Роковой подвиг Геракла

– Я Мирэй Нунтиудос, прокуратор-кадуцер созвездия Лиги, полный представитель Первого легионера созвездия, – сказала она, глядя попеременно на обоих: то на фрусилаписа, то на каменный шар.

– Я глава Фругис Силапис, а это каменное изваяние – наш страж.

Мирэй закивала больше в знак уважения. В этот момент поступило сообщение от Первого легионера. Она его прослушала, а фрусилапис продолжил: «Я вижу, вы скептически отнеслись к нашему стражу. Он не в обиде. Я надеюсь, ему не придется показывать всю свою мощь для того, чтобы вы оценили его по достоинству». В прослушанном сообщении Первый легионер просил выполнить его личную просьбу. Необходимо было решить проблему личного характера, уладить семейный спор его близкой сестры и ее мужа, чтобы не допустить скандала в верхах. Мирэй отправила Первому легионеру короткий ответ, что она на основном задании.

– Я нисколько не сомневаюсь в мощи вашего стража, с учетом того, что я никак не могу понять причины, по которым в вашей обители и крайне холодно, и крайне горячо. Видимо, в этом причина того, что комегелус – самый быстрый объект в этой части Вселенной? Разность температур.

– Самый быстрый по всей Вселенной, – бодро сказал фрусилапис. – И да, в том от части секрет нашей быстроты, но я так понимаю, вы прибыли обсуждать не наш комегелус, а чтобы сообщить решение Первого легионера?

– Что да, то да, но сначала я хотела бы видеть канцлера Итра-Гамйона живым и невредимым, его крейсер и команду крейсера.

– Насчет первого и второго это без проблем, а вот с третьим проблематично.

– Команда отпущена домой?

– Что? Нет! Как отпущена? Мы ее заморозили. До костей. Канцлер был слишком резок с ответом на наше предложение и мы преподнесли ему небольшой урок.

– И кто же возместит их семьям утрату?

– Не знаю. Возможно, канцлер.

– Не знаю, не знаю. Мы не рассматривали ситуацию по всезвездному соглашению в таком свете. Вы немного поспешили, погорячились, так сказать. А такие соглашения лучше заключать с холодным рассудком.

– Именно так и будет.

– Надо подумать, НО… я желаю увидеть канцлера и крейсер. Команда, я так понимаю, в нем?

– Да, да, конечно. И да…, конечно. Следуйте за мной.

Мирэй пошла за большим фрусилаписом, за ней парил каменный шар. Задача по спасению команды отпала сама собой. Они проследовали еще несколькими переходами, но Мирэй запомнила все повороты, на тот случай, если надо будет возвращаться одной. Они вышли к еще более огромному залу, в котором висел крейсер канцлера. Из зала не было прямых тоннелей, ведущих в космос. Во всяком случае, видимых. Был ли тоннель в нижней части зала, Мирэй не было видно. Они спустились к площадке перед крейсером. Здесь же, в отдельном, более-менее обогреваемом помещении, находился канцлер под присмотром двух фрусилаписов.

– Канцлер, мое почтение, – уважительно обратилась к нему Мирэй.

– О, прокуцер Нунтиудос, – канцлер неподдельно обрадовался и тяжело встал, – я рад вас видеть.

– Канцлер, вам не разрешают передвигаться? – не меняя тона, спросила Мирэй.

– От чего же? – канцлер поднял брови. – Только куда тут ходить?

– Хорошо, – она повернулась к главному фрусилапису, – я хочу вместе с канцлером пройти в отдельные помещения крейсера, чтобы удостовериться в сохранности отдельных объектов. Без сопровождения. Это возможно?

Главный фрусилапис молчал, и Мирэй продолжила.

– Это входит в интересы созвездия и не относится к предмету всезвездного соглашения. Как вы понимаете, деваться нам отсюда некуда.

– Хорошо.

Мирэй и канцлера доставили на передвижной каменной платформе к крейсеру, и она увидела, что снизу также отсутствует тоннель в открытый космос. В крейсере они передвигались, как правило, по системе лифтов. Мирэй попросила канцлера отвести ее к объекту, так ценному для Первого легионера. Когда они дошли до заветного хранилища, и канцлер преодолел несколько степеней защиты, Мирэй вся пришла в возбуждение, и сердце ее учащенно забилось, когда они вошли в небольшое яркое помещение. В центре стоял белый четырехгранный каменный монумент, высотой чуть больше человека. Все грани были одинаковы по размерам. Верхнюю часть монумента украшала высеченная в этой же колонне голова мужчины с роскошной бородой. Мирэй взглянула на канцлера, хотя и знала, что высеченная голова фактически копия его головы. Нижнюю часть монумента обрамляло каменное кольцо. Создавалось впечатление, что он покоится на нем. Мирэй хотела прикоснуться к нему, но канцлер схватил ее за руку. Она посмотрела на Ленни, закрыла глаза и помотала головой.

– Канцлер, быстро хватайте монумент и ко мне, – Мирэй расстегнула скафандр.

– Уверены? – канцлер испуганно на нее взглянул.

– Да.

Ленни взял двумя руками монумент, как будто он ничего не весил, и подошел к Мирэй. Скафандр уже был расстегнут. Канцлер повернулся к Мирэй спиной и сделал шаг к ней в скафандр. Он тут же растянулся. По мере того, как канцлер все больше залазил в скафандр, тем больше растягивался сам скафандр, пока полностью не поглотил Ленни вместе с монументом, который тот обнял. Мирэй застегнула скафандр, выбрала на пульте координаты назначения и нажала на кнопку телепортации. Мгновенно все помещение комнаты оказалось заполнено цельным прозрачным куском льда, как будто в него залили воду, а затем заморозили ее. Скафандр с Мирэй, канцлером и монументом оказались скованными в этом льду.

– Как нехорошо обманывать, – ко входу в помещение подлетел главный фрусилапсис. – Вас что, родители не учили этому?

– Как нехорошо подсматривать, – ответила Мирэй. – Я так понимаю, родители тоже не учили вас?

Голос ее звучал слегка приглушенно из-за сковывающего со всех сторон льда.

– Крайне остроумно, прокуцер Нунтиудос. А теперь хочу увидеть или услышать ответ Первого легионера, – тон фрусилаписа был всегда одинаковый, вне зависимости от того, что он говорил.

– В таком состоянии это сложно сделать, вы не находите? – Мирэй была абсолютно спокойна.

Перед помещением появились еще два шарообразных объекта, чуть больше обычных фрусилаписов. Они напоминали черные мохнатые шары, ворсинки которых постоянно извивались. Мгновенно из помещения исчез лед, и каждый из черных шаров молниеносно запустил в Мирэй тонкие извивающиеся ворсинки, которые, как плетки, обвили ее запястья, не давая возможности нажать на кнопку телепортации. В этот момент от Первого легионера поступило сообщение, которое автоматически воспроизвелось через динамик, встроенный в ухо Мирэй. Первый легионер, судя по голосу, был в бешенстве. Он проорал, что наместник Аолорума, после тяжелого разговора для обеих сторон, сообщил ему, что принимает одобрение на предоставление его звездной системе автономного управления и готов встретиться с фрусилаписами для обсуждения вопроса об использовании плазменного источника энергии в уже ЕГО звездной системе.

Все бы ничего, но был маленький нюанс. Документ на предоставление автономии был лишь игрой в расчете на то, что наместник испугается вести переговоры с фрусилаписами, с учетом предоставления его военным подразделениям возможности примкнуть обратно к якобы созвездию Ястреба, и наместник сам откажется от автономии. И он был готов отказаться. Об этом Мирэй знала точно, исходя из того, как и что говорил ей наместник. Он был готов отказаться и просить у Первого легионера прощения, но так, чтобы это не выглядело как трусость. Он хотел сохранить лицо, и ему надо было только подыграть. Первый же легионер, как предположила Мирэй, решил показать перед наместником, кто есть кто, и унизить его за трусость. Гордыня одного породила гордыню другого, и наместник пошел на принцип, который мог стоить ему всего, если бы Первый легионер действительно предоставлял автономию его звездной системе. Но этого у него и в мыслях не было. А вот озвученное одобрение, подписанное Первым легионером, услышали и увидели все полномочные лица Аолорума. И теперь, в случае признания Первым легионером, что это всего лишь блеф, лицо терял уже он, а не наместник и тем более не Мирэй.

Первый легионер проорал, чтобы она немедленно явилась, забирала наместника Аолорума и любыми способами решала проблему, которую она породила. Мирэй была в бешенстве, ведь проблему породил Первый легионер из-за своей гордыни, надменности и прямолинейной твердолобости. Она, она одна, справлялась с массой поручаемых ей заданий. Она устраняла все проблемы, решала все задачи, выполняла все поручения, которые перед ней ставил Первый легионер. При чем устраняла, решала и выполняла одновременно сразу несколько проблем, задач и поручений. Она вымоталась так, как ни один подчиненный Первого легионера, и ни разу, ни разу она не обмолвилась об этом. Она была опустошена, она была без сил. Все, что требовалось, это чтобы Первый легионер доводил до конца все так, как ОНА спланировала, не отступая ни на шаг от ее варианта игры и планов. Ей доставляло удовольствие лицезреть собственный успех ее тонких расчетов. Но Первый легионер периодически портил все, и даже тогда она выходила сухой из воды и выводила сухим его. Но сейчас у нее кончились силы, с учетом крайне щекотливой ситуации, в которой она оказалась.

– Вы знаете, Первый легионер уже не смог бы заключить с вами всезвездное соглашение по плазменному источнику энергии. С учетом ваших требований и действий он решил предоставить автономию звездной системе, в которой находится данный источник, чтобы вы решали соответствующий вопрос с наместником Аолорума – планета той системы, в которой находится интересующий вас источник.

– Какой в этом смысл?

– Смысл в том, что они выкачают большую часть энергии в другой энергонакопляемый объект и скажут, что звездная система исключена из созвездия Лиги.

– Доказательства, – потребовал фрусилапис.

– Мне надо, чтобы хоть одна рука была свободна, и я запущу проекцию одобрения Первого легионера на предоставление автономии соответствующей звездной системе.

– Вы сможете это сделать. Если обманете еще раз… вы пожалеете об этом.

Правая рука Мирэй была освобождена, и она воспроизвела одобрение на предоставление автономии. Фрусилапис какое-то время думал.

– Почему же вы решили сбежать, да еще с канцлером и этим монументом?

– Признаюсь честно, я испугалась. Не часто, но и такое со мной тоже бывает. Первый легионер поручил мне доставить вам это сообщение, потянув при этом время, чтобы они могли транзитно перекачать ее. Оказавшись здесь и увидев все это, я просто решила сбежать. К канцлеру я испытываю привязанность и поэтому хотела ему помочь. Монумент – это символ его личного статуса канцлера жизненной силы и энергии созвездия. Я понимаю, что мы целиком и полностью в вашей власти, но я могу доставить вам сюда наместника Аолорума, и вы можете начать с ним переговоры по пользованию трансимпульсной энергией плазменного источника в уже его звездной системе. У меня лишь единственная просьба, если вы позволите.

– Какая?

– Отпустить меня и канцлера. С учетом того, что он уже не уполномочен подписывать всезвездное соглашение относительно плазменного источника энергии, он фактически вам не нужен.

– Вы же говорите, что энергия будет выкачана из плазменного источника. Какой тогда смысл в наместнике, точнее в правителе Аолорума?

– Будет выкачана, если вы и дальше будете вести разговоры со мной, а не с правителем Аолорума. Я же должна была как можно дольше затянуть разговор с вами. Но говорю, просто испугалась.

– То есть энергия еще в источнике?

– Да.

– Хорошо. Но, чтобы вы точно вернулись с правителем Аолорума, я оставлю пока канцлера и его личный статус здесь. Вернетесь с правителем Аолорума, я отпущу вас. Признаюсь, такое честное признание в вашей трусости и возможность тем самым получить то, что я хочу, заслуживает снисхождения. Тем более, что вы еще не знаете, что ждет Первого легионера и его созвездие за попытку обмануть Фругис Силапис и, соответственно, что ждет вас. Но это уже ваши заботы.

– У Первого легионера самый мощный флот в этой части вселенной, – решил открыть рот канцлер, и Мирэй тут же поддала ему легко коленом под чашечку.

– Не сомневаюсь, и мы даже не стали бы связываться с Первым легионером и, естественно, не будем этого делать. Это сделает другой, а мне нужен правитель Аолорума. Сейчас вы узнаете, что такое скорость «Гермеса» и мощь Эксдефитона.

Запястье Мирэй снова схватила плетка черного шара, ее скафандр поднялся, и ее за руки вытянули из крейсера канцлера. По тоннелям эти два черных шара протащили их вслед за главным фрусилаписом и каменным шаром в зал, где она встретилась с ним. Стена раздвинулась, и их взору предстал бескрайний космос. Тут же пол подними разошелся, и Мирэй увидела огромные залежи льда. Они мгновенно воспламенились, и комегелус рванулся вперед. Шары, удерживающие своими плетями скафандр Мирэй, не дали ей врезаться в заднюю стенку пещеры. Буквально за считанные секунды они оказались в звездной системе Первого легионера. Мирэй даже не успела понять, как они переместились. Подобное она совершала только в своем скафандре, но ей потом требовались средства для восстановления сил.

«А теперь выход Эксдефитона, – сказал главный фрусилапис. – У вас есть возможность доставить мне правителя Аолорума, и … а дальше уже ваши заботы». Каменный шар вылетел из зала и буквально мгновенно оказался в космосе. Ровная каменная поверхность шара стала раскрываться, преобразовываться и увеличиваться в размерах. Одновременно он ринулся вперед на боевой флот в направлении планеты Первого легионера. Из каменного шара, как хвост, вытянулись еще несколько шаров. Изначальный шар превратился в голову дракона, каменную голову дракона. И этот змей, который постоянно увеличивался в размерах, начал крушить звездный флот.

«Вам самое время отправиться за правителем Аолорума, – обратился к Мирэй фрусилапис. – Он ничего мне не сделал, и я хочу заключить с ним соглашение, как того требуют законы Вселенной». Мирэй освободили руки, она расстегнула скафандр. Канцлер вышел вместе с монументом, и Мирэй исчезла с комегелуса. Через непродолжительное время она вернулась вместе с уже действительно правителем Аолорума. Гигантский каменный змей превратился в неимоверно огромного дракона, который уже шагал в космосе и разрушал не только звездный флот, но и планеты взмахами бесчисленного количества лап.

«А я думал, вы сбежите, прокуцер Нунтиудос», – сказал фрусилапис. «Как бы вы тогда заключили соглашение с правителем Аолорума? –ответила Мирэй. – И к тому же канцлер Ленни мне крайне дорог, как я и говорила». Правитель Аолорума корчился от недомогания после перемещения с Мирэй. Ей тоже было тяжело, так как она не приняла средств после обоих перемещений. С учетом ситуации у нее не было времени. Она быстро сказала канцлеру лезть к ней в скафандр. Он от ужаса наблюдаемого, что творится в космосе, чуть не забыл монумент, но Мирэй напомнила, и они мгновенно исчезли с комегелуса. Правитель Аолорума, не в состоянии что-либо сказать, лишь рукой показывал на монумент, который Мирэй и канцлер забрали с собой.

Мирэй Нунтиудос и Ленни Итра-Гамйон стояли на необитаемой и пока безжизненной планете в одном из дальних уголков вселенной. «Ленни, как вы понимаете, нет смысла возвращаться в систему Первого легионера. Эксдефитон не оставит там камня на камне. Эта планета теперь наша. Наша с вами. Сделайте то, что даст нам возможность начать здесь сначала».

Ленни подумал, кивнул головой, взял Мирэй за руки и положил ее ладони на монумент слева и справа. Своими руками он накрыл руки Мирэй и стал медленно водить ладонями Мирэй по монументу вверх и вниз. Круг в основании монумента засиял белым светом, который медленно поднимался вверх по мере того, как Ленни продолжал водить руками Мирэй по боковым граням монумента. Когда весь монумент засиял, из его головы начал струиться этот белый свет и через скафандр проникать в смертельную окружающую атмосферу, преобразуя ее в живую среду. Мирэй закрыла глаза. Впервые за долгое время она была счастлива. Технически она выполнила поручение Первого легионера, хоть и при помощи вновь испеченного правителя Аолорума. И самое важное – она была свободна. «Ленни, у нас с вами вся вечность, – сказала Мирэй, закрывая глаза. – Единственное – не сопротивляйтесь мне».

Холодные объятия Венеры

Фавария Эдан слышала, как приблизился корабль. Двигатели быстро смолкли. Джеро Каман, покинув звездолет, попал под соляные капли дождя и пробежал по платформе, плавно раскачивающейся на океане углекислоты, до прозрачных выпуклых дверей, ведущих в буфер между окружающей средой и техническим отсеком. Он нажал на кнопку, двери разомкнулись на две части и скрылись в корпусе здания. В буфере он нажал еще одну кнопку, двери сомкнулись и тут же открылись двери, ведущие в технический отсек. Смыв со скафандра остатки едкой жидкости, он зашел в следующее помещение, снял скафандр и прошел уже в жилую часть этой монументальной базы. О ней знали только он и Фавария. Она сидела на диване в молочно-белом халате, ткань которого полностью скрывала ее прекрасное тело.

– Ого, почему так официально? – ухмыльнулся Джеро. – Я и на работе измотался, и пока добрался, чуть не поседел. Хочется чего-нибудь легкого на тебе.

– Хочется чего-нибудь спокойного на себе, – холодно ответила Фавария.

– Ну-у, хорошо, – приподнял брови Джеро. – Надеюсь под халатиком только твое тело и больше ничего?

– Надейся, надейся, – Фавария медленно положила ногу на ногу и плавно накрыла полами халата слегка оголившуюся голень.

– Ты прямо крепость, – Джеро наигранно зарычал, согнув руки в локтях. – Готов брать тебя натиском.

– Остынь немного и так жарко, – Фавария смотрела на него спокойно.

– Понял, понял, – Джеро сделал безобидную гримасу. – А то я думал, с чего это волна поднялась? А это вот оно что. Фава бушует. Ну-у… Хоть накормишь?

– И спать уложу? – тон Фаварии не изменился. – Если останешься.

– Вот это другое дело, – бодро сказал Джеро. – Сначала только воды. Ты права, жарко.

– Стакан воды уже на столе. Переодевайся, я пока накрою, – Фавария встала, и абсолютно гладкая ткань халата заструилась волнами.

– Обожаю, когда ты вот такая заботливая, – улыбнулся Джеро.

Фавария бросила на него взгляд, подернутый высокомерием и, как обычно, слегка сверху вниз, и пошла в направлении столовой. Джеро сел за стол и стал наблюдать за ее плавными движениями. Она накрывала не спеша.

– Могу за тобой вечность наблюдать, – Джеро растянул улыбку на лице. – Ты так грациозна.

– От голода не умрешь за вечность? – Фавария не смотрела на него.

– Я тебя съем, – Джеро встал со стула, подошел к ней со спины и схватил за бедра.

Фавария спокойно развернулась, невозмутимо посмотрела на него и ответила: «Я предпочитаю гладковыбритых мужчин. Вы небриты. Побрейтесь пока, мужчина. Да и костюм, я видела, у вас помят. Побрейтесь пока». Она отвернулась, высвободилась из его объятий, слегка вильнув, и продолжила накрывать.

– Тонко, тонко. Ничего не скажешь, – Джеро вернулся на свое место. – Что тут сказать, жена улетела, гладить некому. Любовница ушла… В принципе, побрила.

– Ты поэтому мне встречу назначил сегодня, я так понимаю? – Фавария села за стол и приступила к еде.

– Отчасти да. Жена и в правду улетела. Любовница пока просто побрила, но надеюсь, не уйдет, – Джеро оторвался от еды, посмотрел на нее и расплылся в улыбке.

– Я-то с тобой, а вот ты со мной? – Фавария посмотрела на него. – Сколько мне еще ждать?

– Фава… – Джеро скривился. – Только не начинай опять. Ты же понимаешь… Это не так просто. Мы с ней сколько лет уже?

– И что? Что у вас общего? Детей нет… До сих пор.

– И слава богам, – Джеро закатил глаза.

– Почему? – Фавария заинтересовалась.

– Тогда я вообще не представляю, как бы я от нее ушел, – Джеро смотрел в свою тарелку.

– А сейчас ты представляешь? – тон ее был холоден. Ни нотки эмоций.

– Ну-у… пока из отца ее не вытянул еще все, что необходимо. И потом, нужен будет удобный момент …, – Джеро качал головой.

– И когда он наступит, этот удобный момент? – Фавария сжала скулы.

– Фава… ты припираешь меня к стене, – Джеро начал раздражаться.

– А что я должна делать? – она повысила тон. – Сидеть тут одной и ждать твоих вызовов, когда ты соблаговолишь прилететь, чтобы послушать о твоих делах, о том, как ты провернул еще одну межгалактическую сделку, как ты не любишь свою жену и вынужденно с ней спишь, бедненький наш мальчик, а потом удовлетворять твои желания и утром отпускать неизвестно на сколько? Мои годы тоже идут, и что я получу в конце? Одряхлевшее тело и одинокую старость. А я хочу тебя, семью с тобой и детей от тебя. И заметь, мне не важно твое состояние и положение, как тебе было важно состояние и положение ее отца. Ты уже финансово самостоятельный и гадко самодостаточный. Зачем тебе ее отец? Про нее можешь не говорить. Ты вышел замуж за его деньги и власть, вступив в союз с его дочерью.

– Фава … он мне еще нужен, – Джеро посмотрел на нее серьезно. – И даже не столько он, сколько стабильность моего положения, пока я с его дочерью. Обещаю, как только я пойму, что я свободен от его влияния, я уйду от нее.

– А ты уверен, что освободишься от его окружения, когда поймешь, что свободен от него? – Фавария вновь стала сдержанно-серьезной.

– Ты о чем? – выкатил глаза Джеро.

– Я о том, как ее отец попал в межгалактическое управление, – в ее голос добавились нотки жесткости. – Не так давно информация появилась. Я думаю, ты уже в курсе. Так вот, я о том, кто его окружает и о том, что ты сознательно связываешь себя с этими людьми.

– Да, была информация, что ее отец был связан с межзвездным пиратством, потом с захватом планет и все такое, – теперь уже Джеро смотрел на нее с возмущением. – Но официально это не подтвердилось, если ты не в курсе. А он вошел в межгалактическое управление, когда, помимо межзвездных войн, начались еще и конфликты внутри звездных систем. Планеты разрушали одну за другой. Да что там говорить, звезды взрывали. Он жил в такой период и выжил. Мы даже не вправе его ни обсуждать, ни осуждать.

– Знаешь что, Дже? – взгляд ее был полон гнева. – Мои родители, да и твои тоже, жили в этот период, между прочим. Однако они не нападали на звездолеты и не принимали участия в разрушении планет. Они просто выживали на планетах, никому не нужных, потому что кислорода там было, чтобы медленно задохнуться, пока оксигенные установки не выработают столько, что можно жить. И когда отец ходил из одного поселения в другое за новым запасом кислорода, он делал несколько вдохов воздуха из баллона, а потом открывал шлем и шел, пока не темнело в глазах, дыша местной атмосферой. Потом снова несколько вдохов из баллонов, и так шаг за шагом. Ну… ты, наверно, читал или слышал об этом в детстве у Бариса и Аркады из сводок с других планет. Хочу тебе сказать, это про нас и про мою семью.

Джеро промолчал. Возражать, да и вообще говорить сейчас было бессмысленно. Надо было помолчать, а потом сказать, что он ее любит и сделает все возможное и как можно скорее, чтобы они были вместе. Так он и поступил.

– Прости, что сорвалась, – Фавария промокнула тыльной стороной кисти влажные глаза. – Просто маму … да и отца вспомнила, когда его однажды принесли с очередной вылазки.

– И ты прости меня, Фав, – Джеро мягко сжал ее руку. – Я тебя очень люблю, и ты единственная, с кем я хочу быть. И пойми, то, что я делаю, я делаю и для нашего будущего, чтобы ни нам, ни нашим детям не пришлось, не дай боги, такое пережить. Я же тоже все это видел.

Фавария оставила еду, подошла к Джеро, обняла его и поцеловала.

– Я очень тебя люблю и очень хочу быть с тобой.

– Я тебя люблю, Фава, – он обнял ее в ответ и разделил с ней поцелуй.

– Пойми, я переживаю как раз и за тебя, и за нас, с учетом того, что ты работаешь с ее отцом и его окружением, – в ее глазах уже была тревога. – На сколько тебя в прошлый раз задержали?

– М-м-м… – Джеро закатил глаза.

– Надолго, – тревога подернулась нотками отчаяния. – Ты, наверно, уже забыл, как я переживала и места себе тут не находила. Растраты планетарного бюджета просто так не оставляют. Особенно если они выделены на межзвездные проекты. И тебя не оставят, пока ты с ними в этой сфере. А ты еще глубже хочешь залезть. Сначала я жду тебя, пока ты от жены вырвешься, а потом буду ждать, когда тебя из межзвездной тюрьмы выпустят?

– В прошлый раз да, они использовали меня, и ее отец мне прямо все разложил, как в сценарии, что за чем происходить будет, и про задержание тоже предупредил, – Джеро покивал головой.

– Я первый раз об этом слышу, – она округлила глаза. – И после этого ты еще будешь в нем сомневаться?

– Подожди, Фав. Подожди, – он поднял вверх указательный палец. Тогда задержали не меня одного. Но все разрешилось именно так, как ее отец мне разложил заранее. И тут ты права, только не растраты, а расходы планетарного бюджета в таких размерах, естественно, не могут оставить без внимания. И первая мысль, конечно же, которая пришла в голову контролерам, – это неоправданные изъятия средств. Но… все разрешилось.