Шепот воспоминаний

Именно боль делает возможным её присутствие в наших сердцах. Сама же боль – это продукт нашего самобичевания. Человеку нравится хоть и периодически, но жалеть себя. Хотя никогда в этом не признается, тем более самому себе, разрываясь между действительностью и вымышленной им же реальностью. Жалость от собственного бессилия, от безвыходности и осознания беспросветного будущего делает человека слабым, нервным и ненавидящим в первую очередь свою жизнь. Поняв эту западню, сконструированную самой жизнью, я решил перепрошить мировоззренческие настройки у матери и внести кардинальные перемены в наши взаимоотношения.

И вот спустя много-много лет я пытаюсь наверстать то, что, казалось, было потеряно. Моей матери через год исполнится восемьдесят лет, она стара, но в то же время, как бы парадоксально это ни выглядело, её мышление из состояния нестабильного переходит в уравновешенное. Я много с ней общаюсь о смысле жизни, о людях, о Боге и, выслушивая её боль, указываю на оборотную сторону медали. Меня радует то, что она желает менять себя, желает познавать новое, непознанное. И это приносит ей удовлетворение, когда она сама замечает, как меняются её взгляды на то, что недавно могло её как-то разочаровать. Всё это также повлияло и на меня. Моё безразличие, как к моей матери, так и к себе, исчезло. Я вновь разбудил в глубине жерла моего сердца любовь по отношению к женщине, которая дала мне возможность увидеть свет этого мира. И это же чувство мне удалось взрастить и у моей матери.

Она по-другому, с пониманием стала всматриваться в действия людей, которые не ведают, что творят. Раньше её подобные персонажи могли раздражать и наносить глубокую обиду. Сейчас же она на всё смотрит под другим углом восприятия. Она научилась самому главному, стала распознавать причины поведения людей. Понимая, что именно побуждало её быть в своё время другой – безответственной в беспросветном ожидании избавления от страданий. Познав новые пути, она с трудом, но всё же преодолевает все те психологические преграды, которые до недавнего времени для неё казались неприступными. Что, в свою очередь, делает моё восприятие от её успехов в буквальном смысле феерически приятным. Вот так опыт наблюдателя помог мне и продолжает помогать раскрывать новые горизонты возможностей в мире, где чудеса способны проявиться там, куда меньше всего нас тянет.

Но пока, будучи ребёнком, когда во мне медленно сформировывалось то самое безразличие, меня выручали мои старики. Они для меня были самыми лучшими на свете, впрочем, как и для большинства, у кого они есть или были. Мой дед был храбрым малым. Его энергия заставляла вставать с места каждого, куда бы он ни заходил, если даже в помещении были незнакомые ему люди. Он был молчалив, как и я, но каждое его слово имело глубокий смысл, отчего душа каждого собеседника наполнялась мудростью. Мне он был самым верным другом в отсутствие отца. Между нами была связь, которую замечали и чувствовали только я и он. И самое главное, от чего у меня до сих пор появляется некая внутренняя и незаметная для окружающих гордость: ни я, ни он никогда этим не хвалились.

Помню, мне было пять лет, или меньше, или, быть может, больше, мы с ним каждый день подолгу прогуливались вдоль лесопарковой зоны, которая раскинулась буквально через дорогу от его дома. С левой стороны парка стояло здание круглой формы, где в выходные дни организовывались торжественные мероприятия. Перед ней был приличного размера овальной формы бассейн, где мы детьми любили плавать. Дед же в это время на скамейке под сенью деревьев со своими товарищами обсуждал темы планетарного масштаба. Я был самым внимательным абитуриентом в эмоциональных дискуссиях людей, которые по праву могли сказать, что они знают, что такое жизнь, так как пути, которые выпали на их долю, были жестокими и смертельно опасными. Старики так чувственно умели высказывать свои мысли, отчего складывалось ощущение, что вместо них во всех этих событиях принимал участие я. Всё их влияние на моё детское восприятие имело положительный результат, от чего я становился взрослым не по годам. Легко представить, что я применял лишь часть их советов и способов эмоционального общения, но даже этого с лихвой хватало мне для воздействия на моих сверстников.