Любовные истории

Мунбин Мур

Любовные истории

Глава 1

Запретный фонд

Аромат старости – пыли, потускневшей кожи переплетов и едва уловимой сладковатой нотки рассыхающейся бумаги – был для Лизы не просто запахом работы. Это был наркотик, аромат спокойствия и упорядоченного мира. Здесь, в отделе редких книг и специальных коллекций библиотеки имени Горького, царил ее собственный, строго регламентированный космос. Каждый фолиант на своем месте, каждый каталог идеально заполнен. Здесь не было места хаосу, неожиданностям и тем более – порочным, животным порывам.

Именно так она думала до сегодняшнего дня. До него.

Лиза выписывала акт приема новой партии книг, пожертвованных библиотеке из собрания скончавшегося коллекционера. Большая часть была обычной классикой, но несколько экземпляров требовали особого внимания. Ее пальцы, привыкшие к деликатной работе с хрупкими страницами, скользнули по корешку книги в кожаном переплете без каких-либо опознавательных знаков. На ощупь она была старой, очень старой. Кожа была мягкой, почти живой, отзываясь на прикосновение легкой теплотой, что было странно для холодного утреннего воздуха хранилища.

Лизу охватило любопытство, смешанное с профессиональным долгом. Неучтенный экземпляр. Она осторожно открыла книгу. Бумага была плотной, желтоватой, с неровными краями. Текст был набран на языке, который она с трудом узнала как архаичный французский. Но это были не стихи и не философские трактаты. С первых же строк дыхание Лизы перехватило.

*«…и тогда он приказал ей встать на колени перед ним, не как рабыня перед господином, но как жрица перед своим божеством. Ее губы, алые и чуть приоткрытые от страсти и благоговения, коснулись его плоти, воспламененной желанием. Он вложил пальцы в ее волосы, не сжимая, но направляя, дирижируя симфонией ее рта, языка, слюны…»*

Лиза ахнула, отшатнувшись от стола. Кровь ударила в виски, заставив сердце бешено колотиться. Она оглянулась по сторонам, но в глухом подвальном хранилище, куда ей выделили стол для разбора коллекции, не было ни души. Только стеллажи до потолка, заставленные немыми свидетелями тысяч историй.

Стыдливость, привитая строгим воспитанием, шептала ей закрыть книгу, отнести в отдел цензуры или вообще списать. Но другое чувство – жгучее, щекочущее низ живота любопытство – оказалось сильнее. Она никогда не читала ничего подобного. Ее опыт ограничивалась парой неловких связей с однокурсниками, больше похожих на взаимную мастурбацию в темноте общежития. А здесь… здесь слова были не просто описанием, они были действием. Они ласкали, кусали, входили в самое нутро.

Она снова потянулась к книге, уже с дрожью в кончиках пальцев. Перелистнула страницу. Иллюстрация. Не грубая похабная картинка, а изысканная гравюра, выполненная с удивительным мастерством. На ней была изображена женщина, прикованная шелковыми лентами к ложу из лепестков роз. Над ней склонился мужчина, его мускулистая спина была напряжена, а лицо скрыто в тени. Его рука, сильная и с длинными пальцами, лежала на внутренней стороне ее бедра, в сантиметре от сокровенного места, которое уже блестело от влаги, тщательно выписанной резцом художника.

Между ног Лизы пробежала горячая волна. Она сжала бедра, пытаясь подавить странное, нарастающее давление. Это было неприлично. Непрофессионально. Она, Лиза, всегда собранная и холодная, зачитывалась эротикой в пыльном подвале.

Она захлопнула книгу, решив отложить ее до завтра. Но образы, распахнувшие ее сознание, не уходили. Они пульсировали в такт сердцебиению. Весь оставшийся день она работала на автопилоте, ее мысли были там, в кожаном переплете, на страницах, пропитанных похотью.

Когда прозвенел звонок, оповещающий о закрытии, Лиза задержалась. Сделала вид, что доделывает опись. Она дождалась, когда затихнут шаги уборщицы, когда щелкнут замки на главных дверях. Тишина в библиотеке стала абсолютной, гулкой, насыщенной ожиданием.

С фонариком в дрожащей руке она вернулась в хранилище. Книга лежала на столе, словно излучая собственный, грешный свет. Она села, положила ладони на переплет, чувствуя, как под кожей что-то закипает.

Она не просто читала. Она погружалась. Слова перестали быть последовательностью букв. Они стали касаниями. Фраза *«его язык скользнул по углублению ее позвоночника»* заставила ее выгнуться на стуле, почувствовав на коже призрачную ласку. Описание *«он вошел в нее медленно, преодолевая упрямое сопротивление плоти, заполняя ее собой до самой матки»* вызвало непроизвольный спазм в глубине ее собственного тела, влажным и предательским.

Она была мокра. Стыд уступил место мощному, всепоглощающему возбуждению. Ее рука сама потянулась под юбку, скользнула по коже бедра, смахнула на пути хлопковую преграду трусиков. Ее пальцы, привыкшие к нежному обращению с бумагой, нашли вздувшийся, невероятно чувствительный бугорок. Она закатила глаза, издав тихий стон, который потерялся в безмолвии хранилища.

Она читала, и ее пальцы повторяли ритм, описанный в книге. Медленный, томный, потом быстрее, настойчивее. Она представляла, что это не ее рука, а рука того незнакомца с гравюры. Сильная, властная, знающая точно, чего она хочет. Она кончила внезапно и тихо, уткнувшись лицом в раскрытую книгу, ее дыхание срывалось, а по бедрам стекала тонкая струйка сока.

Стыд пришел позже, холодный и липкий. Она быстро привела себя в порядок, захлопнула книгу и, почти бегом, покинула библиотеку, пряча глаза от безмолвных портретов писателей в коридорах.

На следующий день она пыталась избегать хранилища. Но книга манила, как магнит. Она думала о ней за обедом, во время разговора с коллегами, ее пальцы вспоминали текстуру кожи переплета. После работы она снова осталась.

И снова погрузилась в грех. На этот раз она была смелее. Она расстегнула блузку, лаская свои груди через ткань бюстгальтера, читая о том, как «его жадные уста смыкались на ее сосце, заставляя ее кричать от боли и наслаждения». Она была на грани, готовая снова довести себя до края, когда услышала шаги.

Легкие, почти бесшумные. Но в гробовой тишине они прозвучали как гром.

Лиза вскочила, сгребая книгу в ящик стола, застегивая блузку дрожащими пальцами. Из-за стеллажа появился он.

Новый сотрудник. О нем ходили легенды еще до его прихода. Артем. Реставратор, приглашенный из Питера для работы с особо ценными экземплярами. Она видела его мельком – высокий, со скульптурной лепкой скул, темными волосами, собранными в короткий хвост, и глазами цвета старого золота. Он выглядел не библиотекарем, а пиратом или музыкантом из оркестра.

– Прошу прощения, – его голос был низким, бархатным, и он, казалось, физически коснулся ее оголенной кожи. – Я думал, здесь никого нет. Охрана сказала, что свет забыли.

– Я… я работаю, – выдавила Лиза, чувствуя, как горит все ее лицо. Она знала, что от нее пахнет возбуждением и похотью. Он должен это чувствовать.

Его взгляд скользнул по ее растрепанным волосам, по расстегнутой на одну пуговицу блузке, задержался на губах, припухших от того, что она их кусала. В его глазах мелькнуло не понимание, а… узнавание? Интерес?

– Над специальным фондом? – уточнил он, делая шаг вперед.

Пространство между стеллажами было узким. Он оказался слишком близко. От него пахло не пылью, а древесиной, лаком и чем-то диким, мужским.

– Да, – прошептала Лиза.

– Что-то интересное? – его взгляд упал на ящик стола, где лежала та самая книга.

– Нет! То есть, да… обычные поступления. Ничего особенного.

Он улыбнулся. Улыбка была недоброй, знающей. – В этом фонде нет ничего «обычного», Елизавета. Можно я посмотрю?

Она замерла. Мысль о том, что он откроет эту книгу, увидит, почувствует ее грех, была невыносима. Но она не могла отказать. Он был старше по статусу, его пригласили как эксперта.

Медленно, как во сне, она открыла ящик и протянула ему книгу. Их пальцы соприкоснулись. Искра. Яркая, жгучая, пробежала по ее руке до самого плеча. Он не отдернул руку. Он взял книгу, его пальцы легли точно на то место, где лежали ее.

Он не стал открывать ее сразу. Он изучал переплет, проводя подушечками пальцев по коже.

– Интересно, – произнес он задумчиво. – Очень качественная работа. Кожа необычная. Почти живая.

Потом он открыл ее. Лиза зажмурилась, ожидая его возмущенного возгласа, презрения.

Но он молчал. Она открыла глаза. Он перелистывал страницы, не останавливаясь на тексте, лишь бегло просматривая иллюстрации. Его лицо было абсолютно спокойным, профессиональным.

– Позднее Возрождение, – наконец сказал он. – Французская школа. Очень редкий экземпляр. Фактически, руководство.

– Руководство? – переспросила Лиза, не понимая.

Он поднял на нее свои золотые глаза. В них горел странный огонь. – По чувственному образованию. Искусству телесной любви. Этому не учили в монастырях, Елизавета. Этому учили в будуарах у просвещенных куртизанок. Книга была создана для того, чтобы пробуждать, направлять… соблазнять.

Он сделал еще шаг. Теперь их разделяли сантиметры. Он был так высок, что ей пришлось запрокинуть голову.

– Ты читала? – спросил он, и его голос стал тише, интимнее.

Лизе казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Она могла только кивнуть.

– И что почувствовала?

Она попыталась соврать, сказать что-то о шоке, о неприятии. Но слова застряли в горле. Его взгляд, тяжелый и пронзительный, вытягивал из нее правду.

– Возбуждение, – выдохнула она, и ей показалось, что она совершила что-то ужасное.

Уголки его губ дрогнули. – Честно. А что ты сделала с этим возбуждением?

Это было уже слишком. Она потянулась, чтобы выхватить книгу, но он был быстрее. Он отстранил ее, не отводя взгляда.

– Ты кончила, читая это? Здесь, среди этих старых книг? Ты трогала себя, представляя, что это чьи-то чужие пальцы?

Каждое его слово было похоже на удар хлыста. Унизительным. Постыдным. И невероятно возбуждающим. Влага снова заструилась по ее внутренней стороне бедра.

– Это не твое дело, – попыталась она сказать твердо, но получился лишь жалкий шепот.

– О, еще как мое, – он снова приблизился, загоняя ее к стеллажу. Спиной она ощутила корешки книг. – Я здесь для того, чтобы изучать такие артефакты. И меня… интересует их эффект на неподготовленного зрителя.

Он поднес книгу к ее лицу. – Читай.

– Что?

– Читай вслух. Выбранный отрывок. Любой.

– Я не буду! – возмутилась она.

– Тогда я расскажу всем завтра на планерке, чем ты занимаешься по вечерам в одиночестве, – его голос не содержал угрозы. В нем была лишь холодная констатация факта. И обещание.

Она поняла, что он не шутит. И что она… хочет этого. Хочет его унижения, его власти. Хочет, чтобы он слушал, как она произносит эти грязные слова.

Дрожащими руками она взяла книгу. Открыла на случайной странице. Глотнула воздуха.

*«…и он приказал ей обнажить свои прелести, встать на четвереньки, выгнув спину, как кошка, готовящаяся к ласке. Он стоял на коленях позади нее, и его могучий член, твердый и испещренный жилами, скользил между ее ягодиц, касаясь, но не входя…»*

Голос ее срывался. Она чувствовала, как пылают щеки. Он слушал, не двигаясь, его глаза были прикованы к ее губам.

– Продолжай, – приказал он тихо.

*«…он ласкал ее сокровенную жемчужину пальцами одной руки, в то время как другая сжимала ее бедра, притягивая к себе. Ее стоны эхом разносились по залу, смешиваясь с влажными звуками их тел. Она молила его войти в нее, заполнить ее, но он лишь ускорял движения пальцев, доводя ее до грани безумия…»*

Она не могла больше. Книга выпала у нее из рук. Она стояла, опираясь о стеллаж, вся дрожа, ее грудь тяжело вздымалась.

Он молча поднял книгу, положил на стол. Потом повернулся к ней.

– Ты молила, как она? – спросил он, и в его голосе впервые проскользнула хрипотца. – Вчера. Кончая здесь в одиночестве. Ты представляла, что кто-то заставляет тебя ждать? Что кто-то решает, когда ты получишь разрешение?

Он уперся руками в полки по обе стороны от ее головы, заключив ее в клетку из своего тела и своего запаха.

– Ответь.

– Да, – прошептала она, и это было похоже на молитву.

Тогда он наклонился и прижался губами к ее шее. Это не был нежный поцелуй. Это был укус. Заявление прав. Она вскрикнула от боли и наслаждения, ее руки вцепились в его плечи.

Его рот двигался вниз, к декольте. Он зубами расстегнул одну пуговицу, потом другую. Его пальцы вцепились в чашечку бюстгальтера, оттянули ее вниз, освобождая грудь. Его ладонь грубо сомкнулась на ней, большой палец прошелся по напрягшемуся соску.

– Такая тихая, правильная библиотекарша, – прошептал он ей в ухо, кусая мочку. – А вся мокрая от грязных книжек.

Он отпустил ее грудь, его руки скользнули под юбку. Он порывисто сдернул ее трусики до колен. Его пальцы, пальцы реставратора, умелые и точные, без церемоний впились в ее плоть, раздвигая губы.

– Боже… вся течет, – он хрипло рассмеялся. – И все из-за старых картинок?

Он ввел один палец внутрь. Она застонала, запрокидывая голову. Он был груб. Он не ласкал, он исследовал, заполнял, проверял на прочность. Потом ввел второй. Его пальцы двигались внутри нее в том же ритме, что и ее собственные вчера, но это было в тысячу раз интенсивнее. Это была не ее жадная, поспешная мастурбация, а властное, уверенное владение.

– Вот что тебе было нужно, да? – он не прекращал говорить, и его слова были почти хуже, чем прикосновения. – Чтобы кто-то поймал тебя на месте преступления и наказал. Вытравил грех через еще больший грех.

Он ускорил движения пальцев. Его большой палец нашел клитор и начал давить на него, рисовать круги. Лиза уже не могла стоять. Она повисла на его руке, ее ноги подкашивались. Из горла вырывались сдавленные, постыдные звуки.

– Кончай, – приказал он ей прямо в губы. – Кончай на мои пальцы, грязная девочка. Покажи мне, как ты это делала в одиночестве.

Его слова, его приказ стали тем спусковым крючком, который сорвало ее с ума. Орган накрыл ее с такой силой, что она закричала, впиваясь зубами в его плечо, чтобы заглушить звук. Судороги били ее изнутри, она трется о его руку, ища больше трения, больше давления.

Он держал ее, пока она не обмякла, тяжело дыша. Потом медленно вынул пальцы. Они блестели на тусклом свете ее соками. Он поднес их к ее губам.

– Попробуй. Вкус твоего греха.

Она, завороженная, облизала его пальцы. Солоновато-сладкий вкус собственного возбуждения ударил в голову.

Он внимательно наблюдал за ней, его глаза горели триумфом и неутоленной похотью. Он расстегнул ширинку. Его член, который она чувствовала ранее лишь жестким валиком у своего бедра, коснулся её. Он был огромным, напряженным, с мощной головой, на которой выступила капля влаги. Он направил его к ее лицу.

– Теперь твоя очередь. Открывай рот.

Она повиновалась, еще не оправившись от оргазма, все ее тело было податливым, послушным. Он ввел его в ее рот не сразу, сначала проведя по губам, по щеке, оставляя влажный след. Потом вошел.

Он был слишком большим. Она поперхнулась, слезы выступили на глазах. Он не обращал внимания, одной рукой держа ее за голову, контролируя глубину и ритм.

– Да, вот так, – рычал он. – Глотай. Прими меня.

Его движения становились все резче. Он заходил глубоко в ее горло, вызывая рвотные позывы, которые только сильнее сжимали его. Он смотрел на нее сверху вниз, и в его взгляде была животная, первобытная жажда обладания.

– Я кончу тебе в рот, – предупредил он хрипло. – И ты все проглотишь. Каплю.

Она не успела даже подумать, как горячие, густые струи ударили ей в горло. Она попыталась отстраниться, но он держал ее мертвой хваткой, заставляя принять всю его сперму. Она глотала, давясь, слезы текли по ее лицу.

Он вынул свой член, блестящий от ее слюны. Дышал тяжело. Потом застегнул ширинку. Смотрел на нее – растерзанную, плачущую, с подтеками туши на щеках и спермы на губах.

Он поднял с пола ее трусики, сунул ей в руку.

– Завтра. Здесь же. Принеси книгу.

И повернулся, чтобы уйти. На позже он обернулся.

– И надень что-нибудь… без трусиков. Мне не хочется тратить время на их снятие.

Его шаги затихли в коридоре. Лиза медленно сползла на пол, на холодный линолеум. Ее тело гудело от пережитого потрясения, от унижения, от самой мощной и извращенной ласки в ее жизни. Она поднесла пальцы к губам, все еще чувствуя его вкус – соленый, мужской, чужой.

Она должна была ненавидеть его. Бояться. Жаловаться. Бежать.

Но вместо этого между ее ног снова пробежала знакомая, предательская волна тепла. Она встала, надела трусики, поправила одежду. Подошла к столу, взяла книгу. Прижала ее к груди, как самое дорогое сокровище.

Она знала, что завтра придет. И сделает все, как он сказал.

Соблазн только начался. И он исходил не только от книги. Он исходил от него. И от нее самой. От той части ее, которую она только что открыла и которую теперь жаждала изучить до конца.

Глава 2

Искушение между этажами

Шум мегаполиса остался где-то далеко внизу, приглушенный тридцатью этажами бетона, стекла и стали. Всё, что осталось здесь, наверху, – это тихий, почти интимный гул системы кондиционирования и едва уловимый аромат дорогого парфюма, смешанный с запахом свежего кофе из картонного стаканчика в моей руке.

«Сталевар», офисный небоскреб в деловом центре, был моим личным адом с девяти до шести. И вот сегодня, в очередную задержку до восьми вечера, этот ад преподнес мне сюрприз. Неприятный. Лифт, который должен был умчать меня с тридцатого этажа в подземный паркинг, резко дернулся, звякнув всеми своими электронными мозгами, и замер. Свет на мгновение мигнул, но не погас, мягкое сияние панелей и полированного металла продолжало наполнять кабину призрачным свечением.

Я вздохнула, прислонившись к стене. Идеальное завершение идеального дня. Отчеты, претензии клиентов, взбешенный шеф… Теперь вот это. Я потянулась к кнопке вызова диспетчера, но мою руку опередила чужая.

– Позвольте.

Голос был низким, бархатным, с легкой хрипотцой, будто его обладатель только что проснулся или долго курил. Я вздрогнула, обернувшись. Я была так поглощена своими мыслями, что даже не заметила, что в лифте не одна.

Он стоял в противоположном углу, прислонившись к зеркальной стене, и наблюдал за мной. Высокий, очень высокий. Широкие плечи, подчеркнутые идеальным покроем темно-серого пиджака, наброшенного на руку. Белая рубашка с расстегнутым на два пуговицы воротником, обтягивающая мощный торс. Рукава были закатаны до локтей, открывая сильные предплечья с проступающими венами. Взгляд – тяжелый, пронзительный, цвета старого коньяка. Он не просто смотрел, он изучал, сканировал, словно видел меня насквозь – усталую, немного растрепанную, с остатками туши под глазами и в пятне от кофе на блузке.

– Спасибо, – пробормотала я, отводя глаза. Его присутствие внезапно заполнило всё пространство кабины, сделав его тесным, душным. Воздух стал густым, насыщенным его запахом – дорогое мыло, свежая древесина и что-то неуловимо мужское, животное.

Он нажал кнопку, дождался треска в динамике и коротко, без эмоций, сообщил о проблеме. Ответ был стандартным: «Техники уже выехали, ожидайте».

Тишина повисла между нами, густая и звенящая. Я притворилась, что увлечена своим телефоном, хотя буквы на экране расплывались в одно цветное пятно. Я чувствовала его взгляд на себе. На своей шее, на линии декольте, на бедрах, обтянутых облегающей юбкой-карандаш.

– Надолго, как думаете? – спросила я, лишь бы разрядить обстановку.

– Это зависит от многих факторов, – его голос разлился по кабине, как теплый виски. – От квалификации техников. От капризов электроники. От нашего с вами терпения.

Он сделал паузу, и его губы тронула едва заметная улыбка. – Мое, я думаю, на исходе.

Я рискнула снова на него взглянуть. Он по-прежнему стоял в своей непринужденной позе, но в его глазах читалось напряжение. Не то чтобы нервозность, скорее… предвкушение.

– Вы работаете в «Векторе»? – спросил он, кивнув в сторону двери, ведущей в офис моей компании.

– Да. Менеджер проектов.

– Серьезно. А вы выглядите слишком… живо для менеджера проектов.

– Это комплимент? – в моем голосе неожиданно для меня самой проскользнула дерзкая нотка.

– Наблюдение, – парировал он. – Я Артем.

– Алина.

Имя слетело с его гут так естественно, будто он произносил его всю жизнь. Он оттолкнулся от стены и сделал пару шагов в мою сторону. Пространства было катастрофически мало. Я почувствовала исходящее от него тепло.

– Нервничаете, Алина? Лифты – не самое безопасное место.

– Не особенно, – солгала я, чувствуя, как учащается пульс. – Если только вы не маньяк-убийца.

Он рассмеялся – тихим, глубоким смехом, от которого по моей коже побежали мурашки.

– Убийца – нет. Маньяк… – он прищурился, – это смотря что иметь в виду.

Его взгляд упал на мой рот, и мне стало дурно от внезапного прилива желания. Это было абсурдно. Незнакомец. Застрявший лифт. Дешевый романный штамп. Но мое тело отреагировало на него с первобытной прямотой. Между ног заныло, стало тепло и влажно. Соски набухли и затвердели, больно упираясь в кружевной бюстгальтер. Я скрестила руки на груди, пытаясь скрыть свою реакцию.

– А что вы имеете в виду? – прошептала я, ненавидя себя за этот дрожащий, предательский звук.

Вместо ответа он закрыл оставшееся между нами расстояние. Теперь он стоял так близко, что я могла разглядеть темные веснушки у внешнего уголка его глаза и след от старой тонкой шрамы на скуле. Его дыхание коснулось моего лба.

– Я имею в виду, что последний час наблюдаю, как вы ходите по офису там, за стеклом. Как вы кусаете губу, когда сосредоточены. Как проводите рукой по волосам, когда нервничаете. Как изгибается ваша спина, когда вы тянетесь к верхней полке за папкой… – его голос стал тише, интимнее. – И я подумал, что застрять в этом лифте с вами – либо наихудшая, либо наилучшая идея в моей жизни.

Я онемела. Он следил за мной? Мысль должна была испугать, но вместо этого в низу живота зажглась новая, более яркая искра. Я почувствовала себя пойманной. Жертвой. И это было пьяняще.

– И к какому выводу вы пришли? – мои губы едва двигались.

– Пока не знаю. Это зависит от вас.

Его рука поднялась, и большие, теплые пальцы коснулись моей щеки, отводя прядь волос за ухо. Прикосновение было шоком – электрическим, обжигающим. Я вздрогнула, но не отпрянула. Не смогла. Моя воля растворилась в его уверенности.

– Вы не должны… – попыталась я запротестовать, но это прозвучало слабо, фальшиво.

– Должен, – перебил он. Его пальцы скользнули по линии моей челюсти к подбородку и мягко, но неумолимо заставили меня поднять голову. – Я должен был это сделать, как только мы остались одни. Вы самая соблазнительная вещь, которую я видел за последние годы. А я видел многое.

Его лицо склонилось ко мне. Я зажмурилась, ожидая поцелуя, но он лишь прошептал губами у самого моего уха, и его горячее дыхание обожгло меня:

– Я знаю, что ты сейчас мокрая. Знаю, что твое тело кричит от желания. И я знаю, что ты хочешь, чтобы я тебя взял. Прямо здесь. Прямо сейчас.

Грубые, пошлые слова должны были оттолкнуть. Но они подействовали с точностью до наоборот. Влага хлынула из меня, смочив тонкое кружево трусиков. Я издала тихий стон, который не смогла сдержать.

– Ты слышишь себя? – он прошептал, и его язык коснулся мочки моего уха, легкий, как крыло бабочки, а затем завладел ею полностью, влажно и жадно. – Ты уже вся дрожишь.

Его руки опустились на мои плечи, скользнули вниз по рукам, сжали мои запястья и отвели их за спину, мягко прижимая меня к холодной металлической стене лифта. Я оказалась в ловушке. Зажата между его твердым, мускулистым телом и холодной поверхностью. Контраст температур сводил с ума.

– Артем… кто-то может прийти… – последняя попытка сопротивления вышла жалкой.

– Техники? Им еще минут пятнадцать, не меньше. – Он прижался бедром к моей промежности, и я почувствовала твердый, массивный бугорок под тканью его брюк. Мое нутро сжалось. – Пятнадцать минут – это много. Целая вечность. Я покажу тебе.