, как это и предсказано, банк заберет залог – недостроенный объект и прочие активы Кротова. В долгосрочной перспективе банк даже выиграет. Риски? Они были. Но теперь он знал наверняка: крах неизбежен. Значит, можно было спланировать все так, чтобы выйти из ситуации с максимальной прибылью. Поступить рационально.

Но тогда что будет с теми, кто уже вложился в «Аркадию»? Как Ольга Семенова? Они потеряют свои деньги, свои надежды. А некоторые, возможно, и жизни.

Мысль о том, чтобы снова пережить видение, связанное с ней, заставила его содрогнуться.

Он не мог этого сделать. Не мог подписать.

Но и не подписать – означало сорвать крупную сделку. Кротов был влиятельным человеком, с связями. Будет скандал. Потребуют объяснений. А что он скажет? «Я видел вещий сон, что вы сгниете в тюрьме»? Его самого упекут в психушку.

Орлов замер у окна. Город сиял ниже него, холодный и безразличный. Он всегда чувствовал себя повелителем этого сияния. А сейчас чувствовал себя лишь песчинкой, затянутой в жернова какого-то непостижимого механизма судьбы.

Ему нужен был план. Нужно было действовать.

Он вернулся к столу, поднял папку с пола и аккуратно сложил все документы обратно. Затем он набрал номер на внутреннем телефоне.

– Лиза, зайдите.

Через минуту она была в кабинете.

– Распоряжение, – сказал он, и его голос вновь обрел стальные нотки, хотя внутри все еще клокотало. – Проект «Вектор-Строй» приостанавливается. Я обнаружил… несоответствия в финансовой отчетности. Передайте все документы в отдел внутреннего аудита. Пусть проводят глубокую проверку. До окончания их работы решение по кредитованию заморозить.

Лиза подняла брови. Это было беспрецедентно. Лично Орлов лоббировал эту сделку всего неделю назад.

– Александр Дмитриевич, но господин Кротов… у него встреча в министерстве завтра, он надеялся…

– Меня не интересует, на что он надеялся, – отрезал Орлов. – Выполняйте.

– Слушаюсь.

Когда она ушла, Орлов понял, что только что объявил войну. Кротов не останется в долгу. Но это давало ему время. Несколько дней, может быть, неделю.

Что он будет делать за это время? Он не знал. Но он знал, что должен что-то сделать. Должен попытаться предотвратить то, что видел.

Он посмотрел на свои руки. Эти руки, которые только что чувствовали липкую жадность Кротова. Они были чистые. Но он чувствовал, что они теперь в крови. В крови будущих жертв.

Он не мог оставаться в этом кабинете. Ему нужен был воздух. Настоящий, не кондиционированный.

Впервые за много лет Александр Орлов вышел из своего офиса пешком. Он прошел через роскошный вестибюль, вызывая удивленные взгляды охраны и администраторов, и вышел на набережную.

Вечерний воздух был прохладным и свежим. Он заставил себя дышать глубоко и ровно. Он шел вдоль Москвы-реки, и огни города отражались в темной воде, словно тысячи пар глаз, смотрящих на него.

Он думал об Ольге Семеновой. О ее сыне. Он спас их от одного ужаса, но разве это меняло что-то? Они все равно будут жить в своей убогой однушке на окраине. Мечта о лучшей жизни для них разрушена. И он стал тем, кто ее разрушил.

Внезапно его осенило. Он остановился, ухватившись за холодные перила набережной.

Он не просто видел будущее. Он видел будущее, основанное на текущем выборе. На решении о выдаче или невыдаче кредита.

Но что, если можно было изменить не только решение, но и сами обстоятельства?

Что, если он мог использовать свое знание не для того, чтобы избегать плохих сделок, а для того, чтобы их исправлять? Чтобы предотвращать катастрофы?

Мысль была революционной. Он был банкиром. Его работа заключалась в том, чтобы оценивать риски и извлекать прибыль. А не играть в ангела-хранителя.

Но видение сгорающих заживо людей не давало ему покоя.

Он достал телефон. У него был номер того самого сотрудника службы безопасности, который готовил отчет по Кротову. Молодой, амбициозный парень, которого, как он знал, загнобило начальство за его принципиальность.

Орлов набрал номер.

– Игорь? Это Орлов. Да, тот самый. Мне нужна вся информация, которую вы собирали по «Вектор-Строю». Неофициально. Все, что не вошло в итоговый отчет. Особенно по нарушениям на объекте «Аркадия». Присылайте на мой защищенный ящик. Да, я знаю, это не по процедуре. Считайте, что это личный заказ. Бонус ваш будет соответственным.

Он положил трубку. Сердце его бешено колотилось. Он только что нарушил десяток внутренних регламентов. Он действовал на ощупь, движимый импульсом, который сам до конца не понимал.

Он снова посмотрел на воду, на отражение огней. Они казались ему уже не глазами, а звездами. Путеводными звездами в совершенно новом, темном и неизведанном мире.

У него был дар. Страшный, опасный, неподконтрольный.

Вопрос был не в том, чтобы избавиться от него. Вопрос был в том, какую цену он готов заплатить, чтобы им пользоваться. И какую цену заплатят другие, если он этого не сделает.

Он повернулся и посмотрел на свою башню, сияющую в ночи как огромный кристалл. Его крепость. Его тюрьма.

Теперь ему предстояло сделать первый сознательный шаг в новую реальность. Шаг, стоимостью в человеческую жизнь.

Он достал телефон еще раз и продиктовал голосовому помощнику адрес, который узнал из дела Семеновой. Адрес той самой однушки на окраине.

Ему нужно было взглянуть в глаза тому, кого он спас. Или обрек на прежнюю жизнь. Он еще не знал, что хуже.

Глава третья: Долг чести

Темнота спального района была иной, нежели ослепительный свет делового центра. Она была густой, почти осязаемой, пропитанной запахом пыли, дешевого дизельного топлива от старых автобусов и отчаяния. Александр Орлов стоял у подъезда девятиэтажной хрущевки, встроенной в длинный, унылый ряд таких же обшарпанных зданий, и чувствовал себя чужим на этой планете.

Его серебристый Майбах привлек внимание местных жителей еще на въезде во двор. Из окон выглядывали сонные, недовольные лица, у подъезда собрала свою вечернюю сессию компания подростков, проводивших его по неровному асфальту. Они смотрели на него с немым, агрессивным любопытством. Он был здесь диковинкой, пришельцем из того мира, который они видели только по телевизору.