Возвращение в Пыльную Лощину

– Не знаю, – снова покачала головой Катя. – Но первый раз я оказалась здесь одна. В теле Лиззи Шоу. А теперь я вернулась. И со мной ты. Что-то изменилось. Правила игры.

Поезд набрал скорость, выстукивая по рельсам судьбой. Макс откинулся на спинку сиденья, глядя в потолок.

– Лиззи Шоу… – пробормотал он. – А я кем я здесь буду? У меня ведь тоже чье-то тело. Чей-то костюм. Он с отвращением потрогал рубаху.

– Кто я тут?

Катя внимательно посмотрела на него, как бы впервые видя его новое обличье, грубую одежду, загорелую кожу, уверенную посадку головы, не свойственную испуганному Максу.

– Не знаю, – сказала она с легкой улыбкой. – Но судя по кольту на твоем бедре и тому, как удобно ты в этом сидишь, в этой жизни ты явно не офисный работник. Добро пожаловать на Дикий Запад, Макс. Приготовься стрелять.

Теплая, почти уютная атмосфера их разговора взорвалась в одно мгновение. Из конца вагона кто-то дико закричал, его голос сорвался от ужаса:

– БАНДА КРЭЙНА! СМОТРИТЕ!

Словно по команде, несколько пассажиров в вагоне рванулись к окнам. Катя и Макс последовали их примеру. По равнине, пыля копытами, неслась группа всадников. Человек десять, с дикими воплями, стреляя из винтовок и револьверов в воздух. Они скакали наперерез поезду, явно на перехват.

– Ого, – неуверенно хмыкнул Макс, цепенея от зрелища. – Интересное кино… На поезд, похоже, опоздали, – попытался он пошутить, но шутка прозвучала какая то плоская

Катя не ответила. Ее лицо стало каменным. Она видела такие лица раньше, у бандитов Блэка, у налётчиков на салун. Это был не спектакль.

– Нет, Макс, – сказала она тихо, ледяным тоном, от которого у него по спине побежали мурашки. – Это не кино. И они не опоздали. Это нападение.

Ее слова прозвучали как приговор. В тот же миг один из всадников, скакавший ближе всех, привстал на стременах, прицелился из карабина и выстрелил не в воздух. ДЗЫНЬ! Пуля ударила в металлическую раму окна в двух шагах от них, оставив рваную дыру и осыпав осколками стекла сидящую рядом женщину. Та завизжала. По вагону прокатилась волна паники. Люди попадали на пол, стараясь укрыться за сиденьями.

– ВНИЗ! – скомандовала Катя, резко дернув Макса за рукав и заставляя его сползти с сиденья на грязный пол вагона.

Он рухнул рядом с ней, тяжело дыша, глаза вылезали из орбит.

– Они стреляют по нам… по-настоящему… – он бормотал, не в силах осознать. – Это же люди…

– Это бандиты, – холодно поправила его Катя. Ее глаза уже привычно сканировали вагон, ища укрытие, оценивая угрозу. – И они сейчас будут грабить поезд. И убивать всех, кто попадется под руку.

– Прелестно, интересный ход событий.

Она посмотрела на Макса, на его перекошенное от страха лицо.

– Твой кольт не для красоты. Доставай его. Сейчас он тебе понадобится.

Поезд, словно раненый зверь, продолжал мчаться вперед, его грохот смешивался с дикими воплями нападавших и треском выстрелов. Пули звенели, впиваясь в деревянные стены вагонов.

– Сиди тут! – крикнула Катя Максу, все еще прижатому к полу. В ее глазах горел тот самый холодный огонь, что зажигался в бою. – Не высовывайся!

Она побежала к двери, ведущей в тамбур между вагонами. Дверь заедало, но она с силой дернула ее на себя, и та с скрипом поддалась. Врывающийся ветер хлестнул ей в лицо, забивая рот и нос пылью. Катя высунулась из-за укрытия, цепляясь одной рукой за поручень. Ее револьвер был тяжелым и знакомым в руке. Она не думала. Действовали рефлексы, отточенные в бесчисленных стычках в Пыльной Лощине. Она поймала взглядом ближайшего всадника, молодого парня с лихорадочным блеском в глазах, который пытался прицелиться в колесо поезда. Она не стала целиться долго. Короткий выдох. Плавный спуск. Всадник вздрогнул, выпустил поводья из рук и кувырком слетел с лошади, исчезнув в клубах пыли. Катя уже перенесла ствол на следующего. Ее пальцы сами находили курок, ее тело помнило отдачу. Еще один выстрел. Промах. Пуля ударила в круп лошади, та взбрыкнула и сбросила седока под колеса с душераздирающим визгом.

Третий бандит, более опытный, заметил ее. Он развернул лошадь, пригнулся к гриве и дал по ней длинную очередь из револьвера. Пули застучали по металлической обшивке вагона в сантиметрах от ее головы. Катя отпрянула в тамбур, на мгновение ослепленная вспышками и дымом. Сердце колотилось, но не от страха, а от ярости и адреналина. Она снова была Лиззи Шоу. Железной леди Дикого Запада. Она выглянула снова, уже зная, где искать цель. Тот самый бандит с винтовкой перезаряжался. Его лошадь, напуганная стрельбой, встала на дыбы. Этого мгновения ей хватило. Раздался выстрел пуля ударила ему в плечо. Он вскрикнул, выронил винтовку и, потеряв равновесие, тяжело свалился на землю.

Натиск банды захлебнулся. Увидев, что трое их товарищей повержены одной-единственной женщиной в дверях поезда, остальные всадники замедлили ход, не решаясь подойти ближе под меткий огонь. Катя стояла, тяжело дыша, с дымящимся револьвером в руке, ее волосы развевались на ветру. Она была картинкой гнева и ярости на фоне несущегося поезда и бескрайней прерии. Из вагона на нее смотрели испуганные лица пассажиров. И среди них бледное, потрясенное лицо Макса, который видел свою лучшую другу впервые в жизни не как веселую сорвиголову, а как хладнокровную убийцу. И понимал, что все, что она рассказывала, было жуткой, невыдуманной правдой. Внезапно с крыши раздались тяжёлые шаги. Кто-то из бандитов пробрался сверху. Люк в потолке вагона со скрипом начал приоткрываться.

– Макс! – крикнула Катя, отстреливаясь от очередного всадника. – Люк!

Максим поднял голову. Из приоткрывшегося люка уже виднелась рука с кольтом. Инстинкт и адреналин оказались сильнее страха. Он не помнил, как поднял тот револьвер, что она ему дала. Не целился. Просто сжал руку и нажал на курок. Оглушительный выстрел, отдача, больно ударившая в запястье. Пуля ударила в потолок, далеко от люка. Но этого хватило. Рука исчезла, послышались ругань и отступающие шаги по крыше.

Катя оглянулась на него, и на её лице на мгновение мелькнуло нечто похожее на одобрение. Она снова высунулась из двери, чтобы сделать контрольный выстрел, но бандиты, потеряв трёх человек, уже отступали, растворяясь в сумерках и поднятой ими же пыли. Наступила относительная тишина, нарушаемая только стуком колёс и тяжёлым дыханием пассажиров. Катя медленно опустила револьвер. Её руки начинали дрожать теперь, когда опасность миновала. Она обернулась к Максиму. Он сидел на полу, прислонившись к стене, и смотрел на неё широко раскрытыми глазами. В его руке всё ещё был зажат дымящийся револьвер.

– НУ КАК Интересное кино? – тихо спросила она, и в её голосе снова послышались знакомые ему нотки. Но теперь они звучали иначе. Горько и устало.

Глава пятая

Передышка была недолгой. Бандиты, оправившись от первого замешательства, сменили тактику. Они перестали скакать вдоль поезда, становясь легкими мишенями. Вместо этого они рванули вперед, к локомотиву. Раздался новый залп, и на этот раз пули ударили не по вагону, а по раме впереди идущего локомотива с оглушительным лязгом металла. Поезд дернулся, замедляя ход с противным скрежетом. Они пытались его остановить. Катя, все еще стоя в тамбуре, перезаряжала револьвер, дрожащими пальцами вдавливая патроны в барабан. Ее запал ярости иссяк, оставив после себя леденящий ужас и понимание, что они проигрывают. И тут она услышала за спиной приглушенные крики и грохот из их вагона. Холодная струя страха пробежала по ее спине. Они прорвались внутрь.

Она рванула назад, распахнула дверь и замерла на пороге. Вагон был в хаосе. Двое бандитов, грубых и запыленных, обыскивали перепуганных пассажиров, вырывая у них сумки и кошельки. И один из них, самый крупный, с лицом, изуродованным оспой, стоял над Максом, который все еще сидел на полу, прижавшись спиной к сиденью.

– Ну, давай свое добро, – сипел бандит, тыча стволом своего кольта Максу в грудь. – А то сам знаешь, что будет.

Макс смотрел на него широко раскрытыми глазами. Но в них был не только страх. Было какое-то отрешенное, почти шоковое непонимание. Он словно не мог поверить в реальность происходящего.

– Э чего это ты в меня тычешь? – произнес он, и его голос прозвучал странно спокойно, почти отстраненно. – Смотри, птичка! – он резко ткнул пальцем в сторону окна.

Бандит, ведомый тупым инстинктом, на долю секунды отвел взгляд. Этого мгновения хватило. Макс, движимый чистейшим адреналином и животным желанием выжить, рванулся с места. Он не думал о приемах, не вспоминал голливудские боевики. Он просто изо всех сил ударил бандита ногой в колено. Раздался хруст. Бандит взревел от боли и неожиданности, его тело развернулось по инерции. Он не упал. Он, словно в замедленной съемке, перелетел через спинку сиденья и с оглушительным грохотом вывалился в разбитое окно, исчезнув с криком под колеса несущегося поезда. В вагоне на секунду воцарилась мертвая тишина. Даже второй бандит замер с кошельком в руке, уставившись на Макса с немым вопросом. Макс стоял, тяжело дыша, глядя на пустое окно, из которого дул ветер. Потом он медленно перевел взгляд на второго бандита. Его лицо было бледным, но в глазах горела странная, почти безумная уверенность.

– А ты чего смотришь? – его голос снова прозвучал тихо, но с ледяной издевкой. – Ты мираж. Вас давно нет.

Он сделал шаг вперед. Бандит, огромный детина, инстинктивно отступил на шаг, наткнувшись на сиденье. В его глазах читался не страх, а чистейший, животный ужас перед тем, что он не мог понять. Этот щуплый парень только что убил его напарника одним ударом, а теперь говорил с ним, как с призраком.

– Вы все вымерли, – продолжал Макс, и в его словах была жуткая, неопровержимая убежденность. – Сто лет как. Я читал. В учебниках истории. Вы просто не знаете, что вы мертвы.

–Ты чего несешь? – удивился бандит.

Бандит замер, его рука с кольтом дрогнула и опустилась. Он смотрел на Макса, и его мозг, не привыкший к абстрактным понятиям, не мог обработать эту информацию. Он видел перед собой не жертву, а нечто необъяснимое, потустороннее. Этой секунды его ступора хватило Кате. Она подняла револьвер. Пуля ударила бандиту в руку. Он взревел, выронил оружие и схватился за рану.

– ВСЕ! – крикнула Катя, входя в вагон и наводя на него ствол. – На пол! Руки за голову!

Оставшиеся пассажиры, воспрянув духом, набросились на раненого бандита, повалили его на пол и связали его же собственным ремнем. Макс стоял посреди вагона, все еще глядя в никуда, весь трясясь от выброса адреналина. Катя подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Макс? Ты в порядке?

Он медленно повернул к ней голову. В его глазах было пустое, шоковое недоумение.

– Я его убил? – прошептал он. – Я просто ударил, а он…

– Ты выжил, – перебила его Катя, сжимая его плечо. – И спас нас всех. Своим нестандартным подходом.

Она посмотрела на него с новым, глубоким уважением. Он был не просто механиком из Москвы. В нем был стержень. И, как выяснилось, совершенно уникальный способ ведения боя. Поезд с скрипом и стоном окончательно замер, подчинившись усилиям бандитов у локомотива. В наступившей тишине было слышно только тяжелое дыхание и всхлипывания перепуганных пассажиров. Второй бандит, тот, что был ранен в руку, сидел на полу, связанный, но все еще пытался вырваться. Он что-то сипел сквозь зубы, полный злобы и ненависти. Макс, все еще находясь под действием адреналина и своих же странных слов, подошел к нему. Его лицо было странно спокойным.

– Ну что, братан, – сказал он, глядя на бандита пустым взглядом. – Твоя остановка.

Он не стал его развязывать. Просто наклонился, сгреб огромного детина, который был чуть ли не в два раза больше его, на плечо с нечеловеческой, адреналиновой силой, подошел к тому же разбитому окну и вышвырнул его наружу. Тот полетел в придорожную пыль с глухим звуком и коротким, обрывающимся криком. Макс стоял у окна, тяжело дыша, и смотрел на свою дрожащую руку.

– Какая боль… какая боль… – пробормотал он, а потом его лицо озарила безумная ухмылка. – Аргентина – Ямайка пять: ноль! – пропел он, абсолютно неуместно и безумно.

Катя наблюдала за ним, чувствуя ледяную тревогу. Он был на грани истерики или шока. Но времени на успокоение не было. За окном уже слышались крики и выстрелы, бандиты, поняв, что поезд остановился, начали окружать его, чтобы довершить ограбление. Катя действовала на автомате. Она выглянула в окно. Рядом с полотном, испуганно переступая, стояла лошадь того бандита, что выпал первым. Хорошая, крепкая лошадь.

– Сиди здесь! Не вылезай! – крикнула она Максу, который все еще смотрел в пустоту с идиотской улыбкой.

Она распахнула дверь вагона и спрыгнула на землю. Пыль забилась в нос. Она подбежала к лошади, схватила поводья, животное нервно зафыркало, но поддалось ее уверенным движениям. Уроки верховой езды не прошли даром. Одним легким движением она вскочила в седло, чувствуя под собой знакомую, мощную спину. Она рванула поводья, развернула лошадь и пришпорила ее. Лошадь рванула вперед, вдоль состава, к его голове. Ветер свистел в ушах, вытесняя все мысли, кроме одной, остановить это. Она мчалась, пригнувшись к гриве, и мир сузился до полосы земли под копытами, грохота выстрелов и одной цели. Она была снова дома. В своем элементе. И она знала, что делать.

Глава шестая

Лошадь под Катей летела как пуля, ее копыта отбивали дробный, яростный ритм по раскаленной земле. Она не думала о Максе, о пассажирах, о бандитах. Ее мир сузился до спины лошади, свиста ветра и далекой, дымящейся груды металла локомотива. Она увидела их. Трое бандитов, уже спешившихся, возились у будки машиниста. Один держал под прицелом испуганного кочегара, двое других, судя по всему, искали ящик с выручкой или что-то ценное. Остальные их подельники рыскали по вагонам, поднимая панику. Расстояние стремительно сокращалось. Катя натянула поводья, заставляя лошадь слегка сбавить ход, и выхватила револьвер. Стрелять на полном скаку было самоубийством, но напугать можно.

Она дала два выстрела в воздух. Грохот заставил бандитов у локомотива вздрогнуть и обернуться.

– Эй, уроды! – крикнула она, подскакивая ближе и направляя ствол на того, что держал кочегара. – Отпусти его и убирайтесь к черту, пока живы!

Бандиты опешили на секунду. Они явно не ожидали атаки с тыла, да еще и от одной женщины.

– Так, так, так – просипел один из них, тот, что покрупнее, с шрамом через глаз. Он отпустил кочегара, и тот рухнул на землю. – Кто это у нас тут?

Он медленно повернулся к ней, его рука поползла к кобуре.

– Думаешь, пугалками возьмешь?

– Одной хватит,– холодно парировала Катя, не отводя от него ствол. – Проверим?

Она видела, как его глаза бегают, оценивая ситуацию. Его подельники замерли в нерешительности. Они были громилами, привыкшими давить числом, а не встречать отпор.

– Ладно, – неожиданно сдался главарь, медленно поднимая руки. Ухмылка не сходила с его лица. – Не стоит он того. Забирай своего парня.

Он кивнул на кочегара.

– Но за проезд все равно придется заплатить.

Он сделал едва заметный жест рукой одному из своих людей. Тот кивнул и полез в будку. Катя не расслаблялась. Ее палец лежал на спусковом крючке. Она чувствовала подвох. Через мгновение бандит вылез из будки. Но не с деньгами. В его руках был не ящик, а маленькая девочка. Лет восьми. Она плакала, испуганно вжимаясь в его грязную жилетку.

– Вот наша цена, мисс, – просипел главарь, и его ухмылка стала шире. – Дочка машиниста. Милая, да? Отдашь нам свой ствол и уедешь восвояси, она останется жива и невредима. Не станешь же ты рисковать жизнью ребенка?

Катя замерла. Ледяная ярость смешалась с беспомощностью. Она могла пристрелить этого ублюдка. Но его подельник держал девочку как щит. Один неверный выстрел… Она смотрела на испуганное личико ребенка, на ее слезы, и видела в них отражение всего ужаса этого мира. Мира, где дети становились разменной монетой. Ее рука с револьвером дрогнула и медленно опустилась.

– Вот и умница, – удовлетворенно хмыкнул главарь. – Бросай оружие. И отъезжай.

Катя глубоко вздохнула. Она медленно, очень медленно, наклонилась, чтобы положить кольт на землю. Ее глаза искали хоть какую-то возможность, хоть один шанс. И в этот момент из кустов у обочины раздался душераздирающий, нечеловеческий вопль, такой ярости и боли, что даже бандиты вздрогнули.

– ААААРГХ! КТО ЗДЕСЬ?! Я ВАС ВСЕХ В ИСТОРИИ ВИДЕЛ! ВЫ КАРТОННЫЕ!

И на поляну, спотыкаясь и размахивая руками, как одержимый, выбежал Макс. Его глаза были безумными, лицо залито слезами и грязью. Он был безоружен.

– ВЫ НЕ НАСТОЯЩИЕ! – орал он, тыча пальцем в ошеломленных бандитов. – МНЕ ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ОБЩЕСТВОЗНАНИЯ ПРО ВАС РАССКАЗЫВАЛ! ВЫ ВЫМЕРШИЙ ВИД!

Его появление было настолько нелепым, шокирующим и безумным, что бандиты застыли в полном ступоре, не в силах понять, что перед ними. Этой секунды хватило. Катя не стала поднимать оружие. Она рванула поводья и пришпорила лошадь. Та рванула вперед, прямо на того бандита, что держал девочку. Он не успел среагировать. Мощный удар копыт в грудь отбросил его на несколько метров. Девочка выскользнула из его ослабевших рук и упала в пыль. Катя, не останавливаясь, на полном скаку наклонилась, подхватила ребенка одной рукой и усадила перед собой.

– ДЕРЖИСЬ! – крикнула она ей, разворачивая лошадь.

Главарь банды пришел в себя первым. С лицом, искаженным яростью, он поднял свой кольт. Но выстрелил не он. Из кустов, оттуда, откуда выбежал Макс, грянул один-единственный, меткий выстрел. Пуля ударила главарю прямо в руку. Он взревел от боли, выронив оружие. Катя, уже ускакавшая на безопасное расстояние, обернулась. В кустах, в дымке от выстрела, она увидела слабый, мерцающий силуэт. Высокий мужчина в длинном пальто. Михаил? Тот самый? Он прицелился из винтовки. Он кивнул ей, почти незаметно, и растворился в зелени, как мираж. Катя потрясла головой.

Бандиты, оставшись без предводителя и под огнем невидимого стрелка, бросились врассыпную, к своим лошадям. Катя не стала их преследовать. Она прижала к себе дрожащую девочку и поехала обратно к поезду, навстречу Максу, который стоял на коленях в пыли и рыдал, наконец выпустив наружу весь накопившийся ужас. Цена за их проезд в прошлое оказалась высокой. Но они ее заплатили. Бандиты, ошеломленные метким выстрелом невидимого стрелка и видом своего раненого лидера, уже не думали о добыче. Их охватила паника. Они заметались, пытаясь вскочить на лошадей, толкая друг друга. И тут с противоположной стороны от леса раздался новый звук, четкий, ритмичный топот копыт не одного, а многих коней. На гребне холма, очерченные на фоне заходящего солнца, появились всадники. Десять, может быть больше человек в одинаковых шляпах, с винтовками наготове. На груди у одного из них, ехавшего впереди, поблескивала звезда, не как у шерифа, а другая. Звезда рейнджера.

– Рейнджеры! – закричал кто-то из бандитов, и в его голосе был чистый, животный ужас. – Спасайся!

Это был последний довод. Бросив все и раненого главаря, и мысли о награбленном, бандиты рванули прочь, поднимая тучи пыли, удирая в сторону далеких гор. Катя, все еще держа перед собой на седле плачущую девочку, наблюдала, как они исчезают. Напряжение медленно стало спадать, сменяясь леденящей усталостью. Все было кончено. Она спрыгнула с лошади и подвела ее к Максу, который все еще сидел на корточках в пыли, беззвучно раскачиваясь и что-то бормоча себе под нос.

– Макс, – тихо позвала она, опускаясь перед ним на колени. – Все. Они ушли. Ты в порядке?

Он медленно поднял на нее глаза. В них не было осознанности, лишь пустота и отголоски недавнего ужаса.

– И тогда он сказал, что ковбой это не профессия, а социальный конструкт… – его голос был хриплым. – …а бандиты это маргиналы, продукт распада феодальных отношений на фоне промышленной революции, ты это видишь?

Он схватил ее за руку, его пальцы были ледяными.

– Ты что несешь, Макс? – Катя сжала его руку в ответ, пытаясь вернуть его в реальность. – О чем ты?

– Я читал! – он выдохнул, и в его глазах наконец появилась искра осознания, смешанная с истерикой. – В учебнике! Для десятого класса! Про Дикий Запад! Это все уже было! Это история! Они все должны быть мертвы! Мы в музее, Кать! В живом музее!

Шок от столкновения с настоящим, неметафорическим насилием и абсурдность ситуации обрушились на него одновременно. Катя не стала его переубеждать. Она просто обняла его, прижала его голову к своему плечу. Он был прав. И он был не прав. Это был не музей. Это был самый настоящий, жестокий мир. И они были его частью. Нравилось им это или нет. А тем временем отряд рейнджеров уже подъезжал к поезду. Их лидер, мужчина с усталым, обветренным лицом и пронзительными глазами, окинул взглядом место побоища, связанных бандитов, плачущих пассажиров, Катю с ребенком на руках и рыдающего Макса.

– Кажется, мы опоздали на праздник, – произнес он сухо, сплевывая на землю. – Кто здесь главный?