Мой любимый магнат

Ассистент Чхве, довольный как кот, который стащил сметану, продолжает:

– Ну все, я пошел. Не буду мешать вашей… рабочей химии.

– Рабочей, – повторяю я, с ударением на каждом слоге, и стараюсь придать себе уверенный вид.

– Рабочей, рабочей, – кивает он, но подмигивает мне так, что я готова его придушить.

Ассистент Чхве уходит, оставляя нас вдвоем в полутемном офисе. Я ощущаю, как воздух снова густеет. Тишина между мной и Ли Чжунхе наполнена электричеством, и я слышу только свое дыхание и гул кондиционера.

Он поднимает на меня взгляд, задерживает его чуть дольше, чем обычно, и спокойно произносит:

– Порой господин Чхве слишком много говорит. Не надо обращать внимания, Волкова-сси.

И почему-то от этого спокойного тона мне становится еще жарче.

Глава 4

Я еще не успеваю толком освоиться в новой реальности, как через несколько дней узнаю новость, от которой у меня буквально холодеют ладони.

– Чеджу? – повторяю я, будто ослышалась, когда секретарь президента раздает документы. – В смысле… со мной?

– С вами, – улыбается ассистент Чхве, который всегда кажется чересчур довольным жизнью. – Президент лично отметил, что вы должны сопровождать его на презентации.

– На презентации… отеля? – чувствую, как голос предательски дрожит.

Кивок. И все. Никаких «может быть» или «подумайте». Мое имя уже стоит в списке делегации.

Внутри просыпается настоящая паника. Это ведь не просто сходить на встречу или распечатать отчет. Это огромная ответственность: перед инвесторами, перед прессой, перед самим президентом. Один неверный жест, и я выставлю себя идиоткой.

Ассистент Чхве, заметив мое бледное лицо, подмигивает и шепчет:

– Не переживайте. Если что, я скажу эйчару, что вам нужна терапия. После всего.

Снова подмигивает, и я не могу не усмехнуться сквозь волнение.

Ну ты и фрукт!

***

Перелет дается мне непросто. Самолет тихо гудит, а я сижу рядом с Ли Чжунхе, стараясь дышать ровно. Он, как и ожидалось, весь поглощен работой: ноутбук, бесконечные документы, сообщения на телефоне. Будто этот человек и не знает слова отдых.

Я тоже открываю планшет, но не для отчетов, а для новых эскизов. У меня появилась идея: концепция серии креативных рекламных кампаний для сети отелей. Вместо стандартных видов на море я хочу показать Чеджу через эмоции. Утренний свет, который падает в окно. Ощущение песка, прилипшего к босым ногам. Вкус свежего мандарина. Я делаю быстрые наброски, подписываю строчки, ловлю атмосферу.

И в какой-то момент замечаю, что Ли Чжунхе смотрит. Не прямо, а боковым взглядом, мельком… Но достаточно, чтобы сердце сделало глупый кульбит.

Я делаю вид, что ничего не заметила, и продолжаю рисовать. Но через несколько минут он снова бросает уже прямой взгляд. И еще раз.

Я не выдерживаю и тихо спрашиваю:

– Что-то не так?

– Хм. – Он чуть приподнимает бровь. – Это новый проект?

Я нервно киваю и лопочу:

– Так… пока идея.

Он не говорит ничего больше, просто возвращается к своим документам. Но от этого молчаливого внимания мне становится еще жарче. Будто каждую линию на экране он видит яснее, чем я сама.

А самолет все летит и летит в сторону Чеджу, и я не знаю, чего бояться больше: встречи с инвесторами… или взгляда Ли Чжунхе, который все еще чувствую на себе, даже когда он уткнулся в ноутбук.

…И вот я сжимаю ручку чемодана, когда мы выходим из машины возле отеля. Ветер хлещет, как сумасшедший, зонт выворачивает наизнанку, и я чуть не теряю равновесие. Кажется, не зря по радио предупреждали о шторме. Дождь льется стеной, и сквозь него виднеются темные силуэты скал, уходящие в океан, и сосны, чьи ветви гнутся почти до земли. Вода срывается с небес потоками, но даже в этом хаосе природа поражает красотой: океан кипит, как живой, яркие всполохи молний на горизонте вырезают контуры гор и пальм, а воздух пахнет солью и сосновой смолой. Я на мгновение замираю – это по-настоящему величественно, страшно и прекрасно одновременно.

Ли Чжунхе идет рядом, не обращая внимания на дождь, как будто все это его не касается. Спокойный и собранный, словно ветер обходит его стороной. Я стараюсь не плестись следом, но каблуки скользят, и в какой-то момент меня попросту хватают под локоть. Просто жест ради безопасности, но от его прикосновения меня будто пробивает током. Я глупо улыбаюсь, и тут же спохватываюсь: нельзя же так!

В фойе отеля царит суета. Гостям раздают полотенца, кто-то ругается на отмененные мероприятия, кто-то требует переселения. Администратор вежливо, но устало сообщает:

– Из-за штормового предупреждения и задержек рейсов у нас овербукинг. Мы делаем все возможное, но мест нет.

Я уже хочу возразить, но президент спокойно поднимает бровь, и девушка-менеджер сразу добавляет:

– Мы нашли решение для вас, господин. У нас остался один свободный номер… но только один.

Мое сердце проваливается в пятки. Один номер? Это же… Это же сценарий любой дорамы, о котором девушки пишут на форумах! Это какая-то шутка?

– Мы… мы можем подождать, пока освободится что-то еще, – торопливо говорю я, надеясь, что Ли Чжунхе согласится.

– Шторм может продлиться всю ночь, – хмуро отвечает администратор. – К сожалению, вариантов нет.

Президент даже не моргает. Он спокойно кивает:

– Хорошо.

Я стою ошеломленная. Хорошо? Это все? А я-то что должна делать?! Мои мысли скачут: «Боже, это точно дорама! Почему я оказалась в таком клише? Почему именно сейчас?»

Мы поднимаемся на этаж. Коридор длинный, свет моргает, словно подчеркивая напряженность момента. Я иду за ним, чувствуя себя школьницей, которую застукали за чем-то неприличным.

Когда он открывает дверь, нас встречает просторный номер: огромная кровать с белоснежным бельем, панорамное окно с видом на бушующий океан и… только одна кровать. Конечно. Вот она – судьба сценариста, решившего испробовать на мне все штампы подряд. Как только найду его, то оторву уши.

Жаль, что с судьбой никогда такого не сделать. Но… но как такое вообще возможно?

– Вы можете спать на кровати, – спокойно говорит Ли Чжунхе, снимая пиджак. – Я привык работать за столом.

– Н-нет, что вы, – машу я руками, чувствуя, как пылают уши. – Это же неудобно. Я могу… я могу на диване.

– Диван слишком мал. – Он остается совершенно невозмутимым. – В любом случае, не беспокойтесь.

У меня внутри все аж кричит: «Конечно, не беспокойся! Мы же просто оказались вдвоем в отеле, во время шторма, в одном номере, в одной комнате, с одной кроватью!»

А мне говорили, что в жизни этого не случается. Да и я сама не верила.

Внезапно за окном грохочет гром, в номере моргает свет, и… выключается окончательно. Я стою посреди комнаты в кромешной темноте и чувствую, как сердце бьется где-то в горле.

– Все в порядке, – звучит спокойный голос Ли Чжунхе, а затем я ощущаю, как он касается моей руки, словно ведет меня. – Сядьте, Алина. И подождите.

Я послушно опускаюсь на край кровати, и в этот момент меня накрывает осознание: это все не шутки.

Он выходит, а я остаюсь. Через время встаю и оказываюсь посреди номера, прислушиваюсь к гулу дождя за окном и понятия не имею, как это все случилось. Ведь мы должны были быть в другом отеле. Там остальные члены нашей делегации. Тут произошла какая-то накладка.

Молнии рассекают небо, от их яркой вспышки номер на секунду озаряется, потом снова тонет в кромешной тьме. Электричества нет, телефон вот-вот сядет, и единственный свет – это редкие огни вдали, на берегу. Я судорожно роюсь в сумке, нащупываю бесполезный фонарик, который давно разрядился.

И тут я слышу низкий спокойный голос вернувшегося Ли Чжунхе, как будто гроза не имеет к нему никакого отношения:

– Не двигайся. Я сейчас все принесу.

Я замираю. Вот тебе и уровни вежливости. Впрочем, в английском языке их не выразишь, можно понять только по интонации.

Мне хочется что-то ответить, но язык словно прилип к небу. В темноте слышны его шаги, приглушенный звук открывающихся ящиков, словно он хочет понять, может ли нам быть что-то полезным. И вдруг… он оказывается рядом. Совсем рядом. Настолько близко, что я могу уловить его запах: свежий, немного терпкий, с легкой горечью, как дорогой парфюм, который остается на воротнике после долгого дня.

Нам приносят свечи. Работник отеля сообщает, что ремонтные работы в самом разгаре.

Мы берем свечу одновременно. Боже, как глупо.

Его рука касается моей, и мои пальцы скользят по линиям на его ладони. Кожа обжигает, как будто внутри меня включили скрытый ток. Мы оба застываем. Его ладонь теплая и уверенная, но в этом случайном касании есть нечто пугающе интимное. Я чувствую, как мое дыхание сбивается, как сердце стучит где-то в горле.

На секунду мне кажется, что Ли Чжунхе тоже это почувствовал, потому что не отдергивает руку сразу. Его дыхание слышно, оно тоже чуть тяжелее, чем обычно.

В полной темноте между нами будто возникает зыбкая граница, которую стоит чуть-чуть переступить – и все изменится.

Я прикусываю губу. Если бы это был сериал, в этот момент камера бы приблизилась к нашим лицам, взяв крупным планом, и на фоне заиграла бы напряженная романтическая мелодия. Я даже невольно ловлю себя на том, что жду, будто вот сейчас он наклонится, вот сейчас наши губы встретятся…

Меня окатывает волной жара.

Но вместо этого Ли Чжунхе резко отходит в сторону, словно сбрасывая с себя чары момента. Слышно, как он прочищает горло и ставит свечу на стол.

– Осторожнее, Алина. – Его голос звучит чуть жестче, чем нужно, будто он тоже пытается отгородиться. – Тебе не стоит ходить в темноте.

Я стою неподвижно, не в силах скрыть, что пальцы дрожат. Хорошо, что в темноте этого не видно.

– Я… просто хотела помочь, – выдыхаю почти шепотом.

Ли Чжунхе не отвечает. Только чиркает спичкой, и пламя вспыхивает, выхватывая из темноты его лицо. На миг я вижу, как напряжена линия его челюсти, как в глазах блеснула тень: то ли желания, то ли борьбы с самим собой. Но это выражение очень быстро пропадает.

Комната снова наполняется мягким неровным светом. А я понимаю, что только что что-то изменилось. И больше ничего не будет по-прежнему.

Глава 5

Я вижу, что он ставит на стол бутылку вина и два бокала. Этот мужчина совершенно спокоен, будто ветер за окном не рвет деревья и не гремит по крыше. Ох, не заметила, что нам принесли и продукты. В этой темноте я как крот!

– Давай выпьем, – говорит Ли Чжунхе, чуть приподняв бутылку. – Чтобы расслабиться и переждать бурю.

Я киваю, хотя сердце уже бьется быстрее. Все это… и шум дождя, и одна комната, и его предложение… Да просто с ума сойти. Но разве можно отказаться?

Ужин на столе появляется совместными усилиями. Просто переставляем часть тарелок на стол, потому что так удобнее. Я смотрю на аккуратные тарелочки, из которых поднимается легкий пар. Снимаю крышку, и сразу в нос ударяет запах чеснока, кунжута и чего-то острого, жгучего. Это кимчи, красное, как огонь. Рядом маленькие мисочки с банчханами: маринованные ростки сои, сладковатый омлет, салат из шпината с кунжутным маслом. В большой кастрюльке томится суп – это что-то с морепродуктами и острым перцем, я узнаю по запаху.

Я улыбаюсь, но одновременно ощущаю, как глупо себя веду: бережно пододвигаю палочки, хотя не умею пользоваться ими так уверенно, как местные, слишком громко вдыхаю аромат.

– Вам нравится корейская еда? – спрашивает Ли Чжунхе и наблюдает, как я пробую первую ложку супа.

– Очень… – Я запинаюсь, но честность все равно прорывается наружу. – Но, если честно, у меня почти не было времени узнавать Южную Корею. Работа съела все силы и часы. Я вижу страну только через окно такси или из офиса. Иногда мне кажется, что я прилетела сюда и потеряла что-то важное: возможность жить, чувствовать и пробовать новое.

Он молчит, но в его взгляде нет осуждения. Только понимание. Мы чокаемся бокалами, и белое вино в свете свечи кажется чуть золотистым.

Я уже хочу перевести разговор на что-то легкое, но вдруг он произносит тихо, почти глухо:

– Три года назад я потерял невесту.

Я застываю. Вино останавливается у губ, и я опускаю бокал. Его глаза уходят куда-то в сторону, будто он смотрит сквозь дождь за окном.

– Простите… – шепчу я, не зная, что еще сказать.

– Это… – Ли Чжунхе делает паузу, будто слова ранят его изнутри. – Неважно.

Он обрывает тему, резко, будто ставит стену между нами. Но в этот момент я чувствую, что сама случайно оказалась на шаг ближе к его тайне. Зачем он сказал это? Почему именно сейчас в темной комнате, где слышны только дождь и наше дыхание?

Мое сердце бьется в груди слишком громко. Я хочу протянуть руку, но понимаю – нельзя. Ли Чжунхе тяжело, и он явно не готов.

Я делаю глоток вина, и оно обжигает сильнее, чем острый суп.

Ветер вдруг взвывает так яростно, что дом дрожит, и я вздрагиваю. Резкий хлопок заставляет сердце ухнуть в пятки – створка окна с треском распахивается, и в комнату врывается поток холодного воздуха, сдувая со стола салфетки и заставляя пламя свечи на миг погаснуть. Я едва не вскрикиваю, но в тот же миг Ли Чжунхе оказывается рядом. Его руки обхватывают меня крепко и уверенно, и я чувствую, как моя дрожь будто растворяется в его тепле.

Я не успеваю даже осознать, что слишком тесно прижата к его груди. Он держит меня так, словно боится, что я рассыплюсь, если он отпустит хоть на секунду. Его запах – едва уловимый, свежий, с нотками чего-то древесного безумно кружит голову. Я пытаюсь выдохнуть, но ничего не получается.

Мне неловко. Это слишком близко, слишком неправильно, слишком неожиданно. Но в то же время я понимаю, что не могу ни о чем думать, кроме него. Мой взгляд скользит по его лицу. Его губы так близко. Слишком близко. Я чувствую их даже без прикосновения.

Ни один из мужчин, которых я знала раньше, не был таким. Не только из-за внешности, хотя Ли Чжунхе и правда безумно красив. Но есть что-то еще… глубина во взгляде, горячая сила в руках, тень боли, которую он прячет за сдержанностью. Я ловлю себя на том, что хочу узнать, каково это – переступить ту грань, которую он, кажется, держит всеми силами.

И вдруг… Ли Чжунхе склоняется ко мне.

Наши губы встречаются. Сначала осторожно, будто он все еще сомневается, стоит ли. Его поцелуй мягкий, теплый, нежный… как проба, как вопрос. Я отвечаю ему почти неосознанно, и мир вокруг исчезает. Только он, только это ощущение, будто время застыло.

Но через мгновение Ли Чжунхе уже не сдерживается. Поцелуй становится жадным, требовательным, будто в нем копилась тоска долгие годы, и теперь она рвется наружу. Его ладонь скользит к моей щеке, другая удерживает меня за талию, не позволяя отступить. Я чувствую нетерпение, силу, желание и сама тону в этом, забывая обо всем.

У меня кружится голова от того, что я наконец позволила себе потеряться в чьих-то объятиях. Кажется, все то, чего мне так не хватало – близости, тепла, ощущения, что кто-то держит меня крепко – все это вдруг оказалось здесь, в этом поцелуе, в этом мужчине.

Я понимаю, что уже не хочу его останавливать.

И… не останавливаю.

Кровать мягкая, и белье пахнет свежестью. Я лежу в объятиях Ли Чжунхе, сердце стучит так, будто пытается пробить грудную клетку. Все происходит стремительным вихрем, будто сама буря ворвалась в эту комнату и кружит нас, лишив разума. Мы не планировали… я точно не планировала. Все началось с осторожного прикосновения, с того, что его губы коснулись моих, и казалось – вот он, предел. Но оказалось, это только начало.

Мы тонем друг в друге в этой внезапной обжигающей страсти. Руки Ли Чжунхе горячие и нетерпеливые, он словно не в силах остановиться. Боится, что я исчезну, если он ослабит хватку? Я не знаю, что сильнее: мое желание или растерянность. Но тело предает меня, отвечает на каждое движение, и я забываю дышать.

Корейские мужчины, какие они? Я слышала стереотипы, читала где-то… но Ли Чжунхе рушит их все разом. В нем нет ни холодности, ни отстраненности, которыми пугают. Он – сокрушительный и жадный вулкан, а я – огонь, который он разжигает все сильнее.

Мы сливаемся так, будто нас давно связывает нечто большее, чем случайный вечер, чем работа, чем эта дикая буря за окном.

Я не успеваю думать. Мир сжимается до его дыхания, взглядов, шепота на корейском – слов, которые я не понимаю, но чувствую каждой клеточкой кожи. Это слишком. Слишком много, слишком ярко. Но я не могу остановиться, так же как не может он.

И потом, когда все кончается, мы лежим рядом, наше дыхание прерывистое и тяжелое, а в комнате царит тишина, прерываемая лишь завыванием ветра.

Ли Чжунхе поворачивается на бок, и я ощущаю на себе его взгляд. Долгий, пристальный, почти тяжелый. Будто он вглядывается глубже, чем стоит. Ищет во мне что-то, что сам не может назвать. Я хочу спросить, но слова застревают. Его глаза в темноте кажутся чересчур серьезными. Я не понимаю, о чем он думает.

Сама не помню, как засыпаю, но при этом все равно чувствую его руку рядом, и мне впервые за долгое время спокойно.

Глава 6

Но утром… утром все другое.

Я просыпаюсь от стука дождя по окну. На секунду не понимаю, где нахожусь. Белые простыни, мягкий свет, запах кофе, доносящийся откуда-то из коридора… И только потом осознаю: это не моя квартира в Москве. Это отель на Чеджу.

Я осторожно поворачиваю голову. Его уже нет. Только ровная поверхность второй подушки и идеально заправленное одеяло выдают, что он поднялся раньше. И это отчего-то обижает. Словно ночь, наполненная жаром и дыханием, прикосновениями и поцелуями, не случалась вовсе.

Ли Чжунхе встал первым. Он уже одет, и в его движениях какая-то отточенная холодность. Взгляд темных глаз, который ночью жег меня изнутри, теперь отталкивает. В нем только отрешенный холод, как гладь замерзшего озера. Я пытаюсь посмотреть ему в глаза, но не получается. Ощущение, что ночью ничего и не было.

Я чувствую, как что-то ломается внутри. Может, это была ошибка? Может, он жалеет? Или… может, для него это ничего не значит?

Я сижу на постели, укутанная в простыню, и мне вдруг кажется, что буря утихла только снаружи, а внутри меня… наоборот, началась.

– У нас мало времени, – бросает Ли Чжунхе. – Поторопись.

Я иду в ванную, бросаю взгляд в зеркало. Щеки розовые, глаза блестят. Я выгляжу слишком хорошо для того, кто только что получил ледяное обнуление.

В дверях номера снова сталкиваюсь с ним. Этот идеальный костюм, галстук затянут в идеальной симметрии. На лице – непроницаемая маска. Рядом с ним я выгляжу как девочка с улицы, хоть и тоже надела темное платье, которое на мне отлично сидит и настраивает на деловой лад.

– Нам нужно выходить. Встреча через полчаса, – сухо произносит Ли Чжунхе.

Я киваю, хотя внутри все сжимается. Ни намека на то, что было ночью. Ни одного взгляда, ни полуулыбки. Словно мне все приснилось.

***

Мы заходим в зал переговоров. Высокие потолки, панорамные окна, за которыми бушует океан. Длинный стол из темного дерева. Люди в строгих костюмах, папки с документами, бутылки воды. Я чувствую себя школьницей, случайно забредшей на заседание мирового правительства.

Инвесторы говорят мало, но каждое слово словно проверка. Я сижу с планшетом, ладони повлажнели. Я знаю: у меня есть идеи, у меня есть талант. Но под этим взглядом, холодным и пронизывающим, все кажется мелким.

Я открываю презентацию, но пальцы дрожат так, что почти роняю стилус.

– Волкова-сси подготовила концепт, – произносит Ли Чжунхе, его голос звучит спокойно, и все головы оборачиваются ко мне.

Я делаю глубокий вдох. Потом говорю. Про цвета, про линии, про пространство отеля, который должен не просто принимать гостей, а дарить им незабываемые ощущения. Я вижу в глазах инвесторов легкий интерес, но вместе с ним и скепсис.

А Ли Чжунхе сидит рядом. Холодный, собранный, как будто я для него всего лишь очередной пункт в списке. Но я чувствую, что он слышит каждое мое слово. И это заставляет сердце биться быстрее, чем сам факт присутствия инвесторов.

Я почти задыхаюсь от сказанного, когда заканчиваю презентацию. Кажется, я сказала все правильно, но воздух в зале настолько густой от скепсиса, что мне хочется провалиться под стол. Один из инвесторов с каменным лицом замечает:

– Слишком смело, Волкова-сси. Не для этого рынка.

Я опускаю глаза. Все, конец. Сейчас меня окончательно разнесут.

Внезапно раздается голос Ли Чжунхе:

– Именно в смелости есть преимущество, Кван-сси.

Я поднимаю взгляд и не верю своим ушам. Ли Чжунхе сидит прямо, его лицо непроницаемо, но слова звучат так уверенно, что даже самые строгие инвесторы на секунду замолкают.

– Мы не можем копировать других, – продолжает он. – Конкуренты делают именно это. А наш проект обязан выделяться. Эмоции, которые вызывает дизайн Алині Волковой, – это то, за что гости будут возвращаться. Это и есть будущее индустрии.

Я стою не в силах скрыть изумление. Ли Чжунхе… защищает меня? Перед инвесторами? Тот самый человек, который еще неделю назад называл мою работу «слишком эмоциональной»?

Я украдкой смотрю на него. Холодное лицо. Четкая дикция. Ни малейшего намека на то, что он делает это ради меня. Но внутри все горит, как будто Ли Чжунхе только что протянул мне руку, когда я почти падала.

***

Когда объявляют кофе-брейк, я почти бегу к столику с напитками, лишь бы отдышаться. Беру бумажный стаканчик с зеленым чаем, делаю глоток и понимаю, что Ли Чжунхе рядом. Слишком рядом. Его плечо почти касается моего.

Я замираю. Смотрю на чай и на свои дрожащие пальцы. Не могу поднять глаза. Одновременно тянет к себе и обжигает своим присутствием. Хочется вот так стоять и хочется отступить.

– Хорошая презентация, – наконец произносит Ли Чжунхе ровным голосом, будто обсуждает погоду. – Ты справилась.

Я резко поднимаю взгляд, но он уже отворачивается, делает вид, что рассматривает экран телефона. Его лицо остается абсолютно холодным.

Я стискиваю стакан.

– Вы защищали мои идеи, – вырывается у меня шепотом.

Он бросает на меня короткий взгляд.

– Я защищал интересы компании.

И все. Ли Чжунхе отходит, оставляя меня одну. Но в груди бьется слишком громко, и я уже знаю: если это и было «просто ради компании», то почему тогда я все еще не могу в это поверить?

Вечером я возвращаюсь в номер, бросаю папку на стол и, не включая свет (о да, с ним все в порядке!), падаю на кровать. В голове все еще звучит его голос. Такой ровный, уверенный, холодный. Ли Чжунхе защищал меня. Меня. Но почему это так жжет внутри?

Телефон вибрирует. Экран вспыхивает именем «Катя». Я мгновенно улыбаюсь, хотя улыбка выходит усталой.

– Алло.

– Ну, здравствуй, моя звезда! – голос Кати, как всегда, звонкий, будто фейерверк в трубке. – Ну как там Корея? Уже встретила красавчика из дорамы?

Я закрываю лицо ладонью.

– Катя… это… сложно.

– О-о-о, – тянет она, мгновенно чуя интригу. – Значит, встретила! Колись!

Я начинаю рассказывать, сначала обрывая себя, смущаясь, но потом меня словно прорывает. О том, как я стояла в переговорной, о том, как он смотрел на меня, о том, что в зале вдруг стало слишком душно, когда его плечо оказалось рядом. О его словах: «Я защищал интересы компании». И, конечно, что мы переспали. Кате можно, она поймет и не осудит.

Катя прыскает:

– Да ну тебя! Это же классика жанра! Холодный магнат, грозный начальник, строгий и прекрасный… и ты – его новая муза. Алина, да ты живешь в дораме, даже не осознаешь!

– Катя! – шепчу я, краснея, будто могут услышать нас через стены. Нас с Ли Чжунхе поселили теперь в разные номера. – Ты все преувеличиваешь. Он холодный. Как… холодильник, вот!

– Ага, холодный, но защищает твои идеи, смотрит исподлобья и ходит рядом так близко, что ты едва дышишь? – смеется Катя. – Милая, не упусти шанс. Такие истории случаются раз в жизни.

Я молчу, слушаю ее смешок и чувствую, как сердце то замирает, то бьется быстрее. Разве можно не упустить шанс с человеком, который с утра смотрит так, будто между вами ничего не было?

– Ты думаешь, я… – осекаюсь, не находя слов.

– Думаю, ты боишься. А бояться не надо. Живи! – почти кричит Катя в трубку. – А если он вдруг окажется козлом, я прилечу и сама разберусь!

Я смеюсь, хотя в горле стоит ком. Ощущение, что мне протягивают руку через тысячи километров.

После разговора выключаю телефон, засовываю его под подушку и ложусь на спину, глядя в потолок. За окном все еще слышно, как бушует ветер. Через время засыпаю.

А во сне вижу тот же зал, что днем. Глаза Ли Чжунхе. Темные, как бездна. Я стою, а он сидит напротив, и между нами ничего нет, только этот взгляд, от которого невозможно укрыться.