Терра. Часть 1

Маргарита Боулес

Терра. Часть 1

Часть I: Террагея – колыбель человечества

Игры Бессмертных

Когда наступят день и ночь,

И слезы превратятся в кровь,

Увидит демон ориентир,

И в тот же час сотрется мир.

Разлом откроется для всех,

Миры соприкоснутся вмиг

И ангелы падут с Небес,

Примкнут ко Тьме, отринув Свет.

Корону вгонит в плоть Она,

Чтоб кровь струилася с чела,

И станет падший королем,

Воздвигнет черно-алый трон,

Увитый тысячью костей,

Торчащих черепов людей;

Убийства, боль, огонь и плен – их

Ждет отчаянный удел.

Никто не избежит Суда,

И глупо верить в чудеса.

Сыграем в покер, господа?

А если на кону душа?

Их ждет тяжелая судьба,

Полна сражения она.

«Игры Бессмертных» вас зовут,

В мир ангелов с собой берут.

Здесь сказочные существа,

Планет бесчисленная мгла…

В героях есть здесь: человек,

Падший и ангел тоже есть.

Десертом сладким и вином

Мы насладимся в замке том,

Ангел с собою в Рай возьмет,

А демон – в Ад тропой ведет.

Хотите правду расскажу?

А, нет, забудьте, я вам лгу!

Начните же уже читать,

Тайны Бессмертных узнавать…

Когда наступят день и ночь,

И слезы превратятся в кровь,

Пусть чтение вас захлестнет

Откроет мир волшебных грез.

Увидит демон ориентир,

И в тот же миг исчезнет мир.

Здесь время не имеет власти,

Любовь отыщет свое счастье…

Пролог

23 года назад

Больница им. Святой Марии

Та ночь убила и воскресила акушерок и врачей – дважды. А все началось ранее вечером, когда в больницу прибыли две беременные женщины в схватках. Одну отправили налево, другую – направо, а растерянных взволнованных супругов оставили в ожидании чуда. В ту ночь «чудо» стало не просто незримым словом, а ощутимым присутствием магии рождения или Божественного снисхождения, а может… заговора Небес или шуткой Судьбы? Этого мы никогда не узнаем.

Обе роженицы оказались в соседних блоках и бились в агонии от наплывающих волнами схваток. Все шло хорошо, естественно и без осложнений, у будущих мамочек одновременно начались потуги и акушерки готовились принять в этот мир двух здоровых девочек. Врачи, медсестры, хирурги и реаниматологи были наготове на случай непредвиденного – стандартная процедура безопасности, только их попытки спасти детей оказались бесполезны.

Девочки родились мертвые – они не кричали. В палате стояла тишина, а следом начался гул и хаос. Шлепок по попке не помог, как и массаж сердца. На протяжении нескольких минут врачи боролись за жизнь, безуспешно пытались завести сердца двух новорожденных, вводили лекарственные препараты и сражались с самой Смертью, только бой был неравный.

– Мой ребенок! Что с моим ребенком?!

– Моя дочь! Сделайте что-нибудь!

Женские вопли не смолкали, сквозь полуобморочный крик слышалась паника, горькие слезы омывали лица, словно обжигали кипятком. Материнское сердце знало, когда грозит опасность ее ребенку, чувствовало. Связь матери и ее дитя – крепче, чем Небесные Жгуты ангелов.

– Время смерти? – спросил взмокший и побелевший от ужаса врач, опуская руки.

– Ровно полночь, 12:00.

Ослабшие женщины тянулись к своим детям, убиваясь от горя и непринятия. Смерть порой приходит неожиданно и безжалостно забирает любимых, уносит их прочь; так бы и случилось в этот раз, только новорожденные родились без душ. Пустые тела – их сосуды и лишь Творцу по силам наделить их Духом, самой Сутью, даровать семьям счастье или лишить его. Будет ли милостив Творец, отзовется ли, услышит ли мольбы?

Врачи механически записывали время смерти, медсестры прикрывали личики пеленками, пока матери требовали увидеть и подержать на руках хоть мертвых, хоть в последний раз…

Никто не ожидал услышать детский громогласный вопль, здоровый крик, разрезавший две палаты на до и после – девочки возмущенно и требовательно вернулись к жизни. Медсестры, державшие детей, в первый миг ойкнули от одаривших их умными взглядами новорожденных, пронзивших младших акушерок вспышкой осознанности и взрослости, мудростью тысяч жизней – то было лишь мгновение, после которого взгляды малышек стали мутными, веки прикрылись и девочки слаженно засопели, как самые обычные дети. Медсестры же никогда не забудут взрослый взгляд на детском лице, только никому не расскажут – обсудят лишь раз между собой в подсобке и решат, что «почудилось».

Малышек тут же принялись осматривать, проверять. Сердцебиения такие сильные и ровные, будто врачи не спасали их на протяжении нескольких бесконечных минут. Здоровенькие розовощекие малышки заставили рыдать все родильное отделение, чуть не довели до сердечного приступа врачей, а матерей не загнали в могилу. В следующие несколько дней вся больница будет обсуждать случившееся, а воскрешение из мертвых окрестят не иначе как чудом, а детей назовут «поцелованными ангелом». Девочек на протяжении всей недели будут изучать, брать анализы, оберегать, а потом выпишут вместе с новоявленными мамочками в большой мир. Никто так и не узнает, что же тогда случилось и почему детям дали второй шанс на жизнь.

Глава 1. Террагея

Скай

Я свалилась из портала прямо на кровать в полном шоке и злости, хваталась за воздух и выла от обиды на Велиала, громко и протяжно звала Аиррэля. На звуки в комнату ворвались родители: мама потеряла сознание при виде меня, а отец так и замер на пороге, чуть не перекрестился.

– Скай? – Он обхватил маму за плечи и придерживал, приводя в чувство. Я плакала и улыбалась, улыбалась и плакала. Как же я соскучилась по ним… Мама пришла в себя, и мы бросились в объятья друг друга, рыдая в три ручья и заливая потопом слез пол моей комнаты.

– Куда ты пропала?

– Что случилось?

– Что с волосами?

– Откуда ты?

Вопросы, вопросы, вопросы…

– Я расскажу, – посмотрела на свои руки. В одной ладони я до сих пор сжимала свиток, оставленный Аиррэлем, а во второй неожиданно оказалось кольцо, которое я случайно зацепила и стащила с руки Велиала в момент падения в портал. Мужской перстень с красным алмазом в центре и инкрустацией драгоценными камнями и рунами по ободку. Интересно, имеет ли перстень какое-то магическое значение?

– Идем. – Взяла родителей под руки и повела в кабинет отца. Дала им настойку валерианы, достала виски из спрятанного под картиной бара, и разлила по стаканам на всех нас. Бутылку поставила на кофейный столик, зная, что на трезвую голову мой рассказ будет звучать безумнее, чем на хмельную, а у меня сейчас руки дрожали, и хотелось выть.

Мамины судорожные всхлипы чередовались с улыбкой, она не могла нарадоваться моему возвращению и так и норовила меня пощупать, потыкать, сжать в тиски, чтобы убедиться – я здесь, дома. За эти годы глаза мамы стали печальнее, лицо осунулось, и появились морщинки возле глаз, то же касалось и отца. Они заметили красный след на моем запястье от захвата демона, который я тут же попыталась скрыть рукавом халата. Ступни и пятки кровоточили, но я почти не чувствовала боли.

– Скай, я не понимаю, как ты оказалась в комнате? Куда делась на три года?

– Мы с мамой всю полицию на ноги подняли, и морги, и больницы. Подключили волонтеров, выставляли описания в интернете, искали через друзей и знакомых, но ты словно сквозь землю провалилась.

Я хотела пошутить над последним папиным сравнительным оборотом, который почти попал в точку.

– Поверьте, то, что вы услышите, покажется бредом пьяного философа или религиозного фанатика, просто постарайтесь понять и поверить.

И я говорила, говорила, расхаживая по комнате и жестикулируя, пытаясь объяснить. Сначала слова не клеились, выходили нелепо, бессвязно и глупо. Каждое слово о муже давалось с трудом, и я сделала пару глотков крепкого, потому что не могла вспоминать и говорить об Аире без слез.

Родители то играли в гляделки, то переводили взгляд на меня, и на их лицах сменялся целый спектр эмоций – от ужаса до шока и обратно. Они сидели, словно мраморные статуи из греческих храмов – в гробовом молчании, а я набралась смелости и разошлась, рассказывая, как на духу, опуская лишь ужасные моменты, не позволяя им узнать о плохом. История моего путешествия вышла долгой и тяжелой для меня, увлекательной и невероятно бредовой – для них. Шрамы родители заметили если не сразу, то через пару минут, и про них я обмолвилась вскользь, объясняя уже заученную версию про нападение и невезучесть.

– Ты сейчас на полном серьезе? – Отец сделал глоток виски и протер глаза, делая глубокомысленный вдох, который говорил больше слов о непринятии родителями сей истины, а слово «бред» мигало на повторе на лбу.

– Знаю, вы думаете, что я сошла с ума! Это не так.

– Доченька, я не думаю, но и поверить в такое сразу непросто, – нежно спохватилась мама и потянула папу за плечо в поисках поддержки.

– Вот. – Я протянула им свиток, развернула, и две пары глаз уставились на буквы, рассматривая светящиеся символы и руны. – Это доказывает, что я говорю правду. Аиррэль… он… он… – Я смахнула слезы, но голос уже дрожал и раздавались всхлипы. – Оставил это прежде, чем улететь.

– Аиррэль – это Архангел, который?.. Твой муж? – В глазах папы стояли тысячи вопросов. – Утонченный почерк, – подтвердил отец и потрогал свиток подушечками пальцев, покрутил в свете лампы, касаясь рун и символов. – Не видел никогда такой плотной бумаги с шелкографией, не говоря о буквах. Эленор, они двигаются…

Но мама словно не слышала и смотрела на меня – на мои шрамы и волосы – и верила, верила каждому слову и боялась. Не знаю чего: потерять меня вновь или правды?

– Велиал – демон? – прозвучал озабоченный голос мамы. – Не метафорически?

– Да.

– И твой лучший друг?

– Уже не уверена, потому что сейчас я зла на него и не могу поверить, что он так поступил. Расстреляла бы его из автомата.

– И что теперь? – Мама смотрела на меня выжидающе, а ее вопрос повис в воздухе и звенел в ушах, как пищит кардиомонитор в момент остановки сердца и оповещает о кончине – назойливо и обреченно.

– Не знаю. – Я села на корточки и схватилась за голову, чуть раскачиваясь вперед-назад. – Вы знаете правду. Я хочу… хочу… вернуться к нему, к моему Аиррэлю, – призналась я и посмотрела на ошалевших родителей. – Я люблю его.

– Но как? – синхронно спросили родители. Уверена, что они не хотели со мной расставаться, а я ощущала вину. Вернулась и вновь хочу бросить их, сбежать туда, куда изначально не должна была попадать.

– Никак, – подавленно мотнула головой я. – Ничего не получится. У меня нет ни сил, ни способностей, ни Лазуритов, я даже не знаю, где находится сад Эдема. Все тщетно.

***

Родителям понадобилось время, чтобы осмыслить мою историю, осознать, что я вернулась, но вернулась ли по-настоящему? Нет. Права оказалась Лиирта: какая-то часть души осталась в Серединном, рядом с Аиррэлем, а здесь была пустая оболочка с израненным сердцем, которая только умела плакать. Тоска удушала, затягивая на шее петлю, дни тянулись бесконечно, как и ночи. А мир, в который я вернулась, мир, в котором не было Аиррэля – стал чужим и холодным, жизнь потеряла краски и смыслы, оставив меня блуждать по дюнам угасших надежд и разбитых мечт. Я словно брела сквозь слои межмирья, лабиринты бесконечных пустот, заглядывала за каждый поворот, смотрела в каждый угол и не могла найти то, что искала – его. И дорога эта была устлана шипами из белых роз, которые ранили, но сердце болело так, что эти колючие растения не могли навредить сильнее, чем уже сделано. Даже разделяющий нас барьер между мирами не мог загасить зов наших раненых душ, тянущихся друг к другу – какие уж тут заслоны, когда узы, что связали нас, едва ли обрубятся даже после смерти. Обрывки воспоминаний мучили своим счастьем, тоска душила, и хотелось шагнуть в прошлое, чтобы не испытывать скручивающую боль, не только свою, но и его. Боль, которую мы разделили пополам.

Глаза иссохли от слез, хотя первый месяц я заревела всю постель, и мама с папой ничем не могли помочь. Их улыбки сошли так же быстро, как и появились. Вернувшаяся дочь вызывала лишь тревоги и опасения. Родители жалели меня, мама пыталась поддержать, дать совет и не отходила от меня ни на шаг, даже спала со мной, бдела, боясь, что я снова исчезну, а я хотела раствориться, но не могла ей в этом признаться. И каждую ночь мне снился Аиррэль, и мы говорили до самого рассвета. Взаправду ли? Мог ли Аир навещать меня сквозь сны? Люцифер приходил ко мне иначе: тогда я знала, что он именно посещал их, а здесь… видела ли то, что хотела? Но если это мои фантазии, то я готова верить и в них. И даже днем не переставала мысленно говорить с мужем, надеясь, что он услышит, и иногда мне казалось, что я ощущаю его рядом, просто не вижу, особенно когда тошнотворный аромат Нижнего мира стал ненавязчиво напоминать о плате за проход в Ад. Я думала, что избавилась от сей заразы, но за вход пришлось-таки заплатить. Зато стоило почувствовать затхлый запах как я понимала, что не сошла с ума, потому что чем больше плакала, тем сильнее сомневалась в воспоминаниях. В такие моменты жизнь затормаживалась, становилась на паузу, и я терла татуировку с именем мужа, трогала золотое перо, что отпечаталось на коже, и сквозь него чувствовала Аира, вдыхала знакомый тонкий шлейф, далекий и неуловимый.

С помощью родителей я обустроила на мансарде мастерскую, освободив ее от хлама и коробок. Мама закупила для меня новые холсты и гору красок. Я же не хотела никуда ходить и заперлась наверху, не вылезала оттуда и писала днями и ночами по памяти, пыталась дотянуться до любимого сквозь холст и взмах кисти. Портрет мужа я закончила в первую очередь, пока разум не исказил воспоминания.

Разлука с мужем ощущалась почти физически, словно меня медленно и верно душили, пытаясь убить, а я отказывалась осознать истину: не получится разорвать цикличность и правила времени, нельзя повернуть его вспять. Все же я настырно пыталась поймать свое счастье, которое было так близко и которое не удалось удержать: оно, подобно упорхнувшей с носа бабочке, покрасовалось красотой, позволило рассмотреть узоры на крыльях, их яркий цвет, и улетело, оставив лишь этот миг на память.

Дни тянулись за днями. Я иссыхала, изливая душу на холсты, рисуя любимые яркие аквамариновые глаза, забыть которые не смогла бы даже спустя годы. Грезила мужем, смотрела на свиток и плакала, читая строки признания в любви, а затем бережно прятала в стол доказательство существования Первозданных. Ничего подобного в Терре не могло быть и по сей день, а руны и слова из свитка светились под луной, как расплавленное золото, излучали сияние ярче лунного света и самых дорогих сокровищ этого мира. И я лежала со свитком, смотря на луну и на кольцо с голубым камнем, что так и красовалось на пальце, но теперь снималось свободно. Я надеялась, что у любимого все хорошо, потому что тревога в душе разрасталась. Звала Велиала, просила его явиться, но демон бросил меня и пропал.

Спустя еще месяц мама не выдержала и позвала на помощь Элизабет. Оказалось, родители не сообщили никому о моем возвращении, видя в каком я пребывала состоянии, и подруга узнала первой. Лиз ураганом влетела в комнату, стиснула меня в объятьях, а потом начала отчитывать как ребенка, ругалась, обвиняла в предательстве, а я судорожно собирала рисунки и неловко оправдывалась, потирая татуировку. Мама рассказала ей легенду про Европу, а Лиз поверить не могла, что я улетела и ничего ей не сказала; пришлось подбирать выражения, но получалось плохо, и я перевела стрелки на Марка, желая узнать подробности об их жизни. После окончания университета Лиз и Марк неплохо устроились, имели высокооплачиваемую работу, а вот их личная жизнь протекала не лучше моей.

– Марк? – Золотые сияющие глаза выдавали печаль, ярко-алые губы чуть подрагивали. И, прежде чем начать сложный для нее разговор, она забралась на мою кровать, скрестив ноги бабочкой. Лиз почти не изменилась за три года, наоборот, стала еще краше. Сильнее высветлила свои от природы светлые волосы в холодный блонд, цвет теперь отливал перламутром и напоминал жемчужину. – Когда ты пропала, я думала, что сойду с ума. Искала тебя с Марком, мы развешивали объявления, но ты словно испарилась бесследно. Я думала, совместный труд нас объединит, сплотит, но вышло иначе. Мы в очередной раз поссорились, и он ломанулся в клуб. Развлекаться.

– И дай угадаю, натворил дел?

– Натворил… – Лиз смотрела на свои руки. – Напился и переспал с дочкой хозяина клуба. Девчонка оказалась не промах, давно подкатывала к Марку и подвернулась в удачный момент. Это не измена, Скай. Мы не встречались. Он мог делать все, что захочет. Дело не в этом.

– А в чем?

– Знаешь, карта легла так, что она забеременела.

– Они не предохранялись?

– Марк говорит, что презерватив порвался. – Лиз пожала плечами и отмахнулась. – И тут началось такое… Я думала, что Средние века миновали. Ошибалась. – Она усмехнулась и вновь серьезно продолжила: – Марк пытался избежать брака, чуть ли не рыдал, клялся мне в любви, а что толку? Родители надавили на него, заставили сыграть свадьбу. Свадьбу-то сыграли, а он всю беременность бегал ко мне, ошивался рядом, ловил возле дома, а ты не подумай, у меня есть гордость и правила. Я не сплю с женатыми! И доходчиво направила его восвояси. К жене. Марк понял, что ничего не светит, и согласился остаться друзьями. Хотя какие из нас друзья?

Действительно. Какие? Такие же, как из меня и Аиррэля.

– Изначально я не верила в беременность Алексы. Видела в этом фарс и продуманную махинацию. Вот не верила и все, но живот начал расти, и сомнения отпали. У Алексы беременность протекала с осложнениями, начались преждевременные роды на шестом месяце. – Она посмотрела на меня без эмоций. – Ребенок не выжил. Трагедия. У них начался тяжкий период: Алекса убивалась, рыдала, чуть руки на себя не наложила, поэтому о Марке я забыла и не вспоминала. Мы стали реже видеться, и слава Богу! Правда, иногда накатывала тоска, обида. Марк утешал жену – это и понятно, хоть он и не любил ее. Нелепость. И знаешь, в какой-то момент я думала, что это знак, – слова прозвучали шепотом. – Что им лучше разойтись. Время шло, ничего не менялось. Иногда Марк приходил, обещал, что подаст на развод, потом вновь жалел жену, тянул лямку и до сих пор тянет. Так и живем.

– Ты его любишь?

– Не знаю, Скай. Веришь? Не знаю. Я устала. – Она говорила искренне и потерла виски, видно было, что Лиз выдохлась. – Марк должен разрулить все сам. Жить с нелюбимой всю жизнь – приговор похлеще моих страданий, а ей, думаешь, легче? Потерять ребенка, жить с тем, кто ее не любит? Что он к ней испытывает – жалость? Жалость – не любовь. Не знаю, чего добиваются такие женщины? Заставляют жениться, шантажируют ребенком. Будет ли ребенок счастлив в несчастливом браке? А что потом их ждет? Рано или поздно они разведутся, а я не хочу становиться причиной. Сами должны понять, что были неправы оба. Она, молодая и красивая девушка, потеряет молодость с тем, кто бегает к другой. Это счастье? Семья? Чушь собачья! А их родители – имели ли они право вмешиваться? Заставлять играть свадьбу? Что за пережитки?

Пока подруга изливала душу, она не проронила ни слезинки, а я все гадала, отчего такая красотка настолько невезучая?

– Ты права – не имели, Лиз.

– Знаешь, моя бабуля так бы отходила этих везде лезущих не в свое дело родителей, мало бы им не показалось, – поразмыслив, добавила она.

– Зная твою бабушку, – я приподняла бровь, и мы заливисто засмеялись. – Отпусти его, Лиз. Вы мучаете друг друга.

– Так я отпустила. Он не может, мечется, ищет встреч. Говорит, что мы – друзья, ему нужен мой совет, а какой совет я могу дать? – Она пожала плечами и откинула волосы назад, на ее глазах заблестели слезы.

В итоге моя мама добилась того, что спустя час мы рыдали в четыре ручья. Я была не одна в своем горе, Лиз переживала собственную драму, а потом слушала меня и мою историю, конечно более приземленную версию, но так или иначе она узнала все.

Подруга задавала вопросы, на которые я не сразу смогла ответить и лишь пожимала плечами, оставляя недосказанность и ограничиваясь общими фразами. Мама нашла нас зареванными и убитыми, принесла по кружке горячего шоколада с маршмеллоу и осталась выслушивать наши сопли. Не знаю, как мы еще не затопили мой дом слезами?

– Значит, ты вышла замуж? – Она смотрела на меня с осуждением и обидчиво поджала губы. Схватила меня за руку и посмотрела на кольцо, поднесла ближе к лицу. – Шикарное! Его подарок? И меня на свадьбу не пригласила?

– Прости, все случилось так быстро. Аир сделал сюрприз, а я не ожидала.

– Не пойму, почему ты плачешь? Почему вы не можете быть вместе?

– У него долг.

– То есть он не готов ради тебя на жертвы? Работа – не самое важное в жизни, Скай. В любом городе можно найти похожее место, если захотеть меняться.

– Его не выпустят.

– Он что, из ЦРУ или какой-то уголовник? – выругалась она, вызывая у меня улыбку.

– Нет, но ему нельзя покидать страну и доступа в сеть нет.

– А ты почему не осталась с ним, если сходишь с ума без него?

– Меня вернули на родину.

– Депортировали? Ба-а-а! И что же ты натворила, женщина?! Убила папу римского, ограбила банк или перешла дорогу мафии?

В итоге мы уже хохотали сквозь слезы и оставшийся вечер провели в неугомонном гоготе, сплетнях и Лиз осталась у нас на ночь, как раньше.

Печаль сблизила нас сильнее, чем раньше. И вот мы, два разбитых сердца, нашли друг друга.

***

Так постепенно подруга и родители заставляли меня жить.

Взяв впервые телефон в руки, я удивилась количеству сообщений от всяких знакомых, друзей и с неизвестных номеров. Очистив все махом, я еще несколько минут пялилась в экран, листала ленту социальных сетей, куда не заходила, кажется, целую вечность. «Боже, благослови тех, кто придумал Интернет!» Я так отвыкла от электроники, телефона и интернета, что, когда вновь стала пользоваться – аж рот открыла и как ребенок в ладони хлопала, а вокруг меня летали восторженные слоники с большими ушами, как у Дамбо. Сначала, я вообще думала удалить все аккаунты, потом увидела сообщение от человека, который ни разу мне раньше не писал. Никогда.

Грегор. Мальчик, улетевший в Англию после окончания школы и женившийся на модели. Мальчик, нет, уже мужчина, о котором я зареклась думать сразу, как узнала не от него, а от посторонних людей о предстоящей свадьбе. Не от него. Он даже не прислал приглашение, хотя мог бы для приличия – я бы все равно не прилетела. Ни за что в жизни! Сейчас, смотря на его имя в списке тех, кто пытался со мной связаться, у меня ничего не екало. Я удалила его и остальных, решив даже время не тратить на пустое и прошлое, а Грегор был всего лишь другом из детства, пусть и, возможно, первым, кто мне понравился, но давно забытым.

Когда я впервые вышла на улицу после возвращения, почувствовала неуютную скованность. Мир стал чужим, как и люди. Соседи таращились на меня, как на привидение, повсюду чудились косые взгляды, а оказалось, так и было.

– Скай, ты так странно ходишь, – однажды проронила подруга. – Походка изменилась, вот люди и смотрят.

– Да? Не замечала, а как я хожу?

– Иначе, чем раньше… – тихо пояснила она, задумчиво скользя взглядом по моей фигуре. – Как на подиуме, статно и возвышенно… даже по сугробам. Ты что, занималась модельным бизнесом?

– Брала уроки по грации и походке.

– А не дашь контакты своего учителя? – Лиз пялилась в мою спину. Оказывается, заметили все, кто раньше был со мной знаком. Это еще одно изменение, пустившее во мне корни вместе с Аиррэлем. Демон мной бы гордился, да я и сама гордилась, что перестала быть раскорякой и превратилась в красивую уверенную женщину, но жить без мужа я разучилась и не умела, не знала как. Мама умоляла начать с малого и постепенно появляться на людях, привыкать, возвращаться к жизни. И я старалась ради нее, но образ Аиррэля преследовал повсюду, словно тень: я искала его глазами, а найти не могла.

Потом воспрянула духом, решила все-таки отыскать демоническое отродье, чтобы отходить его по пятой точке кнутом возмездия за самоуправство. И хотелось убедиться, что с мужем все в порядке.

– Я должна найти способ увидеться с Аиром, поговорить. И если Велиал не явится сам, то я его вызову, – приняла я решение.

– Как? – папа задал логичный вопрос и переглянулся с мамой. – У нас резко изменились законы Мироздания? – пошутил он. – Или я пропустил момент, что ангелам на Землю не попасть?

– Велиал упоминал, что люди его вызывали.