Полная версия
Алексей Виноградов
Возвращение в Пыльную Лощину
Глава первая
Адреналин, острый и забытый, ударил в кровь. Она резко огляделась, вглядываясь в лица прохожих, выискивая в толпе длинное пальто и сумку через плечо. Но его и след простыл. Она не побежала его искать. Инстинкт, отточенный в Пыльной Лощине, подсказывал: за ней теперь охотятся. Но охота эта велась не с кольтами и винтовками. Она велась намеками, символами, призраками из прошлого. Катя разжала ладонь и снова посмотрела на звезду. B. C. Concord. Шериф. Хранитель порядка. И ее невольный союзник в том мире. Его знак здесь, в ее руке, мог означать только одно: границы между мирами, и без того тонкие, теперь истончились до предела. И шериф, каким-то непостижимым образом, знал об этом.
Она сунула звезду в самый глубинный карман джинсов, туда, где уже лежал амулет Джейкоба. Два артефакта. Два ключа. Два напоминания о жизни, которая не должна была быть реальной. Она посмотрела на Москву новыми глазами. Это был уже не просто город. Это было поле битвы. Битвы за правду. Битвы за возвращение. И она больше не была пассивной жертвой обстоятельств. Она была Лиззи Шоу, которая умела стрелять и выживать. И она была Катей, которая знала этот мир и его правила. Кто-то или что-то протянуло ей нить. И она не собиралась ее отпускать. Она повернулась и зашагала прочь от кафе, ее шаги стали увереннее, а во взгляде, устремленном вперед, загорелся знакомый огонь – огонь охотника.
Катя шла домой, не ощущая под ногами асфальта. В кармане ее джинсов лежали две холодные, тяжелые тайны, от которых горела ткань. Каждый прохожий, каждый взгляд, брошенный в ее сторону, казался угрозой. Она чувствовала себя как в первые дни в Пыльной Лощине – параноидально, с постоянно взведенным курком внутри. Она запирала дверь квартиры на все замки, чего раньше никогда не делала, и прислонилась к ней спиной, закрыв глаза. Тишина квартиры давила, но теперь это была не пустота, а напряженное ожидание. И тут в тишине раздался знакомый, нетерпеливый стук в дверь. «Так-так-та-так» – их условный сигнал с Максом. Катя вздрогнула, инстинктивно схватившись за карман. Сердце бешено заколотилось. Стоило ли открывать? А если это не он? А если это они?
– Кать! Ты там? Свет горит! – донесся из-за двери его голос, немного хриплый от холода.
Она выдохнула, почувствовав слабость в коленях от relief. Она отодвинула засовы и открыла дверь. Макс стоял на пороге с упаковкой пива в одной руке и пакетом с чипсами в другой. Его улыбка сползла с лица, когда он увидел ее. Потом полез обниматься.
– Боже, Кать, с тобой все в порядке? Ты выглядишь, будто увидела призрака.
– Впусти, – коротко бросила она, отступая вглубь прихожей.
Он вошел, бросил пакеты на пол и внимательно посмотрел на нее.
– Что случилось?
Она не ответила сразу. Она повела его в гостиную, жестом велела сесть на диван, а сама осталась стоять перед ним, сжимая и разжимая руки.
– Со мной сегодня кое-что произошло, – начала она, глядя куда-то мимо него. – После работы. В кафе.
Она рассказала ему. Все. О мужчине, похожем на Джейкоба. О своей истерике. О том, как он догнал ее на улице. И о звезде шерифа. Макс слушал, не перебивая. Его лицо постепенно становилось все более серьезным. Когда она закончила и, наконец, вытащила из кармана звезду, он не отшатнулся и не засмеялся. Он молча протянул руку. Она положила тяжелый металлический значок ему на ладонь. Он повертел его в пальцах, изучая потускневшую сталь, выцарапанные инициалы.
– И этот Михаил он просто дал тебе это и ушел?
– Да.
– И ты считаешь, что это…– он запнулся, подбирая слова, – Что это как-то связано с твоим сном?
– Я не считаю, Макс, – тихо сказала Катя. – Я знаю.
Он тяжело вздохнул и поднял на нее глаза. В них не было прежнего страха или недоверия. Была усталая, тяжелая озабоченность.
– Кать, я не знаю, во что верить. Но я верю тебе. Видел, как ты мучаешься все эти дни. Это не просто сны. Это что-то другое. И если этот кусок металла как-то связан с этим, значит, нам нужно понять, как.
В этот момент свет в комнате немного померк, обычное явление для старой московской проводки. Но Макс вдруг резко ахнул и чуть не выронил звезду.
– Кать… смотри…
Она наклонилась. В полумраке комнаты звезда шерифа издавала очень слабое, едва уловимое свечение. Неравномерное, пульсирующее, будто отдаленный отголосок молнии где-то в глубине металла.
– Что за черт… – прошептал Макс, завороженно глядя на него.
И тут Катю осенило. Она рванулась к тумбочке, рысью открыла ящик и достала оттуда кожаный мешочек с амулетом Джейкоба. Она высыпала костяную стрелу себе на ладонь и поднесла к звезде. Оба артефакта, соприкоснувшись, вспыхнули чуть ярче. Их свечение синхронизировалось, забилось в одном, чуждом ритме. Свет был холодным, синеватым, и он отбрасывал на их лица странные, танцующие тени. Макс смотрел на это, его рот был открыт от изумления. Все его скептицизм, все рациональные объяснения рассыпались в прах перед этим немым, необъяснимым фактом.
– Они реагируют друг на друга, – выдавил он. – Как батарейки. Или как маяки.
Катя сжала в одной руке амулет, в другой звезду. Холодная энергия, исходящая от них, бежала по ее рукам, заставляя кожу покрываться мурашками. Это не было больно. Это было знакомо. Как эхо того самого чувства, что она испытывала в каньоне у Раздвоенного Пика.
– Это не маяки, Макс, – прошептала она, глядя на свет в своих ладонях. – Это ключи. И кто-то только что дал нам понять, что дверь, которую они открывают, она все еще здесь. И она работает в обе стороны.
Макс переворачивал артефакты в руках, его пальцы скользили по шероховатой кости и холодному металлу, выискивая хоть какую-то зацепку. Свечение почти угасло, оставив после себя лишь легкое, едва ощутимое покалывание в ладонях.
– Они же должны как-то работать, – повторила Катя, больше для себя, чем для него. Ее мозг, привыкший искать решения в критических ситуациях, лихорадочно работал. – Это не просто безделушки. Их дали, принесли для чего-то.
– Выглядят как части пазла, – пробормотал Макс, прищурившись. – Смотри, тут на звезде, с обратной стороны, маленькое углубление. А на наконечнике стрелы, вроде бы выступ. Попробуем?
Он осторожно приложил костяной наконечник стрелы к углублению на звезде. Раздался тихий, но четкий щелчок. Детали сошлись идеально, будто были созданы друг для друга. Макс замер, ожидая чего-то, вспышки, гула, портала в потолке. Но ничего не произошло. Соединенные артефакты лежали на его ладони, молчаливые и инертные.
– Хм, – разочарованно выдохнул он. – Не сработало. Может, не туда? Или не так надо…
Катя, не отрывая взгляда от соединенных предметов, медленно покачала головой.
– Нет. Ты соединил их правильно. Это чувствуется. Но чего-то не хватает. Ключ вставлен в замок, но его нужно повернуть.
Ее взгляд упал на ребро металлической звезды. Раньше она не замечала, под слоем патины и мелких царапин там были выгравированы едва заметные цифры. Тонкие, аккуратные. 73-11
– Макс, смотри, – она провела подушечкой пальца по цифрам. – Что это? Номер? Дата? Код?
Макс наклонился ближе, его дыхание спугнуло пылинку с поверхности металла.
– Семьдесят три… одиннадцать… – он повторил цифры задумчиво. – Год? 1973? Но ноябрь или одиннадцатое число? Не сходится. Или это не дата…
Он поднял на Катю взгляд, и в его глазах вспыхнула новая искра, уже не страха, а азарта исследователя, столкнувшегося с интересной загадкой.
– Координаты? Широта и долгота? Семьдесят три градуса, но это уже за полярным кругом. Маловероятно.
– Или… – Катя медленно выпрямилась, ее глаза расширились от новой догадки. – Или это не цифры. А числа для вращения.
Она осторожно взяла у него из рук соединенные артефакты. Звезда с вписанной в ее центр костяной стрелой теперь напоминала странный компас или циферблат.
– Семьдесят три… одиннадцать… – она прошептала, поворачивая звезду вокруг своей оси. Ничего. Металл молчал.
– В другую сторону! – подсказал Макс,
Катя повернула звезду против часовой стрелки. Раздался тихий, скрипучий звук, будто давно не использованный механизм подавал признаки жизни. Стрелка на костяном амулете дрогнула.
– Еще! – прошептал Макс.
Она сделала еще один полный оборот. Щелчок. Более громкий и четкий. И тогда воздух в комнате зазвенел. Свет не вспыхнул. Вместо этого пространство вокруг соединенных артефактов начало искривляться. Свет от лампы преломился, как в кривом зеркале, рисуя в воздухе невидимые глазу волны. Послышался тот самый, невыносимо знакомый Кате гул – низкий, вибрационный, идущий из самой глубины реальности.
На стене перед ними, словно проступая сквозь обои, забрезжил слабый, размытый образ. Словно кто-то настраивал фокус на огромном проекторе. Макс застыл с открытым ртом, не в силах издать ни звука. Катя, не дыша, сжала артефакты в руке, чувствуя, как они вибрируют в такт этому гулу. Фокус дрожал, плавал, и наконец поймал. На стене ясно проступил образ. Не фотография, не голограмма. А живая, дышащая картина, увиденная будто через окно в туманную ночь. Это была главная улица Пыльной Лощины. Закатное солнце окрашивало деревянные фасады в золото. Окно в другой мир было открыто.
Глава вторая
– Воу ничего себе, – выдохнул Макс, все еще не в силах оторвать взгляд от стены, где еще секунду назад висел портал в другой мир. – Это было…
Катя не дала ему договорить. Резким, почти инстинктивным движением она повернула соединенные артефакты в обратную сторону. Щелчок. Звон в ушах мгновенно прекратился, искривление пространства исчезло, и на стене снова были лишь привычные обои с незаметной трещинкой. Окно захлопнулось.
– Наверное, все-таки эти цифры… они не для вращения, – проговорила она, голос ее был напряженным, но четким. Она уже переключалась в режим действия. – 73-11. Что, если это координаты? Широта и долгота? Или километраж? Номер трассы?
Она схватила со стола свой смартфон, забыв о его разбитом экране, и потянулась к зарядке.
– Макс, навигатор! Быстро!
Макс, все еще находясь под впечатлением, заморгал и потянулся за своим телефоном. Его пальцы дрожали, когда он тыкал в иконку карт.
– Ладно… семьдесят три… одиннадцать… Вбиваю… – он ввел цифры в поисковую строку. Навигатор задумался на секунду, а затем выдал результат. Не точку, а пересечение. Двух дорог. Загородное шоссе и какая-то старая, заброшенная лесная трасса.
– Надо ехать, – Катя уже срывалась с места, хватая куртку. Ее глаза горели той самой решимостью, что пугала и восхищала Макса в самые безумные их авантюры.
– Поехали, Макс.
Он уставился на нее, как на ненормальную.
– Сейчас? – выдавил он. – Кать, сейчас же ночь! На часах одиннадцать! Посмотри на это место на карте – это глушь, лес! Что мы там будем делать в темноте?
– Мы будем искать ответы! ее голос прозвучал с той же стальной ноткой, что и у Лиззи Шоу. Она уже не просила. Она констатировала. – Ты видел то же, что и я. Ты держал это в руках. Ты хочешь сказать, что после этого ты готов просто лечь спать?
Макс посмотрел на свой телефон, на карту, где мигал значок перекрестка. Он посмотрел на Катю, ее собранное, бледное лицо, сжатые кулаки. Он видел в ней не свою старую подругу, а кого-то другого. Кого-то, кто прошел через огонь и вернулся не сломленным, а закаленным. Он тяжело вздохнул, провел рукой по лицу и с решительным видом сунул телефон в карман.
– Ладно, – сдался он. – Поехали. Но я веду.
Через пятнадцать минут его видавший виды внедорожник выруливал из города на темное загородное шоссе. Москва осталась позади, ее огни растворились в ночи. Впереди была только тьма, прорезаемая дальним светом фар, и голос навигатора, монотонно отсчитывающий километры. Катя сидела на пассажирском сиденье, сжимая в кармане соединенные артефакты. Они были теплыми и молчаливыми. Она смотрела в темное стекло, в котором отражалось ее лицо и огни приборной панели, и пыталась не думать о том, что ждет их в конце пути. О том, что портал может открыться снова. И на этот раз, что-то может пройти через него в их сторону. Макс молча вел машину, время от времени покусывая губу.
– Ты уверена, что мы все правильно поняли? – наконец нарушил он тишину. -Может, эти цифры просто серийный номер какой-то партии… или что-то еще.
– Нет, – тихо, но уверенно ответила Катя. – Это дверь, Макс. И нам дали ключ. Осталось только найти замочную скважину.
Навигатор прервал их: «Через пятьсот метров поворот направо. Ваша цель будет слева.» Макс сбросил скорость. Фары выхватили из тьмы указатель с едва читаемым номером трассы и узкую, разбитую грунтовку, уходящую вглубь леса.
– Вот и наш перекресток, – сказал он, сворачивая на обочину и глуша двигатель.
Тишина, наступившая после затихания мотора, была оглушающей. Густой, непроглядный лес стеной стоял по обеим сторонам дороги. Здесь, вдали от города, было темно настолько, что можно было различить Млечный Путь. И где-то там, в этой темноте, на перекрестке двух дорог, их ждала разгадка.
– Ну и куда нам? – тихо, почти шепотом, спросил Макс, вглядываясь в непроглядную стену леса за окном. Его азарт куда-то испарился, сменившись настороженностью.
– Не знаю, – так же тихо ответила Катя.
Ее пальцы сами потянулись к карману, где лежали артефакты. Они снова были теплыми. Слишком теплыми. Она вытащила их. Соединенные звезда и стрела пульсировали в ее руке ровным, нарастающим свечением. Синеватый свет заливал салон, отбрасывая на стены причудливые тени.
– Смотри… – прошептала она.
Свет был не случайным. Он был направленным. Луч, исходящий от костяной стрелы, упрямо указывал вперед, через лобовое стекло, в глубь темного леса. Макс молча включил фары. Два ярких пучка света врезались в тьму, высветив ухабистую грунтовку, уходящую в никуда.
– Туда? – неуверенно спросил он.
Катя кивнула, не в силах оторвать взгляд от светящегося указателя в своей руке.
– Туда.
Он тяжело вздохнул, завел машину и медленно тронулся по грунтовке. Внедорожник подпрыгивал на кочках, ветки хлестали по стеклам. Они ехали несколько минут, следуя за лучом света от артефактов, который становился все ярче и интенсивнее. Внезапно деревья расступились. Они выехали на небольшую поляну. И тут Катя подняла голову. Над поляной висела полная луна. Огромная, неестественно близкая, она освещала все вокруг холодным, серебристым светом. И в этот момент луч от артефакта резко качнулся вверх, упершись прямо в лунный диск, будто протягивая невидимую нить между землей и небом.
– Я кажется знаю…– прошептала Катя, ее сердце заколотилось. Воспоминания о каньоне, о ритуале под луной, нахлынули на нее. – Макс, остановись.
Он затормозил на краю поляны. Катя открыла дверь и вышла наружу. Воздух здесь был другим, чистым, морозным и… напряженным, словно перед грозой. Она подняла соединенные артефакты над головой, направив луч света прямо в сердцевину луны. Сначала ничего не происходило. Только ветер шелестел голыми ветками деревьев.
– Может, не туда… – начал Макс, вылезая из машины.
Но он не договорил. Свечение артефактов вдруг стало ослепительно ярким. Из тихого синего оно превратилось в режущий глаза, бело-голубой прожектор. Луч, связывающий Катю с луной, стал плотным, почти материальным.
– Кать, что происходит? – крикнул Макс, заслоняясь рукой от света.
И тогда случилась вспышка. Не звука. Не взрыва. Света. Абсолютного, всепоглощающего, белого света, который выжег все вокруг. Он длился всего мгновение, но показался вечностью.
– ОЙ, МАТЬ МОЮ! МОИ ГЛАЗА! – закричал Макс, отшатываясь и падая на колени. – ЧТО ЭТО ТАКОЕ? КАТЯ, ТЫ ГДЕ?
Он ничего не видел. Только белые и красные пятна перед глазами. Он беспомощно поводил руками в пустоте, сердце бешено колотилось от слепой, животной паники.
– Катя! – его голос сорвался на визг.
И тут его пальцы наткнулись на что-то твердое. Руку. Ее руку. Он вцепился в нее мертвой хваткой, словно тонущий.
– Я здесь, – услышал он ее голос. Но он звучал странно – приглушенно, будто через слой ваты. – Я здесь, Макс. Не отпускай.
Он не видел ее. Не видел ничего. Но он чувствовал ее руку в своей. И чувствовал нечто другое. Земля под ногами изменилась. Она стала мягче. Пахло не морозной хвоей и грязью, а пылью и полынью. И где-то очень далеко, на границе слуха, послышался одинокий, протяжный вой койота. Слепота медленно начала отступать, пятна перед глазами рассеивались. Но Макс боялся открывать глаза. Боялся увидеть, что их нет больше на той лесной поляне.
Глава третья
Макс застонал, пытаясь поднять веки. Они казались свинцовыми. В висках молотом стучала адская боль, а в глазах стояли белые круги, медленно рассеивающиеся. Он с трудом сфокусировался.
Над ним было не ночное небо с звездами, а белесое, размытое от зноя небо. Парило. Пахло… пылью. И чем-то горьким, пряным- полынью.
– Боже как же болит голова… – он просипел, с трудом приподнимаясь на локтях.
Он повернул голову и замер. Леса не было. Машины не было. Была бескрайняя, желто-коричневая равнина, поросшая колючками, уходящая к далеким сиреневым горам. По ней носился горячий ветер, поднимая вихри пыли.
– Где я, черт возьми? – вырвалось у него, голос сорвался на фальцет от накатившего ужаса.
Рядом пошевелилась Катя. Она тоже поднималась, отряхивая ладони от липкой серой пыли. Ее лицо было бледным, но собранным. В ее глазах не было паники, лишь горькое, усталое понимание.
– Вставай, – сказала она тихо, но четко. – Мы на Диком Западе.
Макс вскочил на ноги, зашатался от внезапного головокружения и огляделся по-настоящему. Пустота. Горячий ветер. Пекло. Ни признаков цивилизации. Только бескрайняя, безжизненная прерия.
– Етить-колотить… – выдохнул он, и в его голосе был уже не страх, а чистое, немое потрясение. – Это правда. Все это правда.
Он посмотрел на Катю, и его взгляд зацепился за ее одежду. С него словно спала пелена. На ней было не современное пальто и джинсы, а…
– Кать что на тебе одето? – прошептал он.
Она посмотрела на него с какой-то странной, кривой усмешкой.
– На себя посмотри.
Макс опустил взгляд и ахнул. На нем были грубые, потертые штаны из плотной ткани, заправленные в стоптанные кожаные сапоги. На теле выцветшая от многочисленных стирок рубаха с закатанными по локоть рукавами. И через плечо была перекинута тяжелая, потрепанная кобура с массивным револьвером. Он потрогал ткань рубахи пальцами. Она была грубой, реальной. Он потрогал рукоять кольта. Холодный, тяжелый металл. Он посмотрел на свои руки. Они были чуть более грубыми, с заусенцами и свежими царапинами. Не его руки офисного работника и механика.
– Нет… – забормотал он, ощупывая свое лицо. Щетина. Длинные, спутанные волосы, выбивающиеся из-под широкополой шляпы, которой у него не было секунду назад. – Нет, нет, нет…
Он метнулся к тому месту, где секунду назад стояла их машина. Там лежали лишь два их артефакта – звезда и амулет, уже не светившиеся, обычные на вид. И больше ничего. Никакого следа от двадцать первого века. Он обернулся к Кате, его глаза были полы дикого, неконтролируемого ужаса.
– Катя! Что это? Что происходит? Мы в другом времени? Мы застряли здесь?
Катя подняла с земли артефакты, бережно стряхнула с них пыль и спрятала за пазуху своего костюма.
– Да, Макс. Похоже, мы здесь надолго.
Гул в ушах от вспышки наконец начал стихать, уступая место оглушительной тишине прерии. Но в этой тишине, словно призрачный звук из другого мира, послышался новый, нарастающий гул. Низкий, протяжный, знакомый до боли Кате и совершенно незнакомый Максу.
– Что это? – Макс настороженно поднял голову, вглядываясь в дрожащее от зноя марево на горизонте.
– Поезд, – коротко бросила Катя, и в ее голосе прозвучала неподдельная надежда. – Идет на запад.
Она уже двинулась на звук, ее сапоги поднимали облачка пыли. Макс, все еще не оправившись от шока, бросился за ней, спотыкаясь о колючки. Они шли недолго. Вскоре вдали показались низкие постройки, столб дыма и параллельные линии рельс, уходящие в бесконечность. Крошечная железнодорожная станция. Деревянная платформа, скамейка, будка смотрителя и одинокий работник в замасленных комбинезоне и кепке, смазывавший колесо вагона.
Сердце Кати заколотилось чаще. Они были не просто в прошлом. Они были где-то в прошлом. Оставалось узнать где именно. Она подошла к работнику, стараясь придать своему голосу уверенность, которой не было внутри.
– Простите, сэр, – начала она, и ее собственный голос, вежливый и четкий, прозвучал здесь странно и неестественно. – Вы не подскажете, как нам добраться до Пыльной Лощины?
Работник выпрямился, вытер лоб засаленным рукавом и с интересом оглядел их, запыленных, в поношенной одежде, с потерянными лицами.
– Пыльная Лощина? – переспросил он – Так вы, мэм, почти на месте. Через десять минут как раз почтовый поезд подойдет, на нем и доедете. Билеты у кондуктора возьмете.
Он ткнул большим пальцем в сторону пустых рельс.
– Только поспешите, а то он тут надолго не задерживается.
– Спасибо вам, – прошептала Катя, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Она отвела Макса к скамейке на платформе. Он сидел, сгорбившись, и смотрел на свои грубые, чужие руки, словно ожидая, что проснется.
– Пыльная Лощина… – наконец выдохнул он. – Это тот самый город? Твой город?
– Мой город, – кивнула Катя, глядя на пустые рельсы, за которыми колыхался горячий воздух. – Мы вернулись, Макс. Не знаю, как и почему. Но мы здесь.
– Что мы будем делать? – его голос был слабым, почти детским. – У нас же нет денег на билеты. Ничего нет!
Катя потянулась за пазуху и вынула оттуда небольшой, туго набитый кошелек из грубой кожи. Она открыла его. Внутри лежала горсть серебряных монет. Шоу, привыкшей выкручиваться из самых безнадежных ситуаций.
– Хватит на билеты. И на первое время.
Она посмотрела на Макса, на его испуганное, потерянное лицо.
– Держись, – сказала она мягче. – Мы справимся. Я уже проходила этот путь.
Вдалеке послышался одинокий, протяжный гудок. На горизонте появилась точка, быстро превращающаяся в клубящийся дым и черный силуэт паровоза. Их поезд в прошлое приближался. И на этот раз они ехали в него не в одиночку.
Глава четвёртая
Дверь вагона с скрипом захлопнулась за ними, отрезав от палящего зноя и уличного шума. Внутри пахло дымом, дешевым табаком, потом и вареной капустой. Поезд с грохотом тронулся, выбивая ритмичный стук колес по стыкам рельс. Макс плюхнулся на жесткое деревянное сиденье в углу вагона, сгреб с головы шляпу и с отчаянием провел руками по лицу.
– Ладно, – он выдохнул, глядя на Катю с таким выражением, будто она была единственным якорем в этом безумном море. – Все. Ты выиграла. Я верю. Я здесь. Это… это не сон.
Он потер пальцами грубую ткань сиденья, ощущая каждую занозу.
– Теперь рассказывай. Что здесь, черт возьми, творится? Потому что это нереально.
Катя сидела напротив, положив руки на колени. Ее поза была удивительно прямой и собранной, будто она уже привыкла к этим нарядам и этой обстановке.
– Что творится? – она повторила его вопрос с легкой, горькой улыбкой. – Творится жизнь, Макс. Самая настоящая. Только правила здесь другие.
Она посмотрела в запыленное окно, на проплывающие желтые равнины.
– Год, насколько я могу судить, 1874-й или около того. Территория Аризоны. Место, где закон – это часто тот, у кого быстрее рука или больше банда головорезов. Деньги здесь зарабатывают кровью и потом. Доверяют немногим. А выживают… – она перевела на него взгляд, – …только сильнейшие.
Макс слушал, широко раскрыв глаза. Его собственный мир, с его правилами, гарантиями, технологиями – рушился с каждым ее словом, как карточный домик.
– Но как? – спросил он, понизив голос до шепота, хотя кроме них в вагоне никого не было. – Как мы здесь оказались? Эти штуки… – он кивнул на ее грудь, где были спрятаны артефакты, – …они что, машина времени?
– Я не знаю, что это, – честно призналась Катя. – Портал? Мост? Я не физик, Макс. Я знаю только, что он работает. И что он связан с этим местом. С Пыльной Лощиной. И, кажется с нами.
– Со мной? – Макс фыркнул. – Я тут вообще ни при чем! Я просто зашел к тебе с пиццей!
– А я просто попала в аварию, – парировала Катя. – Но мы оба здесь. Значит, причина не только во мне. Может, ты как-то связан с этим? Может, твои предки отсюда? Или… – она запнулась, подбирая слова, – …или ты просто был рядом со мной в нужный момент. Якорь в моем мире.
Она помолчала, давая ему переварить.
– Самое главное теперь выжить. И понять, зачем нас сюда занесло. Артефакты привели нас сюда не просто так. Они на что-то намекают.
– На что? – с надеждой спросил Макс.
