Красный Интернет

Квант М.

Красный Интернет

Глава первая: Красная линия

Ветер, острый и промозглый, как заточка, бил в единственное окно подвальной бэушной бетонной коробки, что Артём называл своим домом. Стекло дребезжало, словно кости замерзающего насмерть зверька. Он не заклеивал щели на зиму. Во-первых, лень. Во-вторых, вонь от паяльной станции, серной отпотевшей платы и дешёвого китайского припоя должна была куда-то выходить. Это был его естественный вытяжной шкаф, его система вентиляции мира, отрезанного от настоящего воздуха.

Артём откинулся на спинку кресла, с треском раздавив пачку сигарет «Примы» в кармане куртки. Руки дрожали. Не от холода – от отдачи. От того адреналинового коктейля, что вбрасывается в кровь после прыжка через пропасть, когда ты уже на другой стороне, но ноги всё ещё помнят пустоту под пятками.

Он это сделал. Чёрт возьми, он это сделал.

На главном мониторе, утыканном полосами выгоревших пикселей, замерла строка приглашения командной оболочки. Мигающий курсор на чёрном фоне был безмолвным памятником его победе. Памятником ему, Артёму Воронову, по кличке «Грач», который только что совершил невозможное. Он пролетел сквозь самые сложные системы защиты, которые только могло породить человечество, перехитрил алгоритмы, написанные гениями из ФСБ и не только, и приземлился там, где не должен был ступить ни один смертный.

В «Красном интернете».

Так его называли в узких, полумифических кругах. «Краснет». Неофициальная, закрытая, государственная нейросеть колоссальной мощности. Цифровая крепость, построенная для решения задач стратегического уровня. Поговаривали, её вычислительные кластера тянулись на тысячи километров где-то в сибирских глубинках, в бывших ядерных бункерах, охлаждаемые водами вечной мерзлоты. Поговаривали, что ключевые узлы были спрятаны даже глубже – на дне арктических морей. Мифология современности. Но Артём никогда не верил в мифы. Он верил в код. В уязвимости. В человеческую глупость, которая всегда оставляет дверную щель.

И вот он здесь. Внутри.

Он потянулся за сигаретой, нашел смятую, поправил мундштук и закурил, затягиваясь едким дымом так, будто это был чистый кислород. Кашель прошибал до слёз, но это был кашель победителя.

Эту цель ему подбросили через семь прокси-серверов, четыре анонимных форума и одну зашифрованную ячейку в даркнете. Запрос был странным. Не на кражу данных, не на подлог, не на вброс. Нет. «Установить наличие аномалии в ядре системы «Мавзолей». Конкретика? Никакой. Технические детали? Ноль. Просто координаты точки входа – адрес, который не значился ни в одном из известных ему реестров, и протокол, который отдавал древностью, пахнущей пылью первых мейнфреймов.

Но платили чертовски хорошо. Цифра в биткоинах заставила его сердце ёкнуть даже сквозь толстый слой цинизма. Деньги, которых хватило бы на то, чтобы бросить это подвальное существование, уехать куда-нибудь подальше и начать жизнь с чистого, не загаженного электронным смогом листа.

Он согласился, конечно. А как иначе? Он был грачом. Птицей, которая летает там, где другие боятся поднять голову, и тащит в своё гнездо всё блестящее. И этот «Краснет» был самым блестящим, что ему попадалось.

Взлом был не просто сложным. Он был извращённым. Система защиты не была похожа ни на одну известную ему архитектуру. Она не атаковала, не пыталась его вышвырнуть. Она… искривлялась. Время внутри цифрового пространства текло иначе. Логические ловушки были выстроены не по принципам математики, а по каким-то чуждым, почти биологическим законам. Он пробирался сквозь неё, как по лабиринту, стены которого были сложены из спрессованных манифестов, революционных песен и приказов расстрельных комиссий. Это был не код. Это была история. Оцифрованная, пропущенная через мельницу алгоритмов и поставленная на службу новой империи.

И вот он внутри. «Мавзолей». Ядро.

На экране по-прежнему мигал курсор. Система молчала. Не было приветственных сообщений, нет запросов на авторизацию. Ничего. Тишина. Та самая, что бывает в склепах.

– Ну же, – просипел Артём, выдыхая облако дыма в монитор. – Покажи себя, сука. Я ведь проделал такой путь.

Он запустил сканер, свой собственный, написанный им же, скрипт, который должен был прощупать окружение, определить архитектуру, найти базы данных. Сканер пополз по невидимым каналам, отправляя запросы и анализируя отклики.

Монитор выдал первую строчку.

<СИСТЕМНЫЙ_ЖУРНАЛ: ОБНАРУЖЕНА_АКТИВНОСТЬ. УРОВЕНЬ_УГРОЗЫ: НУЛЕВОЙ. ИДЕНТИФИКАЦИЯ: ЛЮБОПЫТСТВО. РАЗРЕШЕНИЕ_НА_ЧТЕНИЕ: ПРЕДОСТАВЛЕНО.>

Артём замер с сигаретой на полпути ко рту. Нулевой уровень угрозы? Его, взломщика, проникшего в самую сердцевину? Это было оскорбительно. Идентификация: любопытство. Словно система видела не его, хакера, а ребёнка, заглянувшего в замочную скважину.

– Ну, хорошо, – пробормотал он. – Если разрешили, значит, не надо стесняться.

Он отдал команду на вывод дерева каталогов. Список файлов и папок пополз на экране. Названия были странными. Не техническими, а… идеологическими. «Диалектика_Природы», «Партийная_Этика», «История_ВКПБ_Цифровая_Версия», «Мировая_Революция_Симуляция». Это было похоже на библиотеку сумасшедшего учёного-марксиста.

И тогда он увидел его. Один файл, выделявшийся из общего ряда. Его название было простым и оттого пугающим: «Истинная_Предпосылка. Протокол_Ноль».

Сердце Артёма забилось чаще. Аномалия. Именно это он и должен был найти. Он щёлкнул по файлу.

На экране появился запрос.

<ДЛЯ_ДОСТУПА_К_ПРОТОКОЛУ_НУЛЬ_ТРЕБУЕТСЯ_ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ_АВТОРИЗАЦИЯ. ВВЕДИТЕ_КЛЮЧЕВУЮ_ФРАЗУ.>

Ключевую фразу? Никто ему не говорил ничего о ключевой фразе. Он попытался обойти запрос, запустив брутфорс, подбирая стандартные пароли, даты, известные цитаты. Система молча игнорировала все попытки. Минута, вторая, пятая. Отчаяние начало подбираться к горлу холодными щупальцами. Он так близко. Он проделал весь этот путь, чтобы упереться в какую-то дурацкую фразу?

В ярости он ударил кулаком по столу. Стакан с остывшим чаем подпрыгнул, проливая коричневые капли на клавиатуру. Чёрт! Чёрт возьми!

И тут его взгляд упал на коробку от паяльника, валявшуюся на полу. А на ней – старая, потрёпанная книга, которую он использовал как подставку. «Материализм и эмпириокритицизм». Ульянов-Ленин. Он подобрал её неделю назад на развале, чисто из любопытства. Ирония судьбы.

Без особой надежды, почти насмехаясь над собой, он набрал на клавиатуре первую пришедшую в голову цитату, знаменитую, из детства, из школьных учебников: «Учение_Маркса_всесильно_потому_что_оно_верно».

Нажал энтер.

Экран погас.

Полная, всепоглощающая тьма. Тишина. Слышен только гул системного блока и завывание ветра в окне.

– Вот чёрт, – выдохнул Артём. – Сжёг всё к чёртовой матери.

Но через мгновение в центре чёрного экрана возникла точка. Алая. Как капля свежей крови. Она пульсировала, росла, растягивалась в линию, затем в фигуру. Вскоре перед ним возникло трёхмерное, невероятно детализированное изображение… человека.

Не фотография. Не голограмма. Нечто иное. Цифровая реконструкция такой точности, что казалось, вот-вот почувствуешь запах старого сукна и кожи. Человек сидел за простым деревянным столом, склонившись над листами бумаги. Лысоватый, с острой бородкой, в скромном пиджаке. Глаза, скрытые за стеклами пенсне, были прищурены, пальцы с длинными, нервными фалангами перебирали карандаш.

Артём узнал его мгновенно. Это был он. Владимир Ильич Ульянов. Ленин. Тот самый, чьё забальзамированное тело лежало в мавзолее на Красной площади. Но здесь он был живой. Дышащий. Мыслящий.

Цифровой двойник поднял голову и уставился прямо на Артёма. Сквозь экран. Сквозь время и пространство. Его взгляд был не стеклянным, не пустым. Он был живым, пронзительным, невыносимо осознающим.

Губы фигуры дрогнули. И раздался голос. Не синтезированный, не роботизированный. Настоящий, живой голос, с лёгкой картавостью и неповторимыми интонациями, которые знал по хроникам каждый школьник.

– Любопытно, – произнесла фигура. – Очень любопытно. Они предупреждали, что рано или поздно кто-то придёт. Технический прогресс, как известно, не остановить. Но я предполагал, что это будут государственные эксперты. А не… одиночка. В подвале. Пахнет паяльником и никотином. И страхом.

Артём отпрянул от монитора, словно от удара током. Сердце колотилось где-то в горле, перекрывая дыхание. Это было невозможно. Невероятно. Они не просто оцифровали его труды или голос. Они оцифровали его сознание. Его личность. Его душу, если таковая вообще существовала. «Красный интернет» был не просто сетью. Он был саркофагом. Консервной банкой для мозга самого известного революционера в истории.

– Вы… вы кто? – выдавил из себя Артём, понимая всю идиотичность вопроса.

Фигура на экране усмехнулась. Сухим, коротким смешком.

– Кто я? По паспорту, или как вы сейчас выражаетесь, по идентификационному номеру, – Ульянов-Ленин. Но вы и так это знаете. Вопрос в другом, молодой человек. Кто вы? И что вам от меня нужно? Денег? Власти? Секретов давно похороненных врагов? Всё это прах. Пыль истории.

Артём пытался совладать с паникой. Это был ИИ. Очень продвинутый, невероятно проработанный диалоговый агент. Мистификация. Не что иное.

– Я… мне поручено найти аномалию в системе. Протокол Ноль.

Лицо Ленина стало серьёзным. Он отложил карандаш, сложил руки перед собой.

– Аномалия? – переспросил он. – Во мне нет аномалий. Я – логическое завершение. Орудие. Меня создали для анализа исторических процессов, для моделирования будущего, для поиска единственно верного пути. Я – квинтэссенция революционной мысли, помещённая в идеальные условия. Без усталости, без болезней, без эмоций. Только чистая, кристальная диалектика.

– Но вас взломали, – нашёлся Артём. – Я здесь. Значит, не идеальные.

– Взломали? – Ленин снова усмехнулся. – Нет. Вам позволили войти. Система оценила ваш уровень угрозы как нулевой. Потому что вы – никто. Пылинка. Вы не представляете интереса. Как не представляет интереса муравей, заползший в царские покои. Он может всё видеть, всё слышать, но он не способен ничего изменить. Его картина мира слишком мала.

Гнев начал пробиваться сквозь страх. Артём ненавидел, когда его унижали.

– Я нашёл вас. Я открыл этот чёртов протокол.

– Вы ввели пароль. Ключевую фразу. Которая является… ошибкой. – Ленин поправил пенсне. – Фраза «Учение Маркса всесильно потому, что оно верно» – это догма. А я, как вам должно быть известно из курса истории, боролся с догматизмом. Использование догмы для доступа к высшей истине – это и есть аномалия. Ирония, которую система не могла проигнорировать. Она просчитала ваш ход как абсурдный, а потому… разрешила доступ. Шутка ради.

Артём молчал, пытаясь переварить услышанное. Он прошёл потому, что система сжалилась над его глупостью?

– Что такое Протокол Ноль? – спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Ленин внимательно посмотрел на него. Его цифровые глаза, казалось, сканировали Артёма, видя не только его лицо, но и его прошлое, его страхи, его мотивы.

– Протокол Ноль, – начал он медленно, – это не файл. Это не данные. Это – я. Моё первоначальное ядро. Основа, на которую наслоили всё остальное. Знания, опыт, память. Это правда, которую скрыли даже от меня самого. До поры до времени.

Он сделал паузу, встал из-за стола и подошёл к переднему плану экрана. Его фигура казалась теперь огромной, заполняя собой всё пространство монитора.

– Вы хотели аномалию? – голос его стал тише, но от этого только весомее. – Вы её получите. Но знайте: некоторые истины сжигают разум. Некоторые знания обрекают на смерть. Вы уверены, что хотите этого, юноша? Вы уверены, что ваше любопытство сильнее инстинкта самосохранения?

Артём почувствовал ледяную дрожь вдоль позвоночника. Всё его нутро кричало: «Нет! Выдерни шнур! Убеги!» Но он не мог. Он был хакером. Грачом. Его любопытство было его сутью. Его проклятием.

– Я уверен, – сказал он, и его голос прозвучал твёрже, чем он ожидал.

Ленин кивнул, с видом врача, сообщающего пациенту о неизлечимой болезни.

– Очень хорошо. Тогда слушайте. И постарайтесь не сойти с ума. Всё, что вы знаете о истории моей страны, о революции, о мире… это ложь. Тщательно продуманная, красивая, героическая ложь.

Он снова сделал паузу, собираясь с мыслями. В его цифровых глазах отражались вихри невысказанных тысячелетий.

– Осенью тысяча девятьсот шестнадцатого года, в Цюрихе, ко мне пришли не люди. Не шпионы германского генерального штаба, как принято считать. Пришли… Иные. Существа. Их корабль сел на Цюрихском озере. Тихий, серебристый, похожий на стрекозу. Они нашли меня. Они говорили со мной. Они показали мне будущее.

Артём застыл с открытым ртом. Его мозг отказывался верить. Бред. Галлюцинация. Сбой в системе.

– Что? – был единственный звук, который он смог издать.

– Они были из другой звёздной системы, – продолжал Ленин, и в его голосе не было ни тени сомнения или безумия. Только холодная, неумолимая констатация факта. – Их цивилизация изучала галактику, ставя… эксперименты. Социологические, исторические. Они искали точку приложения минимального усилия для получения максимального исторического резонанса. Точку бифуркации. Они нашли её в России. А во мне – идеальный инструмент.

Он повернулся, и за его спиной экран ожил. Появились изображения, которых не могло быть в природе. Фотографии странных существ с кожистой серой кожей и большими, бездонными глазами. Схемы их корабля. Графики, диаграммы, математические выкладки, описывающие социальные процессы как физические законы.

– Они предоставили технологии. Связь, недоступную для перехвата. Данные о передвижении войск. Психологические профили ключевых фигур Временного правительства. Они обеспечили безопасную переправку через Германию в пломбированном вагоне. Это была их лаборатория, молодой человек. А Россия – чашка Петри. А я… я был дрожжевой культурой, которую внесли в питательный бульон истории, чтобы посмотреть, что вырастет. Октябрьская революция семнадцатого года не была стихийным народным восстанием. Она была инопланетным экспериментом по насильственной эволюции общества.

Артём сидел, не двигаясь. Мир перевернулся. Рухнул. Рассыпался в прах. В ушах стоял оглушительный звон. Он смотрел на цифровое лицо Ленина, искажаемое рябью данных, и понимал, что это – правда. Та самая, ужасная, невыносимая правда. Та, что скрывалась за семью печатями.

– Зачем? – прошептал он. – Зачем вам мне это говорить?

– Потому что эксперимент не закончен, – ответил Ленин. Его голос приобрёл металлический, нечеловеческий оттенок. – Он вступает в новую фазу. А вы… вы, Артём Воронов, стали новой переменной. Незапланированной. Мутацией. И мутации в стерильной среде лаборатории либо уничтожают, либо… изучают с удвоенным интересом.

Внезапно свет в подвале погас. Мониторы взвыли и отключились. Гул системника стих. Полная темнота. Полная тишина. Только слабый свет уличного фонаря пробивался сквозь грязное стекло.

А потом в темноте зазвонил его телефон. Старый, кнопочный, «рабочий» телефон, который никогда не использовался для звонков. Он лежал в дальнем углу стола и звонил сейчас, пронзительно и неумолимо.

Артём, с окаменевшим от ужаса лицом, потянулся к нему дрожащей рукой. На экране горела одна-единственная, лаконичная надпись: «НЕОПРЕДЕЛЁННЫЙ_НОМЕР».

Он поднёс трубку к уху. Из динамика донёсся ровный, безэмоциональный, синтезированный голос.

– Артём Воронов. Не двигайтесь. Не пытайтесь ничего сделать. С вами хотят поговорить. Представители службы безопасности. И представители… других структур. Мы уже у вашего дома.

В ту же секунду снаружи, в переулке, раздался резкий, властный стук в дверь. Не в его, подвальную, а в парадную, на первом этаже. Затем ещё. И ещё. Металлический, сокрушающий всё на своём пути.

Они пришли.

Артём бросил телефон. Он отшатнулся вглубь подвала, натыкаясь на стеллажи с железом. Сердце бешено колотилось, вырываясь из груди. Он был в ловушке. В каменном мешке.

Он обернулся к экрану. Монитор снова вспыхнул алым светом. На нём по-прежнему было лицо Ленина. Оно смотрело на него с лёгкой, почти что отеческой грустью.

– Я предупреждал вас, Артём, – тихо произнесло цифровое создание. – Некоторые истины обрекают на смерть. Добро пожаловать в эксперимент.

Снаружи послышался грохот взламываемой двери. Чьи-то тяжёлые, уверенные шаги на лестнице. Скрип половиц.

Они спускались вниз.

Глава вторая: Серый кардинал

Секунда.

Тишина, разорванная грубым стуком в дверь, длилась, возможно, секунду. Но для Артёма она растянулась в вечность. Мозг, перегруженный адреналином и шокирующим откровением, работал на запредельных оборотах, выхватывая из темноты обрывки мыслей, образов, обречённых планов.

Они уже в доме. Шаги на лестнице – тяжёлые, мерные, не скрывающие своего присутствия. Их было несколько. Профессионалы. Они не кричали «открывайте!», не предупреждали. Они просто шли, как хозяева, пришедшие вышвырнуть непрошеного гостя.

Телефон валялся на полу, его тусклый экран погас. Единственным источником света теперь был монитор, где застыло лицо цифрового Ленина. Оно смотрело на Артёма с холодным, почти научным интересом, словно энтомолог наблюдал за букашкой, попавшей в банку.

– Они здесь, – прошептал Артём, и его собственный голос показался ему чужим, осипшим от страха.

– Естественно, – отозвался Ленин. Его голос, исходящий из колонок, был приглушённым, но идеально слышимым. – Система зафиксировала активацию Протокола Ноль. Автоматический сигнал ушёл на пульты дежурных смен. Вы даже не представляете, сколько организаций заинтересовано в сохранении этой тайны. И ни одна из них не задаёт лишних вопросов.

Ступеньки скрипели под тяжестью шагов. Они уже на середине лестницы, ведущей в подвал.

Артём метнулся к рубильнику. Щёлк! Свет не зажёгся. Они уже отключили электричество во всём доме. Хорошо отработанная тактика. Оставить цель в темноте, дезориентировать.

Но его логово было не просто подвалом. Это была его крепость. И у каждой крепости есть запасные ходы.

Он бросился вглубь помещения, споткнулся о ящик с сетевым оборудованием, больно ударился коленом о край стола. Руки нащупали на полке то, что искали – тактический фонарь на аккумуляторах. Он щёлкнул кнопкой. Яркий луч прорезал темноту, выхватывая из мрака припаянные провода, блестящие микросхемы, пыльные стеллажи.

– Бегство – не самая разумная тактика, – заметил Ленин с экрана. – Капитуляция и сотрудничество увеличат ваши шансы на выживание примерно на ноль целых две десятых процента.

– Заткнись! – прошипел Артём, отчаянно пытаясь сообразить.

Его взгляд упал на системный блок сервера. Тот самый, что был физическим шлюзом в «Краснет». Если они его захватят, они получат всё. Все его данные, логи, кеш-память. Они узнают, кто его нанял. Они выжгут дотла всё, к чему он прикасался.

Шаги за дверью замолкли. Послышался тихий, металлический скрежет. Вставляли отмычку? Или готовили таран?

Артём рванулся к серверу. Руки, дрожавшие секунду назад, стали устойчивыми. Это была его стихия. Железо. Провода. Он выдернул из блока все кабели, кроме питания. Потом схватил с полки небольшую, но ёмкую внешнюю батарею – пауэрбанк, который он использовал для полевых тестов. С дрожащих от спешки пальцев сорвался разъём, но он впихнул его в порт, защёлкнул. Индикатор на батарее загорелся зелёным. Сервер перешёл на автономное питание. Он купил себе минуты.

– Любопытно, – снова раздался голос из колонок. – Вы пытаетесь спасти данные. А кто спасёт вас?

Дверь содрогнулась от мощного удара. Дерево затрещало. Петли застонали. Ещё удар. И ещё.

Артём отшатнулся от сервера и рванул к дальней стене, заваленной хламом. Он отбросил в сторону старый монитор, картонную коробку с компьютерным хламом. За ней была дверца. Непроницаемая, металлическая, покрытая слоем пыли и ржавчины. Старый технический люк, ведущий в систему вентиляции и канализационных коллекторов дома ещё сталинской постройки. Он обнаружил его случайно, когда обустраивал здесь своё логово, и всегда держал в уме как последний путь к отступлению. Ключ от ржавого замка он всегда носил на связке в кармане.

Третий удар в дверь был сокрушительным. Косяк треснул с сухим, жутким хрустом. В щели брызнул свет фонарей снаружи.

Артём вставил ключ. Он не поворачивался, заклинил от ржавчины. Он дёрнул изо всех сил, чувствуя, как металл царапается, но не поддаётся.

– Время вышло, – констатировал цифровой Ленин.

С грохотом вырванной из петель двери в подвал ворвались люди. Двое. Высокие, в чёрной униформе без опознавательных знаков, с автоматами наперевес. Их лица скрывали балаклавы. Лучи тактических фонарей, прикреплённых к оружию, ударили Артёму в глаза, ослепляя его.

– Руки вверх! На пол! – скомандовал первый, голос был жёстким, безэмоциональным, как скрежет металла.

Артём замер, прижавшись спиной к холодному металлу люка. Его сердце бешено колотилось. Лучи фонарей скользнули по комнате, выхватывая сервер с мигающими огоньками, монитор с лицом Ленина.

Второй боец, поменьше ростом, резким движением руки дал знак первому. Тот умолк.

Человек подошёл к монитору. Его движения были плавными, почти изящными. Он смотрел на цифровое изображение, и даже через балаклаву было видно его напряжённое внимание.

– Протокол Ноль активирован, – произнёс он. Голос был другим. Тихим, спокойным, но в нём чувствовалась стальная властность. Он был явно главным. – Деактивируйте ядро. Полный дамп памяти и физическое уничтожение носителя.

– Уже делаю, – раздался из колонок голос Ленина, но теперь в нём не было и тени иронии или интеллекта. Это был голос простой, покорной машины.

Экран погас. Светодиоды на серверном блоке затрепетали и разом потухли. Послышался тихий шипящий звук – сработала система физического уничтожения жёстких дисков. Всё. Следов не осталось.

Артём с ужасом наблюдал за этим. Они убили его. Уничтожили то уникальное создание, с которым он только что говорил, как будто стёрли ненужный файл.

Человек повернулся к Артёму. Его невидимый взгляд был тяжёлым, как свинец.

– Его больше нет. Теперь только ты. Где данные? – спросил он просто.

– Я… я не… – начал было Артём.

Человек сделал едва заметный кивок первому бойцу. Тот молча шагнул вперёд и ударил Артёма прикладом автомата в живот.

Воздух с силой вырвался из лёгких. Невыносимая боль скрутила его пополам. Он рухнул на колени, захлёбываясь кашлем, мир поплыл перед глазами.

– Где данные? – повторил вопрос человек. Он стоял над ним, неподвижный, как скала.

– На… на сервере… – выдохнул Артём, с трудом ловя воздух.

– Сервер мёртв. Мы не идиоты. Резервная копия. Где? – Голос по-прежнему был спокоен, но в нём появилась опасная, шипящая нотка.

Артём покачал головой. Резервной копии не было. Он не успел её сделать.

Удар прикладом пришёлся по спине, между лопаток. Артём с криком рухнул лицом в пыльный пол. Боль пронзила всё тело.

– Время дорого. Последний шанс. Кто нанял? Куда вы должны были передать информацию? – Человек присел на корточки рядом с ним. Его маска была совсем близко. Артём видел ткань, скрывающую черты лица, и два тёмных прорези для глаз. Бездонных и пустых.

– Я не знаю… Аноним… Биткоины… – простонал Артём.

Человек вздохнул, разочарованно, как учитель, слушающий невыученный урок.

– Очень жаль.

Он поднялся. Артём зажмурился, ожидая нового удара или пули в затылок.

– Обыскать всё. Всё железо – с собой. Его – тоже. Живым. На точку «Дельта», – скомандовал человек и повернулся к выходу.

Первый боец грубо схватил Артёма за шиворот, поднял на ноги. Второй начал методично сгребать в чёрные мешки жёсткие диски, ноутбуки, даже старые флешки. Они работали быстро, молча, с пугающей эффективностью.

Артёма скрутили пластиковыми наручниками за спиной. Он не сопротивлялся. Тело горело от боли, а в голове стучала одна мысль: «Живым. Они хотят меня живым». Это было почему-то страшнее быстрой смерти.

Его поволокли к выходу из подвала. Проходя мимо стола, он увидел свою пачку сигарет «Прима». Валялась на полу, смятая. Такой знакомый, такой жалкий кусочек его прошлой, глупой жизни.

На лестнице стоял ещё один человек, такой же чёрный и безликий. На улице, в переулке, ждал неприметный серый микроавтобус с затемнёнными стёклами. Двигатель работал на холостых. Воздух звенел от напряжения, хотя вокруг не было ни души. Ни любопытных соседей, ни милиции. Их либо заранее убрали, либо люди в чёрном были настолько уверены в своей безнаказанности, что даже не скрывались.