Колыбельные сказки для самых маленьких

Анастасия Марина

Колыбельные сказки для самых маленьких

Спи, закрывай глазки. Самые добрые сказки приходят к тем, кто верит в сладкие сны.

Лунное Зёрнышко

В одном самом обычном городе, на самой обычной улице, в самом обычном доме жил мальчик по имени Ваня. Каждый вечер, когда мама гасила свет, Ваня не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, считал овечек, но сон не приходил.

А высоко-высоко, на серебряной ладошке Месяца, жила маленькая девочка-Звёздочка по имени Лучик. Её работа была самой важной на всём небе – она укачивала детские сны. Но был у неё секрет: чтобы сны долетели до детей, им нужно было дать опору. Для этого Лучик сажала в облака особые, лунные зёрнышки.

Однажды зёрнышко выскользнуло у неё из рук и полетело вниз, прямо к земле. Лучик испугалась, что без него чей-то сон будет беспокойным, и бросилась вдогонку.

Зёрнышко пролетело через открытое окно и упало прямо на подоконник Ваниной комнаты. Мальчик удивлённо подошёл посмотреть. Это была крошечная, светящаяся жемчужина.

Вслед за ней в комнату впорхнула Лучик. Она была совсем крошечной, вся в серебряном платьице, и от неё пахло ванилью и свежим ветерком.

– Ой! – прошептала она. – Верни, пожалуйста, моё зёрнышко. Без него твой сон не вырастет!

– А что с ним нужно делать? – спросил он.Ваня удивился ещё больше.

– Его нужно посадить! – ответила Лучик. – Но сажать его можно только в тишине и темноте. Давай сделаем это вместе?

Ваня кивнул. Он взял свою самую красивую кружку с мишкой, насыпал туда немного земли из цветочного горка и пальчиком сделал маленькую ямку. Лучик бережно опустила туда зёрнышко, и они вместе присыпали его землёй.

– А теперь нужно лечь, закрыть глазки и подождать, – прошептала Звёздочка.

Ваня забрался в кровать и закрыл глаза. Лучик села у него на подушке и начала тихонько напевать свою звёздную песенку. Она пела о мягких облаках, о тёплом ветре, который качает деревья, о медвежатах в своей берлоге и о котятах, свернувшихся клубочком.

Ваня слушал и представлял себе всё это. Ему было так спокойно и уютно, словно его самого кто-то нежно обнимает.

И тут из кружки на подоконнике потянулся к потолку тонкий, серебристый росток. На его верхушке раскрылся бутон, похожий на колокольчик, и по комнате разлился мягкий, тёплый свет.

Из бутона появился сон. Он был пушистым и тёплым, как котёнок. Сон подплыл к Ване, обнял его своими мягкими лапками и тихонько прошептал на ушко: «Всё хорошо. Спи спокойно».

Ване стало так хорошо, что он глубоко вздохнул и уснул крепким, сладким сном.

Лучик поцеловала его в щёку, забрала свою кружку с волшебным цветком и улетела обратно на небо. Но теперь она знала, что в одном самом обычном доме живёт мальчик, который умеет сажать лунные зёрнышки.

С тех пор Ваня всегда засыпал быстро. Он просто закрывал глаза, вспоминал серебристую Звёздочку и её песенку, и сладкие сны сами приходили к нему в гости.

Шуршатик и Тишина

В одной большой комнате, в самом тёмном и уютном углу под кроватью, жил маленький Шуршатик. Он был совсем крошечный, серенький и очень-очень добрый. Всё его тельце было сделано из самого приятного на ощупь плюша, а внутри него вместо сердца билась пара пуговиц, которые нежно постукивали: «тук-тук, тук-тук».

Работа у Шуршатика была очень важная. Каждый вечер, когда в комнате гасили свет, он вылезал из-под кровати и собирал все звуки, которые мешали детям спать.

Вот пропищал где-то капризный половичок: «Ой, меня тут носочком задели!». Шуршатик подбегал к нему, гладил своей мягкой лапкой, и половичок сразу затихал.

Вот скрипнула дверца шкафа, жалуясь, что её забыли закрыть плотно. Шуршатик аккуратно подтолкнул её, щёлк – и шкаф успокоился.

Вот за окном зашумел слишком громкий ветер, играя в дудку из водосточной трубы. Шуршатик выглядывал в окошко и делал ему ручкой: «Тш-ш-ш!». Ветер, словно извиняясь, сразу стихал и начинал напевать колыбельную едва слышно.

Но однажды вечером случилась беда. Шуршатик искал по всей комнате последний звук – тихое, назойливое жужжание, которое никак не хотело умолкать. Оно летало по комнате, как надоедливый комарик, и не давало заснуть маленькой хозяйке комнаты, девочке Маше.

Шуршатик прыгал по полкам, заглядывал под стол, карабкался на штору, но не мог его поймать. Он уже совсем выбился из сил и грустно сел на краешек кровати. Его пуговичное сердце стучало тревожно: «тук-тук-тщщ… тук-тук-тщщ…».

И тут он понял. Он замер и прислушался. Жужжание доносилось… из него самого! Это от усталости и волнения его собственная плюшевая шёрстка начала тереться о пижаму Маши и тихонько шуршать.

«Ой-ой-ой! – испугался Шуршатик. – Я сам стал тем, кто мешает спать! Что же делать?»

Он попытался замереть и не дышать, но от этого ему стало очень грустно и одиноко. Вдруг он почувствовал, как на его головку легла тёплая маленькая рука. Это Маша, не открывая глаз, повернулась и обняла его.

– Не бойся, Шуршатик, – прошептала она сквозь сон. – Твой шорох самый лучший. Он мне снится.

И тогда Шуршатик понял кое-что очень важное. Он понял, что есть звуки-сорняки, которые мешают, а есть звуки-цветы, которые убаюкивают. Его собственное, тихое, ровное шуршание было похоже на шелест листвы за окном или на шёпот моря в ракушке. Оно было частью ночи.

Шуршатик устроился поудобнее у Маши под мышкой, нашел свою самую уютную позу и начал дышать ровно-ровно. Его пуговицы стучали мерно: «тук-тук… тук-тук…», а плюш тихонько пошуршал о простыню, словно спелая листва под лёгким ветерком.

Тук-тук, шур-шур. Тук-тук, шур-шур.

Этот звук был больше не помехой. Он был колыбельной. И под его убаюкивающий ритм Маша, наконец, глубоко вздохнула и уснула самым крепким и сладким сном.

С тех пор Шуршатик больше не гонялся за своим собственным шуршанием. Он знал, что иногда лучшая тишина – это тихий, родной и очень уютный звук.

Белый Мишка, который искал сон

Далеко-далеко, на самом севере, где снег никогда не тает, а ночь длится полгода, жил Белый Мишка. Его шубка была белее белого, а глаза – чёрными-пречёрными, как угольки. И всё у него было хорошо: и рыбы в море вдоволь, и льдины удобные. Но вот беда – Мишка совсем не мог спать.

А как же иначе? Ведь на севере полгода длится зима и ночь. Все остальные мишки давно уже сладко спали в своих снежных берлогах, видели во сне лето и мёд, а наш Мишка один бродил по льдам и смотрел на звёзды – такие яркие и колкие, что они тоже, казалось, не спали.

«Мне нужен сон, – думал Мишка. – Но где его взять? Наверное, его нужно найти».

И он отправился в путь.

Первым он встретил Северное Сияние. Оно переливалось зелёными, фиолетовыми и розовыми всполохами и танцевало по всему небу.

– Сияние, – попросил Мишка, – подари мне немного своего света для сна. Он такой красивый.

– Я не могу, – запело Сияние. – Мой свет слишком яркий и праздничный. Он для танцев, а не для снов. Он разбудит тебя.

Мишка вздохнул и пошёл дальше. Он встретил большую Касатку, которая выпрыгивала из черной воды.

– Касатка, – сказал Мишка, – может, твоя песня усыпит меня? Она такая длинная и печальная.

– О нет, – ответила Касатка. – Мои песни для того, чтобы разговаривать с далёкими друзьями через весь океан. Они полны тоски и далёких дорог. Они не усыпят.

Мишке стало грустно. Он уже хотел вернуться домой, как вдруг заметил в небе одну-единственную, самую маленькую и скромную Звёздочку. Она не сверкала, как её сестры, а просто мягко светилась уютным желтоватым светом.

– Здравствуй, – тихо сказала Звёздочка. – Ты ищешь сон?

– Да, – ответил Мишка. – Но, наверное, я его нигде не найду.

– А ты закрой глаза, – прошептала Звёздочка.

– Но тогда я ничего не увижу, – удивился Мишка.

– Именно поэтому и нужно закрыть, – мягко сказала Звёздочка. – Сон живёт не снаружи. Он живёт внутри. Он похож на меня.

Мишка был удивлён.

– Разве? Ты же на небе, снаружи.

– Моё тело – на небе, – согласилась Звёздочка. – А мой свет – он идет из самого сердца. И он добирается до тебя, даже когда ты не смотришь. Ляг, закрой глаза и представь, что мой свет – это тёплое одеяло. Оно не греет шубку, оно греет душу.

Мишка лёг на мягкий снег, который был похож на огромную перину. Он закрыл глаза. И правда – сначала было темно и страшновато. Но потом он вспомнил про свет Звёздочки и представил, что этот свет – это не просто луч, а тёплое-претёплое покрывало, которое кто-то нежно на него набрасывает.

Ему стало так тепло и спокойно, будто его обняла сама мама. Он перестал искать сон снаружи. Он начал ждать его внутри. Он представил, как это покрывало медленно укутывает его лапы, спину, уши…

И тогда сон пришёл. Он не приплыл по морю и не упал с неба. Он вырос из самого сердца Мишки, как тихий-тихий цветок. Он был тёплым, тёмным и бесконечно добрым.

Мишка сладко зевнул, подтянул лапу к носу и заснул. И ему снилось, что он – не одинокий путник на льдине, а маленький-маленький мишка, которого качает на ладони сама большая и добрая ночь. А скромная Звёздочка светила ему всю долгую полярную ночь, охраняя его сны, зная, что самый главный секрет сна нужно искать не глазами, а сердцем.

Как Тучка одеяло шила

Наступал вечер. Небо над спящим городом медленно темнело, из мягкого синего становясь густо-фиолетовым, словно спелая слива. И на этом большом небесном полотне начинала свою работу маленькая Тучка по имени Пушинка.

Её работа была самой важной и самой красивой на свете. Она шила детям одеяла. Не простые, а сонные.

Всё начиналось с одной-единственной серебряной нитки. Это была первая вечерняя звёздочка. Пушинка аккуратно подхватывала её своим воздушным краешком и тянула за собой через весь небосвод. Нитка-звезда светилась ровным, неярким светом.

К ней тут же тянулись другие. Вот вспыхнула вторая звезда, третья… Они аккуратно выстраивались в ровный ряд, и получался самый краешек одеяла – ажурный и сверкающий.

Потом наступала очередь тёплой подкладки. Для этого Пушинка мягко проплывала мимо спящего солнца, которое уже улеглось за горизонт, оставляя после себя лёгкую, тёплую прощальную краску – розовую, персиковую, лиловую. Она бережно собирала эти цвета, как хозяйка собирает пух с летнего одуванчика, и наполняла ими своё облачное полотно. От этого всё одеяло начинало светиться изнутри тёплым, уютным светом, словно в нём была зашита самая ласковая летняя память.

Но главное – это был узор. Узор появлялся сам собой, потому что в это время по тёмным улицам города уже зажигались окна. В каждом из них – своя история, своя семья, готовящаяся ко сну. Одно окно светилось ровным желтым квадратиком, другое – приглушённым синим светом ночника. Огни машин вышивали на ткани неба тонкие золотые стежки.

Пушинка внимательно смотрела вниз и повторяла этот узор на своём одеяле. Она соединяла огоньки в причудливые созвездия, круги и спирали. Получалась большая, мягкая, светящаяся картина ночного города.

И вот одеяло было готово. Оно было огромным, лёгким как воздух и тёплым как мамины руки. Оно парило высоко в небе, переливаясь всеми цветами ушедшего дня и тихим светом наступающей ночи.

Тучка Пушинка тихонько подталкивала его, и одеяло медленно-медленно опускалось на город. Оно не было сделано из шерсти или хлопка. Оно было соткано из тишины, сумерек и покоя.

Оно накрывало крыши домов, улицы, парки. Просачивалось сквозь стены и стекла. И все дети, которых оно накрывало, начинали зевать. Они чувствовали его невесомую тяжесть на своих веках. Их дыхание становилось ровным и глубоким. Тревоги дня растворялись в его мягких складках, а вместо них приходили лёгкие, приятные сны.

Одеяло укрывало всех. И того, кто боялся темноты, и того, кто долго ворочался, и того, кто крепко спал с самого начала.

А когда последний ребёнок засыпал, Тучка Пушинка тихо таяла где-то под утро, довольная и уставшая. Чтобы с наступлением следующего вечера начать шить новое, ещё более красивое и уютное одеяло. Потому что дети не могут засыпать без своего волшебного покрова из ночного неба.

Дождь, который укладывал спать

Был усталый ноябрьский вечер. День был долгим и шумным: ветер гонял по небу последние жёлтые листья, воробьи ссорились у кормушки, с улицы доносился гул машин. Всё устало от этой суеты – и деревья, и дома, и даже небо нахмурилось тяжёлыми серыми тучами.