Поход

Елена Игнатенкова

Поход

«Поход»

«Стоит запереть шесть человекообразных в одно помещение, и через час дверь

будет дрожать от империла.»

Рерих, Иерархия.

Все герои этого рассказа – настоящие люди, либо собирательные образы знакомых. События и факты, о которых идет речь – частично выдуманы, либо приуменьшены, либо происходили или произойдут на самом деле. Какие из них – решать читателю.

Сборы

– Что-то рюкзак у тебя совсем лёгкий. Ты точно все взяла? А как же подштанники, рейтузы, разные туфли на каждый день? – усмехнулся Егор.

– Каждый лишние 100 г замедлят меня на один шаг от остальных, потому – только самое необходимое. Но ты не переживай, все что нужно, у меня есть. Ты бы, касатик, вместо того, чтобы за чужими вещами следить, пошёл бы матери помог, она просила воды на таскать. – Ответила ему сестра Лида. Она невысокая, светловолосая, с кудрями, которые никак не поддаются укладке – особенно в походе. С большими глазами, голубыми, с постоянным удивлённым блеском, будто она только что увидела что-то невероятное.

Егор, чей рост едва помещался в низкие косяки их довольно старой избы, медленно и вальяжно прошел в другую комнату, где тихонько разговаривал телевизор и стучала швейная машинка. Войдя в комнату, он услышал обрывки фраз из новостей: «…сильнейшее землетрясение произошло в Китае сегодня ночью, магнитудой восемь. Число пострадавших и погибших точно неизвестно, но уже насчитывает десятки тысяч жертв… В Мексике продолжает извергаться спящий до сих пор вулкан. Местные жители эвакуированы, пострадавших нет….»

– Мам, ты просила воды? – спросил Егор. Машинка перестала стучать. Женщина со стянутыми в тугой пучок волосами подняла голову:

– Да, сынок, принеси четыре ведра. Сегодня опять должны отключить воду, надо быть готовыми. В мире опять черте что творится! Каждый день десятки тысяч умирают, лишаются домов, семей, родины. Для нас это уже стал просто белый шум, а ещё пару лет назад услышишь такое – волосы на голове зашевелились бы и не только на голове. А сейчас – как обычное дело. Быстро человек привыкает, слишком быстро… Война раньше казалось страшным злом, а теперь – обыденное дело в новостях, в разговорах на кухне. Ты воды-то принеси, да, давай, пожалуй, восемь вёдер. Кто их знает, когда они включить решат.

Сборы продолжались до вечера. Когда было собрано всё необходимое, Лида тревожно заснула. Наутро сбор был объявлен у Саши на веранде. Это был высокий (под 190 см) блондин, сухопарый, движения точные, без лишней суеты, волосы короткие, чуть выгоревшие на солнце. Лицо – угловатое, с резкими скулами и холодными серо-голубыми глазами, которые кажутся слишком внимательными, будто он постоянно сканирует пространство. В поход группу людей впервые он решил собрать в интернете, этаких любителей природы, красоты и отдыха. На этот раз было решено дойти до озера Т, что в горах Н-ских. Затея задумывалась на целый месяц, потому сборы начались ещё в конце мая. Конечный состав группы так и не был до конца определен, что и планировалось сегодня обсудить.

– Ну что, друзья-товарищи, как настрой? – Спросил Саша, на чей веранде и по чьей затее, ранним утром 31 мая, несколько молодых людей собрались вместе. – Завтра отходим из пункта А ровно в 7:30 утра. Попрошу не опаздывать! – взглянув на девчонок, хохочущих в сторонке, грозно сказал Саша. – А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! – обращаясь к Лиде, сказал главнокомандующий туротрядом. – Нам ещё провизию нужно расписать и раскидать.

– А чего там раскидывать: по 300 г крупы, 2 банки тушенки, полкило печенья с конфетами на рыло в сутки и окейна! – позевывая, отметился Леня. Крепкий, коренастый, словно вырублен топором из ствола сибирской сосны. Рост средний, но широченные плечи и мощные руки выдают в нем человека, привыкшего таскать тяжести. Темные волосы, коротко стриженные, с проседью на висках и проклевывающейся лысиной, которую он отрицает и прикрывает кепкой. Лицо – грубоватое, с широкими скулами и постоянной щетиной, которую он бреет раз в неделю «для приличия». Глаза – узкие, карие, с вечной усмешкой в уголках. Смотрит оценивающе, будто перед ним не люди, а ингредиенты для блюда.

– А потащишь это добро на всю честнУю компанию ты, я полагаю?

– Никак нет! – испугался Леня.

– Ой, да и 30 г хватит (вставила вечнохудеющая симпатичная блондинка Марина – часть группы, понаехавшая из Мааасквы).

– Так не пойдёт! Пополнения делать в посёлках по пути, конечно, будем! Но и свой начальный запас продумаем как следует! А завтра мы стыкуемся с оставшимися участниками турпохода на станции. Пожалуй, заочно знакомить вас с ними не стану, завтра и увидитесь, мало ли, вдруг кто передумал.

Обсудили еще несколько вопросов и начали расходиться. Заведующие провизией остались пошушукаться над нехитрым меню.

В путь

Ранним утром, все четверо, решившие провести лето в поисках природных красот, собрались вновь на веранде.

– Маршрут нужно повторить? Или все помнят, что мы задумали?

– Прекрасно провести лето в окружении природы, напитаться силами и свежим воздухом, покормить комаров или кого покрупнее! – отрапортовала Марина.

– Верно так! – ответил Александр. – Все проблемы и заботы оставляем здесь, с собой берем хорошее настроение, выносливость и дружную компанию.

– Ой, как я рада, что у меня получилось выбраться! Сказка просто. Я в предвкушении! – сказала Марина.

– Главное – не сойти с маршрута раньше времени, – заржал Леонид.

– Ну что ты такое говоришь! Я поподготовленнее некоторых буду!

– Поэтому ты нацепила босоножки со стразами? Готовишься ко встрече с сороками? Или медведя хочешь сразить наповал красотой? – продолжал насмехаться Леня, парень очень крупный, любящий поесть, но просто кость у него с рождения широкая.

Мариночка широтой кости не отличалась, скорее, наоборот, потому предпочла не заметить насмешки. Она эффектно поправила полдюжины браслетов на правой руке и присела на скамейке.

– Наши гости прибывают в 8:40, ждем! Добираемся до Гусево-Тополево, дальше – спешиваемся. – На этой фразе Саша умолк, натянул шляпу поглубже, прячась от утреннего солнышка.

Когда все оказались в сборе, Саша, после поверхностного знакомства, объявил:

– А теперь пора распределить роли.

– Какие еще роли? Выступать в детском спектакле, что ли, собираемся? – не понял Лёня.

– Наши роли в походе. Сейчас популярно объясню, – пообещал Саша, ухмыльнувшись.

Завхоз. Кто на самом деле заправляет всем в походе? Многие уверены, что это руководитель с картой и компасом. Но настоящий властитель – не тот, кто ведёт вперёд, а тот, кто наполняет желудки. Завхоз – вот истинный герой привала. Пока руководитель меряет километры, этот волшебник с ложкой и котелком решает судьбы: добавит ли в кашу изюминку доброты, разрешит ли «случайно» найти в рюкзаке плитку шоколада или превратит ужин в пир благодаря банке сгущёнки, словно доставленной прямиком из детства. Руководитель скажет: «Вперёд!». Завхоз спросит: «Сахар в чай класть будем?». И в этом вопросе – вся магия выживания.

Руководитель. Он – дирижёр лесного оркестра, где каждый шаг участников становится нотой в симфонии маршрута. Руководитель не просто выбирает тропу – он прокладывает нить Ариадны через чащобу. Его слово превращает усталость в «ещё пять минут», а недовольство – в «мы почти на месте». Когда солнце палит или дождь хлещет, только он решает, станет ли валун привалом или придётся ползти до следующей сопки. Его будильник – закон: подъём с первыми лучами, отбой под вой филина. А если скажет «15 минут на рюкзаки» – лучше собраться за десять. Иначе рискуешь услышать: «Останешься с медведями на чай – они любят опаздывающих».

Он не командует – он ведёт. Даже когда ноги горят, а спина молит о пощаде, его спокойное «Всё преодолеем» заставляет поверить, что за поворотом ждёт не просто поляна, а маленькая победа.

Мастер-ремонтник: Он – лесной супермен с верёвкой вместо скотча и смекалкой вместо инструкций. Ремнаборщик не чинит – он воскрешает: рюкзак с оторванным клапаном превращает в эталон надёжности, а дырявую палатку зашивает так, что та начинает напоминать бронежилет.

Его главный подвиг? Создать из валежника и полиэтилена баню, где пар будет гуще, чем отговорки лентяев. Пока группа мокнет под дождём, он колдует над костром – и через час вы уже греетесь в импровизированной сауне, благословляя тот день, когда он присоединился к походу.

Его девиз: «Ломаться можно – сдаваться нельзя». Даже если ваши ботинки целы, он прибьёт к подошве берёзовую кору – «для сцепления с землёй». А когда рвётся последняя надежда (и шнурок на спальнике), он достаёт из кармана ту самую пуговицу, которую вы потеряли ещё в прошлом походе. Группа знает: пока он с ними – любая поломка становится не проблемой, а поводом для легенды у костра.

Завснар. Он – шаман снаряжения, порой любого, даже гигиенического. Его ритуалы известны всем: церемониальный осмотр инструментов, палаток и прочего нужного, мистические заклинания про «вшей размером с рысь» и священный артефакт – тюбик зубной пасты, спрятанный глубже, чем секреты Леонардо да Винчи.

«Мыло? Оно у меня… эээ… под спальником, под котелком, под запасной парой носков. Срочно? Или подождёшь до вечера?» – его любимая мантра. А пока вы ждёте, грязь на вашей футболке превращается в броню, а жирный блеск лица начинает конкурировать с лоснящейся сковородкой.

Хронометрист. Он – летописец, чьи свитки пылятся на полке истории. Хронометрист скрупулёзно фиксирует: «10:47 – вышли, 14:13 – съели гречку с тушёнкой, 16:02 – Паша уронил компас в ручей». Его блокнот превращается в энциклопедию ненужных деталей, где каждая запись – шедевр бюрократического абсурда.

Теоретически, эти данные должны лечь в основу грандиозного отчёта: «Как мы покорили сопку за три дня, питаясь корой и оптимизмом». На практике же, его дневник становится подарком для моли или фоном для костровых баек: «Помнишь, как ты три страницы писал про тот камень, о который Лёня споткнулся?».

Он свято верит, что «время привала – это философия», а описание супа – «гастрономическая поэзия». Группа снисходительно кивает, пока он зачитывает вслух: «Сегодня на ужин… эээ… селёдка под дождём». А потом дружно забывает, где лежит этот блокнот. Его миссия? Дать походу иллюзию структуры – как компас без стрелки, который всё равно показывает «куда-то вперёд».

Медик. Его главные навыки: приложить подорожник так, будто это пластырь из нанотехнологий, и произнести фразу «Не дёргайся, щас как забинтую!» с серьёзностью нейрохирурга.

Теоретически он готов к любым ЧП: от укуса гадюки до падения со скалы. Практически – его дипломы ограничиваются двухчасовым видео на YouTube и фразой «Я же предупреждал не лезть на тот валун!». Настоящие горные спасатели с аптечками размером с рюкзак – мифические существа, как единороги. Их истории передают шепотом у костра, но в реальности группа довольствуется «Васей-подорожником», чья главная суперсила – найти спирт даже в апокалипсисе.

А когда всё заканчивается, его благодарят не за спасённые жизни, а за ту самую стопку в чае, что превратила промозглый вечер в тёплое воспоминание. И это, пожалуй, лучшая профилактика от уныния.

Экскурсовод (Сказочник тайги). Он – живая аудиокнига с бесконечным плейлистом. Его голос заменяет группе подкасты, радио и даже скучные инструкции по сбору палатки. В арсенале – байки, которые начинаются словами «Однажды в Гималаях…» (хотя дальше речь пойдёт о соседском коте).

Его сверхспособность – превращать молчание в эпические саги. Застряли в болоте? Он вспомнит, как его прадед вязал плот из крапивы. Устали от дождя? Расскажет, почему капли – это слёзы облаков, влюблённых в горы.

Он эрудит-самоучка: сегодня цитирует Ницше у костра, завтра объясняет, как выжить в тайге, используя только носовой платок. А если вы спросите, откуда столько знаний, ответит: «Всё просто – я однажды прочитал этикетку на консервах… там была целая энциклопедия!».

Его главный талант? Заставить поверить, что самая нелепая история – чистая правда. И когда он говорит: «Это случилось со мной в прошлом походе…», вы уже не уверены: то ли он гениальный выдумщик, то ли тайга действительно полна говорящих медведей и поющих камней.

– Огогошечки! – обомлела Лида. – И кто из нас кто?

– Есть желающие? Или мне назначить? – уточнил Александр.

– Чур я – завхоз! Лучше меня никто за сгущенкой не приглядит, чесслово! – вызвался первым Лёня.

– Ладно, быть тебе завхозом, Леонид, – сдался Александр.

– Я тогда буду медиком, аптечка все равно у меня. И знаю, как оказывать помощь больным… – объявила Марина, почему-то немного с грустью.

– Ремонтник – это, по всей видимости, должность как раз для меня, – бодро сказал присоединившийся к группе Юрий.

– А я тогда буду хромометром! – радостно воскликнула Лида.

– Хронометристом, – поправил ее Саша. – Будь по-твоему.

– Остается же еще чудесная роль заведующего снаряжением… Хм… Полагаю, что смогу справиться с ней! Сказочником быть не осмелюсь, у меня лишь гитара, – с улыбкой сказал еще один новый участник группы – Павел.

– Экскурсоводами тогда будем мы все по очереди. Роль руководителя, с вашего позволения, оставлю за собой. У меня все-таки карта с компасом! – Засмеялся Саша.

На том и порешили, подхватили свои рюкзаки и направились в путь.

– Однако, дюже колоритно! – Сказала Марина, выходя из местного «супермаркета» и отшвыривая носком кеда камешек. Группа совершила последние приготовления: была закуплена недостающая провизия (не станем вслух говорить, что шоколад и печенье) и некоторые мелочи.

– Ну что, господа туристы, – сопоставляя карту и компас, объявляет Александр. – Теперь только ноги и карта.

Марина поправляет рюкзак (слишком большой для ее хрупких плеч) и фотографирует станцию.

– Для истории. Чтобы подписчики знали, где меня искать.

Леня плюет на рельсы:

– Да гори оно все синим пламенем.

Начало маршрута

Солнце уже вовсю поднялось над сопками, тайга уже проснулась – где-то далеко кричит кедровка, а в мокрой траве шуршат полевки. Воздух пахнет дизелем и прелой хвоей – последний след цивилизации.

Тропа начинается сразу за свалкой – ржавые холодильники, покрышки, а дальше уже мох, валежник, первые кедры.

Саша идет первым, его топор ритмично отбрасывает солнечных зайчиков.

Лида оглядывается – станция уже скрылась в тумане, будто ее и не было. Ее яркая куртка (уже выцветшая от дождей), розовый шарф (подарок бабушки) и не слишком практичные, но невероятно любимые и удобные кроссовки мелькали перед носом Павла, идущего в конце группы.

– Странно… Будто мы последние, кто ее видел.

Лёня, жуя на ходу баранку, с набитым ртом прошамкал:

– В рот компот, ребята, бодрее! Впереди – свобода, чистое небо, комары… Романтика!

Раздается смех. Напряжение чуть спало.

Вскоре Саша останавливает группу у первого ручья.

– Здесь – последняя связь.

Достает телефон – одна палочка сети.

– Теперь мы просто люди.

А тропа раздваивается: налево – просека, старая лесовозная дорога, направо – звериная тропа, еле видимая в траве.

Возникает спор:

– Налево! – Леня тычет пальцем. – Хоть какой-то путь.

– Направо, – без колебаний выносит свой вердикт Юрий. – Звери не дураки, они знают, где вода.

Саша смотрит на карту (бумажная, 1987 года), бурчит себе под нос что-то неразборчивое вроде «по пути… разберемся…» и оглашает:

– Идем направо.

Тень станции давно растворилась. Теперь только лес, группа и бесконечная тропа.

На стволе сосны – вырезанный крест. Под ним – консервная банка.

– Кто-то был здесь до нас, – шепчет Лида.

– И ушел дальше, – добавляет Юрий, поправляя рюкзак.

– И вот она, значит, писала письма и губернатору области, и в приемную Президента (и это перед выборами!), только что до Господа Бога еще не дошла… И всё впустую, представляете! Вот о какой справедливости в этом мире может идти речь? Вроде как все эти службы и созданы-то только ради категорий граждан, которым трудно, с целью помочь. А тут, мало того, что приходится по десятку раз бегать взад-вперед, чтобы исправить документ, донести справку, принести новую, а то та уже устарела, пока нес, запятая не там… Так еще и отказывают в законном праве и выдают копейки! – Отводя ветку рукой, придерживая ее за собой, чтобы не щелкнуть по носу вслед идущему, возмущалась Марина.

– Это ты по какому поводу так всполошилась, Марин? – заинтересовалась Лида, идущая чуть поодаль от нее.

– Да я рассказываю историю одной бабушки-инвалида. Она обратилась к нам за помощью, потому что уже не знала к кому. По инвалидности государство обеспечивает ей предоставление или компенсацию приобретенных технических средств – коляски там, ходунки, протезы. Ждать бабуля очереди на выдачу устала, самостоятельно дотелепалась до магазина и приобрела. Подает им чек, а они ей – вам решено выплатить сумму в три раза меньше! Выясняла, как так вышло – а толку. Так она ушла ни с чем. Писала письма, кому могла… И обратилась уже к нам, от бессилия.

– А вы кто? Депутаты, что ли, какие? – уточнил Павел.

– Мы простые блогеры. К нам часто подобные просьбы поступают, письма со всей страны пишут. Мы поначалу пытались законными путями повлиять на ситуацию, но там в госструктуре такая броня… Собрали ей денег, да и все – бабуленька счастлива. Есть у нас несколько меценатов, им только за радость кому помочь. И желательно, если это сделает кто другой, а они просто денег дадут. Душу так успокаивают, или грехи замаливают – я уж не знаю. Да и мне все равно. Когда видишь это благодарное, сияющее от счастья, лицо – становится тепло и радостно, а каким путем результат достигнут, не столь уж и важно. Особенно, когда нуждаются в помощи дети. Такие истории слышу! Волосы дыбом.

– Расскажите, Марина! Я думала, вы просто путешествуете и красивые фотографии делаете, ну, как все блогеры. А вы, оказывается, вон чего… – попросил Юрий.

– Да и это мы тоже делаем! Но жизнь гораздо многограннее, чем фото в инстаграм. Мамочка одна, ну да это стандартная история, одна осталась – муж сказал, что от него больного ребенка получиться не могло и спокойно завел другую семью. А родился-то малыш здоровым! Но в три месяца сильно простудился, температурил, помощь вовремя необходимую не оказали… В итоге – дцпэшка он теперь, с удовольствием только улыбается, все остальное дается с трудом. Мама его вытягивает, как может, говорит: «Здоровым он мне, значит нужен был, а больным разве можно бросить?» Так и живет, в вечных заботах, лечении и реабилитации. Мы ей на специальную коляску помогали собирать.

– А разве государство не выдает? Ты же сказала, что обеспечивает? – спросила Лида.

– А здесь мы вновь возвращаемся к истории с бабушкой. Обеспечивает самыми простенькими, или компенсирует копейки. А там вся жизнь у людей с этой коляской связана: и таскать ее, под центнер весом, не натаскаешься, и удобна быть должна ребятенку, который порой и голову сам не держит.

– Вот где справедливость? – спросила Лида, вспоминая свою бабушку.

– Хэ-хэй, справедливость – она больше, чем нам кажется. Человек не сразу просто может отследить последствия своих же мыслей и действий. Называйте кармой, вселенским законом справедливости, как угодно. Только я придерживаюсь того, что все нам дается не за что-то, а для чего-то, и уж окромя тебя самого – в твоей жизни никто не виноват. – Веско подытожил Павел.

Вечером решено было устроить привал в удобном месте: поляна у изгиба реки, где вода замедляет бег, образуя тихую заводь. Песчаная отмель, усыпанная округлыми камнями, будто специально приглашает путников отдохнуть. Старая сосна с низко опущенными ветвями – как навес над будущим костровищем. В воздухе пахнет смолой, речной свежестью и чуть заметной горчинкой полыни.

Рюкзаки с грохотом падают на землю. Леня тут же валится на спину, раскинув руки:

– Вот оно, счастье! Лежишь, как царь, а над тобой – не потолок помещения, а целое небо.

Саша молча раскапывает ямку для костра, обкладывает камнями – привычные движения. Марина тем временем вытряхивает из рюкзака котелок и тут же замечает:

– Ой, а у нас ложки-то все одинаковые! Как в пионерлагере.

Павел, снимая с плеч гитару в чехле (да, он тащил ее все 15 км), усмехается:

– Можно есть руками – для аутентичности.

– Лид! – крикнул Юрий. – тебе какого цвета спальник: красный или синий?

– А розового нет? – уточнила Лида.

– Чего нет, того нет!

– Тогда красненький, – вздохнула Лидия.

Огонь разгорается, отбрасывая рыжие блики на лица. Юрий, помешивая варево в котелке, вдруг говорит:

– Давайте по кругу. Кто вы есть, кроме груза в рюкзаке?

– Александр Валерьевич Шумилов. Был топографом в НИИ. Карты – моя религия. А эта… (показывает на сложенную в несколько раз схему, лежащую в блокноте) – последняя, которую мне доверили. – Начал первым Саша, глядя в огонь. Костер трещит особенно громко.

Одежда на нем практичная, без ярлыков: армейские ботинки, поношенная куртка-ветровка (с внутренними карманами, где спрятаны карты, еще один компас, спички и прочие походные нужности), на запястье – часы с треснутым компасом (подарок отца, бывшего военного топографа).

– Веду блог о «неудобной» помощи. Уже трое из нашей первоначальной команды выбыли, перестало быть интересным. Осталась только я да несколько энтузиастов, – подхватила Марина, крутя в руках один из многочисленных браслетов.

Это была хрупкая девушка, но с железной осанкой – будто носит невидимый корсет из стержня.

Волосы у нее светлые, собранные в небрежный пучок . Глаза: серо-голубые, слишком взрослые для ее возраста. Смотрят сквозь людей, а не на них. На ней походные штаны с десятком карманов, растянутый свитер (явно чужой, слишком большой), на запястьях – стопка разномастных браслетов (один с надписью «Надейся»).

Леня, откусывая хлеб и говоря с набитым ртом, продолжает знакомство:

– Повар. Готовил для богатых идиотов. Теперь вот – для вас, бедных идиотов. – Бросает в костер корку. На нем поношенная армейская куртка, под ней – растянутый свитер (был черным, теперь серый от стирок). На ногах – берцы.

Павел (берёт гитару, но не играет):

– Профессий у меня много, занимался я чем попало всю жизнь. И да, гитара – не мания величия. Без музыки люди звереют быстрее, чем без еды.

Павел среднего роста, крепкого телосложения, но без грубой силы – скорее, выносливый, как скалолаз. Лицо его очень открытое, с легкими морщинами у глаз (от смеха, а не от старости), а глаза – зеленовато-карие, очень живые, с теплым, изучающим взглядом. Волосы – темные, с проседью, чуть длиннее, чем принято, часто растрепаны.

Одет он практично, но не по-походному – скорее, городской хиппи: поношенная рубашка в клетку, жилет с кучей карманов, прочные ботинки. На шее – деревянный кулон (подарок одного из пациентов).

Юрий (долго молчит, потом):

– Лесник. А теперь – просто старик, который знает, где спрятаны скелеты. И не только в тайге. – Сухой, жилистый – как корень векового кедра. Кажется хрупким, но его руки – узловатые и сильные, способные разодрать медвежью тушу или сплести тончайшую рыболовную сеть.

Лицо его изрезано морщинами, как старая карта. Глаза – светло-серые, почти прозрачные, видящие не только мир, но и что-то за ним. Лысины не смущается, в отличие от Лёни.

На нем поношенный армейский бушлат, под ним – самодельный жилет из оленьей кожи с десятком карманов. На поясе – настоящий финский нож.

Дошла очередь до Лиды. Она выпалила, сверкнув глазами (или это отблик костра?):

– А я… люблю все интересное!

– Ну, этого уж точно навалом в тайге! – заржал Леонид.

Наконец тихонько заиграла гитара Павла, уставшие путники начали готовиться ко сну.

– А завтра? – спрашивает Лида, глядя, как угли рассыпаются в пепел.

– Завтра идём дальше, – Саша прикрывает костер землёй.

Тишина. Только река шепчет что-то на своём языке.

В лесу

Сосны стояли, как древние стражи. Их стволы, покрытые лишайником, напоминали седые бороды. Воздух был пропитан смолистым ароматом хвои и прелой черники под ногами. Изредка мелькали рыжие беличьи хвосты, а вдалеке дятел выстукивал тревожную дробь, будто предупреждал о