Зендар

Иван Бобрышев

Зендар

Вторая книга. континент Зендар

Торвальд, Лира и Кира, покинув разрушенный храм, оказались на плодородных землях континента Зендар. Теперь этот континент был передовой линией обороны. Здесь раскинулись поля, где фермеры выращивали урожай, а ремесленники создавали свои шедевры. Воздух был наполнен ароматами свежей травы и цветов, а вдали виднелись деревни, окружённые садами. Но как только они вышли из пещеры их встретил не свет а тьма.

Тьма окутала их, словно живое существо, едва они вышли из храма. Воздух стал густым и вязким, будто смола, затрудняя дыхание. Кира, Лира и Торвальд двигались вперёд, но с каждым шагом мгла становилась всё плотнее, поглощая свет их магических огней.

Тьма, словно живое существо, обволокла их, едва они переступили порог храма. Она была не просто отсутствием света – это была густая, вязкая масса, которая, казалось, дышала и шевелилась вокруг. Каждый вдох давался с трудом, будто воздух превратился в липкую смолу, которая забивала лёгкие.

Кира, Лира и Торвальд двигались вперёд, но с каждым шагом мгла становилась всё плотнее. Она поглощала любой свет, словно голодный зверь, и вскоре даже самые яркие лучи безграничного солнца начали угасать. Тьма шептала что-то на непонятном языке похожее на колыбель смерти, её голос проникал в сознание, пробуждая страхи и сомнения.

Лира, дрожа, подняла руку вверх, пытаясь создать магический источник света, но тьма тут же поглотила его, оставив лишь слабое мерцание. Торвальд, нахмурившись, активировал свой новый щит пропитанный магией, но даже его сила казалась бессильной перед этой древней сущностью.

Кира, чувствуя, как её сердце сжимается от ужаса, закрыла глаза и схватила Торвальда за всю руку от предплечья до кончиков пальц упираясь грудью. Она знала, что тьма питается страхами, и попыталась найти в себе свет, который мог бы противостоять ей.

– Мы не можем просто стоять здесь, – сказала Лира, её голос дрожал. – Нам нужно двигаться дальше. – сказала она но тьма начала поглощать даже слова.

– Но куда? – спросил Торвальд. – Эта тьма пожирает всё.

Лира, собравшись с силами, подняла руку, и её свет начал расти, разгоняя мрак вокруг. Но тьма не отступала – она лишь отходила, чтобы снова поглатить. И тогда Лира поняла: чтобы победить её, нужно не просто сражаться, а найти её источник.

– Мы должны идти туда, где тьма самая густая, – сказала она, указывая вперёд. – Там мы найдём ответ.

И они двинулись вперёд, оставляя за собой лишь слабый отблеск света, который, казалось, был их единственной надеждой в этом мире вечной ночи.

(Они шли сквозь царство вечной ночи. Свет Лиры был крошечным маяком в бескрайнем море тьмы, отвоевывающим у неё лишь пару шагов пространства. Воздух был густым и тяжёлым, им было трудно дышать. Каждый шаг давался с невероятным усилием, как будто они шли против ураганного ветра.

Внезапно тьма вокруг сгустилась, стала почти осязаемой, вязкой, как смола. Свет Лиры начал меркнуть, сжиматься, несмотря на все её усилия.)

Торвальд (голос напряжённый, глухой из-за давления):

Она пытается задавить нас. Сжать… как будто мы в желудке у какого-то чудовища.

Лира (сквозь стиснутые зубы, её руки дрожат от усилия удерживать свет):

Нет… не давит. Она… поёт. Слышишь?

(И правда, в кромешной тишине начал звучать едва уловимый, монотонный гул – низкий, убаюкивающий, полный пустоты. Он проникал прямо в сознание, вызывая невыразимую тоску и апатию. Веки стали тяжелыми.)

Кира (зевая, её слова заплетаются):

Так… холодно… и так… хочется спать… Лира… я не могу…

Лира (с последним усилием воли, понимая происходящее):

Это не сон… Это ловушка! Она усыпляет нас… Не поддавайся, Кира! Кира… Торвальд… Держитесь…

(Но её собственный голос прозвучал слабо и безнадёжно. Её свет погас окончательно. Абсолютная тьма, густая и бархатная, обволакивала их. Гул становился всё громче, превращаясь в колыбельную небытия.)

(Торвальд стоит на коленях, его могучие мышцы дрожат от невыносимой тяжести, давящей на разум и душу. Он видит, как гаснет свет Лиры, как рука Киры бессильно опускается на холодную землю. Его собственное сознание уплывает, но ярость и отчаяние на миг прорываются сквозь барьер наступающего небытия. Его монолог – не крик, а низкий, хриплый рык, обращённый к самой тьме, которая его поглощает.)

(внутренний, срывающийся на глухой шёпот):

Вот и всё? После всего… это наш конец? Не в яростной схватке, не с мечом в руке… а в этом… в этом удушающем сне? Как последние огни… поддавшись ночи…

Нет. НЕТ. Это не может быть концом. Не здесь. Не так.

Смотри на них. Лежат… беззащитные. Дитя надежды и дитя ярости… и оба сильнее меня сейчас. Они сражались, пока могли. А я… что сделал я? Допустил это. Допустил, чтобы тьма добралась до них.

Я должен был быть щитом. А стал их могильщиком. Ведомый слепой яростью… привёл их прямо в пасть к твари.

Эта тишина… она хуже тысячи демоньих криков. Она забирает всё. Даже гнев. Даже боль. Оставляет только… пустоту. И стыд.

Не смог защитить… опять…

(Его взгляд заволакивается пеленой, тело медленно клонится к земле. Последняя мысль пронзительна и горька:)

Пусть это будет ловушка. Пусть это сон. Но если он ведёт к тебе… к источнику всей этой гнили… то я пойду. Я найду тебя даже во сне. И когда найду… я разорву тебя изнутри. Я уничтожу тебя… даже если это станет моим последним вздохом.

Обещаю…

(Тьма накрывает его с головой. Сознание гаснет. Но в самой глубине его души, под толщей магического сна, тлеет одна единственная искра – обетование мести, столь же непоколебимое, как и он сам.)

(Воздух, и без того спёртый, вдруг наполнился запахом озона и серы. Тьма в двадцати шагах от неподвижных тел взорвалась алым пламенем. Оно не рассеивало мрак, а приручало его, заставляя кружиться воронкой, из которой на шаг вышла Мельтора.

Её кожа отливала цветом воронёной стали, а рога, подобные изогнутым клинкам, пронзалитяжёлый воздух. Вокруг её запястий и лодыжек медленно вращались руны, испускающие багровое свечение. Она была воплощением изящной, смертоносной порчи.

Ещё не видя Торвальда, она склонилась над телом Лиры, её губы растянулись в голодной ухмылке. Длинный заострённый ноготь протянулся, чтобы коснуться лица жрицы.

Мельтора (шёпотом, полным сладкой ядовитости):

Какая нежная плоть… Какая сильная душа. Она станет отличным топливом…

В этот момент Торвальд поднялся.

Это не было медленным пробуждением. Это был взрыв. Его тело напряглось, как тетива лука, и он рванулся вперёд с рыком, в котором выплеснулись вся его ярость, боль и накопившаяся ярость. Он не искал оружия – его оружием стало его новый щит,тяжёлое и светлый как само солнце.

Он не бежал – он врезался в неё, как таран, всем своим весом, вышибая её прочь от Лиры. Удар был настолько неожиданным и свирепым, что демонесса, уверенная в своей победе, отлетела на несколько шагов, едва удержав равновесие. На её лице мелькнуло сначала удивление, а затем – дикое, неподдельное любопытство.

Торвальд (его голос – низкий рёв, сотканный из хрипа и ярости):

НЕ ПРИКАСАЙСЯ К НИМ!

Он встал между демонессой и телами спящих, его щит вздымался, кулаки были сжаты. Он был похож на разъярённого медведя, загнанного в угол, но готового разорвать любого.

Мельтора (выпрямилась, с лёгким недоумением, переходящим в насмешку):

Ну-ну… Кто это тут такой шумный? Проснулся, зверёк? И думаешь, твои кулачки могут что-то сделать против меня?

Она лениво повела рукой, ичёрное пламя, со свитом вырвавшись из её пальцев, ударила Торвальда в щит. Он отшатнулся с подавленным стоном, на его защите остался дымящийся след. Его глаза, полные ненависти, даже не моргнули.

Торвальд (плюнул на землю, стиснул зубы):

Могу попробовать. Снова и снова. Пока не перестанешь дышать.

И он снова пошёл на неё, не обращая внимания на боль, готовый снова биться о её магию своей плотью и волей.

Ее удары ознаменовались появление вспышекчёрного пламени света, который поглощал саму тьму. Мельтора была воплощением древней магии, ее глаза горели алым пламенем, а кожа переливалась обсидианом, как атласная ткань развиваясь по ветру. Ее голос, глубокий и гипнотический, звучал, как шепот древних заклинаний, проникая в самые глубины сознания. В этот момент взгляд Торвальда упал на меч, лежащий рядом со спящей Кирой. Не раздумывая, он схватил оружие и почувствовал, как по рукояти пробежала волна энергии. Меч словно ожил в его руках, его лезвие начало светиться мягким голубым светом.

Торвальд, единственный, ринулся в атаку.

– Ты думаешь, что сможешь победить меня, смертный? ахаха – раздался голос демона, эхом отражаясь от стен тьмы. – Моя тьма древнее твоих мечт.

Торвальд не ответил, лишь крепче сжал меч. Его глаза горели решимостью. Он сделал выпад, но демон ловко уклонился, оставив за собой шлейф черного дыма.

– Твоя сила – это лишь искра, – продолжал демон, его голос был полон насмешки. – А моя – океан.

Но Торвальд не сдавался. Он чувствовал, как внутри него разгорается пламя, которое не могло погасить даже тьма. С каждым ударом он приближался к цели, и демон начал терять самообладание.

– Ты не понимаешь, с чем связался! – взревел демон, его глаза вспыхнули алым светом. – Я – воплощение хаоса!

Торвальд сделал последний рывок. Его меч, словно молния, пронзил тьму, и демон закричал, исчезая в вихре черного пламени.

Когда Торвальд, казалось, одержал верх, демон вновь возник из того же черного пламени, что пожирало само себя. Его тело, сотканное из тьмы и ярости, было еще более устрашающим, чем прежде.

(Воздух затрещал от энергии, и черного пламя, пожирающее само себя. Из его сердца, как феникс из пепла, но рождённый для разрушения, восстала Мельтора. Её форма стала больше, монструознее. Тени клубились вокруг нее, как живые, а в руках её пылал молот из расплавленного адаманта, испускающий жар, от которого плавился камень под ногами. Она не просто появилась – она явилась, и каждый её вздох был обещанием боли.)

Мельтора (его голос, теперь усиленный эхом самой Бездны, гремит, насмехаясь над каждым усилием Торвальда):

«Смотри-ка! Букашка всё ещё бьётся! Ты думал, что одержал победу? Как мило! Ты всего лишь развлекал меня, человечишка!»

(Молот обрушивается на Торвальда. Тот едва успевает отскочить, но ударная волна швыряет его против стены. Камни осыпаются за его спиной.)

Мельтора (идет на него, каждый шаг заставляет землю трещать, её голос сладок, как яд):

«Что случилось, герой? Кончились слова? Или, наконец, понял, сколь ничтожны твои усилия против моей мощи? Ты – прах у моих ног. И я сейчас втопчу тебя в него!»

(Вихри чёрного пламени вырываются из её свободной руки, пытаясь окружить Торвальда, сжечь его дотла. Он молча рубит их своим клинком, но каждый взмах даётся всё тяжелее.)

Мельтора (смеётся, и этот смех – словно скрежет металла по стеклу):

«Молчишь? Умно! Зачем тратить дыхание, которого тебе осталось всего на пару вздохов? Я слышу, как стучит твоё сердечко… такой быстрый, испуганный перезвон! Скоро он замолкнет. Навсегда.»

(Молот снова вздымается, обрушиваясь градом ударов. Торвальд парирует, отступает, его мышцы горят от напряжения, но глаза молча полны непоколебимой решимости. Его молчание злит её больше любых слов.)

Мельтора (её голос срывается в свирепый шип, насмешка исчезает, сменяясь лютой яростью):

«СЛОВА! Я ХОЧУ СЛЫШАТЬ ТВОЙ КРИК! ТВОИ МОЛЬБЫ! ЗАРЫДАЙ! УМОЛЯЙ О ПОЩАДЕ! ДАЙ МНЕ УСЛЫШАТЬ ТВОЁ НИЧТОЖЕСТВО ПЕРЕД ТЕМ, КАК Я РАЗМАЖУ ТЕБЯ ПО ЭТИМ СТЕНАМ!»

Но Торвальд не издавал ни звука. Только его тяжёлое дыхание и лязг оружия отвечали на каждое её слово. Его молчание было его последним бастионом, его единственным оружием против её ядовитых речей. И это сводило её с ума.

– ДУМАЕШЬ, ЧТО СВЕТ МОЖЕТ ПОБЕДИТЬ ТЬМУ?

Торвальд стоял неподвижно, его доспехи сияли, словно маленькие солнца.

Мельтора взмахнула рукой, и тьма хлынула на Торвальда, словно волна. Но его щит из словно маленькое солнце отразил атаку, заставив тьму отступить.

Каждый удар Торвальда был точным и расчётливым, но Мельтора была быстра и непредсказуема.

– Ты думаешь, что защищаешь мир? – спросила она, её голос звучал почти нежно. – Ты лишь удерживаешь его в цепях иллюзий.

– Иллюзии – это то, во что ты веришь, – ответил Торвальд, парируя её атаку. – Правда в том, что свет всегда найдёт путь сквозь тьму.

Мельтора усмехнулась:

– Посмотрим, насколько силён твой свет, когда он столкнётся с истинной тьмой.

Она создала вокруг себя вихрь из мрака и тьмы, который поглотил маленькое солнце Торвальда, но не его щит. Он сопротивлялся, но тьма становилась всё гуще, всё плотнее.

– ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПОБЕДИТЬ, ТОРВАЛЬД, – прокричала Мельтора, её голос звучал как сама смерти. – Тьма, ТЬМА – ЭТО БУДУЩЕЕ!.

Торвальд собрал всю свою силу. Но Мельтора была готова. Она ударила, и её тьма поглотила его, заставив его колени подогнуться.

– Даже боги падают перед тьмой, – произнесла она, склоняясь над ним. – ПРИМИ ЭТО!.– Мельтора рассмеялась, и тьма поглотила его полностью.

Торвальд упал на колени, его свет угасал, но в его глазах всё ещё горел огонь борьбы. Несмотря на усталость, продолжал бороться. Его меч, сияющий голубым светом, отражался от ударов молота, а его тело, словно выкованное из стали, выдерживало магические атаки. Но с каждым мгновением силы покидали его, а демон становился все сильнее.

(Торвальд тяжело опёрся на меч, его грудь вздымалась, каждый вдох давался с хрипом. Свет клинка мерцал, как последняя искра в грозу. Мельтора медленно кружила вокруг него, её молот волочился по земле, оставляя за собой раскалённую борозду. Её смех, громкий и пронзительный, эхом разносился под сводами тьмы.)

Мельтора (игриво, растягивая слова):

Ну что, великий воин? Куда делась твоя мощь? Громыхать будешь? Или уже не можешь? А ведь ты так грозно начинал!

(Она ленивым взмахом руки отправляет в него сгусток чёрной энергии. Торвальд с трудом отбивает его мечом, и отдача заставляет его споткнуться.)

Мельтора (прикладывает палец к подбородку, притворно задумчиво):

Скажи мне, человечишка… О чём ты думаешь сейчас? Может, о том, как глупо было бросаться на помощь? Как твои друзьяшки сладко спят, а ты тут… исходишь кровью? Какой трогательный конец!

(Она внезапно взмахивает молотом, и ударная волна сбивает Торвальда с ног. Он падает на спину, роняя меч. Звон стали о камень звучит похоронным звоном.)

Мельтора (подходит почти вплотную, нависая над ним, её голос становится сладким, ядовитым шёпотом):

Лежишь? Как жалко… Я ведь ещё не наигралась! Вставай! ВСТАВАЙ! НУ ЖЕ! Разве твоё доброе сердце не даёт тебе сил? Разве твоя ПРАВЕДНАЯ ЯРОСТЬ не зовёт в бой?

(Она тычет его молотом в бок, не чтобы ударить, а чтобы унизить, как тыкают палкой в загнанного зверя.)

Мельтора (заливается хохотом, полным абсолютной, не скрываемой более жестокости):

Смотрите все! СМОТРИТЕ НА НЕГО ВСЕ! НА ГЕРОЯ! Он думал, что сможет что-то изменить! Думал, что его силёнки хватит! А всё, чего он добился – это стал отличным ковриком у моих ног!

(Она заносит молот для последнего, решающего удара, её глаза горят ликующим безумием.)

Мельтора (кричит на пике торжества):

НИЧТОЖЕСТВО! ТЫ НИЧТО! И ТВОЯ СМЕРТЬ БУДЕТ ТАКОЙ ЖЕ НИЧТОЖНОЙ! ЗАПОМНИ ЭТО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я СТИРУ ТЕБЯ В ПРАХ!

Его молчание лишь распаляло её, заставляя кричать всё громче, яростнее, пытаясь любым способом вырвать у него хоть стон, хоть признание поражения. Но Торвальд лишь поднимал на неё взгляд, полный немой, не сломленной ненависти. И это сводило её с ума окончательно.

(Торвальд с хрипом оттолкнулся от земли. Его меч лежал вне досягаемости, свет окончательно угас. Но его рука нащупала край щита – потрёпанного, изрешечённого, но всё ещё целого. С нечеловеческим усилием, на котором держалась вся его воля, он поднялся на одно колено, а затем встал во весь рост, подняв щит навстречу занесённому молоту. Это был не жест защиты. Это был жест принятия. Он встречал свой конец, не склоняя головы.

Мельтора замерла на мгновение, её безумная ухмылка стала ещё шире. Она увидела последний акт отчаяния и это привело её в восторг.)

Мельтора (притворно восхищённо, с пафосом):

О-о-о! Какое зрелище! Поднялся! С одним щитом! Какая отвага! Какое… НЕТ, ПОДОЖДИ… какая ГЛУПОСТЬ!

(Она медленно, наслаждаясь моментом, приближается, раскачивая свой молот.)

Мельтора (игривым, сладким тоном):

Ты что, решил, что я просто пощекочу твой щитик? Милый мой… Это не молоток для отбивных! Это – КУВАЛДА! Которая превратит тебя и твою игрушку в блин!

(Она заливается пронзительным смехом, который эхом отражается от стен.)

Мельтора (передразнивая):

"Встретить смертельный удар как герой!" Как трогательно! Знаешь, что будет на самом деле? Будет очень громко. Очень мокро. И очень-ОЧЕНЬ больно! А потом – ТИШИНА. И никто, НИКТО и никогда не вспомнит, как ты тут стоял со своим щитом. НИКТО!

(Она заносит молот ещё выше, её мышцы напрягаются, готовые излить всю мощь в один сокрушительный удар.)

Мельтора (кричит в экстазе):

ТАК ВСТРЕЧАЙ ЖЕ СВОЮ СУДЬБУ, "ГЕРОЙ"! СТАНЬ ТЕМ, ЧЕМ ТЫ И БЫЛ ВСЮ ЖИЗНЬ – ПЯТНОМ НА ЗЕМЛЕ! НИЧТОЖЕСТОВОМ!

Удар обрушился. Несокрушимая тяжесть, неумолимая мощь, призванная не просто убить, а уничтожить, стереть, аннулировать. Воздух завизжал. Щит Торвальда, верный спутник сотен битв, издал предсмертный стон. Но Торвальд не отвёл глаз. Он смотрел в лицо своей гибели – и не просил пощады.

Земля содрогнулась от мощи столкновения. Мельтора нанесла решающий удар, и Торвальд, несмотря на все свои усилия, не смог полностью его блокировать.

Мельтора взревела, ее искажённое лицо исказилось в ужасающей улыбке. Демон взмахнул огромным молотом, выкованным из теней и древних проклятий. Удар был настолько мощным, что сам воздух застонал от боли. Щит Торвальда, который до этого момента выдерживал все атаки, содрогнулся и раскололся, словно хрупкое стекло.

Торвальд отшатнулся, но не упал. Его челюсть хрустнула от удара, из рассечённой губы хлынула кровь и глаза помутнели. Молот Мельтори пронзил его защиту и уничтожил щит Торвальда. Торвальд отшатнуло но на пару сантиметров, его доспехи треснули. Он застыл, тяжело дыша.

– Ты проиграл, Торвальд, – произнесла Мельтора, приближаясь.

Торвальд не поднимая головы отключился стоя. Мельтора, приближаясь к Торвальду, произнесла слова, которые эхом разнеслись по тьме. Её голос был полон холодной решимости, но в нём звучала и тень сожаления. Она знала, что её слова могут стать последними, что она скажет.

– ТЫ ПРОИГРАЛ! ПРОИГРАЛ! ПРОИГРАЛ!

Торвальд стоял неподвижно, его тело словно превратилось в статую. В этот момент в его глазах исчезла жизнь, но не сознание. Он был жив, но это был уже не Торвальд. Его душа, казалось, покинула тело, оставив лишь оболочку, наполненную чем-то иным, тёмным и древним.

(Воздух застыл, тяжёлый и густой, словно пропитанный свинцом. Гул от удара молота всё ещё вибрировал в костях, но теперь его сменила оглушительная тишина. Мельтора смотрела на неподвижную фигуру Торвальда, и её демоническая ярость начала уступать место холодному, пронизывающему озарению.)

Мысли Мельторы (внутренний монолог, нарастающая тревога):

Стоит… Почему он всё ещё стоит? Щит разлетелся на осколки. Доспехи треснули. Кость должна была превратиться в пыль… Но он стоит. Как монолит. Это не упрямство. Это… что-то иное. Что-то пустое.

Он не дышит. Не моргает. Кровь на губе не стекает… будто время остановилось только для него. Или… будто его время истекло, но что-то другое не даёт телу пасть.

(Она делает осторожный шаг вперёд, её пальцы бессознательно сжимают рукоять молота крепче. Её голос, когда она говорит, уже не гремит победным кличем. Он звучит глухо, с вынужденной жестокостью, скрывающей внезапный страх.)

Мельтора (её слова падают, как камни, в колодец тишины):

Ты проиграл, Торвальд. Всё твоё сопротивление… вся твоя ярость… вся твоя боль… всё это привело тебя сюда. К этому моменту. Ко мне. К твоему концу.

(Она вглядывается в его глаза. В них нет жизни. Нет ненависти. Нет отчаяния. Только мутная, бездонная пустота, в которую проваливаешься. И в этой пустоте она ощущает нечто, от чего демоническая сущность внутри неё сжимается в первобытном ужасе.)

Мысли Мельторы (с нарастающей паникой):

Это не он. Это не воин. Это… сосуд. И я только что разбила печать. Я выбила из него всё, что было им – душу, волю, боль. И открыла дверь. Для того, что дремало глубже. Для того, что старше демонов, старше богов. Для Тихого Голода, что ждёт в конце всех вещей.

Он не падает, потому что его уже нет. Тело – просто оболочка. А то, что смотрит на меня теперь… это не смерть. Это то, что идёт ПОСЛЕ смерти.

(Её рука с молотом дрожит. Вся её мощь suddenly кажется детской игрушкой перед этим безмолвным, пустым взглядом. Инстинкт вопит, чтобы она бежала. Но долг и гордость приказывают добить, уничтожить сосуд, пока не стало слишком поздно.)

Мельтора (шёпотом, полным неожиданного для неё самой ужаса, делая последний шаг):

Я… я должна стереть это. Стереть в ничто. Пока оно не вышло наружу.

Она заносит молот, собираясь с силой обрушить его на голову Торвальда, чтобы разбить эту пустую оболочку в пыль. Но в глубине души она уже знает – этот удар ничего не изменит. Она не просто победила врага. Она совершила ошибку, последствия которой не сможет предугадать. Её победа пахнет пеплом и грядущим забвением.

Мельтора, не теряя времени, нанесла удар своим молотом. Молот, выкованные из звёздного металла, с грохотом ударились о тело Торвальда, но вместо того чтобы нанести урон ему, он разлетелся на тысячи мелких кусочков, как стекло. Мельтора отшатнулась, её лицо исказилось ужасом.

(Мельтора отскакивает назад, её руки пусты и обожжены странным холодом. Она смотрит на осколки своего молота, которые тают в воздухе, словно льдинки на раскалённой сковороде. Её дыхание прерывается, а демоническое сердце, привыкшее к ярости и злорадству, вдруг замирает в ледяном ужасе. Внутренний голос вырывается наружу – тихий, срывающийся, полный животного страха.)

Монолог Мельторы (внутренний, прерывистый, полный нарастающей паники):

Нет… Нет-нет-нет-нет-нет… Это невозможно… Звёздный металл… он не может… он не должен…

Он разлетелся… как стекло… Как будто ударил не о плоть, а о… о саму непробиваемую суть бытия. О то, что лежит в основе всего и не поддаётся ничему.

Что… ЧТО ОН ТАКОЕ? Что я разбудила? Это не воин… это не демон… это даже не бог…

Он просто стоит. Смотрит этими пустыми глазами. И моя мощь… моя ярость… всё, что я есть… для него ничего не значит. Меньше, чем пыль. Меньше, чем пустое место.

Это конец. Не его… Мой. Я подняла руку на то, чего нельзя касаться. На то, что должно было спать вечно.

Он даже не злится. Он не делает ничего. И в этом – весь ужас. Я для него настолько ничтожна, что даже не заслуживаю ответного удара. Я просто… недостойна внимания.

Бежать. Надо бежать. Сейчас же. Пока он не… пока ОНО не обратило на меня взгляд. Не осознало, что я здесь есть.

Но куда бежать от того, что, возможно, старше самого понятия пространства? От того, что просто ЕСТЬ?

Я… я была слепа. Я думала, что сражаюсь с воином. Я хвасталась, издевалась… а на самом деле я была муравьём, ползающим по спящему льву. И я его разбудила.

И теперь лев проснулся.

(Мельтора, отброшенная шоком, делает несколько неуверенных шагов назад. Её демонический разум, отравленный страхом, отказывается верить в произошедшее. Ярость, всегда бывшая её щитом, прорывается сквозь ужас – слепой, панической, животной яростью существа, загнанного в угол.)

Мысли Мельторы (внутренний, быстрые, отрывистые):

Не может быть! Должен быть способ! Должен! Ничто не может быть совершенно неуязвимо! Нужно больше силы! БОЛЬШЕ!

(Её руки, всё ещё помнящие осколки молота, дёргаются. Багровая энергия, клубящаяся вокруг её запястий, вспыхивает ярче, призывая самую густую, самую разъедающую тьму, что только есть в её распоряжении.)

Мельтора (кричит, и в её голосе уже не триумф, а истерика):

СГОРИ! ИСЧЕЗНИ! ВЕРНИСЬ В НЕБЫТИЕ, ИЗ КОТОРОГО ТЫ ЯВИЛОСЬ!

Она швыряет в неподвижную фигуру Торвальда сгусток чёрного пламени, в котором вопли проклятых душ сливаются с рёвом чистой энтропии. Затем – второй. Третий. Она не целясь, в безумном угаре, бросает в него всё, что у неё осталось, пытаясь не уничтожить, а просто заставить исчезнуть это невозможное, это немыслимое существо перед ней.