Цвет в Пространственно-ориентированной психологии (от восприятия к трансформации)

Мария Мирошниченко

Цвет в Пространственно-ориентированной психологии (от восприятия к трансформации)

Вступление. О психологизме цвета

Каждый из нас живет в цвете, даже если не осознает этого. Цвет окружает человека от первого до последнего взгляда, он пронизывает одежду, пространство, продукты, книги, экраны и окна. Но несмотря на кажущуюся повседневность, цвет остается одной из самых загадочных форм восприятия. Он влияет на тело и настроение, вызывает ассоциации и воспоминания, пробуждает реакции до того, как включается рациональное осмысление. Именно в этой тонкой, почти неуловимой области начинается психологизм цвета.

Это подход, в котором цвет рассматривается не как отвлеченный знак или объект, а как часть целостного переживания. Он не сводится к физике спектра, к кодам Pantone или популярным таблицам цветов эмоций. Скорее, он открывает цвет как явление, в котором сплетаются восприятие, телесность, наша культура, память и бессознательное. Это попытка услышать, как цвет говорит, даже когда мы не в силах выразить его словами.

Современный человек привык к цвету как к инструменту, например, дизайнеры используют его, для управления вниманием, врачи, для воздействия на психику, маркетологи, для увеличения продаж. Но за этим прагматизмом часто теряется глубина. Цвет воспринимается как средство, и забывается как событие.

Психологизм цвета, напротив, возвращает нас к живому опыту, к тому, как цвет не просто воздействует, а становится частью нашей внутренней сцены.

Важно сразу отделить этот подход от того, что часто называют цветовой психологией в популярном понимании. Разнообразные схемы вроде «красный – это страсть», «синий – это спокойствие» могут быть полезны в качестве метафор, но они не объясняют индивидуальное восприятие. Скорее упрощают, редуцируют сложность цвета до символа, отрывая его от телесной, культурной и ситуационной основы. Универсальные толкования игнорируют то, как цвет вживается в биографию, как один и тот же оттенок может быть источником радости у одного человека и тревоги у другого.

Психологизм цвета утверждает, что любой оттенок включен в контекст. Он обретается в теле, вспыхивает в памяти, окрашивает ситуацию. То, как мы переживаем цвет, связано с нашим культурным кодом, телесной чувствительностью, личной историей и даже погодой в момент восприятия.

Феноменологический подход, предложенный Морисом Мерло-Понти, особенно близок этой позиции. Он показывает, что восприятие, является способом быть в мире. Цвет в этом контексте, как отношение, не вещь, а переживание. Мы не просто видим цвет, мы сонастраиваемся с ним. Он пророждается в нас, а мы в него. Колорит создает телесный резонанс, который невозможно объяснить только зрением.

Добавим сюда поэтический взгляд Гастона Башляра, для которого каждое восприятие окрашено воображением, символами и снами. Цвет перестает быть внешним, он становится образом внутри. Он живет в воспоминаниях, ассоциациях, в нашем доме души. Он становится утром в деревне, и больничным халатом, и рисунком из детства. Он несет с собой отпечаток времени и чувства.

Кроме феноменологии, психологизм цвета опирается на представления архетипической психологии. Цвет способен быть проводником к бессознательному. В снах, в искусстве, в телесной терапии он выступает не только как визуальный элемент, но и как символ глубинного содержания. Подход Карла Густава Юнга и Джеймса Хиллмана открывает особый слой смысла, в котором цвет уже не украшение, а звучание души.

Мы считаем, что цвет, это также пространство. Пространственно-ориентированная психология рассматривает его как элемент среды, которая влияет на эмоциональное состояние, восприятие безопасности, открытости или тревоги. Цвет может сделать пространство своим или, наоборот, отчужденным. Именно поэтому работа происходит с границами, телом, ритмом и индивидуальной реакцией.

Один из важных принципов психологизма цвета, отказ от жестких интерпретаций. Мы не ищем универсальных правил. Мы предлагаем наблюдение, внимание, медленную рефлексию. В этом подходе цвет рассматривается как встреча, между человеком и миром, между воспоминанием и ощущением, между внутренним и внешним.

Простое упражнение поможет начать это наблюдение. Проведите день, обращая внимание на цвета, которые вас окружают. Какие из них преобладают в вашем доме, одежде, на улицах, в транспорте? Какие вызывают раздражение, а какие, ощущение покоя или притяжения? Попробуйте фиксировать не только цвет, но и телесную, эмоциональную реакцию на него. Возникает ли тепло, напряжение, желание прикоснуться? Может быть, всплывает образ из прошлого? Или меняется настроение?

Такая практика открывает дверь к более глубокому восприятию. Цвет перестает быть «фоном» и становится посланием. Мы возвращаем себе чувствительность, утраченную в мире стандартизированных интерьеров и палитр. И именно так, делаем первый шаг к работе с цветом как с психологическим партнером, а не инструментом.

От зрения к переживанию

Невозможно говорить о цвете, не затрагивая вопроса, а что же мы на самом деле видим, когда смотрим различные оттенки? В научной терминологии ответ звучит почти обескураживающе, цвет, это не свойство объекта. Это восприятие длины волны, отраженной от поверхности и обработанной мозгом. То есть цвет, не часть мира, а результат взаимодействия света, вещества, глаза и мозга. Он не существует сам по себе, а только в событии восприятия. И все же человек не живет как научный наблюдатель. Он не думает о спектре, он чувствует. Цвет проникает в его восприятие как нечто реальное, зримое, осязаемое, связанное с формой, настроением и даже атмосферой.

Классическая психология цвета развивалась именно на этом стыке, между наукой и восприятием. С одной стороны, она пыталась измерить, систематизировать и дать предсказуемую формулу, а с другой, сталкивалась с тем, что каждый цветовой опыт ускользает от схем. Он не поддается полному объяснению. Он всегда чуть больше, чем мы можем сказать словами.

Одним из первых, кто осознал эту двойственность цвета, как физического явления и внутреннего переживания, был Иоганн Вольфганг Гёте. Более известный как поэт, писатель, драматург и мыслитель, он оставил яркий след и в науке, создав труд, который на протяжении двух столетий вызывает споры, недоумение, восхищение и глубокие философские размышления. Его книга Zur Farbenlehre «Учение о цвете» была опубликована в 1810 году, и с тех пор ее судьба напоминает сам цвет, она то затмевается рационализмом, то вспыхивает с новой силой в тех областях, где наука снова встречается с поэзией и восприятием.

Чтобы понять, почему этот труд столь необычен, важно обратиться к самому Гёте, не как к иконописному классику, а как к живому человеку, исследователю с телесной интуицией. Он родился в 1749 году во Франкфурте, получил классическое образование, с детства интересовался не только литературой, но и естественными науками, минералогией, ботаникой и анатомией. Его подход всегда отличался цельностью, он не разделял мир на духовное и материальное, на поэзию и факты. Его интересовали закономерности живого, как возникает форма, как появляется цветок, как распускается свет. И в этом смысле Учение о цвете стало не столько попыткой опровергнуть Ньютона (хотя и это тоже), сколько стремлением вернуть чувственное, телесное и душевное измерение к тому, что наука начала превращать в формулы.

Гёте полагал, что ньютоновская теория цвета, с ее упором на спектральный разложенный свет, недостаточна. Она описывает физическую сторону света, но полностью игнорирует субъективный опыт, то есть восприятие. А ведь именно восприятие, по мнению Гёте, делает цвет живым. Он проводил эксперименты не только с призмами, но и с восприятием света и тьмы, изучал, как глаза человека дополняют цвет, как работают контрасты и как ощущение цвета рождается в границе, в переходе, в напряженности между светлым и темным.

Самым знаменитым в его теории стало утверждение, что цвет возникает на границе между светом и тьмой, а не в разложении света, как утверждал Ньютон. Это граница, не просто физическая, но и метафизическая. Цвет у Гёте, это выражение жизненного импульса. Он писал: «Цвет – это страдание света». В этой фразе слышна вся его философия, где цвет как результат столкновения, драмы, жизненного движения. Не мертвая длина волны, а живая, дышащая форма мира.

В книге он описал не только оптические феномены, но и психологические эффекты цвета. Например, он делил цвета на активные (желтый, красный, оранжевый) и пассивные (синий, зеленый, фиолетовый), описывая их эмоциональное воздействие. Он не пытался систематизировать их в строгую схему, а скорее интуитивно фиксировал, как цвет влияет на внутреннее состояние. Он писал о величавости пурпурного, грустной глубине синего, живом возбуждении желтого. Его язык, это язык ощущений, а не измерений. Это делает Учение о цвете не учебником, а философским манифестом.

Интересно, что сам Гёте считал эту работу важнейшей в своей жизни. Он говорил, что «Учение о цвете переживет мои поэмы». И хотя современники не приняли его всерьез, многие ученые сочли книгу ошибочной, а Ньютон по-прежнему оставался непререкаемым авторитетом, время расставило акценты иначе. Сегодня Учение о цвете цитируют художники, архитекторы, феноменологи, психологи, терапевты. Оно стало источником вдохновения для В. Кандинского, П. Клее, М. Хайдеггера, Мерло-Понти, Рудольфа Штайнера и многих других. В XX веке этот труд возродился как предтеча гуманистических и телесно-ориентированных подходов.

В феноменологии восприятия идеи Гёте находят прямое продолжение. Морис Мерло-Понти, размышляя о восприятии цвета, фактически опирался на гетевского идею цветового переживания как события между миром и телом. Цвет, не вещь, а феномен, возникающий в акте взаимодействия. Эта мысль глубоко укоренена в философии Гёте, где человек, не наблюдатель, а участник бытия, не регистрирующий аппарат, а существо, наделенное органом чувств, эмоцией и внутренним ритмом.

В современной психологии цвета взгляды Гёте переосмысляются в свете телесных и эмоциональных реакций. Сегодня, когда растет интерес к психосоматике, к телесной чувствительности, к сенсорной экологии, “Учение о цвете” вдруг обретает необычайную актуальность. Оно не дает универсальных рецептов, не предлагает методик, но пробуждает. Оно напоминает, что цвет, это не знание, а опыт. Не картотека значений, а живой процесс.

Гёте, не просто романтик, вставший на пути точной науки. Он, философ переживания, исследователь границ, предтеча чувственного мышления. Его «цвет», это не феномен спектра, а феномен встречи. Его труд можно воспринимать как философскую поэму о восприятии, как карту того, как человек познает не столько предмет, сколько свое присутствие.

Если мы хотим по-настоящему понять психологизм цвета, мы не можем обойти Гёте. Мы должны не просто прочитать его, а прочувствовать. Увидеть цвет не как физику, а как событие. Как тонкую грань, в которой рождается смысл.

Еще одним тонким исследователем цвета в его культурной и символической подвижности стал французский историк и медиевист Мишель Пастуро. Хотя формально его академическая дисциплина, история, его работы трудно ограничить только историей искусства или культуры. Пастуро создал целую культурную антропологию цвета, в которой раскрывается, как цвета живут в обществе, меняются, приобретают статус, теряют его, становятся объектами страсти, запрета, политики, ритуала и памяти.

Родившись в Париже в 1947 году, Пастуро получил классическое образование в École nationale des chartes – одном из самых уважаемых учебных заведений Франции, где готовят специалистов по палеографии, архивистике и исторической семиотике. С начала 1970-х он начинает работать в Национальном центре научных исследований (CNRS), где его внимание постепенно смещается с гербов и символов, к цветам как знакам, к изменениям их статуса и значения. Его интересует не просто цвет как физический феномен, но как исторический субъект, будто сам цвет обладает судьбой, биографией и человеческим характером.

Пастуро утверждает, что цвет, это продукт культуры, а не природы. Он возникает не в глазу, а в контексте. То, как общество видит цвет, зависит от эпохи, власти, религии, эстетики, и даже от экономических и технических возможностей. Цвет, не только оптика, это социальный выбор. И как любой выбор, он подчиняется законам моды, табу, страха и желания.

В своих книгах, таких как «Синий. История цвета», «Черный. История цвета», «Зеленый. История цвета», «Красный», «Белый и другие», он исследует цвета как самостоятельные культурные акты. И оказывается, что в каждом историческом периоде у цвета, свое место, свои враги, свои герои. Самый яркий пример – история синего.

В Античности синий практически не ценился. У греков и римлян он считался скорее варварским, неполноценным, трудно поддающимся определению. Цвета ценились по степени благородства, и в этой иерархии синий находился где-то между мраком и ничто. Он ассоциировался с севером, с холодом, с дикими племенами, с непонятной глубиной моря и неба, которые невозможно было потрогать. Его избегали в одежде, почти не использовали в живописи. Даже лексически синий был непроговорен, античные языки часто не имели для него отдельного слова.

В Средневековье синий продолжает быть маргинальным. Он остается вне канона, пока вдруг не происходит культурный переворот. Между XI и XIII веками, особенно в эпоху готики, синий становится цветом Девы Марии. Это исторически прослеживаемый процесс, христианская иконография ищет новые способы подчеркнуть чистоту, небесную природу и недосягаемость. Именно в это время монахи изготавливают ультрамарин из лазурита, самый дорогой пигмент своего времени. Его применяют только для самых сакральных элементов изображения, мантии Богородицы, небес и ангельских фигур.

Синий преображается, из цвета чуждого и беспокойного, он становится цветом небесной защиты и покоя, верности и благородства. Этот процесс не случаен. Он связан с изменением религиозной чувствительности, с появлением витражей, с новыми архитектурными формами, которые пускают свет внутрь собора. Цвет начинает становиться светом. И это меняет его статус.

В эпоху Ренессанса синему отводится уже устойчивое место. В XVIII веке он становится символом романтизма и бесконечности. В XX веке, ветом доверия, банков, медицины и технологий. И все это, один и тот же синий. Но прочтенный заново, в разной культурной оптике.

Пастуро показывает, что цвет, это то, чему мы верим. Цвет наделяется моральным значением. Красный может быть святым, как кровь Христа, и грешным как цвет страсти, порока и революции. Черный, цвет монашества и одновременно цвет дьявола. Белый, цвет невинности и траура. Все зависит от контекста. Цвет, это форма принадлежности, к сословию, к власти, к культу, к гендеру и к политике.

Более того, цвет может быть оружием. Он использовался как знак отличия или дискриминации. В разных эпохах определенные цвета запрещались определенным группам. Слишком яркие тона запрещались женщинам низкого происхождения. Цвет становится механизмом социальной видимости и, одновременно, отчуждения.

Работы Пастуро особенно важны для нас, не только как историческая справка, но как напоминание о том, что цвет всегда встраивается в структуру власти и культуры. Он говорит не только о том, что ты чувствуешь, но и о том, к какому времени, месту, сообществу ты принадлежишь. Именно поэтому мы не можем говорить о восприятии цвета в психологии, не учитывая его историко-культурную подвижность.

Сегодня, когда мы в терапии просим человека выбрать цвет, с которым он ассоциирует себя, мы должны помнить, что его выбор прошел через века фильтраций. Это не только его личное. Это также выбор, сформированный обществом, религией, модой, даже кино. Цвет, это коллективная память, действующая в частной душе.

Именно эта идея, цвет как язык культуры, лежит в основе пространственно-ориентированной психологии. Цвет в интерьере, в одежде, в городской среде, это не просто палитра. Это система знаков, влияющая на восприятие, поведение, самоощущение. И когда мы начинаем видеть цвет как культурный слой, мы начинаем распознавать смыслы, которые раньше казались невидимыми.

Пастуро научил нас слушать цвет как историка. Читать его, как текст. Видеть не только глазом, но вниманием. Его книги сейчас, как поэтические исследования времени.

В этом смысле работа с цветом в психологической практике, это не только про чувство, но и про расшифровку. Почему ты избегал зеленого? Почему носишь только черное? Почему раздражает белый свет в офисе? В каждом ответе прячется не только индивидуальный, но и культурный код. И, возможно, понимание этих кодов, путь к восстановлению своей идентичности через цветовую осознанность.

Но откуда берется сама возможность видеть цвет? Почему мы его вообще воспринимаем? Ответ, в устройстве глаза и мозга. Цвет, это визуальная интерпретация волн разной длины. Свет отражается от предмета, попадает на сетчатку, активирует колбочки, передает сигнал в зрительную кору. И там, в глубине мозга, рождается восприятие. Но это объяснение, только поверхность. Оно не говорит о том, что именно мы чувствуем, когда смотрим на огонь, на зеленый лист или на лазурное небо.

Ведь есть и другой взгляд, философский. Он спрашивает не только что мы видим, но почему мы это считаем реальностью. Морис Мерло-Понти в своей «Феноменологии восприятия» писал, что мы не наблюдаем мир извне. Мы встроены в него телесно. Мы не просто смотрим на цвет, а участвуем в нем. Он становится частью нашего телесного поля. Желтый, не только свет, но и жар. Синий, не только холод, но и тишина. Цвет, это способ быть с чем-то, что неуловимо, но очень реально.

Если продолжить эту мысль, можно сказать, что цвет как дыхание мира. Он не в вещах и не в глазах. Он в просвете между ними. Мыслители античности интуитивно чувствовали это. Аристотель считал, что цвет, является проявлением жизненной силы вещества, способ его объявиться взору. Он говорил, что цвета дышат через стихии. Позднее Плотин связывал восприятие цвета с внутренним светом души, для него это был переход от материального к духовному. В мистических традициях цвет становился медиатором между мирами, синий – небесный, золотой – божественный, красный – страстный и плотский.

А что, если представить, что мир на самом деле бесцветен? На уровне физики, именно так. Атомы и волны не имеют цвета. Цвет, это продукт взаимодействия света и сознания. Если выключить свет, исчезают и цвета. Если закрыть глаза, они перестают быть. Но в то же время они продолжают жить в нас, даже без света. Мы способны видеть цвет даже с закрытыми глазами. Значит, он больше, чем просто отражение.

Именно здесь вступает в силу архетипический подход, цвет как носитель глубинных образов. Юнг писал, что цвета, как и формы, активируют определенные комплексы и символы в бессознательном. В аналитической психологии цвет работает как окно в бессознательное. Он проявляется в снах и рисунках. В арт-терапии не случайно особое внимание уделяется тому, какие цвета выбирает клиент. Часто выбор идет не из головы, а из глубины. Мы не знаем, почему вдруг хочется рисовать только в черном. Но за этим стоит движение психики, ее попытка выразить нечто, что пока не стало словом.

В пространственно-ориентированной психологии цвет рассматривается как часть среды, влияющей на эмоциональное состояние. Он способен успокаивать, стимулировать, закрывать, открывать, вызывать сопротивление или притяжение. И он всегда действует в связке с формой, светом, текстурой и запахом. Мы не воспринимаем цвет изолированно. Мы воспринимаем атмосферу, а цвет, ее аккорд.

Когда человек говорит, что ему тяжело в каком-то помещении, он часто не может объяснить почему. Но если начать разбирать, можно обнаружить, слишком много серого, холодный свет или пыльно-желтые стены. Все это создает фон, на который психика откликается быстрее, чем разум. Цвет входит в тело быстрее мысли.

Психология цвета в классическом смысле развивалась через эмпирические наблюдения и попытки классифицировать связи между цветом и эмоциями. Но сегодня, в эпоху постмодерна и телесных практик, мы возвращаем цвету его личную, чувственную и поэтическую сущность.

Мы больше не ищем строгих правил. Мы задаем вопросы. Мы наблюдаем. Мы исследуем связь между телом, культурой, памятью и цветом. Мы спрашиваем, что для тебя означает этот оттенок? Где ты его встретил впервые? Как он звучит? Как пахнет? Какое чувство в теле рождает? Именно в этих вопросах и живет настоящий психологизм цвета. Не в универсальных таблицах, а в том, как человек откликается. В том, что один и тот же цвет может быть для кого-то началом любви, а для другого, напоминанием о потере. В том, что цвет, это язык без слов. И если мы научимся слышать его по-настоящему, он откроет целый мир, спрятанный в тишине визуального.

Мы не видим цвет отдельно от тела. Хотя цвет кажется визуальным явлением, в реальности он глубоко телесен. Это не только про глаза, это про дыхание, кожную чувствительность, ритм сердца, тонус мышц. Когда человек оказывается в ярко-красной комнате, его сердцебиение может учащаться. В мягком бирюзовом свете, наоборот, замедляется. Тело знает цвет раньше, чем сознание его называет.

Исследования показывают, что определенные оттенки могут вызывать физиологические изменения, повышение или понижение давления, возбуждение или расслабление, даже изменение болевого порога. Это объясняет, почему в палатах интенсивной терапии избегают резких контрастов, а в пространствах медитации стараются использовать теплые землистые тона. Но даже эти реакции нельзя считать универсальными. Потому что тело человека, не машина. Оно запоминает и накапливает опыт.

Синие обои могут быть успокаивающими, если в детстве ты засыпал в комнате с видом на небо. Или тревожащими, если это был цвет униформы в интернате. Цвет становится частью сенсорного архива тела. Он входит в воспоминания через детали, пыльный желтый ковер в бабушкиной квартире, выцветшее красное кресло в школьном кабинете, голубой кафель, где впервые стало страшно.

Именно поэтому в работе с цветом нельзя действовать шаблонно. Нужно быть внимательным к микровоспоминаниям, к телесным реакциям, к символам, всплывающим в воображении. В пространственно-ориентированной психологии мы часто говорим, цвет, это не про глаза, это про присутствие. Он или усиливает ощущение принадлежности к месту, или, наоборот, выталкивает, делая его чужим.

Но помимо телесного слоя, цвет глубоко вплетен в культуру. Он несет в себе код времени и места. Белый в европейской традиции символизирует чистоту, в японской, смерть. Красный на Руси, цвет красоты и праздника, в Китае, удачи, а в западной психологии часто символ тревоги. Это не просто различия в значениях. Это различия в самом восприятии. Культура учит нас «чувствовать» цвета определенным образом и формирует отношение.

Культурный опыт цвета можно сравнить с акцентом в речи. Мы можем произносить одни и те же слова, но звучать по-разному. Так и цвет, один и тот же оттенок может говорит разными голосами в зависимости от контекста. Именно поэтому интерпретации цвета в психотерапии должны быть осторожными. Нельзя приписывать клиенту символику, которая ему не близка. Лучше спросить, а что для тебя значит этот цвет? Где ты с ним впервые встретился? Как он проживается сейчас?

Цвет становится образом только тогда, когда он вписан в жизненный контекст. Он перестает быть абстрактным и становится личным. И в этом его сила. В его способности быть символом без принуждения. Мостом между телом и сознанием, прошлым и настоящим.

Цвет – это не только зрительный факт, но и способ построения внутреннего ландшафта. Он помогает организовать хаос, наделяет среду смыслом, задаёт настроение. Попробуйте на мгновение представить, что весь мир обесцвечен. Не просто черно-белый, а полностью лишен цветового тона. Какой была бы тогда эмоция от дня? Как воспринималось бы пространство? Потеряли бы мы нечто важное или, наоборот, увидели глубже?

Этот мысленный эксперимент помогает понять, что цвет, не просто добавка. Это структура чувствования. Цвет связывает нас с жизнью. Он создает плотность восприятия. Мир без цвета, это не мир без краски, а мир без вкуса, без ритма, без прикосновения.

Философ Жан-Люк Нанси писал, что восприятие, это не просто процесс отражения, а участие в мире. И в этом смысле цвет как прикосновение взгляда к бытию. Мы входим в него не только глазами, но кожей, дыханием, вниманием. Он становится продолжением нас самих. Как если бы пространство раскрывало в нас скрытые струны.

Именно поэтому в психологической практике работа с цветом представляет из себя распутывание смысла. Какой цвет тебе сейчас нужен? Какой отвергается? Какой притягивает? Это не про эстетику – это про внутреннюю экологию.