Карательница и её слабость

Он улыбнулся. Встал. Подошёл. Присел рядом.

– Можно лечь рядом? Не бояться. Я не трону. Просто… рядом. Ты ведь не спишь. А я… я давно не видел звёзд без страха.

Глава 4: Дорога в столицу

Рассвет пришёл не с пением птиц, а с шорохом стали. Айра проснулась резко – как всегда, как солдат, как убийца, как женщина, для которой сон был не отдыхом, а уязвимостью. Её рука уже сжимала рукоять клинка, прежде чем глаза полностью открылись. Привычка. Инстинкт. Выживание.

Но рядом – никто не двигался. Никто не нападал. Никто не бежал.

Кайрон лежал на том же месте, где заснул – на расстоянии ладони от неё, свернувшись на боку, с одной рукой под головой, с другой – лежащей на земле, ладонью вверх, как будто он не пленник, а гость, которому позволили отдохнуть после долгого пути. Его лицо – спокойное, почти детское во сне. Ресницы – длинные, тёмные. Губы – чуть приоткрыты. Дыхание – ровное, глубокое, без страха.

Она смотрела на него. Долго. Не шевелясь. Не дыша. Как будто пыталась понять – сон это или ловушка. Реальность или галлюцинация. Правда или… опасность.

Он пошевелился. Вздохнул. И, не открывая глаз, пробормотал:

– Если ты сейчас не убьёшь меня – можно ещё пять минут?

Она не ответила. Встала. Стряхнула с себя росу и сон. Надела плащ. Потянула за поводья – Тень фыркнул, подошёл, ткнулся мордой ей в плечо. Она погладила его – механически, без чувства. Потом – повернулась к Кайрону.

– Вставай. Едем.

Он открыл глаза. Посмотрел на неё. Улыбнулся – сонно, но искренне.

– Доброе утро, карательница.

– Не утро. И не доброе. Вставай.

Он встал. Потянулся. Зевнул. Одел куртку – ту самую, простую, без герба, без украшений, как будто он и вправду крестьянин, а не бывший лорд. Подошёл к костру – пепел уже остыл. Пнул его ногой.

– Надо бы похоронить. Чтобы не оставлять следов.

– Уже поздно. Нас и так видели.

– Кем?

– Лес видел. Птицы видели. Ветер видел. Этого достаточно.

Он кивнул. Подошёл к ручью. Умылся. Потом – протянул ей флягу.

– Воды?

Она взяла. Выпила. Вернула.

– Спасибо, – сказал он.

– Перестань благодарить. Ты – пленник. Не гость.

– А ты – палач. Но почему-то не казнишь.

Она резко обернулась. В глазах – лёд.

– Не испытывай моё терпение.

Он поднял руки.

– Извини. Больше не буду.

Она седлала коня. Он молча помог – подал седло, подержал стремя, проверил подпругу. Действовал уверенно. Как будто делал это всю жизнь. Может, так и было – лорды тоже умеют обращаться с лошадьми. Особенно те, кто служил в гвардии.

Она села. Протянула руку.

– Забирайся.

Он не стал спорить. Не стал просить верёвки или свободы. Просто забрался за её спину. Сел. Придержался за седло – не за её талию. Уважал границы. Даже когда их не было.

– Поехали, – сказала она.

Тень двинулся вперёд. Дорога – узкая, извилистая, заросшая кустарником – вела на юг. К реке. К мосту. К столице.

Они ехали молча. Час. Два. Солнце поднялось выше, стало жарче. Птицы запели. Белки носились по веткам. Лес оживал – как будто не замечал, что по его тропам едет смерть в доспехах и её пленник с улыбкой.

– Можно задать вопрос? – спросил он вдруг.

– Нет.

– Всё равно спрошу. Почему ты стала карателем?

Она не ответила.

– Потому что хотела мстить? Потому что не умела ничего другого? Потому что тебя заставили?

– Заткнись.

– Или потому что боялась… быть кем-то другим?

Она резко дёрнула поводья. Тень встал на дыбы. Кайрон едва не слетел.

– Последнее предупреждение, – сказала она, оборачиваясь. – Закрой рот. Или я найду способ сделать это навсегда.

Он посмотрел на неё. Не испугался. Не отвёл взгляд. Только тихо:

– Ты злишься не на меня. Ты злишься на то, что я прав.

Она ударила коня. Тень рванул вперёд. Кайрон молчал. Минуту. Пять. Десять.

Потом – снова:

– А ты когда-нибудь плакала?

Она чуть не свернула ему шею. Но… не сделала этого. Потому что знала – он ждёт этого. Ждёт, когда она сорвётся. Когда покажет слабость. Когда… станет человеком.

– Нет, – сказала она. Коротко. Жёстко. Окончательно.

– Никогда?

– Никогда.

– Даже когда умерла твоя наставница? Даже когда сожгли твою деревню? Даже когда ты впервые убила?

– Особенно тогда.

– Почему?

– Потому что слёзы – для слабых. А слабые – мертвы.

– А если слёзы – для сильных? Для тех, кто выжил? Для тех, кто чувствует? Для тех, кто… живёт?

Она не ответила. Потому что не знала ответа. Потому что боялась его.

Они ехали дальше. Лес стал реже. Появились поля. Пастухи. Дети, гоняющие гусей. Женщины с корзинами. Мир – обычный, спокойный, настоящий. Мир, который она защищает. Мир, который она режет. Мир, в котором она – чужая.

– Ты когда-нибудь хотела… просто пойти на рынок? – спросил он. – Купить платье? Попробовать мёд? Послушать песню у костра? Без оружия. Без маски. Без… всего?

– Нет.

– Врешь.

– Не твоё дело.

– Моё. Потому что я везу тебя в столицу. А там… там ты снова наденешь маску. И снова будешь резать. И снова будешь одна. И снова… не будешь плакать. Даже если захочешь.

– Я не хочу.

– Ты врешь себе. Каждый день. Каждую ночь. Каждую минуту.

Она остановила коня. Спрыгнула. Подошла к нему. Схватила за воротник.

– Ты думаешь, ты знаешь меня? Ты думаешь, ты можешь меня понять? Ты – предатель. Ты – преступник. Ты – ничто. А я – закон. Я – месть. Я – кара. И ты не имеешь права… никакого права… судить меня.

Он не сопротивлялся. Не пытался вырваться. Только смотрел ей в глаза. Спокойно. Твёрдо. Без ненависти.

– Я не судя тебя, Айра. Я вижу тебя. И это… страшнее любого суда.

Она отпустила его. Отступила. Дрожала. Не от злости. От… чего-то другого. От того, что он задел. От того, что он увидел.

– Садись, – прошептала она. – И молчи.

Он сел. Молчал.

Они ехали до полудня. Потом – остановились у ручья. Нужно было дать отдохнуть коню. Нужно было поесть. Нужно было… передохнуть.

Айра села на камень. Достала хлеб, сыр, вяленое мясо. Разделила – как вчера. Одну часть – себе. Одну – ему.

Он взял. Поблагодарил кивком. Съел молча.

Потом – встал. Подошёл к ручью. Наклонился. Что-то поднял.

– Смотри, – сказал он. – Воробей.

Она нехотя подошла.

В его ладонях – маленькая птичка. Серая, с коричневыми пятнышками. Крыло – сломано. Глаза – испуганные, но живые.

– Он упал из гнезда, – сказал Кайрон. – Или его сбили. Не знаю. Но если не помочь – умрёт.

Он аккуратно положил птицу на траву. Достал из кармана куртки тонкую верёвочку. Нашёл две прямые веточки. Начал аккуратно, почти нежно, накладывать шину на крыло.

– Ты… умеешь это делать? – спросила она.

– Учился. В детстве. У нас в замке была старая служанка – она лечила всех: и людей, и животных. Говорила: «Кто умеет жалеть – тот умеет жить». Я запомнил.

Он закончил. Положил птицу в тень под кустом. Насыпал крошек хлеба. Налил воды в крышку от фляги.

– Она выживет? – спросила Айра.

– Не знаю. Но у неё теперь есть шанс. Этого достаточно.

Он встал. Отряхнул руки. Посмотрел на неё.

– Ты когда-нибудь спасала кого-то… просто так? Не по заданию. Не по приказу. Не ради награды. А… потому что могла?

Она не ответила. Потому что не могла. Потому что… не помнила.

Он улыбнулся – не насмешливо. С грустью.

– Жаль.

– Почему?

– Потому что тогда ты бы знала – спасать больнее, чем убивать. Но… важнее.

Она отвернулась. Пошла к коню. Начала седлать.

– Поехали.

Он подошёл. Забрался за её спину. Они ехали молча. Долго. До самого вечера.

Когда солнце начало садиться, они выехали на холм. Внизу – река. За рекой – дорога. А дальше – стены столицы. Высокие. Серые. Угрожающие. Как будто сам город знал – кто едет к нему. И ждал. С раскрытыми воротами. И с занесённым мечом.

– Вот она, – сказал Кайрон. – Твоя крепость. Твоя тюрьма. Твой… дом?

– Нет. Это – место, где я работаю.

– А где ты живёшь?

– Нигде.

– Ты врешь. Ты живёшь внутри себя. И это – самое страшное место.

Она не ответила. Потому что не могла. Потому что… он снова был прав.

Они спустились к реке. Переправа – на пароме. Паромщик – старый, седой, с глазами, которые видели слишком много. Он узнал её. Кивнул. Не спросил имени. Не спросил цели. Просто взял плату. Просто перевёз.

Кайрон смотрел на воду. Молчал. Впервые – без улыбки. Без вопросов. Без… света.

– Ты боишься? – спросила она.

– Да.

– Чего?

– Не смерти. Не пыток. Не тюрьмы. Я боюсь… не быть услышанным. Не быть понятым. Не быть… оправданным. Даже если я не прав – я хочу, чтобы кто-то попытался понять. А не просто… резал.

Она посмотрела на него. Впервые – без ненависти. Без льда. Без маски.

– Я попытаюсь, – сказала она. – Понять. Но не обещаю – поверить.

Он повернулся к ней. В глазах – благодарность. И боль. И надежда.

Глава 5: Тюрьма для особых

Ворота столицы закрылись за ними с глухим, металлическим стоном – как будто город вздохнул с облегчением: «Она вернулась. Значит, всё под контролем». Как будто её присутствие – уже приговор. Уже закон. Уже порядок.

Айра не оглядывалась. Не смотрела на стены, на башни, на флаги с королевским гербом, развевающиеся над крепостью. Она смотрела вперёд – на узкую улицу, ведущую к Чёрной Башне. К месту, где держали тех, кого нельзя показывать народу. Тех, кого нельзя судить публично. Тех, кого нельзя просто убить.

Тех, кого нужно сломать.

Кайрон молчал. Сидел за её спиной, как и всё это время – тихо, без лишних движений, без вопросов, без улыбки. Он чувствовал – игра окончена. Дорога кончилась. Начинается… другое.

Тень шёл размеренно, как будто знал путь. Миновал рынок – шумный, пахнущий рыбой и специями. Прошёл мимо таверны – оттуда доносился смех, пьяные песни, звон кружек. Обогнул площадь казней – пустую сегодня, но с выцветшими пятнами крови на помосте. И наконец – свернул к переулку, где дома стояли всё плотнее, окна – всё выше, а люди – всё реже.

Здесь пахло сыростью. Плесенью. Железом. Смертью.

– Мы приехали, – сказала Айра.

Кайрон не ответил. Только кивнул.

Она спрыгнула с коня. Подошла к воротам – высоким, чёрным, с двуглавым орлом, выкованным в железе. Постучала – три раза. Коротко. Чётко. По коду.

Ворота скрипнули. Открылась узкая щель. Глаз стражника – налитый кровью, с похмелья, но всё ещё острым.

– Пароль.

– «Клинок не спит».

Стражник кивнул. Ворота распахнулись.

Айра ввела коня внутрь. Кайрон слез сам. Встал рядом. Огляделся.

Двор – каменный, без единой травинки. По углам – вышки с лучниками. На стенах – факелы, хотя день ещё не кончился. Люди – в чёрной форме без знаков. Без лиц. Без имён. Только номера на рукавах.

– Сюда, – сказала Айра.

Она повела его по коридору. Вниз. По ступеням – крутым, скользким, влажным. Воздух становился тяжелее. Холоднее. Вонючее. Смесь пота, крови, гнили и страха.

Они прошли мимо камер – обычных. С решётками. С криками. С мольбами. С хрипами. С тишиной – худшей из всех.

Кайрон не дрожал. Не бледнел. Не отводил взгляд. Он смотрел – внимательно, как будто запоминал. Как будто знал – это может пригодиться.

– Ты часто сюда приезжаешь? – спросил он тихо.

– Только когда нужно.

– А сейчас – нужно?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы тебя заперли. Чтобы тебя допросили. Чтобы ты… заговорил.

– А если я не заговорю?

– Тогда заговоришь. По-другому.

Он не ответил. Только кивнул.

Они спустились ещё на один уровень. Здесь – тишина. Глухая. Мёртвая. Как будто стены впитали все крики, все стоны, все молитвы – и теперь молчат, чтобы не будить их снова.

– Особый корпус, – пояснила Айра. – Для тех, кто знает слишком много. Или слишком мало. Для тех, кого нельзя трогать… пока.

Она остановилась у двери – не решётки, а настоящей двери. Из дуба. С железными полосами. С замком, который открывался только снаружи. С глазком – с одной стороны.

– Здесь?

– Здесь.

Она постучала. Дверь открылась. Изнутри – мужчина. Высокий. Худой. В очках. В перчатках. Без оружия. Но с лицом, которое видело слишком много боли – и научилось ею управлять.

– Доктор Вейл? – спросил он.

– Карательница Вейл, – поправила она. – Это – Кайрон Дарвелл. Вам его передали. Живым. Целым. Говорящим.

– Понял. Передайте.

Она толкнула Кайрона вперёд. Он не сопротивлялся. Вошёл. Огляделся.

Комната – не камера. Почти уютная. Кровать. Стол. Стул. Книги на полке. Даже окно – узкое, под потолком, с толстыми решётками. Но – окно.

– Удивлён? – спросил доктор. – Думал, будет подвал с крысами?

– Думал, будет пыточная, – ответил Кайрон. – Но, видимо, вы хотите, чтобы я чувствовал себя… комфортно. Перед тем, как сломать.

Доктор улыбнулся. Без юмора.

– Умный. Это хорошо. Умных – интереснее ломать.

Айра стояла в дверях. Смотрела. Не шевелилась. Не дышала.

– Вы будете присутствовать? – спросил доктор.

– Нет. Мне дали приказ – доставить. Я выполнила.

– А допрос?

– Ваша задача.

– А если он не заговорит?

Она посмотрела на Кайрона. Он – на неё. В глазах – ни страха. Ни мольбы. Ни надежды. Только… вопрос.

– Тогда я вернусь, – сказала она. – И сделаю так, что он заговорит. По-своему.

Доктор кивнул.

– Хорошо. Уведите его.

Двое стражников – молчаливые, как тени – взяли Кайрона под руки. Повели к кровати. Приковали наручники к стене. Не сильно. Но прочно.

– Еда будет дважды в день. Вода – всегда. Если попросите – книги. Если будете вести себя хорошо – прогулка по двору. Раз в неделю.

– А если плохо? – спросил Кайрон.

– Тогда – подвал. Без света. Без еды. Без книг. Без… всего.

Кайрон кивнул.

– Понял.

Айра стояла в дверях. Не уходила. Не смотрела на него. Смотрела на пол. На свои сапоги. На пыль. На пятно крови – свежее, ещё не высохшее.

– Ты… – начала она. И осеклась.

Кайрон повернул голову.

– Что, Айра?

Она не ответила. Резко развернулась. Вышла. Хлопнула дверью.

Доктор посмотрел вслед.

– Интересно… – пробормотал он. – Очень интересно.

—

Айра шла по коридору. Быстро. Резко. Как будто за ней гналась тень. Как будто если не убежит – что-то случится. Что-то… необратимое.

Она поднялась наверх. Вышла во двор. Вдохнула воздух – хоть и грязный, хоть и вонючий, но – свободный. Посмотрела на небо. Серое. Холодное. Без звёзд.

– Карательница! – окликнул её голос.

Она обернулась. Капитан Рейн. Стоит у конюшни. Ждёт.

– Отчитайся.

Она подошла. Коротко. Чётко. Без эмоций.

– Задание выполнено. Объект доставлен. Передан доктору Элвину. Жив. Цел. Без повреждений.

– Хорошо. – Рейн кивнул. – Король доволен. Приказал тебя наградить. Завтра – приём. В тронном зале. Не опаздывай.

– Есть.

– И… – он понизил голос, – как он?

– Кто?

– Дарвелл.

Она помолчала.

– Спокоен. Умён. Не ломается.

– Это плохо?

– Это… опасно.

Рейн посмотрел на неё. Долго. Потом – тихо:

– Ты не спросила, зачем его допрашивают. Почему живым. Что он знает. Это – не похоже на тебя.

– Моя задача – доставить. Не расследовать.

– Но ты расследуешь. Всегда. Ты – не просто клинок. Ты – мозг. Сердце. Душа Ордена. И ты… сомневаешься.

Она не ответила.

– Осторожно, Айра, – сказал он. – Сомнения – первая трещина. А трещина – первый шаг к падению.

Она кивнула. Повернулась. Пошла прочь.

– Куда? – крикнул он.

– Отчитаться в Орден.

– Уже поздно.

– Я не сплю.

Он не стал останавливать.

—

Орден Безмолвных Клинков располагался за городом – в бывшем монастыре, который давно перестал молиться и начал убивать. Здесь не было колоколов. Не было молитв. Не было прощения.

Здесь была только дисциплина. И долг.

Айра прошла через ворота. Через двор. Через зал собраний – пустой, как всегда в это время. Поднялась на второй этаж. К кабинету Верховного Клинка.

Постучалась.

– Войдите.

Она вошла.

Верховный Клинок – женщина. Седая. С лицом, изрезанным шрамами. С глазами, которые не моргали десять минут. Магистр Элианна. Та, кто подобрала Айру в снегу. Та, кто сделала из неё оружие. Та, кто запретила ей быть женщиной.

– Задание выполнено, – сказала Айра.

– Знаю. – Элианна не отрывалась от бумаг. – Садись.

Айра села. Прямо. Жёстко. Как солдат.

– Ты не спрашиваешь, зачем он нужен живым.

– Моя задача – не спрашивать.

– Но ты хочешь знать.

Айра не ответила.

Элианна отложила перо. Подняла глаза.

– Кайрон Дарвелл знает, кто убил королеву. И кто посадил на трон её убийцу.

Айра не дрогнула.

– Это не моё дело.

– Стало твоим. Потому что ты его привезла. Потому что ты – единственная, кто может заставить его говорить. Доктор Элвин – мастер. Но он работает с телом. Ты – с душой. Ты – с болью. Ты – с правдой.

– Я не психолог.

– Ты – палач. А палач – всегда психолог. Он должен знать, когда бить. Куда бить. Зачем бить. Ты это умеешь. Лучше всех.

– Значит… я должна его пытать?

– Да.

Глава 6: Первая кровь

Три дня.

Три дня – это много. Или мало? Зависит от того, что ты делаешь. Если ты ждёшь казни – это вечность. Если ты точишь нож – это миг. Если ты пытаешься убедить себя, что ты не человек – это пытка.

Айра не спала. Не ела. Не говорила. Только ходила. Только точила. Только смотрела в зеркало – и повторяла, как мантру:

– Я – оружие. Я – закон. Я – месть. Я не женщина. Я не друг. Я не… человек.

Но зеркало не верило. Оно показывало – глаза стали мягче. Губы – реже сжимались. Плечи – опускались. Даже шрамы – будто побледнели. Как будто тело знало: скоро придётся чувствовать. А оно уже забыло, как это – не быть льдом.

На третий день – утром – она надела доспехи. Не парадные. Не боевые. Чёрные. Бесшумные. С подкладкой из кожи, чтобы не скрипели. На поясе – не меч. Не кинжал. Только нож. Короткий. Острый. Для… точной работы.

Чемодан – с инструментами – она взяла с собой. Тяжёлый. Холодный. Пахнущий железом и старой кровью.

Она вышла из казарм. Прошла через город. Люди – сторонились. Дети – прятались. Собаки – виляли хвостами. Они не боялись её. Они чувствовали – сегодня она не на охоте. Сегодня – на пытке.

Чёрная Башня. Те же ворота. Тот же стражник. Те же ступени. Только теперь – не вниз. А в самый низ. Туда, где нет окон. Где нет света. Где нет… милосердия.

– Доктор Элвин ждёт, – сказал стражник, открывая дверь.

Она кивнула. Вошла.

Комната – не та, где оставили Кайрона. Другая. Меньше. Ни кровати. Ни стула. Ни книг. Только каменный стол. Кольца в полу. Цепи. Крюки. Ведро с водой. Полотенце. И… он.

Кайрон стоял посреди комнаты. В рубашке. Без обуви. Руки – в наручниках, прикованы к потолку. Ноги – свободны, но слабо – три дня без солнца, без движения, без надежды делают своё. Он похудел. Побледнел. Под глазами – тени. Но… не сломался.

Он посмотрел на неё. Улыбнулся. Не насмешливо. Не вызывающе. Просто… улыбнулся.

– Ты пришла.

Она не ответила. Поставила чемодан на стол. Открыла. Достала кнут.

– Доктор сказал, ты не заговорил.

– Я говорил. Просто… не то, что хотели услышать.

– Ты знаешь, зачем я здесь.

– Да. Ты здесь, чтобы сломать меня. Чтобы вырвать правду. Чтобы доказать себе – ты всё ещё… каратель.

Она подошла ближе. Остановилась в шаге. Посмотрела ему в глаза.

– Почему ты не сбежал? Почему не сопротивлялся? Почему… не ненавидишь меня?

Он не отвёл взгляд.

– Потому что я не враг тебе, Айра. Я – зеркало. И ты боишься в него смотреть.