Хроники Мирослава. Изобилие Ковалей

Отец лишь усмехнулся, отламывая кусок хлеба. – Я этому только рад, старый друг. Напоминаю, я Командир гарнизона, а не кузнец. У меня иные задачи – защищать город, а не ковать мечи. Пусть сын превзойдёт меня в ремесле – так и должно быть.

Во время еды Элрон внимательно наблюдал за нами, младшими. Его взгляд задержался на том, как мама всё ещё кормила Зорю с ложечки, в то время как я аккуратно и совершенно самостоятельно управлялся со своей тарелкой, пользуясь детскими столовыми приборами с удивительной для моего возраста ловкостью.

Элрон покачал головой в лёгком недоумении. – Прошу прощения за бестактность, но не могли бы вы напомнить возрасты ваших младших детей? – спросил он, переводя недоумённый взгляд с Зори на меня.

– Мирославу два года, а Зоре недавно исполнилось три— ответила Светлана, слегка смутившись. – Они погодки.

Глаза эльфа расширились от изумления. Он указал взглядом на каменную плитку с аккуратно выведенными буквами, лежавшую неподалёку. – И он уже… читает? И пишет?

– По слогам, да, – кивнул отец с гордостью в голосе. – И буквы выводит.

Элрон замер, его брови поползли вверх. Он долго смотрел на меня, а потом тихо, почти шёпотом, произнёс:

– Такая скорость развития… Такая ясность мысли… Я видел многое за свои века, но такое… – Он покачал головой, и в его глазах вспыхнул не просто интерес, а настоящее изумление. – Борислав, Светлана. Возможно, в вашем доме растёт не просто одарённый ребёнок. Возможно, вы растите Эпигона. Будущего сверхчеловека, чьи деяния будут помнить веками. Гения, которые рождаются раз в несколько поколений.

За столом повисла неловкая пауза. Мама нервно поправила салфетку. – Мы… мы просто стараемся дать ему возможности для развития.

– Это больше чем развитие, дитя моё, – мягко сказал Элрон. – Такие дети не появляются просто так. За ними часто стоит божественное провидение.

На следующее утро, когда Светлана помогала мне одеваться, я посмотрел на неё и спросил:

– Мама, а кто такие боги? Вчера дядя говорил про божественное провидение.

– Боги, сынок… они разные, – начала Светлана, усаживая меня удобнее. – Самые древние и могущественные – Пращуры. Они… как силы природы. Камень-Сердце, чьё дыхание – это землетрясения, а сны – рождение новых руд. Бездна-Праматерь – изначальный хаос, от которого всё произошло и который стремится всё поглотить. Вечный Змий, чьё тело очерчивает границы мира и от чьего движения течёт время.

Она сделала паузу, давая мне осознать масштаб этих существ.

– А есть те, кто помладше, но всё равно невообразимо древние для нас. Дети Пращуров. Древние Боги. – Её голос стал тише, как будто она сама прислушивалась к отголоскам их имён. – Владыка Бездны Таласс, что командует океанскими течениями и тайнами глубин. Повелительница Ветров Аэриаль, чьё дыхание рождает ураганы и ласковые бризы. Кузнец Недр Магмар, что куёт в сердце вулканов… – мама замолчала на мгновение, и в её глазах мелькнуло что-то сложное, – и Ананке. Пряха Судеб. Говорят, она дочь самого Времени и Пространства. Это она плетёт нити всех живых существ, определяя путь каждой души. Нельзя умолить осень наступить позже, нельзя упросить Ананке извить чью-то судьбу иначе. Она – сам принцип порядка, кармы и причинности. Ей не молятся – её… принимают. Как восход солнца.

Я слушал, заворожённый. Это уже звучало не как сказка, а как описание фундаментальных законов мироздания. Ананке была не богиней в привычном смысле – она была функцией вселенной, живым алгоритмом.

– Но есть и другие, – продолжила мать, видя мою полную концентрацию. – Те, кого мы зовём Теоями. Настоящими богами людей. Их сила… особенная. Она растёт от нашей веры, от наших просьб и благодарностей. – Она взяла мою руку и начала загибать пальчики, перечисляя. – Есть боги ремёсел: Горм покровительствует кузнецам, как Гром; Ткания – ткачам; Артифакс – тем, кто создаёт магические вещи… Есть боги того, что чувствуют люди: Гаудиум – радости, Тимор – страха, Спес – надежды. Есть боги общества: Юрис следит за законами, Меркуриус – за торговлей, Конкордия оберегает семью и домашний очаг, как наш.

Она замолчала, давая мне всё это осмыслить. Картина выстраивалась грандиозная и невероятно сложная. Целая вселенная, управляемая иерархией сил – от фундаментальных законов-Пращуров через могущественных, но далёких Древних Богов до узкоспециализированных «менеджеров»-Теоев, чья сила зависела от людей.

– Им… им молятся? – уточнил я, пытаясь представить эту систему в действии.

– Да, – кивнула мама. – Кузнец просит у Горма крепкой стали, торговец у Меркуриуса – выгодной сделки, а мать у Конкордии – здоровья детям. И чем сильнее вера, чем больше людей почитают бога, тем сильнее он становится. Это… взаимовыгодный обмен.

В моей голове щёлкнуло. Это была не просто религия. Это была сложная экосистема, где люди были не только паствой, но и источником силы для своих покровителей. И в свою очередь получали от них помощь и покровительство. Совершенно иная парадигма, нежели туманные представления о богах из моего прошлого мира.

Мысли пустились вскачь. Если эта система реальна, то моё второе рождение… это не случайность. Это следствие работы самого фундаментального из законов – закона судьбы, воплощённого в Ананке. И теперь мне предстояло жить в мире, где можно было не только верить, но и взаимодействовать с силами, правящими реальностью.

Я слушал, не проронив ни слова, но мой ум уже анализировал новую информацию. Иерархия. Система. Зависимость силы от веры. Это была не магия – это была сложнейшая социальная и метафизическая конструкция.

– А сверхчеловек?

– А сверхчеловек… – она положила руку на голову сына, – это тот, чьи деяния могут быть так велики, что люди начнут слагать о нём легенды. И возможно, однажды, его самого начнут почитать как бога.

– Понятно, – тихо сказал он наконец. – Спасибо, мама.

Но в моих глазах она увидела не детское любопытство, а глубокую, взрослую задумчивость. И её материнское сердце сжалось от новой, незнакомой тревоги. Её мальчик стремился не просто к знаниям. Он стремился понять сами правила мироздания.

Оставшись наедине со своими мыслями, я обдумывал услышанное. Если в этом мире боги не просто абстрактные понятия, а реальные силы, активно влияющие на мир… то слова Элрона обретали новый смысл.

Моё неестественное развитие, сохранённые воспоминания, сама возможность второго рождения – всё это указывало на вмешательство высших сил. И если верить матери, то именно Ананке, Пряха Судеб, была наиболее вероятным кандидатом. Кто ещё мог бы исправить порванную нить судьбы?

Но затем до меня дошла простая истина: Элрон принял следствие за причину. Он увидел результат – ребёнка, опережающего сверстников в развитии, – и решил, что это проявление гениальности, признак будущего сверхчеловека. Он не мог знать, что за этим стояло не божественное избранничество, а банальная случайность перерождения. Моя "гениальность" была всего лишь побочным эффектом памяти взрослого человека, запертой в теле ребёнка. Я не открывал для себя мир заново – я просто вспоминал то, что уже знал. Буквы, слова, логические цепочки – всё это было уже знакомо моему сознанию, просто теперь оно проявлялось в новом теле.

В моём прошлом мире религии существовали, но боги никогда не проявляли себя так явно. Здесь же их присутствие ощущалось в самой ткани бытия – в магии, в цикличности времени, в самом дыхании мира.

Это открытие одновременно пугало и завораживало. С одной стороны – я был пешкой в чужой игре, причём моя главная "суперспособность" была всего лишь технической ошибкой в процессе реинкарнации. С другой – у меня появился шанс понять правила этой игры. И если уж мне была дарована эта возможность – пусть и случайно – я намерен был использовать её по максимуму.

Я не стремился стать сверхчеловеком или богом. Мне было достаточно понять, кто и почему решил изменить мою судьбу, и что мне предначертано в этом новом мире. А заодно – выяснить, как мои скромные знания менеджера из гипермаркета могут помочь выжить в мире, где законы физики были лишь рекомендациями.