GRAYDALE 2

– Док №7, – пробормотал Лиам, глядя на красную стрелку в сообщении Дюваллу. – Вечером. Он хочет его там. Живого? Или просто… для представления?

– Для наказания, – сказала Элла безжалостно. Она открыла блокнот Томаса на последних страницах. – Послушайте: «Они превратили его в монстра. В орудие своего «Корня». Но Лес старше их. Лес сильнее. Он заберет свое. Через меня. Я стану его топором. Очищу это гниющее место. Грешник за грешником. Пока не останется только чистая земля. И тишина.» – Она захлопнула блокнот. Звук был громким, как выстрел. – Он не шантажист. Он миссионер. Фанатик. Док №7 – его храм. И Дювалл – его вечерняя жертва.

Дженнифер подняла голову. Ее глаза, заплывшие от слез, медленно сфокусировались на Дювалле. В них не было ни любви, ни жалости. Только острая, леденящая ненависть.

– Он знал, – прошептала она, голос был хриплым, как наждак. – Знает все. И про папу. И про… про это. Про ребенка. – Она кивнула в сторону Дювалла. – Пусть идет. Пусть Лесник сделает с ним то, что заслужил.

– Дженни… – начал было Мейсон, но замолк под ее взглядом.

– Она права в одном, – жестко сказал Лиам. Он отвернулся от окна. – Дювалл пойдет. Страх перед разоблачением сильнее страха смерти. Он уже мертвец, который еще дышит. – Он посмотрел на Эллу. – Но мы не можем просто ждать. Он ведет игру. Нас тоже в нее втянул. Этот блокнот… эта трансляция нашего страха… Он хочет, чтобы мы смотрели.

– Тогда посмотрим, – ответила Элла. В ее глазах зажегся холодный, опасный огонь аналитического азарта, пробивающийся сквозь страх. – Но не как жертвы. Как… свидетели. И как охотники. – Она ткнула пальцем в блокнот. – Он дал нам его не просто так. Тут есть адрес. Тот самый трейлерный парк в Элм Гроуве. Где жил Томас. Где, возможно, он до сих пор живет. Или хранит свои архивы. До вечера есть время.

Мысль была безумной. Идти в логово зверя? Добровольно? Но в безумии была своя железная логика. Лесник был здесь, в Грейдейле, ставил свой спектакль. Его база, его убежище – там. И пока он занят подготовкой к вечернему "очищению" в доках…

– Риск, – пробормотал Лиам. Его руки снова сжали монтировку. Сталь была его якорем. – Если он там… или оставил ловушку…

– Больший риск – сидеть здесь и ждать, пока он перережет нас одного за другим, как он это делает с городом, – парировала Элла. Она встала, отряхивая пыль с колен. – Мейсон, ты водишь лучше Лиама. Твоя машина быстрее. Дженни… – Она посмотрела на девушку. – Ты останешься с ним? – Она кивнула на Дювалла, который теперь тихо бормотал что-то, раскачиваясь на стуле.

Дженнифер медленно покачала головой. Ее лицо было каменным. – Я поеду. Хочу посмотреть, где вырос этот… этот топор. Хочу понять.

Решение было принято в гнетущей тишине, нарушаемой только бормотанием Дювалла и их собственным учащенным дыханием. Они вышли из гаража, оставив дверь незапертой. Дювалл остался сидеть в полумраке, над высыхающей лужей своей тошноты и страха, погруженный в свой личный ад. Последнее напоминание о том, что их ждет, если они проиграют.

Дорога в Элм Гроув была кошмаром в серых тонах. Мейсон вел машину нервно, резко тормозя и ускоряясь, постоянно поглядывая в зеркала. Каждая тень на обочине, каждое отражение в тумане казалось высоким силуэтом в капюшоне. Дженнифер сидела на заднем сиденье, прижавшись лбом к холодному стеклу, ее глаза были пусты. Элла листала блокнот Томаса при свете фонарика, выискивая зацепки. Лиам сжимал монтировку между колен, его взгляд сканировал мелькающий за окном пейзаж – унылые поля, гниющие заборы, редкие огоньки ферм, похожие на глаза спящих чудовищ.

Трейлерный парк на окраине Элм Гроува встретил их запустением и тишиной, которая звенела в ушах. Заброшенные, покосившиеся трейлеры стояли, как надгробия в серой пустоши. Воздух пах плесенью, ржавчиной и чем-то сладковато-гнилостным. Номер, указанный в блокноте, привел их к крайнему трейлеру. Он выглядел чуть менее разбитым, чем другие. Окна были затянуты изнутри плотной, грязной тканью. Дверь – обитая мрачным трепьем, с массивным, самодельным замком.

– Жил тут кто-то, – прошептал Мейсон, глуша двигатель. – Недавно. Смотри, тропинка натоптана.

Они вышли. Тишина была абсолютной. Ни птиц, ни ветра. Туман цеплялся за колеса трейлеров, как грязная вата. Лиам подошел к двери. Замок был крепким. Он взвесил в руке монтировку.

– Подожди, – остановила его Элла. Она указала на щель под дверью. – Провод. Тонкий. Идет внутрь. Может, сигнализация? Или… хуже.

Лиам нахмурился. Слишком просто. Ловушка. Он обошел трейлер. Сзади, у земли, было маленькое, грязное окошко ванной. Стекло треснутое. Он осторожно просунул руку, нащупал задвижку, с трудом отодвинул ее. Окошко со скрипом открылось.

Запах ударил в нос, как кулаком. Концентрированная версия того, что витало снаружи: плесень, пыль, пот, химическая вонь дешевого средства для дезинфекции и… что-то еще. Сладковатое. Тяжелое. Как в доме на Вест-стрит. Как в котельной «Вязовой Рощи». Запах Лесника.

Лиам протиснулся внутрь, удерживая рвотный позыв. Тесная ванная. Грязный кафель, заляпанный чем-то темным. Он открыл дверь в основное пространство.

Это был не дом. Это был храм безумия. Стены от пола до потолка были завешаны фотографиями, вырезками из газет, схемами, соединенными красными нитками, как паутина. Узнаваемые лица Грейдейла: шериф Торн (обведен красным и перечеркнут), Крис Блэквуд (тоже перечеркнут), мэр Мартин (красный круг), сам Мейсон, Лиам, Элла, Дженнифер, Дювалл (с вопросительным знаком, теперь зачеркнутым жирным крестом). В центре – увеличенное, потрескавшееся фото Артура Кроу с пустым взглядом. Рядом – снимок молодого Томаса, яростного и одержимого. И везде – символ «Корня». Нарисованный, вырезанный, выжженный на дереве.

Но больше всего поражал «алтарь» в углу. На грубо сколоченном манекене из палок висел костюм. Грубая, темная ткань, похожая на промасленную мешковину. Капюшон с глубокой прорезью для глаз. Рядом, на ящике, лежал топор. Настоящий. Тяжелый, с длинным топорищем и широким, темным, будто закопченным лезвием. На нем виднелись темные, запекшиеся пятна. И от всего этого веяло тем самым сладковато-гнилостным запахом, смешанным с металлом.

– Боже… – выдохнула Элла, протиснувшись вслед за Лиамом. Ее фонарик выхватывал детали паутины безумия: финансовые документы с пометками, списки имен, распечатки переговоров, старые письма… И синий конверт. Тот самый. Он лежал на столе, вскрытый. Рядом – фото мэра Мартина, обведенное красным, с пометкой: ОЧИЩЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ. ВЕЧЕР.

– Он не просто убийца, – прошептала Элла. – Он архивед. Он собирал это годами. Досье на весь город. И Дювалл… – Она показала на зачеркнутое фото. – Он был в списке. Сегодня вечером его вычеркнут окончательно. А потом… – Ее взгляд упал на фото Мартина, Мейсона… их собственные лица в паутине. – …очередь за другими.

Мейсон стоял, глядя на свой портрет, обведенный красным, на надпись рядом: ГРЕХИ ОТЦА. СЫН ОТВЕТИТ. Лицо его было бескровным. – Он придет за мной. После Дювалла. После Мартина. Он придет.

– Не дадим ему, – хрипло сказал Лиам. Он подошел к столу, взял синий конверт. Документы внутри были компроматом на Мартина, Уайта, полдюжины других. Доказательства. Оружие. – Мы берем это. Все, что можем унести. Фото. Документы. Доказательства его слежки. Его метода. – Он посмотрел на топор. Тронуть его не решался. Предмет был осквернен. – И уходим. Быстро. Пока он в доках.

Они работали быстро, в нервной тишине, нарушаемой только их дыханием и скрипом половиц под ногами. Складывали бумаги в найденные картонные коробки, срывали со стен ключевые фотографии и схемы. Каждый шорох снаружи заставлял их замирать. Казалось, вот-вот дверь распахнется, и высокая фигура в капюшоне заполнит проем.

Они выбрались через окошко ванной, загрузив добычу в багажник машины Мейсона. Туман сгущался, солнце клонилось к горизонту, окрашивая серую муть в грязно-багровые тона. Вечер приближался.

– Теперь куда? – спросил Мейсон, заводил двигатель. – В полицию? С этим? – Он кивнул на коробки.

– Полиция Грейдейла? – усмехнулась Элла без юмора. – После шерифа Торна? Кто там теперь главный? Кто на кого работает? Они или засмеют, или сдадут нас Леснику, если он в их рядах. Или Уайтовские отбросы еще дергают за ниточки. – Она посмотрела на Лиама. – Надо туда. К докам. Смотреть. Искать слабину. Возможно… остановить.

– Остановить его? – Мейсон засмеялся, звук был истеричным. – Топором? Пулей? Он же не человек! Он… он Лесник!

– Он человек, – жестко сказал Лиам, глядя на грязные окна трейлера, поглощаемые багровеющим туманом. – Из плоти и крови. И он занят сейчас Дюваллом. У него есть слабость. Его вера. Его ритуал. – Он сжал кулаки. – Мы идем к Доку №7. Не как жертвы. Как свидетели. И как… судьи его суду.

Машина тронулась, увозя их от логова безумия обратно в гниющее чрево Грейдейла, навстречу вечеру и Доку №7, где Лесник уже настраивал сцену для своего кровавого спектакля. Запах старой крови и гниющих лилий, казалось, въелся в их одежду навсегда.

ГЛАВА 2

Док №7 встретил их не тишиной, а звуком. Глухим, влажным, методичным. Чмок. Чмок. Чмок. Как тяжелый нож, входящий в мокрую глину. Или… в плоть. Звук плыл сквозь рваные дыры в прогнившей кровле, смешиваясь с плеском грязной воды о ржавые сваи и воем ветра в пустых трюмах. Запах ударил в ноздри еще на подходе – концентрированная вонь речной гнили, ржавчины и той самой сладковато-металлической тяжести, что висела в трейлере Томаса. Теперь она была густой, как суп, с едким привкусом свежей крови.

Док представлял собой огромную, полузатопленную бетонную коробку. Когда-то здесь грузили консервы с «Ржавого Крюка», теперь это был склеп для ржавых тросов и разбитых бочек. Лиам вел группу, прижимаясь к холодной, облезлой стене. Каждый шаг по скользкому от тины и неизвестной слизи бетону отдавался эхом в гулком пространстве. Мейсон шел за ним, его дыхание свистело, как у загнанного зверя. Элла сжимала в руке тяжелый гаечный ключ, найденный на полу гаража. Дженнифер шла последней, ее лицо было маской, но глаза горели странным, лихорадочным огнем – смесью ужаса и жажды мести.

Шик. Шик. Пауза. Шик.

Звук вел их. Глубже в чрево дока. К центральной платформе, где когда-то стояли краны. Теперь это была открытая площадка, освещенная лишь тусклым, умирающим светом нескольких ламп где-то под потолком. И в этом мерцающем полумраке они увидели Его.

Лесник стоял спиной к ним. Мощный, нечеловечески широкий в плечах силуэт в грубой, темной ткани. Капюшон глубоко натянут. В его руках был не топор. Он держал что-то большое, бесформенное, темное. Что-то, что было приковано цепями к толстой металлической балке, свисающей с потолка. Шик.