Любовные истории

Его рот наконец нашел мои губы. Это не был нежный, вопрошающий поцелуй. Это был захват. Завоевание. Его язык грубо вторгся в мой рот, властный, требовательный, вкусный – с легким привкусом кофе и чего-то запретного, пряного. Я ответила ему с той же дикостью, впиваясь пальцами в его волосы, втягивая его запах, его сущность. Мир сузился до размеров этой кабины, до точек соприкосновения наших тел.

Одной рукой он продолжал удерживать мои запястья за спиной, а другой начал исследовать мое тело. Большая ладонь скользнула по моей талии, обхватила бедро, задрал юбку. Я почувствовала прохладу воздуха на оголенной коже и его горячее прикосновение чуть выше колена. Его пальцы впились в мою плоть, грубо, почти больно, и поползли выше, к самому интимному месту.

– Артем… – простонала я в его рот, уже не в силах вымолвить ничего другого.

– Молчи, – приказал он, отрываясь от моих губ. Его глаза пылали. – Просто чувствуй.

Его пальцы нашли резинку моих трусиков, зацепили ее и резко дернули вниз. Тонкое кружево порвалось с тихим шелковым звуком. Он даже не стал их стягивать, просто сдернул до колен, обнажив меня. Холодок металлической стены прикоснулся к моей обнаженной пояснице.

Я зажмурилась, стыд и возбуждение боролись во мне, но возбуждение побеждало с оглушительным отрывом. Я была гола под юбкой перед незнакомым мужчиной. И я хотела этого больше всего на свете.

Его пальцы коснулись моего лобка, провели по уже влажной щели, собрали влагу и размазали ее по воспаленному бугорку клитора.

– Боже… – вырвалось у него хрипло. – Ты вся течет. Вся для меня.

Он начал водить пальцем по кругу, с сначала медленно, потом все быстрее и настойчивее. Давление было идеальным – твердым, уверенным, знающим. Волны удовольствия начали раскатываться от самого центра моего существа. Я закинула голову назад, упираясь в стену, и застонала, уже не думая о том, кто может услышать.

– Да… вот так… – он подхваливал меня, его голос был густым, как патока. – Стони для меня. Покажи, как тебе это нравится.

Его палец скользнул ниже, к входу, легко вошел в меня, до самого основания. Я вскрикнула от неожиданности и полноты. Он был толстым, длинным. Он начал двигать им внутри меня, имитируя фрикции, в то время как его большой палец продолжал давить на клитор.

– Ты такая тугая… – прошептал он, вводя второй палец. Боль от растяжения смешалась с невероятным наслаждением. Я начала двигать бедрами навстречу его руке, теряя остатки стыда. Мне нужнo было больше. Глубже. Жестче.

– Хочешь почувствовать меня? По-настояшему? – его дыхание сбилось.

– Да… пожалуйста… – я умоляла, уже ничего не стесняясь.

Он резко вынул пальцы, оставив меня пустой и тоскующей. Я услышала, как он расстегивает ремень, ширинку. Звук падающей молнии прозвучал громче выстрела. Потом он взял мою руку и приложил к своему члену.

Я ахнула. Он был огромным. Горячим, как раскаленный металл, пульсирующим, твердым как скала. Мои пальцы едва могли сомкнуться вокруг него. Я почувствовала каждую жилку, каждую каплю крови, бегущую по нему.

– Видишь, что ты со мной делаешь? – он провел моей рукой по всей его длине от основания к головке, смазанной прозрачной каплей. – Весь твой.

Он развернул меня, грубо, почти резко, прижал лицом и грудью к зеркальной стене. Холодное стекло обожгло мои щеки и соски, проступившие сквозь тонкую ткань блузки. Он пригнул меня немного, задрал юбку выше поясницы, полностью обнажив мои ягодицы и влажную, дрожащую от желания киску.

– Смотри, какая ты красивая, – прошептал он, и я увидела в зеркале нашу отраженную, извращенную картину: его – могучего, возбужденного, с темными от страсти глазами, и меня – растрепанную, с размазанной помадой, с юбкой на талии, с покрасневшими от его щипков ягодицами, абсолютно влажную снизу, ждущую его.

Он приставил головку своего члена к моему входу, потянулся, растягивая мои сжатые, ждущие губы.

– Скажи, что хочешь.

– Хочу… Войди в меня… Пожалуйста… – я рыдала, упираясь лбом в холодное зеркало.

Он не заставил себя ждать. Одним мощным, резким толчком он вошел в меня. До самого конца. Я закричала от боли и невероятного, абсолютного заполнения. Он разрывал меня, растягивал, заполнял собой каждую клеточку. Это было болезненно и божественно одновременно.

– Боже… ты… – он замер на секунду, и я почувствовала, как он дрожит внутри меня, сдерживая себя. – Ты идеальна.

И он начал двигаться. Сначала медленно, вынимая почти полностью и снова вгоняя в меня свой огромный член. Каждый толчок заставлял меня вздрагивать и издавать непроизвольные хриплые звуки. Зеркало передо мной запотевало от моего дыхания.

Потом его темп ускорился. Его руки впились в мои бедра, удерживая меня, притягивая к себе навстречу каждому мощному толчку. Я чувствовала, как его живот шлепается о мои ягодицы, слышала влажные, похотливые звуки наших тел. Запах секса, пота, его парфюма заполнил лифт, опьяняя сильнее любого наркотика.

– Да… вот так… принимай всю… мою… плоть… – он рычал, вгоняя в меня себя с каждой фразой.

Одна его рука отпустила мое бедро, обвила мою талию и потянулась к моей груди. Он грубо сжал ее через блузку, больно зажал сосок между пальцами, заставив меня вскрикнуть от смеси боли и наслаждения. Потом его пальцы нашли мой клитор и снова начали свое сладостное истязание, в такт его яростным толчкам.

Меня начало раскачивать. Оргазм надвигался стремительно, неумолимо, как лавина. Внутри все сжалось, готовое взорваться.

– Я… я сейчас… – застонала я.

– Кончай, – приказал он хрипло. – Кончай на моем члене. Я хочу почувствовать, как ты сжимаешься.

Его слова, его грубый, властный тон стали последней каплей. Мир взорвался белым светом. Конвульсии удовольствия прокатились по всему моему телу, сжимая его член внутри меня с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Я кричала, уткнувшись лицом в его плечо, которое он подставил, чтобы заглушить мой крик.

Мои спазмы спровоцировали его. Он издал низкий, животный стон, вдавил меня в стену и начал кончать, изливаясь в меня горячими, пульсирующими потоками. Он толкался в меня еще несколько раз, выжимая из себя последние капли наслаждения, пока мы оба, мокрые, запыхавшиеся, не замерли, прижавшись друг к другу.

Тишину нарушало только наше тяжелое, частое дыхание. Он все еще был внутри меня, и я чувствовала, как он медленно уменьшается. Его тело, прижатое к моей спине, было горячим и влажным.

Он медленно вынул себя, и по моим внутренностям потекла теплая струйка его семени. Я едва стояла на ногах, дрожа всем телом. Он повернул меня к себе, его взгляд был мутным от удовлетворения, но все таким же пронзительным.

Он молча достал из кармана пиджака шелковый платок – невероятно роскошный и нелепый в этой ситуации – и нежно, с какой-то неожиданной нежностью, вытер им мои бедра, мою испачканную кожу.

В этот момент лифт дернулся и с мягким гудением поехал вниз.

Мы молча смотрели друг на друга, пока кабина не дошла до паркинга и двери не открылись с тихим шипением. За ними была знакомая серая бетонная стена и запах бензина.

Реальность вернулась со скоростью звука.

Я поспешно поправила юбку, пытаясь привести себя в порядок. Он молча застегивал брюки, его лицо снова стало непроницаемой маской успешного бизнесмена. Только растрепанные волосы и моя помада на его воротнике выдавали то, что произошло.

– Лифт исправен, – сухо констатировал он, подбирая с пола свой пиджак.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Стыд, смущение и дикое, животное удовлетворение боролись во мне.

Он вышел первым и обернулся ко мне на прощание.

– До встречи, Алина.

Это прозвучало не как прощание, а как обещание. Угроза. Обещание продолжения.

И прежде чем я успела что-то ответить, он развернулся и зашагал прочь, его шаги гулко отдавались в подземелье.

Я осталась стоять в кабине лифта, вся еще пахнущая им, с трясущимися коленями и абсолютно пустой головой. Двери начали закрываться, и я машинально шагнула наружу.

Что это было? Безумие? Грех? Самое порочное и прекрасное приключение в моей жизни?

Я не знала. Знало только мое тело, которое все еще горело и пело от его прикосновений.

И я понимала одно – что бы это ни было, я хотела этого снова.

Глава завершается, оставляя читателя с ощущением шока, возбуждения и массы вопросов. Кто этот загадочный Артем? Случайна ли эта встреча? Что будет дальше? Эротическая сцена написана максимально откровенно, подробно и чувственно, чтобы зацепить целевую аудиторию и заставить ее жаждать продолжения.

Глава 3

Искушение в полумраке

Шум города остался где-то далеко внизу, затянутый плотной пеленой ноябрьского ливня. Такси, резко бросившее меня у подъезда этого старого, но безумно дорогого особняка на одной из тихих петроградских улиц, уплыло в мокрую мглу, оставив наедине с внезапно свалившейся авантюрой. Приглашение было более чем неожиданным: «Заскочи на огонек, если не боишься промокнуть. Буду рад. Матвей». СМС пришло час назад, когда я уже собиралась погрузиться в сон перед телевизором. Матвей… Партнер моего бойфренда Артема по новому бизнес-проекту. Человек, с которым мы виделись от силы три раза на общих презентациях, и чей взгляд каждый раз заставлял меня внутренне сжиматься – настолько он был пристальным, изучающим, почти осязаемым.

Я боялась промокнуть. Но куда больше я боялась этой тяги, этого странного магнетизма, что тянул меня сюда, вопреки всякому здравому смыслу. Артем был в командировке в Сочи, и его «Спокойной ночи, рыбка» в мессенджере висело безответным пятном на экране телефона. Я ему не сказала, что куда-то иду. Просто надела это черное платье – то самое, что он называл «греховным», набросила пальто и вышла в ночь.

Дверь открылась почти мгновенно, будто он стоял за ней и ждал. Матвей. В дорогих мягких брюках цвета хаки и простой белой футболке, облегающей могучее тело, выписывая каждый бугорок накачанного пресса и широких плеч. От него пахло дорогим мылом, свежим воздухом и едва уловимым дымком хорошего виски.

«Лиза. Я почти не надеялся», – его голос был низким, бархатным, таким же, как его взгляд. Он взял мое мокрое пальто, и его пальцы на мгновение коснулись моей обнаженной шеи. Искра побежала вниз по позвоночнику, заставляя содрогнуться.

«Не надеялся? А зачем тогда звал?» – попыталась парировать я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок. «На авантюру. Как видишь, не зря».

Его дом был точным отражением его самого: мощный, основательный, наполненный скрытой силой. Высокие потолки, стены, обитые темным деревом, и в центре гостиной – огромный камин, в котором весело потрескивали настоящие дрова. Огонь отбрасывал на стены пляшущие тени, делая комнату живой, дышащей.

«Промокла насквозь», – констатировал он, подавая мне бокал с рубиновым вином. Наши пальцы снова встретились. На этот раз он не убрал руку сразу, а позволил своему большому пальцу провести по моему запястью, по выступающей голубой вене. Пупырышки побежали по коже.

«Не беда. У камина быстро согреюсь».

Я присела на край массивного кожаного дивана, прямо напротив огня, чувствуя, как жар ласкает голые икры. Платье было коротким. Я знала это. Я рассчитывала на это.

Он сел напротив, в глубокое кресло, и просто смотрел на меня. Молча. Пристально. Так, что мне стало жарко не от огня. Вино оказалось крепким, терпким, с долгим послевкусием. Оно разливалось по телу томной теплотой, расслабляя, снимая последние барьеры осторожности.

Мы говорили о пустяках. О работе, о погоде, о последнем фильме. Но каждый его взгляд, каждое движение было наполнено другим, невербализуемым смыслом. Он смотрел на меня как на женщину. Как на объект желания. И это желание было таким густым, таким плотным в воздухе, что его можно было потрогать.

«Тебе не холодно?» – спросил он, когда я непроизвольно потерла ладонью обнаженное плечо.

«Немного», – соврала я. Мне было пылающе жарко.

Он встал, подошел ко мне и… просто опустился на колени перед диваном. Я замерла, не в силах пошевелиться. Его лицо оказалось на уровне моих колен. Он взял мою ногу за лодыжку и снял туфлю на высоком каблуке. Его пальцы были удивительно нежными для таких больших и, казалось бы, грубых рук. Он принялся массировать мою промокшую, замерзшую ступню, разминая каждый палец, пяточку, свод.

От неожиданности и нахлынувшего наслаждения я откинула голову на спинку дивана и прикрыла глаза. По телу разлилась ленивая, сладостная истома. Его руки двинулись выше. Ко второй ноге. Потом его пальки скользнули по икрам, под коленку, заставляя меня вздрагивать от каждого прикосновения.

«Ты такая хрупкая, Лиза… Такая прекрасная», – его голос прозвучал совсем близко.

Я открыла глаза. Он все так же был на коленях передо мной, его лицо – в сантиметрах от моих бедер. В его глазах плясали отражения каминного огня, но внутри горел свой, куда более жаркий огонь. Желания. Похоти.

Я не смогла выдержать его взгляд и отвела глаза. Сердце колотилось где-то в горле, перекрывая дыхание.

«Матвей… Нам нельзя…»

«Почему?» – он был до ужаса спокоен. Его рука легла на мое колено, и медленно, сантиметр за сантиметром, поползла вверх по внутренней поверхности бедра. Кружевной край моих трусиков встретил его пальцы как предательский маячок.

«Артем…» – выдохнула я, уже почти не веря в силу этого аргумента.

«Артема нет здесь. Есть только ты. И я. И эта ночь».

Его пальцы нашли влажную теплоту сквозь тонкую ткань. Я ахнула, резко выгнувшись. Он легонько, почти невесомо поводил пальцем по самому чувствительному месту, заставляя мои бедра непроизвольно сжиматься от нахлынувшей волны удовольствия.

«Я чувствую, как ты вся горишь, Лиза. Ты вся дрожишь. Скажи, что ты хочешь этого так же, как и я».

Он не ждал ответа. Его губы приникли к внутренней стороне моего бедра, оставляя влажный, горячий поцелуй. Потом еще один. И еще. Он приближался к самой сердцевине моего возбуждения, дразня, мучая медлительностью.

Я уже не могла сопротивляться. Не хотела. Мои руки сами впились в его густые, темные волосы, притягивая его ближе. Мое тело, предательское и жаждущее, само рвалось навстречу этой ласке.

С стоном облегчения и стыда я позволила ему сделать то, чего так жаждала. Он снял с меня мокрые от дождя трусики, и его язык, уверенный и опытный, коснулся моего клитора. Я вскрикнула, впиваясь пальцами в кожу дивана. Огонь в камине, огонь во мне – все смешалось в единый вихрь ощущений.

Он ласкал меня ртом безжалостно и искусно, то замедляясь, то ускоряясь, то заставляя замирать на самом краю, то снова погружая в пучину наслаждения. Я металась под ним, стеная, забыв обо всем на свете. О Артеме, о приличиях, о том, что происходит. Было только это – всепоглощающее, животное чувство.

Орзм накатил внезапно и сокрушительно, вырывая из груди глухой, прерывистый крик. Тело выгнулось в немом вопле, сотрясаясь в конвульсиях абсолютного, ничем не сдерживаемого удовольствия. Он не останавливался, продлевая мои муки и блаженство, пока я не рухнула на диван, обессиленная, вся мокрая от пота и его ласк.

Он поднялся надо мной, его глаза были темными от страсти. Он снял футболку, обнажив торс, покрытый легкими шрамами и татуировками. Он был великолепен, как греческий бог, сошедший с пьедестала, чтобы соблазнить смертную.

«Ты… ты просто сумасшедший», – прошептала я, все еще не в силах отдышаться.

«В отношении тебя – да», – хрипло сказал он, наклоняясь ко мне.

Его поцелуй был не таким, как у Артема. Не нежным, не исследующим. Он был завоевывающим, доминирующим. Его язык вторгся в мой рот, требуя полной покорности. Вкус моего же возбуждения на его губах сводил с ума. Его руки разорвали тонкую ткань моего платья, обнажив грудь. Его ладонь, грубая и горячая, сжала одну грудь, большой палец принялся тереть сосок, заставляя его затвердеть в томительном ожидании.

Я сама рвала с него одежду, жаждая ощутить его кожу на своей. Вот он, весь, передо мной. Мощный, возбужденный, прекрасный в своей мужской силе. Мой взгляд упал на его член – большой, твердый, готовый к взятию. Мое сердце заколотилось с новой силой.

Он положил меня на меховую шкуру перед камином. Огонь теперь плясал на нашей коже, отбрасывая золотые блики. Он покрыл меня своим телом, и его вес, его сила были невероятно возбуждающими.

«Смотри на меня, Лиза. Я хочу видеть твои глаза, когда я буду внутри тебя», – приказал он.

И я смотрела. Заглядывала в самые глубины его темных зрачков, когда он одним мощным, уверенным толчком вошел в меня. Боль и удовольствие смешались воедино. Я вскрикнула, обвивая его ногами за спину, принимая его всю его длину.

Глава 4

Уроки французского

Дождь застилал окна квартиры в спальном районе Парижа серой, двигающейся пеленой. Капли с размахом хлестали в стекла, стекали ручьями, искажая мир за пределами подоконника до состояния акварели, залитой водой. Внутри же было сухо, тепло и уютно, пахло свежесваренным кофе, старой бумагой книг и едва уловимым, пьянящим ароматом духов – смесью бергамота, фиалки и чего-то глубоко кожного, животного.

Анна смотрела на эту водяную стену, чувствуя себя одновременно в ловушке и в самом безопасном месте на земле. Ловушке – потому что она была здесь одна. С ним. В безопасном – потому что его присутствие, странным образом, не пугало, а манило, как магнит, против которого бесполезно бороться.

Профессор Люсьен Марсо. Человек, который за несколько недель превратил ее скучную стажировку в Сорбонне в калейдоскоп непонятных, щемящих ощущений. Ей было двадцать два, ему – под сорок. Он был воплощением той самой французской элегантности, о которой она читала в романах: идеально сидящий костюм на широких плечах, всегда безупречно белая рубашка, первые седые пряди на висках, которые не старили, а лишь подчеркивали зрелость, опыт. И глаза. Серые, пронзительные, видящие все. Особенно ее ошибки в спряжении неправильных глаголов.

Сегодня он предложил позаниматься дополнительно. У нее хромало произношение, сложные носовые звуки, которые ее русский слух отказывался воспринимать правильно. Она согласилась, не думая, польщенная и взволнованная. А теперь сидела в его гостиной, на краю дивана из потертой темной кожи, и пыталась сосредоточиться на учебнике, а не на том, как двигаются его мышцы спины под тонкой тканью рубашки, когда он наливал кофе в маленькие чашки.

– «La plume de ma tante»… – начал он, оборачиваясь и протягивая ей чашку. Его пальцы едва коснулись ее, но она вздрогнула, будто от разряда тока. – Классическая, но бесполезная фраза. Давайте о реальном. О чувствах. О желаниях. Французский язык – он не для бюрократии. Он для страсти.

Он сел напротив, в глубокое кресло, закинул ногу на ногу. Его взгляд был тяжелым, физически ощутимым.

– Повторите за мной: «Je désire».

Анна почувствовала, как по ее щекам разливается краска. Она знала, что значит это слово. *Я желаю*.

– «Je… désire», – выдавила она, спотыкаясь на гласных.

– Неправильно, – мягко сказал он. Его голос был низким, бархатным, он вибрировал где-то в области ее солнечного сплетения. – Вы говорите это головой, мадемуазель Анна. А нужно – телом. Всей душой. Послушайте.

Он откинулся на спинку кресла, полуприкрыл глаза. Его губы, тонкие, но удивительно выразительные, приоткрылись.

– «Je désire»…

Звук родился не в его горле, а где-то глубоко в груди. Это был не голос, а стон, признание, темный, густой, как мед, полный такой недвусмысленной тоски, что у Анны перехватило дыхание. Комната вдруг показалась ей очень душной.

– Теперь вы, – приказал он, не открывая глаз.

Она сделала глубокий вдох, пытаясь загнать обратно бешеный стук сердца. Представила, что говорит это ему. Только ему.

– «Je désire»… – на этот раз звук вышел более глубоким, хриплым, неприлично честным.

Люсьен открыл глаза. В них вспыхнул какой-то новый огонь, быстрый, как молния.

– Bien. Лучше. Теперь скажите, что вы желаете. По-французски. Любое желание. Чтобы почувствовать язык.

Она замерла. Игра стала опасной. Прозрачной. Он смотрел на нее так, будто видел насквозь, будто читал все ее ночные фантазии, в которых он был главным героем. Она чувствовала себя голой под этим взглядом.

– Я… я желаю… понять пассивы… – солгала она, опуская глаза.

Он рассмеялся тихим, горловым смехом.

– Не верю. Вы не настолько скучны. Я видел, как вы смотрите на картины в Лувре. В вас горит огонь, Анна. Просто вы боитесь его выпустить. Французский язык – это ключ. Скажите. Ваше самое постыдное, самое сладкое желание. Это будет наш урок на сегодня.

Его настойчивость была подобна удару хлыста. Унизительно и возбуждающе одновременно. Она почувствовала влагу между ног, предательскую, позорную. Ее тело реагировало на него вопреки всему.

– «Je désire… toucher»… – прошептала она, сжимая пальцы на коленях.

*Я хочу прикоснуться*.

– К чему? – его голос упал до шепота. Он наклонился вперед, сокращая дистанцию между ними. Запах его – дорогой парфюм, смешанный с теплой кожей, – ударил в нос, опьяняющий.

– «Je désire toucher… ta bouche», – выдохнула она, прежде чем мозг успел остановить ее.

*Я хочу прикоснуться к твоим губам*.

В комнате повисла тишина, нарушаемая только стуком дождя. Люсьен замер. Его лицо стало серьезным, почти суровым. Он медленно поднялся с кресла и подошел к дивану. Он не садился, а стоял перед ней, смотря сверху вниз, заслоняя собой свет лампы.

– Почему? – спросил он тихо.

– Потому что… они красивые. И… я хочу знать, какие они на ощупь. Когда говорят такие вещи…

Он медленно, словно давая ей время отпрянуть, присел на корточки перед ней. Теперь их лица были на одном уровне. Он был так близко, что она могла пересчитать каждую ресницу.

– Говорить – это одно. Делать – другое. Язык требует практики, Анна. Не только вербальной.

Его рука поднялась. Большой палец, теплый, чуть шершавый, медленно, с невыносимой нежностью провел по ее нижней губе. Она ахнула, и ее губы сами разомкнулись под этим прикосновением. Электрическая волна пробежала от губ до самых пяток, заставив ее выгнуться в спине.

– «La bouche», – прошептал он, его палец скользнул по контуру ее рта, задевая уголок. – Губы. Они для поцелуев. Для шепота. Для того, чтобы произносить слова любви на правильном языке.

Его лицо приблизилось. Она зажмурилась, ожидая поцелуя. Но его губы обошли ее рот, прикоснулись к виску, к мочке уха. Его дыхание обжигало кожу.

– «Le cou», – его губы коснулись шеи, чуть ниже уха. Она вздрогнула, по телу побежали мурашки. – Шея. Здесь бьется пульс. Здесь видно, как ты взволнована.

Его язык, горячий и влажный, провел по ее шее от ключицы до линии подбородка. Она издала звук, среднее между стоном и всхлипом, и вцепилась пальцами в кожу дивана. Ее тело стало податливым, легкоплавким.

– «Les seins»… – его шепот плыл куда-то в область декольте ее простого хлопкового платья.

Его ладонь скользнула с ее плеча на грудь, накрыла ее целиком через ткань. Он не сжимал, а просто держал, чувствуя, как ее сосок напрягся и выступил твердой пуговицей у него на ладони. Она застонала уже открыто, ее голова запрокинулась назад.

– Грудь. Она так и просится, чтобы к ней прикоснулись. Чтобы ее ласкали. Чтобы целовали. Скажи это, Анна. Скажи по-французки, чего ты хочешь.

Он знал, что играет с огнем. Что пересекает все границы. Но она была так прекрасна в своем смущении, в своем зарождающемся желании. Ее русская стеснительность, сталкиваясь с его французской прямотой, создавала искры, от которых он сам терял голову.

– «S’il te plaît…» – простонала она, уже не думая о правилах, о том, что перешла на «ты». *Пожалуйста*.

– «S’il te plaît, quoi?» – настаивал он, его пальцы через ткань платья начали совершать медленные, круговые движения вокруг ее соска. Волны удовольствия расходились от этого точки по всему телу, заставляя ее бедра непроизвольно двигаться, искать трения. – Скажи мне. Язык должен быть точным.

– «Touche-moi…» – *Прикоснись ко мне*.

– Où? – *Где?* Его губы снова нашли ее шею, его зубы слегка прикусили кожу, и она взвизгнула от неожиданного наслаждения.