Сыщик. Евсинский маньяк

Николай зашел в дежурку и уставился в КУП, вчитываясь в краткую фабулу происшествия, отражающую его суть.

Корявым почерком оперативного дежурного было выведено:

«В 7 часов утра по адресу: Станция Евсино, ул. Вокзальная 2., в помещении магазина «Сельский перекрёсток» обнаружен труп продавщицы Петровой Евгении Степановны 1978 г.р. с признаками насильственной смерти. Сообщение передал участковый Шелепов».

На место происшествия направлена СОГ в составе:

Прокуратура – Сикорский;

УР – Смолянинов;

ЭКО – Самойленко;

Судмедэксперт —Сидоренко.

– Тут что-то такой кипиш стоит, – продолжил дежурный. —И прокурор района и кто-то из области туда едет и мне все названивают, а у меня информации «кот наплакал».

Пока Ващук вчитывался в буквы и строки, выведенные в журнале корявым почерком и синими чернилами, по зданию распространился всё тот же, ни с чем несравнимый, и едкий, и уже одновременно приятный аромат «божественного напитка».

– Ну, хоть Тимофеич на месте, – подумал Николай и поднялся на второй этаж.

Он ввалился в кабинет и с ходу, вместо «здрасьте», закидал Ершова всё теми же вопросами, что и оперативного дежурного.

– Не суетись «Студент», придет срок упадет и листок, – Ершов спокойно и размеренно, почти ювелирно налил горячего, свежезаваренного чая в железную кружку.

– Пусть начальство там себе сопли поморозит, все приказы раздаст и все следы затопчет… – он медленно присел в кресло и достал папиросину.

– Раскроют по горячим следам – хорошо. Не раскроют – ОПД (оперативно-поисковое дело) по факту убийства всё равно мне заводить, а искать всё равно нам с тобой. Я не разу не видел, чтобы лично прокурор или начальник райотдела преступление раскрыли. Раздевайся, что встал-то, как не родной. Выпей чайку лучше…

20-летняя Евгения Петрова тоже была продавщицей в магазине на станции «Евсино», только работала в другой стороне посёлка. В полутора километрах от места работы Перегудовой.

В первые часы и даже сутки после обнаружения тела Петровой, пока шли первоначальные следственные действия оперативно-розыскные мероприятия, никто не связывал жестокое убийство одной женщины и пропажу второй.

Никто, кроме «двоих из ларца одинаковых с лица».

К обеду дежурная следственная группа вернулась в отделение милиции.

Когда уже руководством районного отдела и местной прокуратурой был намечен, согласован и утверждён план следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, когда часть сотрудников уголовного розыска выехала вновь на станцию «Евсино» отрабатывать связи погибшей и начинать подворный обход близлежащих к месту происшествия домов частного сектора – Ершов, ждавший прибытия дополнительного автомобиля для отправки на станцию вторым «эшелоном», завёл в свой кабинет следователя прокуратуры.

Младший советник юстиции Сикорский Сергей Иванович был не новичком в прокуратуре, хотя в этом районе он и проработал-то всего пару лет. В середине девяностых он перевёлся в Новосибирскую область из прокуратуры Казахстана, где также был исключительно на следственной работе.

– Присядь, Сергей Иванович, выпей чайку нашего волшебного. Расскажи в двух словах, что там произошло? А то нас туда не просто не вызвали, а даже не пустили! – улыбаясь, фамильярно проворковал Ершов. – А мне дело опер учёта заводить параллельно уголовному, мероприятия вести и т.д., и т.п.

Он обращался к следователю на ты, но с почтением, по имени-отчеству, показывая, тем самым, своё уважение и соблюдая субординацию, различающую оперативные и следственные подразделения, хотя по званию и возрасту они были ровесники.

Следователь без стеснения уселся в кресло Ершова и возмущённо начал рассказ:

– Я такого безобразия, честное слово, нигде не видел, даже в Кахахстане! – он потёр переносицу и взял в руки предназначенный специально для гостей стеклянный стакан с чаем, любезно подогнанный Ершовым.

– Вот объясните мне, пожалуйста, что на месте преступления делать главе администрации? – Сикорский медленно глотнул чаю…

Крякнул, протёр слезы, выступившие на глазах от крепости напитка, однако не произнёс ни единого слова по поводу его вкусовых качеств, и продолжил:

– Какого, извините меня, хрена, топтаться на месте осмотра? Зачем туда приехали сразу два инспектора ОППН и старший оперативный дежурный? – не дождавшись ответа от двух, впившихся в него взглядами, оперов, он многозначительно махнул рукой и четко перешёл к делу:

– Значит, по делу объективно что имеем: труп гражданки Петровой лежит на полу за прилавком ногами к окну… Фотографии потом у вашего эксперта возьмёте. Он тщательно всё фотографировал. Труп без верхней одежды. Предполагаю, что домой она ещё не собиралась, хотя время смерти предварительно около 22—23 часов прошлых суток, подробней после вскрытия.

Сикорский продолжал:

– Горло перерезано острым предметом. Смерть, предварительно, наступила от потери крови. Одежда не порвана, следов изнасилования нет. Иные, видимые телесные повреждения тоже отсутствуют. На месте преступления многочисленные следы обуви предполагаемых преступников.

– А убийц было несколько? – очнувшись, вставил свой вопрос Ващук.

– Предположительно, да. Следы чёткие. От разной обуви и разных размеров. Там весь пол устелен картонными коробками, видимо, чтобы грязь по магазину не растаскивать, вот на этих коробках мы два очень чётких следа обуви изъяли. Кровавые следы впечатались в картон, как татуировки на теле, и даже успели за ночь подсохнуть. Если жуликов установим, обувь изымем – подошву идентифицируем точно, – Сикорский замолчал на пару секунд, делая мелкие глотки чая.

Опера не перебивали его, слушая «запойно». Это был единственный профессионал на месте происшествия, который мог чётко и внятно расписать картину преступления, донести до благодарных слушателей ту соль, ту изюминку преступления, ту отправную точку, оттолкнувшись от которой возможно и можно было бы раскрутить весь механизм преступления. Остальные присутствующие там лица были либо ротозеи, типа начальника РОВД, местного прокурора и главы администрации, либо новички в профессии, типа участкового Шелепова, либо опера из розыска, которым, однако, дали лишь взглянуть на труп и выгнали на улицу, чтобы не мешать осмотру небольшого по площади торгового павильона.

– Да вот ещё что, – вновь заговорил следователь. – Похищены продукты питания, точное количество и ассортимент владелец магазина скажет завтра после инвентаризации, но одно бисквитное пирожное было надкушено и осталось на прилавке.

– Голодные они, что ли были? – спросил, как бы сам у себя Сергей Иванович.

– В общем, пирожное эксперту удалось герметично упаковать, я думаю, что ему удастся сделать слепок зубов. По зубам тоже возможно будет идентифицировать преступника… Следов пальцев рук нет. Ну, в общем то, с меня пока всё! Остальное за вами, господа сыщики.

– М-да… – задумчиво произнёс Ершов. – Ладно, Сергей Иванович, спасибо огромное. Постараемся раскрыть убийство.

– Да вы уж постарайтесь. Я правильно понял, что ты будешь вести оперативное сопровождение уголовного дела? – спросил Сикорский.

– Да, Сергей Иванович, мы, – многозначительно расширив глаза и показав на Ващука, ответил Ершов.

– Очень на вас надеюсь, давайте поработаем, как следует.

– Не переживай Сергей Иванович, ты спокойный и рассудительный, я решительный и мудрый… «Студент», опять же, молодой и борзый. Раскроем, – полушутя-полусерьёзно ответил Ершов.

Поздним вечером этого же понедельника, отсовещавшись у начальника отделения, доложив результаты проведённых мероприятий, а точнее – их отсутствие, оба опера вновь сидели и курили любимый «Беломор» в своём кабинете.

– Тимофеич, а ты не думал, что это уже вторая продавщица на одной и той же земле? – спросил Николай.

– Думал уже… На серию намекаешь? – ответил Ершов, выдыхая едкий дым в закопчённый потолок кабинета.

– Ну типа того… женщина, продавец, поздний вечер, Евсино, —начал перечислять совпадения Ващук.

– Ага —ночь, улица, фонарь, аптека, – произнёс уставший Ершов слова поэта Блока. – Ну, логика и смысл в твоих словах есть, но информации пока мало, пока только совпадения, но исключать того, что это дело рук одних и тех же жульманов – нельзя. Ладно, давай по домам, завтра опять сопли морозить по Евсино…

На третьи сутки после убийства, когда с самого утра Ершов только зашёл в кабинет, он увидел сидящего за столом и рассматривающего фотографии с места происшествия напарника.

Вид у молодого опера был озадаченным.

– Вот, забрал у эксперта фотки из магазина.

– «Молоток», кинь мне потом их на стол, приобщу к ОПД, – ответил Ершов и подошёл к чайнику.

– Это произойдет снова или уже происходило, просто не на нашей территории, но это точно не спонтанное убийство, – произнёс Николай Ващук, пристально рассматривая фотографии.

– У женщины перерезано горло от уха до уха. Посмотри на её глаза, они приоткрыты, мне кажется, что они даже мёртвые выражают тот ужас, с которым её пришлось столкнуться.

– Продолжай, —с интересом и каким-то недоумением попросил его Ершов.

– Понимаешь, это, – Ващук показал на фотографии тела убитой продавщицы. – Это воплощение фантазии преступника, ритуал, это его видение её тела, мучений, смерти… – продолжал Николай.

– Чё?

– Как тебе объяснить-то… Это физиологическое влечение к действиям, запрещённым обществом и законом… Она перед смертью выражала его видение, видение – это его смысл, а смысл первоначален.

– Да ну нахрен! – Чуть не закричал Ершов, хотя и повысил свой и без того басистый голос.

– Ты чё несёшь-то, Колян, ты не выспался или заболел?..

Ващук сидел за столом, и медленно рассматривал полтора десятка фотографий с места преступления.

После непродолжительной паузы Ершов продолжил:

– Не все, «Студент», могут себе позволить четыре года в школе милиции дрочить на учебник по криминологии. Будь проще и никому это больше не рассказывай… Особенно при участковых, у них точно инфаркт будет от твоей версии.

Насыпав заварки в чайник, Ершов достал «беломорину» и, усевшись за стол, закурил.

– Это нарки, – промолвил майор. – Обычные «обдолбанные» наркоманы. Если «наши» – найдём их быстро, если не наши, будем искать дольше. Вот и вся правда жизни в этой ситуации. А ты целого маньяка выдумал, какого-то одержимого вурдалака, помешанного на крови. Очнись, Колян.

– Каждый чем-то одержим, главное, не врать себе на счёт того, что творится в запертой комнате твоей башки, – ответил Ващук. – Я предполагаю, что он прекрасно знает, что мы его ищем, но ему просто хочется спокойно прогуливаться среди тех, кто на него охотится.

– Ну, вообще-то в магазине их было несколько человек, а, насколько мне известно, маньяк «работает» всегда один, – парировал Ершов.

Дальше курили молча. Оба уже научились не спорить друг с другом, особенно когда один считал себя правым, а второй точно знал, что в данной ситуации прав именно он.

– Блин, она такая красивая… была, – тихо произнёс Ващук, снова впившись глазами в фотографии.

– Красивых тоже убивают, – цинично ответил Ершов…

В ходе розыска преступников весь посёлок был разбит по секторам по степени удалённости от магазина, где была убита продавщица, каждый день несколько групп сотрудников, состоящих из оперуполномоченных уголовного розыска местного отделения милиции, участковых и приданных им сил из районного отдела милиции, прочёсывали местность, заходя в каждый дом, беседуя с каждым местным жителем, в том числе отрабатывая подучётный контингент: ранее судимых, наркоманов, алкашей и прочих местных маргиналов.

Однако именно ему – старшему оперуполномоченному ОУР, старшему лейтенанту милиции Ващуку Николаю Сергеевичу удалось подтвердить слова своего старшего товарища и напарника по кабинету. Именно Ващуку удалось выйти на притон и первому глаза в глаза столкнуться с Васильевым Петром Сергеевичем, 1970 года рождения, по кличке «Октан», ранее судимому за хранение наркотических средств.