И пеплом стали звезды

Рина Сивая

И пеплом стали звезды

Глава 1

Захват на моем предплечье становился крепче с каждым шагом, почти причиняя боль. Но я стойко терпела, даже не высказывая привычного недовольства. И не ворчала. Да и вообще помалкивала, успокаивая себя тем, что вырваться успею всегда, а посмотреть, куда тащит меня Тай, было интересно.

Он же с упорством крейсера сначала прорвался через толпу выпускников, затем – через родственников и приглашенных гостей, а сейчас, свернув в один из служебных коридоров учебного корпуса, летел по пустым проходам к одному ему известному пункту назначения. Двери отсеков мелькали справа и слева, пока я терялась в догадках. Ни одно из этих помещений нельзя было открыть без ключ-карты, которая полагалась только служащим и персоналу станции. Но никак не нам, только-только выпустившимся курсантам.

– Тай, – начала я, чтобы указать парню на эту маленькую деталь, но он почти сразу шикнул на меня, перебивая и затыкая одновременно:

– Тшш, почти пришли!

Ну, раз пришли, потерплю еще.

Тай соврал – нам пришлось еще дважды свернуть, прежде чем хватка на моей руке пропала. Я уже прокляла и дурацкую юбку, и неудобные туфли на каблуке, положенные по форме. Меня бы куда больше устроил комбинезон и тяжелые ботинки. Но на торжественные мероприятия полагалась торжественная одежда, к сожалению. Только почему у парней она была в разы удобнее нашей, я до сих пор не понимала.

– Ну, и?

Я в нетерпении уставилась на своего провожатого. Зачем он меня сюда приволок? Могли бы найти себе занятие повеселее и поближе, я бы переоделась, в конце концов. А еще где-то здесь бродил отец, которому точно надо показаться на глаза и, желательно, в одиночестве.

– Знаешь, что это? – кивнул Таймарин на дверь, у которой мы остановились.

Я равнодушно оглядела перегородку, которая ничем не отличалась от других в этом коридоре. Разве что надписью на табличке. «Хозблок».

– Я умею читать, если вдруг ты забыл, – теряя терпение, прошипела я. Ноги гудели с непривычки, левая пятка горела огнем. Кажется, мозоль натерла.

– Я помню, – Тай улыбнулся, и это была очень страшная улыбка. Предвкушающая. Словно то, что он на самом деле задумал, мне может не понравится – и мне уже не нравилось! Поэтому, когда парень сделал шаг вперед, я шагнула точно назад. – А еще я помню, что ты назвала меня озабоченным.

Удержаться и не закатить глаза было выше моих сил.

– Конечно, озабоченный! – я слегка толкнула Тая в грудь. Не сильно, чтобы не думал отступать далеко. Все же мои сенсоры реагировали на него однозначно, и Таймарин прекрасно об этом знал. – Назови хоть одно место, где мы бы с тобой не занимались сексом!

Он не назвал. Просто очень красноречиво посмотрел на дверь отсека, рядом с которым мы стояли.

И до меня сразу дошло.

– Оу…

Черт, я ведь сама ему об этом говорила не так давно. Что мы переспали везде, где только можно, разве что не в хозблоке. И… вот мы здесь. Сразу стало понятно, почему у Таймарина так блестели его ярко-изумрудные глаза, а все волоски на моем теле вставали дыбом, когда парень делал еще один шаг вперед. Сопротивляться его желанию я не могла. Только не я.

– Это наш последний день здесь, – проникновенным шепотом сообщил Тай, приближаясь ко мне настолько близко, что при дыхании его грудь задевала мою. – Через пару часов мы получим распределение и до конца войны вряд ли окажемся еще хоть раз на этой станции, особенно вдвоем. Надо пользоваться моментом, как думаешь?

Когда он смотрел на меня так, думать я могла только об одном: как бы побыстрее избавиться от одежды. Сейчас мне даже не нужно было зеркало, чтобы видеть, как мои черные глаза быстро становились зелеными, демонстрируя всем и каждому идеальную совместимость конкретно с этим архонцем.

– Нужен ключ, – еле слышно прошептала я, из последних сил удерживая рвущиеся наружу инстинкты. Впрочем, я все равно им проиграю – и это будет очень приятное поражение.

– Тогда хорошо, что он у меня есть, м?

Жестом фокусника Тай продемонстрировал мне зажатую между пальцев ключ-карту. Ума не приложу, как ему удалось ее достать.

– Тогда почему мы еще не внутри?

Таймарин склонился ниже. Благодаря каблукам мы были почти одного роста, хотя на самом деле Тай выше на полголовы. И мне чертовски нравилось подниматься на носочки, чтобы его поцеловать.

– Потому что считыватель за твоей спиной, птичка.

Не знаю, что вызывало больше мурашек: томный шепот на ухо или обращение, придуманное Таем. Он с первого дня говорил, что я летаю на истребителях, как птичка, и если раньше это было оскорблением, то по мере нашего сближения превратилось в проявление нежности.

Тихий писк и шум отъезжающей перегородки мы встречали поцелуем, и я бы не смогла с уверенностью сказать, кто кого затаскивал в отсек. Может, это было обоюдное стремление побыстрее оказаться отрезанными от всего остального мира, чтобы насладиться наконец друг другом. Чертова совместимость.

Мы, архонки, именно так подбирали себе пару. Инстинктивно. В наших наростах, расположенных на голове, вдоль позвоночника и на руках от плеча до локтя, находились высокочувствительные сенсоры, постоянно считывающие волны, издаваемые точно такими же наростами у архонцев-мужчин. И когда частота мужских сенсоров совпадала с чувствительностью женских, инстинкт размножения у обоих срабатывал на полную катушку, выпуская в кровь гормоны, которые, в свою очередь, провоцировали выработку яйцеклеток у нас и повышение числа сперматозоидов у мужчин. Стремление продолжить род затихало лишь на время беременности, а после все повторялось заново, причем, частота (а вместе с ней и партнер) к тому моменту могли поменяться.

В Военной Академии нам кололи специальные блокираторы, призванные полностью свести на нет выработку гормонов даже в случае, если частоты кого-то из курсантов начинали совпадать. Мы с Таем не были исключением. Более того, как только поняли, что реагируем друг на друга иначе, чем на других, мы сами побежали в санблок за дополнительной инъекцией.

Только нам не помогло. «Слишком высокая совместимость» – позже объяснил нам глава медицинского отсека. А мы перепробовали все: и держаться друг от друга подальше, что в границах небольшой станции было крайне сложно, и двойные дозы ежедневных уколов. Я прятала свои наросты, чтобы снизить их чувствительность. Тай пытался контролировать воздействие. Все тщетно.

В какой-то момент мы решили переспать, чтобы нас отпустило.

Не отпустило – связало так крепко, что я не представляла больше жизни без Тая. А он – без меня.

– Ни за что не угадаешь, сколько раз я мечтал задрать твою юбку, – с улыбкой мне в губы проговорил Тай, осуществляя свои фантазии.

Он прижимал меня к какому-то стеллажу, полки которого упирались мне в копчик и спину. В отсеке пахло химией и старыми тряпками, немного – пылью и много – резкой, техногенной свежестью систем жизнеобеспечения, которая, как ни парадоксально, не перебивала запах старости, а лишь подчеркивала его.

Но кроме двух горящих изумрудов я не замечала вообще ничего. Меня окружал ни с чем не сравнимый запах Тая – смесь теплого камня, прогретого чужим солнцем, и едва уловимой свежести, что бывает после ионного шторма в высоких слоях атмосферы. Этот запах был таким же неземным, как и он сам – мой навязанный биологией мужчина.

Я забыла о дискомофрте от полок, об удушающей атмосфере отсека. В моем мире остался только Тай и его проворные руки. А когда его мягкие губы переместились на шею, я и вовсе предпочла закрыть глаза, целиком отдаваясь ощущениям.

В какой момент я смирилась с тем, что невыносимый Таймарин Корте притягивал меня как мужчина? До или после того, как мы оказались в постели в первый раз? Уже и не вспомнить. Просто какой-то тумблер в голове переключился. Нет, от этого Тай не стал меня меньше бесить, мне все так же хотелось надрать ему задницу и обставить в общем зачете. Я продолжала язвить на каждое его слово и насмешливое «птичка». А потом стонала от его поцелуев и плавилась под его руками. Это казалось диким: получать наслаждение от того, кто так тебя доводил. Но в один момент – бац! – и все стало таким правильным, что насмешливые комментарии и презрительные взгляды перестали хоть как-то волновать.

Сейчас же пальцы путались в пуговицах парадного кителя. Тай улыбался мне прямо в шею и называл нетерпеливой, а сам уже стягивал с меня нижнее белье. Ну-ну, и кто из нас еще менее терпелив.

Ощущение его крепких мышц под моими пальцами – лучшее в жизни. Даже дыхание перехватывало, когда я наконец добиралась до бархатистой светло-серой кожи. Ни единого волоса – Тай за этим следил, потому что знал: мне так больше нравилось. А я для него не прятала наросты, хотя порой их чувствительность сводила меня с ума. Но когда Тай скользил пальцами по позвоночнику, медленно переползал с одного бугорка на другой, я забывала, как дышать. Его наросты и без того сводили меня с ума, но в моменты близости удовлетворенный Таймарин испускал такие волны, которые уносили меня почти туда же, куда и оргазм. Куда-то очень-очень далеко, где очень-очень хорошо.

Мне было плевать, что все мои ощущения – лишь работа гормонов. Я не думала о том, что однажды все может закончиться. Я жила этими эпизодами – прикосновений, поцелуев, стонов. Минутами единений и близости. Наслаждалась каждым мигом, когда мы принадлежали только друг другу и больше никому.

Не важно было место и время. Хозблок или спальный отсек. Учебная кафедра или кабина пилота на транспортировочном корабле. Таю не нужно было просить или воздействовать – хватало одного взгляда, чтобы понять друг друга. Одной мысли. Одного едва заметного жеста.

И да, я не врала, когда называла его озабоченным. Просто не договаривала, что сама – такая же.

– Люблю тебя, – шептали то ли мои, то ли его губы, выражая наши общие чувства.

Говорят, отношения, начавшиеся с секса, долго не живут. А те, которые строились на совместимости, жили исключительно до рождения общего ребенка или встречи с архонцем с более точно совпадающими частотами. Я не знала, где здесь правда. Наша связь длилась уже два с лишним года, и я не представляла, что должно произойти, чтобы мое отношение к Таю поменялось.

Я его любила. Не потому, что он мне подходил из-за совместимости. Потому что он – такой. Целеустремленный, самоуверенный, нахрапистый. Сильный, смелый, умный. Язвительный. Страстный. Нежный. С ним приятно было говорить и комфортно – молчать. Он мог выйти против меня на спарринг, а мог часами просто обнимать, когда я читала или готовилась к очередному экзамену. Мог накричать, когда ему что-то не нравилось, мог признавать свои ошибки и извиниться, когда действительно был не прав. Знал, когда промолчать, а когда проявить настойчивость.

Я могла бы перечислять его достоинства до старости. Я любила его, потому что он – идеальный. Мой. И потому что в обратную сторону это работало точно так же.

Для него я никогда не жалела стонов. Никогда не жалела ласки или нежности. Может, я не самая романтичная из архонок, но я точно знала, когда Таю нужна была дикая кошка, а когда – домашняя кошечка. Для него я могла быть и той, и другой. Я хотела быть для него такой.

Надрывистое дыхание, сорванный голос, липкий пот на спине – все ради него. И этого ощущения, когда вслед за моим оргазмом приходит другой – его. Но если мой – это оглушительный взрыв, то его – как доходящая сквозь звезды взрывная волна от сверхновой. Пробирающая насквозь. Прожигающая и возрождающая. Отрезвляющая и пьянящая.

Я не знала, что нравилось мне больше. Знала, что не хочу однажды не испытать подобного.

Тай дышал тяжело, привычно прижимаясь своим любом к моему. Первые из его наростов у самой линии волос едва касались моих, и это так интимно, так пронзительно нежно, что хотелось плакать. В такие моменты нам не нужны были слова, и без них все понятно.

– Люблю тебя, – все же произнес Тай, накрывая ладонью мою щеку. Так и тянуло замурлыкать от удовольствия. – Выходи за меня.

– Что?

Пришлось отстраниться, чтобы видеть его глаза. Яркие изумруды – самое красивое, что я видела в целой вселенной.

– Хочу, чтобы ты стала моей женой, – повторил Тай, поглаживая пальцем мою скулу. Его вторая рука, все еще обнимающая меня за талию, повторила движение, следуя вверх по наростам вдоль позвоночника. – Хочу, чтобы ты носила мою фамилию. Чтобы эта война закончилась, и мы стали настоящей семьей. Купим домик где-нибудь на краю света, или пентхаус на Архоне. Заведем кучу детей. Хочу все это с тобой, Лин.

Я видела по взгляду, что Таймарин искренен. Он никогда мне не лгал, всегда говорил правду в лицо, какой бы неприятной она не была. Но эта была приятной. До дрожи.

– А если…

Если наша совместимость пропадет. Если он или я встретим кого-то другого. Если после рождения ребенка мы станем друг другу неинтересны. Вот что я хотела у него спросить, но Тай прервал меня еще до того, как я успела до конца сформулировать свой вопрос.

– Я в это не верю, – он покачал головой, снова прижимаясь к моему лбу, и получилось, что отрицали мои слова мы вместе. – Ты и сама это чувствуешь. Это не просто совместимость, Лин. Это гораздо глубже.

Я понимала, о чем он. Сама постоянно об этом думала, но боялась поверить до конца. Боялась, что в своей вере я буду одинока. Но если нас таких будет двое…

– Повтори еще раз, – повторила я, обхватывая любимое лицо ладонями.

– Выходи за меня, – и снова по коже сотни мурашек, а сенсоры сходят с ума.

– Да. Да, да, да, Таймарин Корте. Миллион раз да!

Мы долго целовались, стоя в том хозяйственном блоке. Просто целовались, безмолвно обмениваясь даже не мыслями – чувствами. Целовались до тех пор, пока перегородка не отъехала в сторону, пропуская кого-то из обслуживающего персонала станции, и нам не пришлось спешно ретироваться под громкие ругательства. Хорошо, что к тому моменту моя юбка уже заняла свое положенное место, а не болталась на поясе в качестве узкого ремня.

Мы смеялись, сворачивая за угол. Казалось, в тот момент в космосе не было никого счастливее нас. Я помогала Таю заправить рубашку и застегнуть китель, он пытался придумать что-то с моей прической, но куда проще было распустить волосы, что Таймарин в итоге и сделал.

Мы все еще дурачились, когда мои сенсоры вновь пришли в чувство, но на этот раз виной был не Тай. На отца они тоже реагировали – что не удивительно, учитывая, что я знала его всю свою жизнь. Не как партнера, просто как… папу.

– Нам пора сматываться, – сделала я единственный разумный вывод, пытаясь утянуть Тая за поворот. Не успела – показавшийся в начале коридора отец заметил нас, и вряд ли ему нужно было подключать сенсоры, чтобы узнать меня: во всем сегодняшнем выпуске было не так много девушек, тем более – архонок. И всего одна, унаследовавшая длинные светло-пепельные волосы.

– Стоять! – донесся нам в спину уверенный низкий голос.

И хотелось бы мне ослушаться, но выдрессированное тело на инстинктах вытягивалось в струну, руки – складывались за спиной, а ноги разворачивали на сто восемьдесят градусов. Синхронно со мной те же действия проделывал и Тай, замирая под грозным взглядом сурового адмирала.

Моего отца.

Глава 2

С момента окончания обучения все курсанты, успешно сдавшие экзаменя, становились солдатами Космофлота, поэтому ослушаться прямого приказа старшего по званию не то, что не могли – не имели права. За такое по законам военного времени нам грозил трибунал. Я, конечно, не верила, что адмирал Трасс отдаст под суд единственную дочь из-за подобной мелочи, но приближался он к нам не один, а в компании своего адъютанта и главы станции, поэтому подставлять отца под неприятности я бы не рискнула. Не было бы свидетелей – еще можно было на что-то надеяться, а так…

Нет, совсем не в таких обстоятельствах я собиралась знакомить папу и Тая.

– Рядовой Трасс, – вместо приветствия обратился ко мне отец, приблизившись.

Он замер в двух шагах, такой величественный, такой красивый в своей темно-синей военной форме. Архонцы в принципе все красивы, а мой отец, даже не смотря на свой возраст (почти шестьдесят шесть), до сих пор приковывал к себе женские взгляды. Подтянутая фигура, военная выправка. Длинные пепельные волосы отливали серебром – папа всегда собирал их на затылке в хвост так, чтобы наросты на голове было не слишком видно. Волевой подбородок, пронзительные, но холодные голубые глаза. Адмирал Трасс казался живым воплощением бога из старых легенд, такой же надменный и хладнокровный, как статуя.

В Космофлоте его уважали все. За беспринципность, за умение вести за собой людей и находить нестандартные решения сложных задач. Он был героем нескольких сражений, а полученные награды, додумайся отец надеть их на форму, не поместились бы у него на груди. Великий адмирал Трасс – так его называли. Шепотом, конечно, ведь боялись его ровно столько же, сколько и любили.

В армию я пошла из-за него, хоть отец и отговаривал. Но мне слишком хотелось ему соответствовать. Быть не просто дочкой «того самого Трасса», а офицером, заслужившим доверие. Я знала, что у меня получится, поэтому запретила папе вмешиваться в мое обучение. Никаких поблажек, никаких снисхождений. Экзамены, нормативы, наказания. Я получала все ровно в том же количестве, что и любой другой курсант. А теперь стояла перед отцом в своем первом звании, пусть пока и низком, но полученным самостоятельно, а не благодаря громкой фамилии.

– И рядовой Корте, как я понимаю, – свой ледяной взгляд отец перевел на Тая. Тот не вздрогнул, не стушевался – лишь коротко кивнул и уверенно ответил «так точно». Я им почти гордилась.

Не знаю, откуда адмирал успел узнать о Таймарине. Я никогда о нем не говорила, даже не упоминала мимоходом. Да и общались мы с отцом последние три года весьма мало, лишь на ежегодных смотровых учениях, которые адмирал не пропускал. Не потому, что должен, а ради меня. Да, моя внешняя бесчувственность – явная наследственность со стороны родителя, но именно потому же я и знала, что глубоко в душе отец меня любил и дорожил мной. Просто не произносил этого вслух, как и я не говорила ему о том, насколько много значили для меня его визиты и сухое «молодец», получаемое после.

– Думаю, спрашивать, чем вы тут занимаетесь, бессмысленно, – все так же равнодушно заявил отец, переводя взгляд на меня. Его адъютант и глава станции при этом одновременно отвернулись, рассматривая что угодно, только не замерших перед ними выпускников.

Не сложно догадаться, что они увидели и о чем подумали. Растрепанный вид, неопрятно заправленная форма. И мои глаза, все еще слишком сильно похожие на глаза Тая. Пусть из всех троих офицеров архонцем был лишь мой отец, а об особенностях нашей расы знали все. Это давно стало предметом постоянных шуток, на них уже никто и не реагировал.

Раз не было вопроса, не последовало и ответа. Прочитать что-то по взгляду отца было сложно, да я и не пыталась. Просто стояла и ждала, чем эта случайная встреча закончится. Ведь пытать в данном случае адмирал будет вовсе не меня.

– Рядовой Корте! – резкий поворот головы в сторону Тая. Я ему посочувствовала – мысленно. И постаралась незаметно подвинуться ближе – вдруг так получится сместить недовольство отца на свою персону? – Напомните уровень вашей совместимости с моей дочерью.

– Девяносто восемь и шесть, адмирал, – тут же отозвался Таймарин, даже не пытаясь скрыть своего самодовольства.

Я закатила глаза. Нашел, чем гордиться. Я бы на месте Тая бежала без оглядки, ведь помимо меня Корте получал еще и тестя-адмирала. Такое себе достижение.

Отец воспринял новость равнодушно, а вот замершие чуть за ним мужчины выглядели удивленными. Среднестатистическая совместимость архонцев колебалась в районе восьмидесяти процентов, а все, что выпадало выше восьмидесяти пяти, считалось редкой удачей. У нас же почти сто из ста. Поэтому никакие блокираторы и не помогали.

– Много, – констатировал отец, но опять же слишком спокойно, из чего я сделала неутешительный вывод: он знал обо всем заранее. Наверняка адмиралу сообщали о любых изменениях в моей медицинской карте, а там совершенно точно фиксировались все запросы на проверку совместимости вместе с итоговыми результатами и именами тестируемых архонцев. – Надеюсь, вам не нужно объяснять, чем это грозит.

– Никак нет, адмирал, – так же уверенно ответил Тай.

С последствиями в виде беременности, на которые так прозрачно намекал отец, справлялись инъекции – при более низких показателях совместимости они полностью блокировали выработку гормонов у обоих архонцев, сводя на нет возможность зачатия. Нам не повезло: на нас уколы действовали только в половину своей силы, зато полностью вырубали мои яйцеклетки и сперматозоиды Корте. И пусть мы с Таем прекрасно убедились в том, что от гормонов и влечения уколы нас не спасают, а все же продолжали стабильно их делать – как раз для того, чтобы раньше времени не стать родителями.

Для архонцев дети были возведены почти что в культ. Беременная женщина нашим народом почиталась как самое невероятное чудо во вселенной, ведь понести архонки могли только при высоком уровне совместимости. Даже восемьдесят процентов не гарантировали, что в паре родится ребенок, но вероятность все же оценивалась выше, чем при более низких показателях.

К счастью, Архон не находился на грани вымирания, даже несмотря на многочисленные и продолжительные войны, в которых Межгалактический союз погряз последние несколько десятилетий. Поэтому женщин никто не обязывал рожать – хотя всего пару веков назад ситуация была иной. Существовал даже законопроект, предписывающий архонкам рожать ребенка от любого, с кем уровень совместимости доходил хотя бы до семидесяти. Отказывающихся женщин оплодотворяли насильно, в лабораториях. Хорошо, что эти времена прошли.

Теперь у архонок было куда больше возможностей для самореализации. Не нужно было выбирать профессии, которые легко совмещать с беременностью и воспитанием детей. Все больше женщин становилось политиками, пилотами или военными. А инъекции блокираторов не вызывали негатива и многотысячных протестов. Все смирились.

Я пока не готова была к ребенку. Мне всего двадцать три, я мечтала о космосе и звании капитана, хотела летать на истребителях и в будущем, возможно, командовать флотилией, как мой отец. Дети в этот план не очень вписывались.

К счастью, Тай меня полностью поддерживал, поэтому от уколов никто из нас не отказывался. Это и позволяло поддаваться влечению где и когда угодно, не думая о защите, что нас более чем устраивало.

Продолжать тему адмирал не стал, к моему искреннему удивлению. Лишь побуравил недолго взглядом Тая, и, видимо, остался доволен реакцией парня, потому что кивнул и отступил чуть назад.

– В таком случае примите мои поздравления с успешным окончанием обучения, – выдал отец заученный текст. То же самое совсем недавно он вещал с трибуны перед сотнями других бывших курсантов. – Надеюсь, вы станете достойным усилением Космофлота.

– Так точно, адмирал! – в один голос заявили мы с Таем.

– Вольно, – позволил нам папа и, кивнув своим сопровождающим, двинулся дальше по своим делам.

Я успела облегченно выдохнуть. Отец – сложный архонец, с ним тяжело находить общий язык, и я боялась, что Таймарин со своей прямолинейностью испортит первое о себе впечатление. Но все прошло неплохо, хотя за полноценное знакомство разговор в коридоре принять было сложно. Ничего, к следующей встрече я успею объяснить Таю, о чем можно, а о чем нельзя говорить при моем отце.

– Адмирал Трасс! – Тай неожиданно шагнул вслед за удаляющейся процессией. – Разрешите обратиться!

Замерший у поворота отец кивнул. А я каждой клеточкой тела почувствовала, что сейчас Таймарин совершит какую-то глупость.

– Я прошу вашего одобрения на брак с Лин.

Ну, да. Глупость.

Глава 3

По законам Архона, разрешение на первый брак выдавалось сначала представителем медицинской комиссии, а после – старшим мужчиной в семье архонки, отцом или братом. И если комиссия легко одобряла все запросы при уровне совместимости выше восьмидесяти, то представители рода могли ставить какие угодно условия и загружать их в Автоматическую Систему Учета Населения (АСУН). Тогда, даже если пары пытались подать запрос на одобрение союза, система автоматические его отклоняла при несоответствии тем или иным показателям. Обойти ее было невозможно – только если жить без регистрации и смены фамилии, что лично меня бы устроило. Но не Тая. Он в этом плане чертов идеалист.

Отец молчал долго. Его адъютант и вовсе раскрыл рот от удивления. А я только утыкалась лбом в плечо Тая, выдавая мученическое:

– Вот дурак!

Я не представляла, как папа воспримет эту информацию. Не знала, как отреагирует. Маловероятно, что хорошо. А Тай словно не мог найти момента удачнее! Надо было все вот так в коридоре вываливать, да еще и в присутствии посторонних!