Полная версия
Твои две
Надин Здани
Твои две
Твои две
Глава 1: Чужая надпись
Запись от Аи
05 сентября, 23:47
Опять. Снова не могу уснуть. Мой мозг устроил себе марафон тревог: что, если завтра я опять провалю контрольную по геометрии и мне придётся объяснять маме, что теорема Пифагора – это личное оскорбление? Что, если Лиза снова будет смотреть на меня своим взглядом «я-королева-а-ты-мелкая-плесень»? И что, если этот учебный год будет таким же одиноким, как прошлый? То есть таким, что даже кот Мурзик избегает меня после вчерашней попытки сделать ему причёску?
Мама, вечный оптимист, говорит, что ведение дневника помогает «разгрузить голову». Купила мне эту толстую тетрадь в кремовой обложке с тиснёными розами – выглядит так, будто она должна лежать на полке у какой-нибудь викторианской леди, а не на столе у обычной школьницы.
«Выписывай все свои тревоги, и они перестанут тебя беспокоить», – сказала она. Ну что ж, попробую. Может, хоть дневник меня выслушает, даже если кот отказывается. Сегодня ничего эпического не произошло. Школа, домашка, сериал, в котором героиня за пять минут решила все свои проблемы (как будто!). И тишина. Такая громкая, что аж в ушах звенит.
Ладно, попытка номер сорок семь уснуть… началась.
06 сентября, 07:15
ЯДРЁНА ВОШЬ. У меня трясутся руки, и я, кажется, забыла, как дышать.
Я открыла дневник, чтобы проверить, не размазала ли я вчера чернила (мое перфекционистское alter ego не даёт мне спать спокойно), и… обомлела.
Там БЫЛО ЧУЖОЕ ПОСЛАНИЕ.
Не мои аккуратные, выведенные с маньячной точностью буковки, а какие-то размашистые, наглые, летящие строчки. С таким нажимом, будто автор пытался проткнуть бумагу и добраться до моей души. И ФИОЛЕТОВОЙ гелевой ручкой! Я пользуюсь только чёрной шариковой! Это же правило хорошего тона!
И текст… Я просто не могу…
Привет! Кто ты? И почему ты пользуешься моим дневником?
Что это? Изощрённая пытка? Кто это сделал? Я всегда закрываю дневник на ключ, а ключ прячу в потайное отделение пенала, заваленное сломанными стержнями и ластиками, которые пахнут клубникой (не спрашивай). Никто в семье не станет копаться в моих вещах! Максим, мой брат-подросток? Да ему плевать на мои дурацкие дневники, он только в своих навороченных наушниках и существует, периодически издавая звуки, похожие на то, как умирает космический корабль.
Может, это Лиза? Решила провести психологическую атаку, пробралась ко мне домой, как ниндзя, и оставила послание? Но это уже попахивает паранойей и сценарием для плохого триллера.
Щёки горят. Сердце колотится где-то в районе горла, пытаясь вырваться на свободу. Я чувствую дикую злость – это моё личное пространство! Единственное место, где можно быть собой, не боясь косых взглядов! – и панику. Кто-то влез сюда, написал эту… эту ерунду и испортил всё!
Нет. Так не пойдёт. Это моя тетрадь. Моя крепость. И я не позволю никаким захватчикам меня запугать. Пишу ответ. Прямо под этой… этой анонимной хулиганкой.
Тот же день, 07:30
(Фиолетовая запись сверху, а ниже – ответ Аи, выведенный с таким сильным нажимом, что чёрные буквы выглядят как объявление войны, а некоторые и вовсе прорвали бумагу)
Привет! Кто ты? И почему ты пользуешься моим дневником?
Это не ТВОЙ дневник. Это МОЙ дневник. Его мне купила мама, и он пахнет невинностью и надеждой, а не твоим фиолетовым хаосом. Если это твоя дурацкая шутка, то она несмешная. Ужасно несмешная. Прекрати немедленно, не трогай мои вещи и ОТСТАНЬ ОТ МЕНЯ. Я тебя не знаю и знать не хочу. Ая.
P.S. И пользуйся в следующий раз чёрной ручкой, если уж решила кого-то разыгрывать. Фиолетовый – это кричаще, безвкусно и совершенно не вписывается в эстетику моей кремовой тетради.
06 сентября, 14:20
Всю школу просидела как на иголках. Каждый взгляд в мою сторону казался подозрительным. Лиза ухмыльнулась, когда я уронила учебник – а вдруг это она? А может, это тихоня Петя из второго подъезда, который вечно что-то чертит в своих блокнотах? Паранойя достигла предела.
Мама спросила за завтраком, почему я кручу головой как сова на допросе. Пришлось соврать про внезапную любовь к интерьеру столовой. Максим, конечно, хмыкнул и пробормотал: «Бесят меня эти креативщики».
Я проверила дневник на каждой перемене. Пока тихо. Но у меня ощущение, будто я положила гранату в шкафчик и жду, когда она взорвется.
06 сентября, 18:00
Дневник цел. Никаких новых фиолетовых посланий. Может, это и правда была разовая шутка? Или… ждать этого… я сама это написала в состоянии сомнамбулического творческого кризиса?
Хотя нет. Мой почерк даже во сне не может быть таким развязным. Он бы в любом случае вывел буквы с идеальным наклоном и равными промежутками.
Мурзик сегодня почему-то обходит меня стороной. Может, чувствует мое напряжение? Или… он в сговоре?
Ладно, возможно, я перегибаю палку.
Сейчас аккуратно положу дневник на стол. Рядом оставлю черную гелевую ручку (пошла на компромисс с эстетикой!). На всякий случай. Мало ли.
06 сентября, 23:15
Ничего не произошло. Тишина. Только дождь стучит по стеклу.
Может, это и правда был чей-то розыгрыш? Неудачный и странный.
Сейчас попробую уснуть. Если завтра утром не будет новых сюрпризов, спишу это на странную шутку вселенной.
Спокойной ночи, дневник. Надеюсь, ты не заговоришь снова.
P.S. Всё равно спрятала тебя в ящик стола. Под стопку тетрадей по геометрии. На всякий пожарный.
07 сентября, 06:45
Я проснулась раньше будильника. Сердце колотилось, как будто я бежала марафон, а не спала в своей кровати. Солнце еще только поднималось, комната была залита мягким розоватым светом, но меня трясло от нервного предчувствия.
Секунда колебания – и я уже лихорадочно открывала ящик стола. Тетради по геометрии полетели на пол. Я схватила дневник… и замерла.
На первой же странице, под моим вчерашним вечерним посланием, свежим фиолетовыми чернилами было выведено:
Чёрная ручка – это скучно. А твои тетради по геометрии пахнут тоской. Кстати, теорема Пифагора – не оскорбление, она прекрасна. Как и я.
Мой рот открылся, но никакого звука не последовало. Это… Это было…
НЕТ. ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
Во-первых, никто, кроме меня, не знал о том, что я думаю про теорему Пифагора! Я написала об этом только в самой первой записи! Ту, что сделала чернилами, которые НЕ РАЗМАЗЫВАЮТСЯ!
Во-вторых ,… смайлик. Наглый, самодовольный смайлик. От этого стало вдруг до жути обидно.
Я швырнула дневник на кровать, как будто он ужалил меня, и отшатнулась. Комната вдруг поплыла перед глазами. Это не шутка. Это не Лиза. Это не Максим. Это что-то другое. Что-то невозможное.
«Я схожу с ума», – прошептала я сама себе, и от этих слов стало еще страшнее. Может, у меня стресс? Галлюцинации? Я упала на край кровати, схватившись за голову руками. Что мне делать? Рассказать маме? Она подумает, что я психую. Отвезет меня к врачу… О, Боже.
Мой взгляд упал на дневник. Он лежал безобидной кремовой тетрадкой с розами. Но теперь он казался мне порталом в какой-то параллельный кошмар.
Сжав зубы, я подобрала его. Рука дрожала. Я должна была ответить. Я не могу позволить… Кому? Чему?.. себя запугать. Я достала свою самую надежную черную ручку. Ту, что не подведет.
07 сентября, 07:10
(Запись идет поверх фиолетового текста, зачеркивая смайлик и вдавливая буквы в бумагу)
«Чёрная ручка – это скучно. А твои тетради по геометрии пахнут тоской. Кстати, теорема Пифагора – не оскорбление, она прекрасна. Как и я»
Ты кто? Что ты такое? Как ты знаешь, что я писала? Ответь прямо сейчас. Это не смешно. Мне страшно. И прекрати улыбаться. Это жутко.
P.S. Теорема Пифагора – это монстр в треугольной шляпе, и ты меня не переубедишь.
07 сентября, 07:25
Я сидела на кровати, уставившись на дневник, как будто ожидая, что он взорвется или начнет излучать фиолетовое свечение. Сердце все еще бешено колотилось. Что, если… Что, если это какая-то новая форма запугивания? Может, кто-то установил в моей комнате камеру? Я лихорадочно осмотрела потолок, полки, розетки. Ничего подозрительного.
Мурзик, привлеченный моей нервозностью, запрыгнул на кровать и уткнулся мокрым носом мне в руку.
– Ты тоже это видишь? – прошептала я ему. – Или я окончательно спятила?
Он мурлыкнул в ответ и принялся вылизывать лапу, совершенно не впечатленный моим кризисом.
В голове пронеслись обрывки мыслей: может, это дух? Призрак? Инопланетянин, который общается через канцелярские принадлежности? Звучало так же безумно, как и все остальное.
Я не могла просто ждать. Я схватила телефон, собираясь загуглить «что делать, если твой дневник начал тебе отвечать», но остановилась. Это выглядело бы слишком странно, даже для истории поиска.
Внезапно я осознала: если это НЕ галлюцинация… то этот… этот КТО-ТО читает все, что я пишу. Все мои самые сокровенные мысли, страхи, глупые переживания про Лизу и теоремы…
Жаркая волна стыда и уязвимости накатила на меня. Я почувствовала себя абсолютно голой. Он читал про мое одиночество. Про кота. Про то, что я не могу уснуть. Я резко захлопнула дневник и отшвырнула его на середину кровати. Хватит. Больше ни слова. Ни одной черной буквы. Я объявляю бойкот собственной тетради.
Но даже пока я это думала, часть моего мозга уже составляла новый ответ. Яростный, полный гнева и миллиона вопросов.
Я зажмурилась. Нет. Я сильная. Я не поддамся.
…Через пять минут я уже ползла по кровати обратно к дневнику, как загипнотизированная. Рука сама потянулась к ручке.
Это было сильнее меня.
07 сентября, 07:40
Я не выдержала. Мои пальцы сами сжали ручку, будто это было оружие, а не канцелярская принадлежность. Я почти что набросилась на дневник, яростно листая страницы в поисках нового послания. Но кроме того наглого фиолетового текста, ничего не было. Тишина. Он высказался и исчез. От этого стало еще невыносимее.
В отчаянии я начала писать прямо поверх его строк, зачеркивая их такими резкими линиями, что бумага пошла волнами.
«Ответь! Немедленно! Я не шучу! Ты кто? Призрак? Хакер? Инопланетянин? Говори!»
Чернила расплылись в кляксу, пробив тонкую бумагу. Я отбросила ручку, будто обожглась. Что я делаю? Я веду диалог с галлюцинацией. Или с чем-то похуже.
Из-за двери послышался голос мамы:
– Ая, завтрак готов! Собирайся в школу!
Обыденность этого звука прозвучала как насмешка. Школа? Уроки? Как я могу думать о школе, когда моя реальность треснула по швам?
– Иду! – выдавила я, и голос прозвучал хрипло и неестественно высоко.
Я схватила дневник, запихнула его под матрас – подальше от посторонних глаз, от самой себя – и, натянув на себя школьную форму, поплелась на кухню.
07 сентября, 08:10
Завтрак прошел в тумане. Я молча ковыряла вилкой омлет, не в силах проглотить ни кусочка.
– Ты в порядке? – нахмурилась мама, ощупывая мой лоб. – Выглядишь бледной. Не заболела?
– Всё хорошо, – прошептала я. – Просто не выспалась.
Максим фыркнул, уткнувшись в телефон:
– Опять сериалы до ночи смотрела, креативщица.
Обычно его подколки задевали меня. Сейчас они пролетели мимо, не задев. У меня были проблемы куда серьезнее брата-тролля.
Мысль о том, чтобы оставить дневник дома, один на один с тем, кто его населяет, вызывала ледяной ужас. Нет. Он должен быть при мне. Как улика. Как заложник.
Я вернулась в комнату, дрожащей рукой вытащила его из-под матраца и сунула в рюкзак, придавив учебниками. Тяжело. Теперь он всегда будет со мной. Моя личная тайна. Мой кошмар.
Целый день в школе я чувствовала себя стеклянной. Учителя говорили что-то о квадратных уравнениях, Лиза что-то ляпнула про мои круги под глазами, но всё это доносилось как сквозь толстое стекло. Я постоянно трогала рюкзак, проверяя, на месте ли дневник. Он лежал там, молчаливый и невыносимо тяжелый.
Я ждала только одного – момента, когда останусь одна и смогу его открыть. Страх смешивался с адреналином. А что, если там будет новый ответ?
07 сентября, 15:20
Последний урок – история – тянулся вечность. Я не слышала ни слова про древние цивилизации. Внутри меня бушевала своя собственная цивилизационная катастрофа. Пальцы нервно барабанили по крышке парты, а взгляд раз за разом залипал на молнии рюкзака, лежащего у ног. Казалось, вот-вот из-под нее прольется фиолетовое сияние.
Когда прозвенел звонок, я выскочила из класса так стремительно, что чуть не снесла дверной косяк. Не задерживаясь, не заглядывая в лицо одноклассникам, я почти бегом пустилась домой. Рюкзак с дневником прижимала к груди, как самого ценного заложника – опасного и такого же напуганного, как я.
Дома было пусто. Мама на работе, Максим у друзей. Тишина. Та самая, громкая, от которой я так устала, но теперь она давила на барабанные перепонки.
Я заперлась в комнате на ключ. Сердце колотилось где-то в висках. Медленно, как в замедленной съемке, я опустила рюкзак на кровать, расстегнула молнию. Учебники, пенал, скомканная футболка на физру… и он. Кремовый, с розами.
Я вынула его. Он был холодным. Обычным. Никакой мистической ауры.
Секунда колебания. Глубокий вдох.
Я открыла его и обмерла.
Прямо под моим истеричным утренним посланием, аккуратным фиолетовым почерком – будто автор специально старался выводить буквы четко, – красовался ответ.
«Призраки не пишут в дневниках. Хакерам это неинтересно. Инопланетяне пользуются более продвинутыми технологиями.
Я – Эля. И, кажется, у нас общая комната. И, если мои догадки верны, кое-что покрупнее. Не бойся. Мне тоже страшно. И да, теорема Пифагора все-таки прекрасна. Спорим?»
Внизу был нарисован маленький, совсем не злой, а даже какой-то… заигрывающий смайлик.
Воздух вырвался из моих легких со свистом. Я села на пол, не в силах держаться на ногах. Руки тряслись, но уже не только от страха. В голове гудело.
Эля. Ее зовут Эля.
И она… не призрак. Не хакер. Она – кто-то здесь. В комнате? В… во мне?
«Кое-что покрупнее».
От этой мысли кровь отхлынула от лица. Я посмотрела на свои руки. На свое отражение в темном экране монитора.
Нет. Не может быть.
Но рациональных объяснений больше не оставалось. Только это. Самое безумное.
Я осталась сидеть на полу, прислонившись лбом к прохладной поверхности кровати. Дневник лежал передо мной открытым. Два почерка. Два голоса. На одной странице.
Я больше не была одна в своей тишине.
И от этого было так страшно, что перехватывало дыхание, но… где-то в самой глубине, под слоем паники, шевельнулось другое чувство. Незнакомое. Похожее на острое, колючее любопытство.
Я потянулась за ручкой.
07 сентября, 15:45
Я сидела на полу, прижавшись спиной к кровати, и просто дышала. Глубоко. Медленно. Как меня учила мама, когда я паниковала перед выступлениями в детском саду. «Вдох-выдох, солнышко, мир не рухнет».
Мир, может, и не рухнул, но треснул пополам. И сквозь трещину на меня смотрели фиолетовые чернила и нарисованный смайлик.
Эля. Не призрак. Не хакер.
Она. Просто… Эля.
И она боялась. Так же, как я. Эта мысль странным образом успокаивала. Я была не одна в этом абсурде.
Я подняла дневник с пола, положила его на колени. Страница была испещрена нашими письменами – её размашистыми, моими – острыми, как лезвие. Диалог сумасшедших.
Мой взгляд упал на последнюю фразу: «Спорим?»
Что-то во мне ёкнуло. Вызов. Даже здесь, в самом сердце хаоса, она бросала мне вызов. По поводу теоремы Пифагора! Это было так нелепо, что губы сами собой дрогнули в подобии улыбки. Или это была гримаса ужаса? Я уже не могла отличить. Я взяла ручку. Чёрную. Мою. Твёрдую, предсказуемую, знакомую.
Я не стала писать поверх её строк. Я отвела чистый лист ниже. Мои буквы вышли уже не такими злыми, более сбивчивыми, но всё ещё упрямыми.
07 сентября, 15:55
Эля, ладно, допустим, что ты существуешь. Допустим, это не массовый психоз и не сон. Ты говоришь, тебе тоже страшно. Почему? И что значит «кое-что покрупнее»? Это как-то связано со мной?
И… ладно. Спорю. Теорема Пифагора – это уродливое детище геометрии, созданное чтобы мучить школьников. Докажи обратное, если сможешь.
P.S. Твой смайлик… менее жуткий, чем предыдущий.
07 сентября, 16:10
Я замерла, уставившись на только что написанное. Рука всё ещё дрожала, оставляя на бумаге лёгкую рябь. Я только что признала её существование. Я вступила в диалог. Всё. Теперь пути назад нет. Сердце колотилось где-то в горле, но паника странным образом начала отступать, уступая место ошеломлённому, ледяному спокойствию. Я ждала. Прислушивалась к тишине квартиры, как будто могла услышать лёгкий шепот или шаги другой девушки, но было тихо. Слышно было только тиканье часов и бешеный стук собственного сердца.
Минута. Две. Пять.
Ничего не происходило.
Может, она исчезла? Может, это было разовое явление?
Я уже собралась захлопнуть дневник, чтобы больше никогда его не открывать, как вдруг заметила лёгкое движение на странице.
Или мне показалось? Нет.
Строки начали появляться прямо у меня на глазах. Словно невидимая рука выводила их фиолетовыми чернилами. Медленно, аккуратно, с лёгким нажимом.
«Я боюсь, потому что проснулась и обнаружила, что моя жизнь – не совсем моя. Что дни… они твои. А ночи – мои. И между нами – только этот дневник.
«Кое-что покрупнее» – это наше тело, Ая. Одно на двоих. Пока ты спишь – живу я. Вот и всё. Просто. И безумно. А насчёт теоремы…
Тут фиолетовые чернила на мгновение замерли, а затем вывели с лёгкой, почти невесомой стрелочкой, указывающей на широкие поля дневника.
Я перевела взгляд и ахнула.
На поле она нарисовала идеально ровный прямоугольный треугольник. А рядом – не уравнения, а… маленькие квадратики на каждой стороне. И фиолетовой ручкой аккуратно закрасила те, что на катетах. А потом один, на гипотенузе.
«Видишь? Площадь квадрата на гипотенузе – это сумма площадей квадратов на катетах. Это же идеально! Это музыка, зашифрованная в числах! Это…»
Последнее предложение оборвалось, словно ей не хватило места или слов.
Я сидела, не дыша, рассматривая рисунок. Это была та самая теорема, которую я ненавидела. Но нарисованная её рукой, она вдруг показалась не формулой, а искусством. Геометрической поэзией.
И последняя фраза, недописанная, висела в воздухе, заставляя меня ждать продолжения. Заставляя хотеть его. Я не заметила, как перестала бояться. Я была очарована.
07 сентября, 16:25
Я не могла оторвать взгляд от рисунка. Идеальные линии, аккуратная штриховка. Она не просто написала формулу – она её нарисовала. Вложила в эти квадраты и треугольники какую-то странную, фиолетовую нежность.
«Это же идеально! Это музыка, зашифрованная в числах! Это…»
Это что? Почему она остановилась?
Вопрос висел в воздухе, колючий и ненаписанный. Я ждала, что буквы проступят снова, допишут мысль. Но страница оставалась неподвижной. Только мое дыхание слегка шелестело бумагой.
Она ушла? Или просто задумалась? Может, ей тоже стало страшно от этой внезапной искренности?
Я медленно провела пальцем по фиолетовым линиям. Чернила были уже сухими. Не стирались. Реальные.
Одно тело. На двоих.
Слова отдавались в голове глухим эхом. Я посмотрела на свои руки – обычные, с немного сбитым лаком на ногтях. Этими руками я писала контрольные, гладила кота, держала кружку с чаем. И этими же руками… она рисовала треугольники ночью?
Ледяная дрожь пробежала по спине. Но теперь это был не совсем ужас. Скорее… ошеломление. Как будто я узнала, что у меня есть близнец, о котором я не подозревала. Я должна была ответить. Не могла не ответить. Диалог был запущен, и остановить его было уже выше моих сил.
Я потянулась за ручкой. Чёрной. Моей. Но на полпути рука замерла.
Взгляд упал на фиолетовую гелевую ручку, валявшуюся на столе рядом с дневником. Ту самую, что я в ярости отбросила утром.
Я колебалась секунду, потом другую. И взяла её.
Фиолетовый стержень показался непривычно легким и хрупким в моих пальцах. Я прижала его к чистой строке под её рисунком и написала, стараясь, чтобы буквы не дрожали: Это что?
07 сентября, 16:30
Фиолетовая строка вышла бледной, неровной. Я так привыкла к уверенному нажиму чёрной пасты, что не рассчитала силу. Моё «Это что?» смотрелось жалко и недоуменно рядом с её уверенным почерком и идеальным рисунком.
Я замерла в ожидании, сжимая в пальцах её ручку. Она казалась тёплой, будто впитала чужое тепло.
И снова – тишина. Только часы тикали на стене, отсчитывая секунды моего безумия.
Я уже решила, что всё кончено, что она исчезла навсегда, как бумага под моими пальцами снова начала меняться.
Фиолетовые чернила проступили прямо под моим вопросом, будто растворяя его в своей уверенности. Словно невидимая рука обводила мои буквы, делая их призрачными, а затем писала поверх.
«…Это красиво. Вот и всё. Просто красиво. Гармония.
А что? Разве ты не чувствуешь? Когда решаешь задачу и всё сходится… это же похоже на правильный аккорд в тишине».
Строчки плыли, будто она писала быстро, увлечённо, не заботясь об аккуратности.
«Ты всё ещё хочешь, чтобы я исчезла?»
Последний вопрос повис в воздухе острым, почти детским шипом. В нём не было вызова. Была уязвимость. Та самая, что сквозила в её «мне тоже страшно».
Я смотрела на эти два вопроса. О её гармонии и о своём существовании. И поняла, что не знаю ответа ни на один из них. Фиолетовая ручка в моей руке вдруг перестала казаться чужой. Она стала мостиком. Хрупким, цвета безумия, но мостиком. Я медленно, стараясь выводить буквы так же чётко, как она, написала под её вопросом:
Я не знаю.
Но твой рисунок… да. Он красивый.
Я не стала писать больше. Положила ручку рядом с дневником и отодвинулась. Мне нужно было время, чтобы подышать и понять. Я оставила дневник открытым на этой странице – с её фиолетовой гармонией и моим чёрно-фиолетовым «не знаю».
Шаг вперёд. Очень маленький, но уже не назад.
Глава 2: Правила игры
Запись от Эли
(Фиолетовые чернила, почерк стал чуть менее уверенным, более робким)
Спасибо. За то, что сказала про рисунок. И за честность.
Я не знаю, что и думать. Я всегда считала, что живу обычной жизнью. Ночной жизнью. А днём… днём просто сплю. Очень крепко. Так крепко, что не помню снов. А оказалось…Оказалось, что днём жизнь не останавливается. Она просто… другая. И она – твоя.
Меня зовут Эля. Я «просыпаюсь», когда ты засыпаешь. Где-то в районе полуночи? И длятся мои сутки до того момента, как ты открываешь глаза. Часов в семь утра?
А у тебя?
Запись от Аи
07 сентября, 23:15
Я долго смотрела на её вопросы. На её имя – Эля. Оно звучало как ветер. Неуловимое и лёгкое.
Я взяла свою чёрную ручку. Уже без дрожи. Рука сама потянулась к бумаге, будто это был единственный способ сохранить связь с реальностью.
Меня зовут Ая.
Ты права насчёт времени. Я засыпаю около одиннадцати вечера, просыпаюсь в семь утра. Иногда раньше, если не могу уснуть или если Мурзик решит, что его миска полна наполовину – это катастрофа вселенского масштаба.
Я на секунду задумалась, стоит ли делиться такими мелочами, но раз уж мы делим одно тело…Наверное, мелочи тоже важны.
Я не знаю, как это работает. И почему. Но раз уж так вышло… нам нужны правила, чтобы не мешать друг другу, чтобы выжить.
1. Не трогать мои вещи без спроса. Особенно свитер или косметику. Или что угодно, что лежит не в твоём ящике.
2. Оставлять подробный отчёт о том, что произошло за время своего… дежурства, чтобы другая не попала в неловкую ситуацию.
3. Не общаться с моими друзьями и семьёй от моего имени, пожалуйста.
