Цена любви: готовность на всё ради неё

Мия

Глава 8

Яркий свет софитов заливал просторный выставочный зал, выхватывая из полумрака причудливые инсталляции и сверкающие полотна. Воздух был напоен ароматами свежего кофе из временного кафе, тонких парфюмов и едва уловимого запаха художественных красок. Это была ежегодная выставка выпускников художественного отделения университета, и я, несмотря на внутреннее волнение, излучала нежность и гордость, стоя рядом со своими работами. Рядом со мной стоял Кирилл, мой парень, с натянутой улыбкой, иногда бросая нервные взгляды по сторонам, словно ожидая чего-то.

Остин, словно призрак, скользил среди толпы, его темный костюм растворялся в тенях, пока он не находил нужный ракурс. Он наблюдал. Его взгляд, холодный и расчетливый, не отрывался от меня и моего парня. Кирилл казался беспокойным, его глаза бегали по залу, а я, поглощенная разговорами с посетителями, выглядела непринужденно счастливой.

Напряжение в зале росло, невидимое для большинства, но ощутимое для Кирилла. Он то и дело поправлял несуществующий воротник, его ладони вспотели. Я, наконец, заметив его странное поведение, повернулась к нему. В этот момент, словно из ниоткуда, появилась стройная девушка в облегающем красном платье. Ее взгляд сразу нашел Кирилла, и на моем лице промелькнуло недоумение – я, кажется, узнала ее. Девушка подошла слишком близко, а Кирилл, увидев ее, мгновенно побледнел.

– Кира? Что ты здесь делаешь? – прошептала я, ее голос прозвучал с нотками удивления и замешательства, хотя внутри уже зарождалось неприятное предчувствие.

– Ты знакома с Кириллом?

Кирилл лишь нервно кашлянул, пытаясь выдавить из себя подобие улыбки, но его глаза выдавали панику. Он начал лихорадочно подыскивать слова, его лицо исказилось от внутреннего беспокойства. Я внимательно следила за ним, моя наивность постепенно сменялась острым, пронзительным подозрением. Что-то в их поведении было неправильным, неестественным, и это начинало давить на меня, словно невидимый груз.

Остин, выждав идеальный момент, двинулся вперед, его шаги были легкими и уверенными. Он приблизился ко мне, изящно обойдя смущенного Кирилла. Его голос был низким, обволакивающим, наполненным искренним восхищением, которое я не могла не почувствовать, даже в своем замешательстве.

– Ваши работы… они поразительны, Мия, – начал он, протягивая руку.

– Я Остин. Мое агентство занимается продвижением молодых талантов. Хотел бы предложить вам сотрудничество. Это уникальный стиль, невероятная глубина. Вы знаете, я давно искал кого-то с таким видением.

Я, слегка ошеломленная внезапным появлением столь влиятельного человека, почти забыла о Кире и Кирилле. Я машинально ответила на рукопожатие, мои пальцы едва коснулись его сильной ладони. Кирилл, стоявший рядом, ощутил острый укол напряжения, его челюсти сжались, когда он увидел, как Остин смотрит на меня, и как я, несмотря на ситуацию, смущенно улыбается.

Едва Остин закончил фразу, Кира, не выдержав напряжения, шагнула вперед. Ее взгляд, полный обиды и отчаяния, остановился на Кирилле. Она сделала то, чего Остин ожидал. Резко, без предупреждения, она обняла его и поцеловала в щеку, демонстративно, так, чтобы я не могла не заметить. Поцелуй был долгим, слишком интимным для простого приветствия.

Я, ошеломленная, отшатнулась. Мое лицо побледнело, а глаза расширились от шока, когда я увидела эту картину. Наивность мгновенно испарилась, сменившись холодной яростью. Струна внутри меня оборвалась.

– Что… что это значит, Кирилл?! – мой голос, сначала дрожащий, внезапно наполнился сталью.

– Кто она?! Объяснись немедленно!

Кирилл, застигнутый врасплох, пытался оттолкнуть Киру, но было поздно. Его лицо стало пунцовым. Он начал лихорадочно бормотать оправдания, какие-то несвязные фразы о недоразумении. Я, не слушая, схватила его за руку и потащила прочь от любопытных взглядов, в укромный уголок выставочного зала, за массивную инсталляцию. Там, в полумраке, началась громкая, эмоциональная ссора, их голоса, сначала приглушенные, быстро перешли в крик, полный взаимных упреков и боли.

Остин наблюдал. Каждый мой жест, каждое изменение моего лица – все это было частью его тщательно спланированной стратегии. Он видел, как слезы, словно хрустальные капли, потекли по моим щекам, как мое тело сотрясалось от негодования. В груди Остина вспыхнуло странное, двойственное чувство: удовлетворение от того, что его план увенчался успехом, что он наконец-то разбил мои иллюзии, и одновременно – острый, пронзительный укол совести. Он причинил мне боль. Настоящую, глубокую боль. Эта мысль неожиданно сжала его сердце, заставив на мгновение забыть о своей цели.

Это не было злорадство. Это была тревога. Тревога за чистоту, которую он сейчас разрушал. Но отступать было уже поздно.

Он медленно подошел ко мне, когда я, оставив кричащего Кирилла, прислонилась к холодной стене, закрыв лицо руками. Мои плечи дрожали. Остин осторожно коснулся моего предплечья, его прикосновение было неожиданно мягким, лишенным обычной властности.

– Мия… – его голос прозвучал низко, почти ласково.

– Что случилось? Я могу чем-то помочь?

Я подняла на него заплаканные глаза, полные растерянности и опустошения. Мой мир, хрупкий и наивный, только что рухнул. Слова Остина, его неожиданная забота, были словно спасательный круг в бушующем океане предательства. Я увидела в нем не просто делового партнера, а человека, который оказался рядом в самый черный момент моей жизни.

– Я… я не знаю… – прошептала я, мой голос был тонким, как нить, готовая оборваться.

– Мне… мне нужно уйти отсюда.

Остин кивнул, его взгляд был полон понимания и сочувствия, тщательно скрывая внутренний триумф. Он протянул мне руку, его жест был нежным, но твердым, приглашая меня опереться на него. Это был момент, когда я, сломленная и уязвимая, приняла его предложение, не осознавая истинных мотивов. Он был моим единственным выходом.

– Пойдем. Я отвезу тебя, – мягко предложил Остин, бережно ведя меня к выходу. Я, словно во сне, позволила ему увести себя. Мы вышли из зала, оставив позади шум выставки и кричащего Кирилла. Он остался один, его лицо было искажено яростью и унижением. Он понял, что только что потерял меня, и это было для него невыносимо. Но Остин лишь сжал мою руку крепче, уводя меня в ночь, навстречу своей, новой реальности.

Мия

Глава 9

Утренний свет проникал сквозь высокие окна университетской библиотеки, мягко касаясь старых, пожелтевших страниц учебников. Я сидела за столом, окруженная горами книг по истории искусства, мои нежные пальцы осторожно перелистывали альбомы с репродукциями Ренессанса. Я была полностью погружена в подготовку к последним экзаменам, последние месяцы учебы казались марафонским забегом, где финишная лента вот-вот покажется на горизонте.

Мои мысли витали где-то между анатомией Давида и игрой света на полотнах Караваджо, когда резкая вибрация смартфона выдернула меня из этого умиротворенного состояния. Незнакомый номер. Сердце пропустило удар, но не от предчувствия беды, а от легкой досады, что кто-то посмел нарушить мой академический покой. Я неохотно потянулась к телефону.

Анонимное сообщение. Насторожившись, Я коснулась экрана. Внутри затеплилось неприятное ощущение.

Первый скриншот. Мое сердце замерло. Потом упало куда-то в пропасть.

На экране телефона застыла переписка моего Кирилла – моего Кирилла! – с какой-то другой девушкой, незнакомой, но такой откровенно-близкой. Сообщения, полные нежности, обещаний, недвусмысленных намеков, которые леденили кровь. Фотографии, где Кирилл смеялся, обнимая чужую талию, где его губы касались чужого виска. Я не могла поверить своим глазам, это был сюрреалистический кошмар, материализовавшийся прямо на дисплее моего телефона.

Мой хрупкий мир, построенный на вере в чистоту и искренность, начал рассыпаться на мелкие осколки. Дрожь пробежала по рукам, я попыталась сжать пальцы, но телефон выпал из ослабевших ладоней, стукнувшись о деревянную поверхность стола с глухим звуком. Звук этот, казалось, эхом отдавался в опустевшей голове, заглушая все мысли, кроме одной: 'Это ложь, это не может быть правдой'.

Сердце, только что мирно отсчитывающее удары, вдруг забилось с безумной скоростью, каждый удар отзывался болью в висках. Туман застилал глаза, я перечитала сообщения снова и снова, пытаясь найти хоть одно логическое объяснение, хоть один намек на ошибку, на чью-то злую шутку. Но доказательства были неоспоримы, отвратительно четкие, обжигающе реальные.

– Нет… – прошептала я, голос был тонким, едва слышным шелестом, потерявшимся в тишине библиотеки. – Этого не может быть.

Дыхание стало прерывистым, ком в горле не давал проглотить воздух. Перед глазами стоял образ Кирилла, такого родного и любимого, и эта новая, чужая картинка, где он принадлежал кому-то другому. В голове начался хаос, мысли метались, сталкиваясь друг с другом, как обезумевшие птицы в клетке. Неужели все их разговоры, все их планы были лишь фарсом?

Я подняла телефон, пальцы все еще дрожали, когда я нашла номер Кирилла. Вызов. Длинные гудки разрывали тишину библиотеки, казалось, что каждый гудок эхом отдавался прямо в мое сердце, усиливая нарастающее отчаяние. Но Кирилл не брал трубку. Моя надежда на то, что это ошибка, таяла с каждым безмолвным звонком, превращаясь в жгучую обиду.

– Возьми трубку, Кирилл, – мой голос ужесточился, обретая стальные нотки.

– Возьми же!

Гнев, едкий и обжигающий, начал вытеснять шок и боль. Он обволакивал меня, придавая сил. Если он не хочет говорить, я заставлю. С силой я набрала сообщение, буквы появлялись на экране резкими, отрывистыми: 'Нам нужно поговорить. Срочно. И немедленно'. Отправив, я откинулась на спинку стула, чувствуя, как в груди разгорается пожар ярости, который требовал выхода.

Я, пытаясь хоть немного унять внутреннюю бурю, судорожно нашла контакт своей лучшей подруги, Леры. Пальцы едва слушались, набирая короткое, отрывистое сообщение. 'Лера, мне прислали ужасные вещи о моем парне. Мне… мне очень плохо'. Слезы навернулись на глаза, но я их сдержала, чувствуя, что если дам волю, то не сможет остановиться.

Ответ пришел почти мгновенно, наполненный беспокойством и поддержкой: 'Мия, детка, что случилось? Немедленно расскажи! Давай встретимся, я сейчас приеду!' Слова подруги были словно спасительный круг в бурном море моего отчаяния. Мне отчаянно нужна была чья-то поддержка, кто-то, кто помог бы разобраться в этом хаосе, кто-то, кто просто был бы рядом.

– Я так больше не могу, Лера, – прошептала я, уже набирая ответное сообщение.

– Мне нужно, чтобы ты была рядом. Очень.

Поддержка подруги, пусть и виртуальная, дала мне небольшую передышку. Я почувствовала, как спадает часть напряжения, но тяжесть в груди оставалась. Решение созрело быстро, жесткое, неумолимое. Я не могла позволить этому повиснуть в воздухе. Я должна была услышать правду из его уст, увидеть его глаза, почувствовать, что он скажет в свое оправдание. Или не скажет.

Я медленно поднялась из-за стола, собирая свои вещи, механически складывая книги и тетради. Каждый шаг давался с трудом, словно ноги налились свинцом. Мое сердце было тяжелым, словно камень, брошенный в глубокий колодец, но решимость – услышать правду, расставить все точки над ‘i’ – была непоколебима.

Я шла к выходу из библиотеки, а затем и из университета, направляясь к месту их встречи с Кириллом. Каждый шаг приближал меня к неизбежной, болезненной правде. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить, бешено колотящееся сердце. Я была готова. Готова ко всему.

Мия

Глава 10

Парк у университета, обычно такой спокойный и безмятежный, сегодня казался мне декорацией для моей личной драмы. Солнце, пробивающееся сквозь позолоченную листву деревьев, только подчеркивало жуткий диссонанс между внешней красотой и тем хаосом, что бушевал внутри. Я стояла у старой липы, где когда-то впервые встретилась с Кириллом, и каждый шорох листвы казался предвестником надвигающейся бури. Мое сердце стучало в ушах, заглушая звуки города, а в горле стоял комок, мешающий дышать.

Кирилл появился, как всегда, чуть запыхавшись, с виноватой улыбкой, которую я когда-то так любила, а теперь она вызывала лишь горькое отвращение. В его глазах еще не было понимания того, какой водоворот боли и предательства ждет его в следующий миг. Он подошел ближе, протягивая руки, словно пытаясь обнять меня, но я резко отшатнулась, словно от прикосновения к раскаленному железу, и этот жест был первым сигналом, который заставил его улыбку дрогнуть.

Мои руки дрожали так сильно, что казалось, смартфон вот-вот выскользнет из ладоней. Тем не менее, я протянула его Кириллу, словно давая ему в руки нечто ядовитое. На экране горели доказательства, выжигающие глаза. Слезы, которые я так долго сдерживала, теперь стояли в глазах, готовые пролиться, как осенний ливень, сметая последние остатки веры и наивности. Голос, обычно мелодичный и мягкий, сейчас звучал чужим, тонким, почти неразличимым шепотом, полным мольбы и боли.

– Объясни это, – выдохнула я, и в этих двух словах уместилась вся рухнувшая вселенная, все надежды и мечты, разбитые вдребезги. Я смотрела на него, пытаясь найти в его глазах хоть каплю правды, хоть одно оправдание, которое могло бы стереть эту чудовищную ложь, но видела лишь растерянность, быстро сменяющуюся чем-то более темным.

Кирилл взял телефон, его взгляд упал на экран, и в одно мгновение его лицо исказилось. Улыбка сползла, сменившись маской изумления, а затем – ярости, такой знакомой и такой отвратительной. Его зрачки сузились, мышцы челюсти напряглись. Взгляд, которым он окинул меня, был полон обвинения, словно это я была виновата в том, что его обман раскрылся. Он почувствовал себя загнанным в угол, и это лишь усилило его агрессию, превратив растерянность в дикое, неуправляемое бешенство.

– Это ложь! – взревел он, и его голос разнесся по парку, привлекая первые любопытные взгляды.

– Кто-то подставил меня! Ты что, не понимаешь?!

Он резко дернулся вперед, пытаясь вырвать телефон из моих ослабевших пальцев, словно стирая доказательства, которые уже въелись в её сознание. Его движение было резким, почти животным, и я инстинктивно отшатнулась, чувствуя, как её хрупкий мир рушится окончательно под натиском его лжи и агрессии. Каждая клеточка тела кричала об отвращении.

– Не трогай меня! – крикнула я, и голос на этот раз был полон невыносимой боли и отчаяния, отражаясь эхом в тишине парка. Я сделала несколько шагов назад, пытаясь увеличить дистанцию между ними, но ноги отказывались слушаться, словно налились свинцом. Слезы, наконец, хлынули из глаз, оставляя горячие дорожки на щеках, смешиваясь с горечью и разочарованием. Мое сердце сжималось от каждого удара, превращаясь в разорванную рану. Это был конец всего, во что я верила.

– Я видела сообщения! – голос дрожал, но в нём появилась стальная нотка уверенности, непоколебимой, потому что мои глаза видели, сердце чувствовало.

– Видела фотографии! Это ты! Ты! Как ты мог?! Как мог?!

Мои обвинения, словно удары молота, обрушивались на Кирилла. Он, потеряв остатки самообладания, схватил меня за руку, его пальцы впились в нежную кожу. Его хватка была сильной, причиняя почти физическую боль, но боль в моем сердце была куда сильнее. Он не отпускал, пытаясь удержать, словно если он удержит меня, то сможет удержать и ускользающую правду, запереть её в глубинах своего обмана.

– Послушай, это не то, что ты думаешь! – его голос стал хриплым от напряжения, в нём слышались нотки отчаяния и мольбы, перемешанные с прежней яростью. Он пытался оправдаться, нащупывая в голове хоть какие-то слова, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу, исказить реальность, как он это делал всегда. Его хватка становилась все крепче, он не давал мне вырваться, его глаза горели решимостью не отпускать меня, пока я не поверю его лжи. Он тянул меня к себе, почти толкая, чтобы я не смогла убежать.

Внутри меня всё перевернулось. Эта хватка, эти слова – всё это было продолжением предательства, попыткой снова управлять мной, манипулировать моими чувствами. Нет! Боль пронзила сердце, острая, невыносимая, словно кинжал. Я почувствовала, как моя душа разрывается на части. Наивная вера в любовь, в искренность, в их 'особенную' связь – всё это было безжалостно растоптано. Я посмотрела на него сквозь пелену слез, и в моем взгляде не осталось ничего, кроме чистого, первобытного отвращения. В этот момент я осознала, что он чудовище, а не человек.

– Ненавижу тебя! – выкрикнула я, и этот крик был полон такой отчаянной боли, такого глубокого разочарования, что, казалось, весь парк вздрогнул. Эти слова, вырвавшиеся из самой души, были последним прощанием с идеалами. Я дёрнулась, пытаясь вырвать свою руку из его цепкой хватки, но Кирилл не отпускал, словно цепляясь за последнюю соломинку, за последние крохи веры, которая уже давно была потеряна. Он держал меня с такой силой, словно его жизнь зависела от этого, а для меня это было равносильно мучительному удушению. Я рванулась еще раз, собрав все силы, но тщетно.

Кирилл, бледный от ярости и страха, крепко держал Мию, пытаясь заставить меня слушать, заставить поверить в свою ложь. Его шепот был полон отчаяния, но в нём все равно сквозила угроза, попытка подавить мою волю. Он наклонился ближе, его дыхание опаляло мое лицо. Ему нужно было выиграть время, чтобы придумать убедительную историю, чтобы спастись. Он не мог позволить мне уйти, не сейчас.

– Я все объясню, дай мне шанс, – прошептал он, но его слова звучали пустыми, лишенными всякого смысла, заглушенные биением её собственного сердца, разрывающегося от боли. Я плакала, мое тело сотрясалось от рыданий, но я продолжала отчаянно вырываться из его хватки, как загнанная птица из клетки, чувствуя, как силы покидают меня. Мои крики, полные горя и гнева, стали громче, привлекая все больше внимания. Прохожие начали останавливаться, оборачиваться, их лица выражали любопытство, тревогу и осуждение. Несколько человек уже доставали телефоны, готовые снимать. Ситуация накалялась, и я чувствовала себя полностью беспомощной, выставленной на всеобщее обозрение, униженной и растоптанной.

Остин

Глава 11

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь редкие листья старых деревьев в парке, казались издевательством над царящей здесь атмосферой напряжения и боли. Я, сидевший в своем тонированном автомобиле на некотором расстоянии от разыгрывающейся драмы, почувствовал, как привычная стальная броня его хладнокровия треснула. Мой взгляд, обычно острый и расчетливый, наткнулся на чудовищную сцену: Кирилл, словно обезумевший зверь, грубо хватал Мию за запястье, пытаясь вырвать из ее дрожащих рук телефон, ставший вестником предательства. Лицо девушки исказилось от боли и ужаса, ее хрупкая фигура казалась такой беззащитной перед его яростью. Я ощутил волну кипящего гнева, неконтролируемого и всепоглощающего, что-то глубоко внутри меня рвалось наружу, требуя немедленной реакции.

Мое сердце, обычно холодное и расчетливое, сейчас ощущало странную смесь триумфа и кипящего негодования. Я видел, как Кирилл, словно хищник, вцепился в нее, ее лицо исказилось от боли и отчаяния. Эта картина, так резко контрастирующая с ее привычной нежностью, обожгло мое зрение, мгновенно стирая удовлетворение от только что полученного сообщения. SMS – оповещение, пришедшее несколько минут назад, подтвердило: ‘Разрыв состоялся’. Но вместо чистого ликования, в моей груди разгорался пожар. Я не хотел, чтобы она страдала так, не из-за этого ничтожества. Это была моя игра, моя победа, но видеть ее слезы, ее попытки вырваться из грубой хватки Кирилла, было невыносимо. Ярость, чистая и неприкрытая, наполнила каждую клеточку моего существа. Кирилл не имел права так с ней обращаться. Эта девушка была теперь моим будущим, и никто не смел, причинять ей боль. Никто.

Короткий, резкий выдох вырвался из моей груди, обжигая легкие. Мой взгляд, до этого изучающий, стал острым, как бритва. Я не мог больше оставаться в стороне.

Дверца автомобиля распахнулась с едва слышным щелчком, и Сойер, словно призрак, возникший из ниоткуда, стремительно двинулся к паре. Мои шаги были решительными, каждое движение излучало властную силу, которая заставляла окружающих инстинктивно расступаться. Тени, отбрасываемые вечерним солнцем, танцевали вокруг меня, усиливая ощущение угрозы, которое я неосознанно излучал. Мия, все еще ошеломленная предательством Кирилла и его грубой силой, даже не успела полностью осознать мое появление. Я подошел вплотную, мой голос прозвучал низко и жестко, не оставляя места для споров.

– Отпусти ее сейчас же! – прорычал я, и мои слова эхом отдались в напряженной тишине. Кирилл, чье лицо было искажено от злости, резко обернулся, его глаза расширились от удивления и негодования, когда он увидел меня. Узнавание вспыхнуло в его взгляде.

– Опять ты! Что тебе здесь нужно? – огрызнулся Кирилл, его голос дрожал от смеси страха и бессильной ярости. Его хватка на локте Мии лишь усилилась. Он не собирался отпускать ее. Мия, наконец, подняла на меня полные слез глаза, в них читалась растерянность, перемешанная с едва заметным проблеском надежды. Она ничего не понимала, но его появление было таким неожиданным, таким спасительным в этот момент отчаяния.

Я не стал тратить время на пререкания. Мое терпение было на исходе. С молниеносной быстростью, которая граничила с инстинктом хищника, я схватил Кирилла за руку, ту самую, что держала Мию, и резко, с такой силой, что послышался хруст, заламывал ее. Кирилл вскрикнул от боли, его пальцы разжались, освобождая Мию из своего стального захвата. Его лицо исказилось в гримасе, он отшатнулся, потирая пострадавшую конечность, в его глазах читался шок от такой неожиданной и быстрой расправы. Мия, свободная от цепких пальцев Кирилла, пошатнулась, едва не упав. Ее локоть горел, пульсирующая боль напоминала о недавнем кошмаре. Я, не отводя взгляда от поверженного соперника, тут же повернулся к Мии, мой взгляд смягчился, став почти нежным, но в нем все еще читалась стальная решимость.

– С тобой все в порядке? – произнес я, голос был уже не таким жестким, в нем проскользнула нотка искреннего беспокойства. Мия лишь молча, кивнула, не в силах вымолвить ни слова, ее тело дрожало от пережитого стресса и шока.

Кирилл, потирая ноющую руку, пытался восстановить контроль над ситуацией, но его слова звучали жалко и беспомощно. Я же, ни на секунду не отвлекаясь, повернулся к Мие, мой тон стал мягким, обволакивающим, словно шелковая нить. Я видел ее смятение, ее потерянность, и знал, что сейчас главное – вывести ее из этой неловкой и болезненной ситуации.

– Я отвезу тебя, куда скажешь, – предложил я, протягивая руку, словно приглашая ее в свой мир, подальше от хаоса, который окружал ее. Это было не предложение, а скорее констатация факта, облеченная в форму вопроса. Мия, все еще пребывавшая в состоянии шока, едва ли осознавала происходящее вокруг. Ее мир рухнул несколько минут назад, и теперь она цеплялась за любую возможность выбраться из этого кошмара. Она лишь слабо кивнула, ее губы непроизвольно разомкнулись, но слова застряли где-то в горле. Согласие. Безоговорочное.

Кирилл, наблюдавший за этой сценой, словно завороженный, вдруг взорвался, его голос пронзил воздух, полный ненависти и бессильной ярости. Он выкрикивал оскорбления и угрозы, вслед уходящей паре, его слова были полны желчи, но они уже не имели никакой силы, растворяясь в вечернем шуме города.

Я, игнорируя жалкие выкрики Кирилла, осторожно взял Мию под руку. Мое прикосновение было неожиданно нежным, почти трепетным, словно я боялся разрушить хрупкую фигурку, стоящую передо мной. Я чувствовал, как ее тело слегка дрожит, ее ладонь, лежащая в моей, была холодной и безжизненной. Мия молчала, ее взгляд был устремлен куда-то в пустоту, глаза, обычно полные мягкого света, сейчас казались потухшими, отражая глубокую боль и отчаяние. Она выглядела абсолютно потерянной, словно маленький ребенок, заблудившийся в огромном и жестоком мире. Я вел ее, словно слепую, к своей машине, припаркованной неподалеку, стараясь быть максимально аккуратным, чтобы не причинить ей еще большего дискомфорта. Мое сердце сжималось от странного, непривычного чувства – смесью победы и сочувствия к этой хрупкой девушке, которая только что пережила самое жестокое предательство.