В западне времени 3 Обратно домой

– А у вас, мистер Стоун, – продолжила Катя, – Я не раз видела ваш скот. Вы делаете две небольшие засечки на кончике правого уха. Так?

Стоун, широко раскрыв глаза, тоже кивнул.

– Так…

Все замерли в ожидании. Джейкоб и Макс переглянулись. Катя медленно обошла всех трех бычков, внимательно осматривая их уши. Потом она остановилась и вынесла вердикт, тыча пальцем в каждого бычка по очереди:

– Этот с двумя засечками на правом ухе. Ваш, мистер Стоун. У этого V-образная выемка на левом. Ваш, мистер Торнтон. – И этот… – она осмотрела последнего, – …тоже с выемкой на левом. Тоже ваш, Торнтон.

Наступила оглушительная тишина. Торнтон смотрел на нее с оторопью, а потом его лицо расплылось в удивленной, счастливой ухмылке. Стоун же побледнел, затем покраснел и беспомощно развел руками.

– Но клеймо… – пробормотал он.

– Клеймо кто-то поставил позже, чтобы запутать следы, – сказала Катя. – Но уши не врут. Дело закрыто.

Торнтон, ликуя, принялся загонять своих бычков, похлопывая их по бокам. Стоун, смущенно бормоча извинения, потопал к своим людям. Толпа, наблюдавшая за разборкой, начала расходиться, обмениваясь удивленными взглядами и покачивая головами. Они ожидали долгой перепалки, может быть даже потасовки. Но не такого – быстрого, остроумного и бескровного решения. Джейкоб подошел к Кате.

– Лиззи откуда ты вообще это знала? Про уши? Я же никогда не видел, чтобы ты так близко к скоту подходила.

Катя улыбнулась и посмотрела на Макса, который смотрел на нее с восторгом и гордостью.

– Наблюдательность, Джейкоб. Просто наблюдательность. Шериф должен замечать то, чего не видят другие.

Она повернулась и пошла к своему дому, чувствуя на себе восхищенные и удивленные взгляды. Её первое самостоятельное дело было выиграно не силой, а умом. И это ощущение было слаще любой победы в перестрелке. Она доказала им и, главное, себе, что может быть не просто бойцом, но и лидером. Настоящим шерифом.

Глава четвёртая.

Ночь опустилась на Пыльную Лощину, принеся с собой долгожданную прохладу и тишину, нарушаемую лишь редким лаем собак и скрипом кованого вывески над салуном. Катя, наконец, закончила последние бумаги – отчет для Карсона о мародерах и их «динамитной рыбалке» выглядел достаточно убедительно. Она потушила лампу в своем кабинете и собиралась уже отправиться на покой, как вдруг ее остановила тишина. Слишком глубокая тишина. Даже сверчки за окном смолкли. Прежде чем она успела осмыслить эту тревожную деталь, дверь в офиса скрипнула и бесшумно открылась. На пороге, очерченный лунным светом, стоял высокий, худощавый мужчина в темном, безупречно сидящем на нем дорогом костюме. Его лицо было скрыто в тени полей шляпы, но Катя почувствовала на себе тяжелый, изучающий взгляд.

– Добрый вечер, мисс Шоу, – произнес он. Его голос был ровным, безжизненным, без единой эмоции, словно его пропускали через металлический фильтр.– Помните меня?

Катя замерла, рука инстинктивно потянулась к кольту, лежавшему на столе. Но что-то в ледяном спокойствии незнакомца заставило ее остановиться.

– Двери обычно принято стучать, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал.– Да мистер Смит помню.

– Прошу прощения, – Смит не пошевелился. – Но наш разговор требует полной конфиденциальности. Он касается вашего пребывания здесь.

Сердце Кати упало. Она поняла.

– Я вас слушаю. Я помню что вы мне говорили.

– Вам был дан срок. Один месяц, – его слова падали, как капли ледяной воды. – Для стабилизации ситуации, которую вы сами же и спровоцировали. Он отсчитывается не с момента вашего прибытия, а с момента активации Артефакта. У вас осталась две недели.

– Я не… – начала Катя, но он мягко, но непререкаемо ее перебил.

– Две недели, мисс Шоу. Ровно. Затем проход закроется. Навсегда. И вы должны быть по свою сторону. Вы и ваши спутники.

– А если мы не успеем? – спросила Катя, чувствуя, как холодный пот выступает на спине.

– Тогда вы останетесь здесь. Но это будет наименьшей из ваших проблем, – в его голосе впервые прозвучало нечто, отдаленно напоминающее эмоцию. Предостережение. – Ваше присутствие здесь это гвоздь в колесе времени. Вы уже внесли изменения. Небольшие, но изменения. Продолжая в том же духе, вы рискуете нарушить ход истории. Любое такое нарушение…

Он сделал крошечную паузу,

– Возможно будут последствия.

– Кем? – выдохнула Катя. – Вами?

– Нет что вы. Теми, кто следит за порядком. Не пытайтесь их найти или понять. Просто знайте: последствия будут необратимыми и катастрофическими. Для вас. Для этого мира. Для всех.

Он помолчал, давая ей осознать сказанное.

– Ваша задача тихо уйти. Не оставляя значимого следа. Не меняя ничего кардинально. Не становиться легендой. Вы поняли меня?

– Мистер Смит я уже легенда

– Ну этого мне кажется достаточно.

Катя молча кивнула. Слова застревали в горле.

– Прекрасно, – он слегка склонил голову. – Тогда я не буду отнимать у вас больше времени. Приятного вечера, шериф.

Он развернулся и вышел за дверь так же бесшумно, как и появился. Дверь закрылась сама собой, без единого звука. Катя несколько минут стояла неподвижно, вдавливаясь в кресло. Воздух в комнате снова стал нормальным, с улицы донеслось пение сверчка. Словно ничего и не было. Но ледяной холод в ее душе не проходил. Он напоминал о себе. Семь дней. И невидимая угроза, нависшая над ней, Максом и всем, что она успела полюбить в этом суровом, жестоком, но таком живом мире. Теперь ее выбор был еще страшнее. Уйти значит бросить тех, кто в ней нуждается. Остаться значит обречь всех на гибель.

После ухода «мистера Смита» в кабинете воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь бешеным стуком ее собственного сердца. Его слова висели в воздухе, тяжелые и ядовитые, как угарный газ. Четырнадцать дней. Катя с трудом поднялась с места, ее ноги были ватными. Она подошла к двери, щелкнула замком, глупый, бесполезный жест против того, кто мог появиться и исчезнуть. Она прислонилась лбом к прохладной деревянной поверхности, пытаясь унять дрожь. Ее взгляд упал на шерифскую звезду, лежавшую на столе рядом с кольтом. Тусклый металл холодно поблескивал в лунном свете, пробивавшемся сквозь окно. Рядом с ней лежал тот самый наконечник стрелы с причудливым кристаллом – часть Артефакта, что привел их сюда.

Словно во сне, она протянула руку и взяла оба предмета. Звезда была холодной. Обычный металл. Ни малейшего намека на энергию, на связь с чем-то большим. Просто кусок жести, символ власти, которую она никогда не хотела. Она отложила ее и взяла в руки наконечник. Тот самый, что когда-то светился ослепительным светом, что жгло ей ладонь и кружил голову. Теперь он был просто инертным. Холодным и мертвым в оправе из потускневшего металла. Она трясла его, прикладывала к вискам, зажмуривалась, пытаясь почувствовать хоть что-то, малейшую вибрацию, тепло, хоть какой-нибудь знак. Ничего. Тишина. Абсолютная, оглушительная тишина и холодок в ладони. Отчаяние, острое и ледяное, кольнуло ее сильнее любой пули. Это было хуже, чем угрозы таинственного незнакомца. Это была полная беспомощность. Ключ, который они искали, чтобы вернуться домой, был мертв. Он сработал один раз и превратился в бесполезный сувенир. «Затем проход закроется. Навсегда.»

Слова «мистера Смита» прозвучали в ее памяти с новой, зловещей ясностью. Он не просто предупреждал. Он констатировал факт. Артефакт был расходным материалом. Одноразовым билетом в один конец. Она медленно опустилась в кресло, сжимая в кулаке холодный, безжизненный амулет. Четырнадцать дней. Не чтобы найти способ уйти. Четырнадцать дней, чтобы попрощаться. Чтобы принять свою судьбу, навсегда остаться в прошлом, зная, что любая ее попытка сделать этот мир лучше, любая значимая перемена, может привести к непостижимой катастрофе. Она сидела так долгое время, глядя в темноту, чувствуя, как тяжесть звезды на груди и холод амулета в руке сплетаются в единое, невыносимое бремя. Она была не просто шерифом. Она была узником времени. И ее тюрьмой был весь мир.

Глава пятая

Рассвет еще только зарился на востоке, окрашивая небо в бледно-лиловые и розовые тона, когда двое всадников выскользнули из спящего городка и взяли курс на север, к причудливой горе, известной как Раздвоенный Пик. Катя и Джейкоб двигались молча, подгоняя лошадей быстрой рысью. Для всех в Лощине они отправились проверить отдаленные пастбища после вчерашнего инцидента с мародерами. Никто не должен был знать правду. Дорога на этот раз заняла несколько часов. Солнце уже поднялось высоко, когда они достигли подножия Пика. Место было безлюдным и пустынным. Ветер гулял меж скал, напевая свою вечную, тоскливую песню.

– Вот это место, – тихо сказала Катя, останавливая коня и окидывая взглядом узкое ущелье у самой скалы. – Здесь должно открыться. Я в прошлый не знала дороги и этот путь занял у меня два дня.

Джейкоб молча слез с седла, его лицо было серьезным. Он не задавал лишних вопросов. Ему было достаточно того, что это важно для Лиззи. Они привязали лошадей в тени скалы и начали осмотр. Катя шла, вглядываясь в каждый камень, каждую трещину, пытаясь найти… что? Признаки будущего разлома? Подсказки?

– Что мы ищем, Лиззи? – наконец не выдержал Джейкоб, снимая шляпу и вытирая лоб.

– Я не знаю, – честно призналась она. – Что-то необычное. Камни другой породы, может быть? Или.

У самого подножия скалы, в месте, куда редко попадало солнце, земля была покрыта странным, почти черным мхом. Но это был не мох. При ближайшем рассмотрении Катя увидела, что это были крошечные, хрупкие кристаллики, похожие на черный иней. Они покрывали небольшой участок диаметром не более трех шагов.

– Смотри, – позвала она Джейкоба.

Тот подошел, нахмурился.

– Странно. Ничего подобного я тут раньше не видел. – он потянулся было потрогать, но Катя резко схватила его за руку.

– Не надо.

Они замерли, глядя на зловещее, неестественное пятно. Воздух над этим местом чуть заметно дрожал, как над раскаленным камнем в знойный день.

– Это оно, да? – тихо спросил Джейкоб, и в его голосе впервые прозвучал страх не перед людьми или зверем, а перед чем-то необъяснимым.

Катя кивнула. Она достала из кармана безжизненный наконечник со звездой и осторожно поднесла его к черному «инею». Никакой реакции. Камень оставался холодным и мертвым.

– Он не работает, – прошептала она, чувствуя, как сжимается горло. – Он мертв. Мы застряли здесь.

– Это же тот амулет который я тебе подарил. – воскликнул Джейкоб.

– Да совершенно верно, но оказалось что это артефакт. Смотри.

Катя соединила два предмета и повернула. Ничего. Джейкоб смотрел то на нее, то на артефакты. Он видел отчаяние в ее глазах. Медленно, очень медленно он положил свою большую, сильную руку ей на плечо.

– Может, это и к лучшему, – сказал он просто. – Здесь ты нужна. Здесь ты дома.

– Да я понимаю, но мой там в 2025 году.

Катя подняла на него глаза. В его словах не было упрека или желания удержать ее силой. Была только горечь и смиренное принятие. Он предлагал ей свой мир, каким бы суровым он ни был, как единственное пристанище. Она не нашла что ответить. Она просто сжала в кулаке холодный артефакт и посмотрела на черное пятно под скалой, дверь, в которую они не смогут войти. Дверь, которая захлопнется перед ними навсегда через семь дней. Ветер снова завыл в ущелье, и его звук теперь казался не тоскливым, а зловещим. Они стояли у эпицентра надвигающейся бури, которую никто, кроме них, не мог видеть.

Катя замерла, уставившись на зловещее черное пятно у подножия скалы. Отчаяние сжимало ее горло ледяными тисками. Мертвый артефакт. Безжизненный, холодный камень в ее руке, который был их единственным ключом. И вдруг, словно вспышка молнии в сознании, ее осенило.

– Луна, – выдохнула она так тихо, что слова унес ветер.

Джейкоб нахмурился:

– Что?

Катя повернулась к нему, ее глаза загорелись новым, лихорадочным огнем – смесью отчаяния и внезапной надежды.

– В прошлый раз! Когда нас перенесло сюда и когда я попала сюда в первый раз, одна на небе была полная луна. Я точно помню!

Она посмотрела на небо, где солнце еще не достигло зенита, а потом снова на мертвый кристалл в своей руке.

– Он не мертв он спит. Или ждет. Ждет той же фазы луны! Той же. энергии!

Она говорила быстро, захлебываясь, пытаясь объяснить ему, а в первую очередь – самой себе, эту безумную теорию.

– Мистер Смит сказал месяц с момента активации. Месяц это же почти лунный цикл! Через две недели, должна быть полная луна!

Джейкоб смотрел на нее, пытаясь уловить суть. Астрономия и хронометраж были не его коньком, но он видел искру надежды в ее глазах, и этого было достаточно.

– Значит, еще не все потеряно? – осторожно спросил он.

– Я не знаю, – честно ответила Катя, сжимая звёзду так, что края впивались ей в ладонь. – Но это первое, что имеет хоть какой-то смысл! Он не просто так сказал «месяц». Он имел в виду не календарный месяц, а лунный!

Она снова посмотрела на черное, мертвое пятно на земле. Теперь оно казалось ей не просто аномалией, а спящим механизмом, часовым механизмом вселенной, тихо отсчитывающим время до следующего хода.

– Через две недели, – прошептала она, глядя на него. – В ночь полной луны. Здесь. Все решится.

Теперь ее отчаяние сменилось нервным, дрожащим ожиданием. У них был не просто срок. У них была дата. И была слабая, призрачная, но все же надежда. Она сунула кристалл обратно в карман и повернулась к Джейкобу.

– Ни слова никому.

Он молча кивнул, его лицо было серьезным. Он понимал. Понимал тяжесть ее секрета и доверия, которое она ему оказала, приведя его сюда. Они молча сели на лошадей и поехали обратно. Но теперь молчание между ними было другим, напряженным, наполненным невысказанными мыслями о грядущей ночи, которая может все изменить. Катя смотрела на уходящую дорогу и чувствовала, как в ее груди борются два чувства: щемящая тоска по дому и страшная, предательская тяжесть на сердце от мысли о том, что этот суровый, дикий мир может снова стать для нее потерянным.