Слишком близко к тебе

– О, Эмиль, привет, – она смотрит на Караева -младшего удивлённо, – А ты что тут…?

Эмиль ничего не отвечает. Молча засовывает руки в карманы джинсов и выставляет плечи вперед в какой-то очень уж агрессивной позе. Мама, слегка смутившись его показным недружелюбием, переводит взгляд на меня.

– Кхм… Малина, ты готова? Поехали.

– Да, готова, – встаю, откладывая гитару в сторону.

– Отлично, а то я уже опаздываю, – она кидает быстрый взгляд на часы на запястье, – Тебя точно не надо после занятий забирать? У вас с Юрой все в силе, да?

Киваю.

Мама, еще раз покосившись на Эмиля, выходит из комнаты первой. Он идёт за ней, но на самом пороге тормозит и опирается спиной о дверной косяк. И, когда я прохожу мимо, хватает меня за локоть и рывком притягивает к себе.

От неожиданности и теряю равновесие и буквально впечатываюсь в его тело. Я вниз смотрела, боясь, что он мне подножку додумается поставить, а уж никак не начнет хватать практически при моей матери, которая, правда, начала кому-то звонить и уже стремительно удаляется от нас по коридору.

– И кто же такой у нас Юра? – хрипло и тихо интересуется Эмиль, наклонившись к самому моему уху.

– А тебя колышет? – бормочу, смотря прямо перед собой, и чувствуя, как его горячее дыхание влажным облачком оседает на моем виске.

– Это ты для него в грязную альтушку вырядилась? Всегда подстраиваешься под мужиков, которым надо понравиться? – шепчет Эмиль, почти касаясь губами кромки моей ушной раковины.

У меня крупные мурашки волной пробегают по шее – так остро я чувствую это.

Резко отстраняюсь и дергаю локоть в попытке высвободиться, но Эмиль лишь сжимает пальцы крепче. Да что ему надо?! Поворачиваюсь и перехватываю взгляд черных глаз. Пренебрежительный, зло-насмешливый, но какой-то очень горячий.

– Подстраиваюсь, только если они того стоят, – улыбаюсь, вкладывая в голос всю издевку, на какую вообще способна.

Снова резко дергаю рукой. Эмиль наконец отпускает. А локоть все равно ноет, будто там теперь ожог.

– Стоят? То есть все – таки вопрос цены, Малинка, я тогда угадал, – холодно улыбается Караев.

– Да пошел ты, – бросаю, выталкивая его в коридор.

Захлопываю дверь в свою комнату и, демонстративно больше не взглянув на Эмиля, спешу за матерью, думая, что мне бы не помешал замок, чтобы можно было запирать свои вещи, когда ухожу.

Мало ли в них захочет порыться этот придурок. Или действительно выкинет гитару мою. Я тогда его убью.

12. Эмиль

Завалившись на кровать, я снимаю блокировку с экрана телефона. Время – одиннадцатый час. Детское, чтобы ложиться спать, но достаточно позднее, чтобы задаваться вопросом где шляется моя мелкая грымза- соседка.

Я на хрен не понимаю, меня в этом доме одного это беспокоит?

Навязчивое, горячее раздражение разбухает в груди, лишь усиливая мутный похмельный гул в голове. Чтобы не возвращаться домой ночевать вчера, я поперся с Гордеем и Чижовым в клуб. Идея была дурацкая изначально, но обернулась в итоге полной катастрофой, когда я, пьяный в дым, встретил на танцполе Янку Чемезову, приятельницу из параллельной группы, и в итоге…В итоге чуть не трахнул ее прямо в грязном общественном туалете.

Я не знаю, что на меня нашло. Обычно я не связываюсь с теми, кто тесно вхож в мою жизнь.

А Яна – это прямо эталонный вариант, как напакостить самому себе на ровном месте. Мы с одного потока, из одной компании, Чемезова – капитан болельщиц моей команды по баскетболу, да вообще мы знакомы давно и всегда были только друзьями. Просто…

Просто Яна темненькая, невысокая, ее черты в темноте и неоновых вспышках неуловимо напоминали лицо одной маленькой стервы с дурацким именем… А еще на ней было симпатичное белое платье в мелкий цветочек. Совсем как у… Бл…

Я не понимаю, как в моей пьяной башке настолько все смешалось, потому что я точно видел не совсем Яну, а…

А эта гребаная "сестренка" меня так взбесила тогда на балконе!

Хорошо, что вовремя сообразил, что делаю. И до секса не дошло. Хорошо, но я блин плохо теперь представляю, как смотреть Чемезовой в глаза. Тем более, что в ее взгляде засветилось что-то такое, от чего у меня яйца трусливо скукожились. Будто для нее это не случайность. Будто она ждет… Да, ждет продолжения. И мне было неловко так, что я даже протрезвел.

Была бы это незнакомая девчонка – да плевать, что она там от меня хочет. Но морочить голову Яне – это перебор.

Это все из-за Малины этой гребаной…Сучка…

Я свалил из клуба сразу и на парковке уже звонил Гордею и уговаривал уйти. До обеда отсыпался у него, а потом, хоть немного придя в себя, поехал домой, чтобы принять душ, переодеться и стартануть к матери за сестрами. Понимал, что просто зайти на пять минут не получится, а значит надо выглядеть адекватно и быть готовым выдержать часовую беседу за чаем.

И тут опять наткнулся на эту малохольную.

Она еще и играет. Прямо у меня за стенкой и прямо по моим и без того натянутым нервам. Изощренно так, с баррэ и витиеватыми переборами.

С похмелья и недосыпа мне казалось, что Малина не струны на гитаре, а тикающий нерв у меня в голове дергает.

Пошел ругаться и… подвис от ее нового образа девчонки – альтушки с ближайшей подворотни. Не люблю такое, но Малине странным образом шло. Очень органично сочетаются все эти черные балахоны и смачно накрашенные глаза в блёстках с ее колючками и глубоким, прожигающим кислотой все нутро взглядом. Ванилька? Да там ей даже не пахнет. Только бензин, энергетик и хардкор. Ягодка, которую опрыскали дихлофосом, и можно сдохнуть, просто откусив.

Короче, я проникся. Ей идет.

И наконец-то на мать не похожа.

Хотя это тоже может быть игра. Ради какого-то Юры или как там его....

После стычки с Малиной я поехал за сестрами. Привез их поздно, почти в десять, но " новой сестренки" еще дома не было. В принципе неудивительно с такой матерью, что она шляется с каким-то хмырем по ночам, и никто ей ничего не говорит, но почему это не беспокоит отца?! Какой пример эта кусачая пигалица показывает той же Диане?

С трудом сдерживая раздражение, я поинтересовался у папы, в курсе ли он вообще, кто такой этот Юра. На что отец спокойно выдал, что это ее парень, и Вика уверяет, что беспокоиться не о чем – он очень положительный.

Парень…У сучки- ягодки есть парень.

Еще и положительный… Это вообще как? В плане любит эту стерву где-нибудь положить?!

Интересно, как он выглядит. Что вообще за черт? Нет, мне плевать, пусть гоняет с кем хочет, но…Блин…

Верчу в руках телефон, покусывая щеку изнутри. И сдаюсь.

Открываю соцсети и забиваю в поиске "Малина Янкова". Шансов, что найду ее не так уж и много на самом деле, но я не могу не попробовать.

Везет. Натыкаюсь на ее профиль практически сразу. Он открыт и на нем достаточно много подписчиков. С аватарки на меня смотрит та Малина, которую я встретил сегодня днем в ее комнате, а не та, что была в нашей столовой при первом знакомстве. Дурацкие двойные стрелки, фиолетовые пряди в черных волосах. Нахально подмигивает, улыбаясь и показывая прикушенный кончик языка.

Невольно улыбаюсь в ответ. Позерка.

Быстро пролистываю фотки вниз, ощущая, как все глубже и глубже становится разрыв в моей голове между первым впечатлением, которое она на меня произвела, и, похоже, ее реальностью.

Здесь нет кадров в купальнике, с букетами цветов и дорогими тачками. Вообще нет ничего хоть немного пафосного, чтобы натолкнуло на мысль, что ее образ жизни такой же, как у матери. Нет. Тут гитара, концерты, какие-то тусовки неформальные, парки, велики, уличные коты, учебники и друзья. Размытые фото с претензией на художественность и стихи. Все такое… Я даже не знаю.

Я окончательно сбит с толку. Нет, она меня все так же бесит, как и прежде, но возможно насчет продажности я был немного не прав.

Малину сложно назвать похожей на мать при всем желании. Наоборот они будто из разных миров. Это даже немного странно.

Листаю обратно вверх. И залипаю на последних постах. Потому что они сделаны пару часов назад. Малина с каким-то блондинистым длинноволосым очкариком, обнявшись, смеется в камеру, потом фото набережной в вечерних огнях, еще большая компания – все с гитарами, прыгают, зависая в воздухе, орут. Опять этот очкарик. Целует Малину в щеку, а она жмурится от удовольствия.

Меня передергивает. Цепко всматриваюсь в этого несчастного. Какой-то прыщавый урод! Но, согласен, что с таким дрыщом ей действительно бояться нечего – не удивлюсь, если у него еще в принципе не встает. Внутри что-то злое скребет. Неприятное. Снова листаю фото вниз в поисках этого Юрика. Парень, бл…

И улавливаю звук шагов в коридоре. Затем приглушенный хлопок закрывающейся соседней двери.

Ты смотри ка, пришла.

Листаю соцсеть "сестренки" дальше, но концентрация резко падает, потому что весь обращаюсь в слух. К сожалению стены у нас не настолько тонкие, чтобы я мог расслышать все, что она делает в комнате. До меня не доносится ни звука. Но я ведь точно знаю, что колючка там. Нализалась со своим дохлым Юриком и явилась в двенадцатом часу.

Поддавшись порыву, я поднимаюсь с кровати и выхожу на балкон. Свет в комнате Малины горит, но окна плотно зашторены. Из приоткрытой балконной двери доносятся звуки какого-то включенного фильма.

Щелкаю зажигалкой и раскуриваю, гипнотизируя взглядом эту самую балконную дверь. Ну, ягодка, покажись… Поболтаем.

Но сигарета уже тлеет до фильтра, а моя соседка так и не показывается. Не придумав ничего лучше, нахожу мелкий камешек и пуляю в стекло. Дзынь. Жду пару секунд и кидаю второй. За шторами появляется тень, а затем сквозь щель между ними показывается тонкая рука и рывком захлопывает балконную дверь.

Ясно. Болтать не будем. А жаль.

Размазываю по пепельнице окурок и ухожу к себе.

13. Малина

Три недели спустя.

Стоя перед зеркалом в гардеробной, я в последний раз окидываю себя долгим придирчивым взглядом. В целом остаюсь удовлетворенной – распущенные волосы, сдержанный макияж, делающий акцент только на глазах, блузка с забавным кружевным воротником, серый дырявый свитшот и коротенькая плиссированная юбка сильно выше колен, на которых заканчиваются черные тонкие гольфы. Чувствую себя школьницей из аниме – и это мультяшное ощущение хоть чуть-чуть спасает от излишней тревожности.

Сегодня первое сентября, а значит мой первый день как студентки первого курса в моем университете.

Я жутко волнуюсь.

Ведь возможно именно этот день определит мою дальнейшую жизнь на ближайшие шесть лет. Я легко переживу, если не стану всеобщей любимицей – я в этом не нуждаюсь. Но все же хочется встретить хоть парочку людей, близких себе по духу. Друзей…

Дробно выдыхаю, подмигнув своему отражению, и выхожу из комнаты. В универ меня обещала отвезти мама – она ждет в столовой. Сейчас время совместного завтрака, который я, тщательно наряжаясь, уже практически пропустила.

Вообще, честно сказать, меня невероятно бесят все эти совместные завтраки и ужины, но Назар Егорович – не тот человек, с которым отважишься спорить по поводу заведенных им порядков. Если только это не вопрос жизни и смерти для тебя.

В остальном же прошедшие три недели в доме Караевых пролетели, как бы невероятно это не звучало, далеко не так уж ужасно, как я представляла, когда мы сюда переезжали.

Назар Егорович при более близком знакомстве оказался гораздо менее суровым человеком, чем я решила сначала. У него было несколько пунктов, выполнения которых он требовал неукоснительно (в них как раз входили общие трапезы), в остальном же Караев -старший всегда был готов выслушать и, если доводы его устраивали, уступить.

Да и с его дочерьми мы потихоньку начали находить общий язык. Мою мать они по-прежнему демонстративно ненавидели и чурались, особенно старшая, Диана, но на меня это, слава Богу, не сильно распространялось.

Сначала я начала общаться с Лилей, младшей. Это вышло случайно. Как-то я увидела, как она разучивает пьесу, играя на том самом безобразно дорогом рояле в гостиной. У Лили не получалось, и она чуть не плакала, зло и невпопад лупя по клавишам. Ее состояние было мне настолько знакомым, что сочувствие мгновенно перевесило все остальное, и я решила к ней подойти.

– Привет, – я улыбнулась, опираясь на рояль, – Вообще классно у тебя выходит… Сколько лет занимаешься?

– Не подлизывайся, уходи, – буркнула Лиля, посмотрев на меня исподлобья затравленным волчонком.

– Я и не думала подлизываться.

– Ну да, – с сарказмом хмыкнула девчонка, очень напомнив в этот момент ее брата.

– Да, и у тебя этот момент не получается, потому что ты пальцы не так ставишь, – я кивнула на ее руку.

– Все правильно я ставлю!

– Нет, здесь вот так надо, – я наклонилась к ней и показала переход, – Так, где кусок? – сощурилась, смотря в ноты, – А вот, вижу…

И закончила отрывок.

Лиля, поджав губы, уставилась на клавиши, будто не желая смотреть мне в глаза. Помолчала секунду.

– А ты что? Тоже ходишь в музыкалку? – все-таки скосила на меня настороженный взгляд.

– Ходила. Уже закончила, тоже по классу фортепиано. Сейчас гитарой занимаюсь, но это так. Для себя. А раньше даже мечтала в училище поступить.

– Правда? – Лиля тут же восторженно округлила глаза, и я невольно засмотрелась на ее детское, очень красивое лицо.

Она была как картинка, будто ненастоящая. И на брата похожа сильно. Тьфу, ну почему опять в голову влез он?! Тряхнула волосами, прогоняя из мыслей непрошенного самовлюбленного придурка.

– Да, но меня мама отговорила, – вздохнула вслух, – Впрочем, я не жалею. До настоящего профи я бы, и правда, не дотянула, данные не те, таланта особого нет, а просто работать потом в музыкальной школе…– и я демонстративно передернула плечами, а Лиля рассмеялась.

– А вот моя мама училась в консерватории, это ее рояль, – призналась девочка, – Она очень талантливая, – с жаром, – Правда, не закончила, потому что потом она встретила папу, и сразу родился Эмиль, и…в общем… – Лиля нахмурилась и замолкла, мрачнея на глазах. Рассеянно нажала на несколько клавиш, – Обычно я с ней делала домашку, – вздохнула совсем тихо и очень тоскливо.

– А хочешь, я помогу? Мне конечно до твоей мамы явно далеко, но…– я развела руками.

Лиля задумчиво уставилась на меня, покусывая нижнюю губу, а потом медленно улыбнулась.

– Давай.

И я присела к ней. Нет, я не сделала это специально. Мне действительно было интересно с Лилей, и я искренне хотела ей помочь. Да и все в доме отнеслись к нашим совместным занятиям очень благосклонно. Даже Диана, которая первые дни игнорировала меня, быстро начала оттаивать и перестала смотреть холодно и зло. А иногда стала даже заговаривать.

Все, кроме Эмиля.

Когда он в первый раз увидел меня за роялем вместе с Лилей, он натурально побледнел, а губы превратились в тонкую злую нитку.

– Кто тебе разрешил? – выдал таким тоном, будто я не на клавиши нажимаю, а громлю инструмент топором.

Я даже растерялась, уставившись на Караева-младшего в ответ, и за меня ответила Лиля.

– Маля мне помогает с менуэтом, который на лето задали. Она ходила в музыкальную школу, представляешь?

– Представляю, – отозвался Эмиль, продолжая смотреть только на меня, тяжело и враждебно, – Это рояль моей матери, аккуратней, – глухо добавил и ушел.

А у меня еще долго было ощущение, что кожа липкая и холодная, будто меня с головы до ног оплевали. И обидно до слез. Не могла точно выразить, что именно меня тогда так задело. Наверно чувство, что ему противен сам факт, что я прикасаюсь к этому несчастному роялю. Словно я недостойна и чем-то заражена.

Вообще хорошо, что все эти три недели мы очень редко сталкивались с младшим Караевым и еще меньше общались, несмотря на то, что пять из семи дней в неделю ночевали через стенку.

По будням Эмиль целыми днями пропадал в фирме отца, проходя там летнюю стажировку, или на тренировках. А в пятницу он неизменно забирал девчонок и отвозил их на выходные к их матери, и оставался в городе до вечера воскресенья. Так что все наши встречи ограничивались случайными стычками в коридоре, вызывающими у меня неизменную удушливую неловкость, и совместными завтраками и ужинами по будням, во время которых я по большей части молчала, а Эмиль, сидя ровно напротив, делал вид, что способен сквозь меня разглядеть декоративную штукатурку, покрывающую стену.

В этом ужасно признаваться, но его внезапное холодное равнодушие меня задевало. Даже почти ранило.

И сбивало с толку.

Я невольно все время думала, с чем именно оно связано? Ведь в первый же вечер он, чуть не убившись, перелез на мой балкон со своими дурацкими пошлыми предложениями. Потом кидал камешки в мое окно, словно какой-то хулиган -подросток. И… Все.

Обиделся, что я тогда не вышла на балкон? Пф-ф-ф…

Ну и ладно, мне же лучше… Да?!

Именно это я повторяла себе мысленно снова и снова за каждым гребаным совместным завтраком и ужином, украдкой разглядывая Эмиля, сидевшего напротив. И кусок застревал в горле от внутреннего горячего напряжения, а воздух сразу становился таким плотным и тягучим, что нормально и не вздохнуть.

Я не могла это контролировать. Эти эмоции к Караеву-младшему просто были и все. Оставалось лишь надеяться, что это скоро пройдет и разум победит неуместные гормональные всплески. И что я достаточно хорошо умею скрывать свои дурацкие реакции на него.

***

В малой столовой суматоха и непривычный для этого дома гам. Ведь первое сентября сегодня не только у меня, но и у девчонок.

Светлана, няня, то и дело поправляет Лиле завитые кудри, одновременно уговаривая доесть хлопья с молоком.

Диана запальчиво спорит о длине своей гимназисткой юбки с отцом.

Моя мама со страдальческим видом растирает бледное лицо. Она всегда была чувствительна к излишнему шуму и мучилась мигренями. С беременностью проблемы с головной болью только усугубились, особенно из-за того, что никаких сильнодействующих лекарств ей сейчас принимать нельзя.

Эмиль же, растекшись по стулу в вызывающе вальяжной позе, топит взгляд в своем телефоне, будто не замечая, что еще кто-то вошел.

– Доброе утро! – громко обозначаю себя, проходя в столовую.

Со мной здороваются все кроме Эмиля, который, наконец оторвавшись от экрана мобильника, лишь мажет нечитаемым взглядом по моей короткой плиссированной юбке и тормозит на коленках, наполовину прикрытых гольфами. И по его каменному лицу совершенно непонятно, что он при этом думает. Может вообще считает, что я как клоун.

Но мне плевать… Да? Да.

Одергиваю юбку и сажусь за стол. Беру с общего блюда пару блинчиков.

– Малина, вам сделать кофе? – предлагает Светлана.

Это вообще не ее обязанность, но я уже знаю, что ей так проще – что-то делать, а не просто стоять позади Лили и ждать, когда та доест.

– Спасибо, – благодарно улыбаюсь женщине.

– Вот, пап! Ты видел?! У Мали юбка такой же длины! – возмущенно тычет в меня пальцем Диана, – Почему ты ей ничего не говоришь?!

А у Назара Егоровича уже, кажется, сейчас пар из ушей пойдет.

– У Мали так и задумано, а ты свою подшила! Сама! Это же форма! Ты в гимназию собралась или на панель?!

Я молча ем, благоразумно не встревая, как и все остальные. Да, Диана увлекается шитьем и даже дизайнерские вещи из своего гардероба умудряется переделывать. Очень необычное хобби для девушки тринадцати лет. И надо сказать, у нее отлично получается. Она мечтает стать модельером, и думаю, что все шансы у нее есть.

– Вот что сразу панель?! – вспыхивает Диана мгновенно, подскакивая на стуле, – Вот всегда ты так! Чуть что, так сразу панель! – голос ее начинает дрожать, – Какая панель, если я без твоего разрешения даже на соседнюю улицу пойти не могу! Все девочки гуляют сами! А я…! – и всхлипнув, выбегает из столовой.

– Диана, стой! – хлопает старший Караев по столу.

Расстроенно шумно выдыхает, глядя дочери вслед.

– Назар Егорович, можно я? – предлагает Светлана.

– Да, Свет, сходи за ней, будь добра, – соглашается Караев.

– И… Назар Егорович, давайте уж юбку оставим? Она старалась, клинья перешивала, – мягко предлагает няня.

–Да черт уж с ней, с юбкой, – отмахивается Назар Егорович хмуро, – Нам уже ехать пора!

Светлана, кивнув, что все поняла, уходит.

– Мам, ты как себя чувствуешь? – обращаюсь я к матери, наблюдая как подрагивает ее рука, когда она подносит цветной бокал с водой к губам, – Все хорошо?

– Да что -то голова… Погода меняется может, – глухо вздыхает мама, жмурясь и массируя висок, – С самого утра мучаюсь.

– Так может не надо тогда тебе ехать со мной в универ? – с сомнением смотрю на нее, – Я на такси спокойно доберусь. А ты лучше полежи.

– Все в порядке, не настолько все плохо. Я отвезу, – возражает мама чисто из-за своего упрямства, вечно посещающего ее очень не вовремя.

– Нет, Вик, и правда, у тебя даже испарина на висках, – хмурится Назар Егорович, приглядываясь, – Оставайся лучше дома. А Малина…– Караев-старший переводит на меня задумчивый взгляд, прикидывая в уме варианты.

И я мгновенно тонко и тревожно звеню внутри, потому что самый очевидный из этих вариантов одновременно и самый напрягающий для меня. Ведь…

– Да я отвезу, – не отрывая взгляда от экрана своего телефона, сам предлагает Эмиль, опередив отца.

14. Малина

Эмиль подгоняет свой серо-синий, блестящий будто только что из салона, мустанг к центральному входу отцовского дома.

Я, стоя на крыльце, с тревожным трепетом смотрю на хищную, вытянутую морду автомобиля, прежде чем подойти и сесть на переднее пассажирское. Я без понятия, как Эмиль водит, но в моем понимании на таких машинах просто невозможно плестись со скоростью 60 км/ч. Сколько там под капотом коней? Пятьсот?!

Вообще-то я ни разу не экстримал. Да и степень доверия к этому водителю у меня минимальная…Даже коленки начинают подгибаться из-за предстоящей поездки.

Караев -младший нетерпеливо давит на клаксон, а затем, перегнувшись с водительского сидения, распахивает мне дверь, поторапливая.

Обреченно вздохнув, я крепче вцепляюсь пальцами в лямку рюкзака и бреду к тачке. Неуклюже залезаю внутрь из-за низкой посадки. Юбка задирается чуть ли не до трусов, и я торопливо ее поправляю, краснея как помидор. А затем и вовсе скрываю ноги, положив на колени рюкзак. Вся моя возня занимает не больше пары секунд, но оголенную часть бедер выше гольф все равно жжет от липкого взгляда "братца".

Будто я специально юбку перед ним задрала… И он сделал себе очередную пометку на этот счет.

Это неприятно все. Очень. И неловко.

Откашливаюсь, стараясь убрать из горла сухой ком, а из головы смущающие мысли. Эмиль заметно сглатывает, отворачиваясь, и будто недовольно поджимает губы. Заводит тачку. Сидим в гробовом молчании. Даже музыка не играет.

– Ты же не гоняешь с пассажирами, да? – не сдержавшись, интересуюсь у Караева, когда защелкиваю свой ремень безопасности, а он заводит машину.

У Эмиля на это дергается уголок губ, обозначая кривую улыбку. Ответом же мне служит показательный рев мощного мотора и пробуксовка колес на старте.

Непроизвольно вздрагиваю и глубже впечатываюсь спиной в кожаное сидение, в котором почти лежу. Низкая посадка спортивной машины не оставляет другого выбора. Мученически прикрываю глаза – лучше бы я поехала на электросамокате…

– Боишься, “сестренка”? – интересуется Эмиль насмешливо и, мне кажется, что с нотками пренебрежения.

И резко тормозит у не успевших полностью открыться ворот так, что меня кидает вперед. Придурок!

Вернувшись в нормальное положение, зло прожигаю глазами его раздражающе идеальный профиль.

– Хм-м… Дай подумать… Наверно нет, – отзываюсь нараспев, – Ведь ты слишком себя любишь, чтобы попытаться убиться. А такая машина нужна чисто для понтов, да?

– Догадывался, что ты мыслишь шаблонно, но чтобы настолько, – издевательски тянет мне в тон.

Хмыкнув, отворачиваюсь к окну, не желая пререкаться ни о чем всю дорогу. Еще и сердце так странно, заполошно стучит, что я плохо собственные мысли слышу и вряд ли блесну остроумием. До универа не так уж и далеко. Молча дотерплю…

Внимание перетекает на обстановку в салоне. Запахи, ощущения, чужое навязчиво обволакивающее тепло…

Вдыхаю глубже украдкой. Дуб, можжевельник и разогретая кожа. Мужское такое, что немеет челюсть и немного кружится голова.

Мне непривычно и странно. Эмиль вроде бы не намного старше, но у меня полное ощущение, что я именно с мужчиной сейчас еду, близко, наедине, а не с очередным знакомым парнем.

– С чего ты решила, что я слишком себя люблю? – интересуется вдруг Караев, плавно выруливая на шоссе. После того, как он чуть не впечатал меня лбом в лобовое, тормознув у ворот, он ведет машину на удивление комфортно и спокойно, – Просто ляпнула или есть аргументы?