Бывшие. Скучала по мне?

– Спасибо, но нет. Я не сажусь в машину к незнакомым людям. Тем более мужского пола. Родители воспитали так.

– Молодцы. Я – Дамир.

Понимаю, что он не отцепится.

– Серафима.

– Серьёзно? Первый раз встречаю человека с таким именем. И что обозначает твоё имя?

– Пламенная.

– Чёртовски тебе идёт. Ладно, не буду тебя смущать, подумаешь, что я маньяк-преследователь, а нам такое не надо.

Дамир встаёт, а я опомниться не успеваю. Кому это "нам"? Да я и так считаю, что он маньяк-прилипала. Этот хоть не агрессивно реагирует на отказ, в отличие от Макса.

Снова холодный порыв ветра, дождь льёт всё сильнее.

– Огонёк, – зовёт меня Дамир, не садясь в машину, – теперь мы знакомы. Завтра увидимся, и родителям передай спасибо за воспитание и адекватность.

Дамир садится в машину и уезжает, резко срываясь с места.

Мне смешно, ага, увидимся. Уже бегу, готовлюсь. Почему все парни такие фантазёры?

Глава 2

Практика прошла успешно, но домой я не вернулась. Радуюсь тому, что всегда откладывала деньги и копила – именно так я оплатила квартиру на год вперед.

В дверь звонят. Нет, не так – ЗВОНЯТ. Без перерыва. Иду и ругаюсь. Сейчас малого разбудят. Хорошо, что спать легла в пижаме и можно открывать, не переодеваясь. Ну, сейчас у меня этот умник отхватит! Готовлю поток злословия, который вылью на этого идиота, звонящего в дверь.

– Да, иду я уже! Хватит трезвонить. Ребенка разбудите!

Поворачиваю ключ в замке, открываю дверь, хочу высказать всё, что думаю о звонившем, но останавливаюсь. Этого просто не может быть. Это не может быть он. Как? Что он тут делает?

– Здравствуй, Серафима, – слышу до боли знакомый грубый голос.

На пороге стоит Дамир. Он не сильно изменился. Всё такой же: короткая стрижка, темная ухоженная борода обрамляет челюсть, тяжелый взгляд и легкая ухмылка на губах. Стараюсь захлопнуть дверь, но он рукой задерживает, резко дёргает на себя, открывая её, и делает шаг внутрь.

– Даже не вздумай. Поняла? – Вижу, что он зол.

Спорить с ним сейчас – не самая удачная идея. Смотрю по сторонам, думаю, как его вытолкать отсюда. Как он меня нашел? Зачем пришел? И куда мне теперь бежать? Хотя про побег можно забыть. Сейчас я не одна, и убежать не могу. В кроватке мирно спит мой ребенок, которого даже не разбудил настойчиво звонящий в дверь Дамир.

– Дамир, я не позволяю тебе войти, – говорю я и понимаю, что эта фраза его не остановит.

– А мне позволение твоё не нужно. Я сам решу, – грубо говорит Дамир, спокойно закрывает дверь на ключ, вытаскивает его и бросает себе в карман брюк, так же спокойно снимает обувь.

– Тебе надо уйти, – чуть истерично говорю я, голос начинает срываться от паники.

– Мне не надо. Хочешь – сама уходи, – Дамир смотрит на меня без особых эмоций, голос грубый, безапелляционный.

– Ты дверь на ключ закрыл, – напоминаю бывшему мужу.

– Но ты же всё равно никуда не уйдешь, – холодно говорит Дамир.

Из спальни доносится громкий плач – мелкий проснулся и требует срочно еды. А у меня моментальная реакция: молоко сначала проступает понемногу, но после нескольких часов сна его стало очень много. Грудь ноет, требуя кормить ребенка, молоко течет, пропитывая пижамную майку. Дамир даже не отворачивается, смотрит на меня, оценивает с головы до ног, особо задерживаясь на мокрой майке.

– Мой сын хочет есть. Покорми его, – командует Дамир, подталкивая меня в комнату.

Молча захожу, достаю мелкого из кроватки, присаживаюсь на край кровати лицом к окну, отворачиваясь от Дамира. Не знаю, что будет дальше, но сына нужно покормить, а у меня будет время подумать.

– Выйди.

– Не вздумай мной командовать. Поняла? – рычит на меня бывший муж.

– Мне ребенка надо покормить. Отвернись хотя бы.

Наш сын Данияр громко требует еды – такой же голосистый, как его отец. Если что-то хочет, то требовать будет до победного.

– И что я там не видел, Серафима? – ухмыляется Дамир.

– Мы в разводе, – напоминаю я бывшему.

– Не в курсе. Точнее, ты не в курсе. Я сделал всё, чтобы этого не произошло. Нас так и не развели, – Дамир самодовольно ухмыляется, разводя руками в стороны.

Вот подонок! Нас должны были развести. Встречаться с Дамиром в зале суда я не собиралась. Но нас должны были развести. Видимо, я ничего не понимаю в документах и правилах.

Мелкий кричит всё громче. Стараюсь сесть так, чтобы Дамир на меня не смотрел, приподнимаю майку, прикладываю к груди сына. Он хватает грудь и, громко причмокивая, получает требуемое.

Бывший стоит, скрестив на груди руки, наблюдает за нами. Через плечо бросаю на него недовольный взгляд, вижу его ледяной в ответ. Дамир наконец-то отворачивается. Надеюсь, что он выйдет, но Дамир ложится на мою кровать, растягивается. Кровать недовольно скрипит от его веса. Это еще что за наглость? Хотя Дамир и чувство такта никогда не пересекались.

– Отстойная кровать.

– Меня устраивает, а ты можешь её покинуть. Я тебя не звала.

– Не звала, это точно, – зло говорит Дамир.

Больше мы не разговариваем. Данияр сытно поел, опустошив грудь, но только одну. Со второй нужно было сцедить молоко. При Дамире я этого делать не собиралась. Поправляю майку. Данияр объелся – шальная улыбка, неосознанная, но такая милая, словно он самый счастливый карапуз в мире.

– Дай его мне, – говорит Дамир, садясь по-турецки и протягивая руки.

Я передаю сына Дамиру. Он смотрит на него, изучая, рассматривая.

– Как назвала?

– Данияр.

Дамир переводит взгляд на меня, поднимая одну бровь. Не верит, что я так поступила. Когда-то, когда мы были счастливы, он мне говорил, что своего сына обязательно назовёт именно так.

– Спасибо, – тихо говорит Дамир, аккуратно держа сына.

– Мне в ванную надо, переодеться. Ты его вертикально подержи, голову придерживай. Вот так. Справишься?

Дамир недовольно кривится от моего последнего вопроса.

Беру вещи, чтобы переодеться, и ухожу в ванную. Первым делом сцеживаю молоко. Грудь перестает болеть. Слишком много молока, но я даже счастлива – главное, Данияру хватает. Быстро раздеваюсь и встаю под душ. Я научилась всё делать очень быстро: за пять минут можно полностью искупаться, почистить зубы, вытереться и переодеться. Но это потому, что я одна и боюсь оставлять малыша одного. Обычно всё это я делаю с открытой дверью, чтобы слышать сына, и впервые за два месяца я закрыла дверь в ванную.

Но главные вопросы, на которые я не нашла ответа: что будет дальше? Зачем Дамир приехал? И что он планирует делать?

Выхожу из ванной в чистой одежде, чувствую себя чуть лучше.

Дамир всё так же сидит на кровати, держа сына в вертикальном положении и аккуратно придерживая его голову.

– Серафима, у нас тут ЧП, – говорит Дамир. – Ему плохо?

Он никогда меня не называл полным именем – только если злился. Всегда «Огонёк» звал. Но это было в прошлом. Как-то больно от этой мысли.

Подхожу и начинаю смеяться. Дамир боится шелохнуться. Малой в том же положении, а на чёрной рубашке бывшего мужа – пятно от молока.

«Ты мой умничка», – хвалю сына. Так и надо твоему папке. Малой щедро срыгнул на своего отца.

– Всё нормально. Данияр сначала налопается, а потом срыгивает. Такое бывает иногда.

Забираю сына. Нужно поменять подгузник и переодеть малого. Кладу его на постель и подготавливаю всё для переодевания.

– Я воспользуюсь ванной? – спрашивает Дамир.

– Иди.

– Ты не сбежишь?

– Это мой дом. Куда мне бежать? Да и ключи у тебя.

Дамир уходит в ванную. За это время я успеваю переодеть малого. Умиляюсь своему красавчику.

– Пошли завтрак готовить, – говорю я сыну.

Я часто разговариваю с Данияром. Конечно, он ещё ничего не понимает, но он – моя единственная компания. Я словно городская сумасшедшая, объясняю не понимающему меня сыну каждое своё действие.

Глава 3

На кухне для малого есть небольшой диванчик. Кладу сына, вокруг обкладываю кучей подушек. Какой-то дикий страх, что он может упасть. Выстраиваю баррикаду из подушек, и на пол тоже кладу подушки.

Мало соображаю, что сейчас происходит. Не знаю, что делать, о чем говорить с Дамиром. Как его выгнать. "Снежный ком" по имени Дамир все же меня нашел и вот-вот раздавит – в этом я уверена. Сбежать бы снова.

На завтрак делаю бутерброды с сыром, наливаю две чашки чая. Просто руки занимаю, чтобы немного успокоиться.

Дамир проходит на кухню, стараюсь не смотреть на него. Присаживается за стол на диван.

– Садись, Серафима. Нас ждет серьезный разговор, – спокойно, но строго говорит бывший.

Дамир берет бутерброд, ест, запивая чаем. И зачем я сделала вторую чашку чая? Кошмар. Словно я стараюсь его задобрить. Я не собиралась за ним ухаживать, как-то само вышло. И теперь я на себя злюсь.

– О чем говорить? На развод я снова подам. Ребенка, конечно, можешь видеть, – стараюсь говорить спокойным тоном.

Других вариантов нет. Нам больше не по пути, но Данияр теперь нас связывает, и этого нельзя отрицать.

Дамир злобно смеется в этот момент.

– Нет, Серафима. Ты собираешь вещи, и мы едем домой.

На этот раз мне становится смешно. На что он рассчитывает? Это шутка такая? Но Дамир не шутит и говорит абсолютно серьезно. Вижу это в его ледяных глазах. Ни единой эмоции.

– Ну нет. Я туда ни ногой. Вот мой дом, – жестко говорю я и отпиваю горячий чай.

– Эта помойка? В этом клоповнике держать моего сына я не позволю.

Вот подлец. И это не клоповник, а вполне хорошая квартира с ремонтом. Когда я ее снимала, специально выбрала подороже, но со свежим ремонтом, никаких пылесборников. И в моем доме просто идеальная чистота. Называть это место клоповником – самое обычное оскорбление.

– И что же ты мне сделаешь? – спрашиваю я, злясь на его слова о моем доме.

– Элементарно, Серафима. Я заберу Данияра. Ты, если так хочешь жить в этой помойке, можешь оставаться одна, – злобно говорит Дамир.

– Ты обалдел? Решил у меня сына отнять?

Его слова просто выводят меня из себя. В смысле он заберет у меня сына? Это просто невозможно. Но по лицу Дамира я вижу, что он серьезен. Это не пустой шантаж, он намерен так поступить.

– Ну ты же отняла его у меня. Я действую зеркально.

– А ты ни в чем не виноват? Может, мне тоже стоило действовать зеркально? – я снова закипаю, готова с кулаками на него накинуться.

– Довольно! – хлопает бывший ладонью по столу. – Я это дерьмо больше слушать не буду. Ты собираешь вещи, и мы едем домой. Либо я забираю сына и еду домой с ним.

Мы снова ругаемся. Не слышим друг друга: он гнет свою линию, я свою. Мы никогда не слушали друг друга, и вот все повторяется.

– Я не буду с тобой жить. Ты решил, что я тебя к себе подпущу после всего?

– Кто сказал, что я к тебе хоть пальцем прикоснусь? Ты – обед для моего сына и его здоровье. На этом все.

Я кое-как сдерживаю слезы. Я понимаю, что он на меня злится, но не шантажировать же меня сыном. Я всего лишь обед для сына? Я выносила, родила его. Я его мать, но он меня принизил до кормилицы.

– Сволочь. Так нельзя.

– Нельзя сына от отца прятать. У тебя нет никакого другого выбора.

– Ты можешь видеться с Данияром, я не буду против, – иду на уступку Дамиру, в надежде, что он согласится и мы разойдемся миром.

– Серафима, – зло шепчет Дамир. – Довольно. Собирай вещи. Самолет ждет.

Данияр крутится, видимо, ему не нравятся наши громкие, скандальные речи. Малыш недовольно кряхтит. Дамир откинулся назад, прикрыл глаза, руку положил сыну на живот и легонечко начал гладить.

– Мне надо пару дней – хозяйку предупредить.

Я не могу просто собрать вещи и уехать, надо сдать квартиру, показать хозяйке, что все работает.

– Серафима. Просто. Собирай. Вещи. Иначе поедешь в том, в чем стоишь, – не открывая глаз, говорит бывший.

Вот такой он всегда был – никогда не сдаст позиций. Никаких уступок: если он что-то придумал, то будет так, как он решил.

– А у меня другой вариант. Я сейчас полицию вызову.

– Они уже внизу, – тихо говорит Дамир. – В окно посмотри.

– Ты на меня полицию решил натравить?

– То есть тебе можно? Не надо меня пугать. Зеркально, Серафима, зеркально. Молча собирай вещи. Через час я выхожу из этой квартиры с сыном. Будешь ли ты с нами – решай сама.

По щекам катятся слезы. Тетя Залима меня предупреждала, она говорила, что так все и будет. Вещей у меня мало. А вот у Данияра – огромное количество. Достаю два чемодана из шкафа и начинаю скидывать вещи сына. Слезы катятся по щекам. Он не оставил мне выбора. Сына я ему не отдам, и, конечно же, я не брошу своего ребенка. Надо ехать с ним, черт с ним. Я точно найду выход.

Быстро переодеваюсь в джинсы и майку, нахожу большой свитер. Выбираю одежду для сына. Смотрю на себя в зеркало и вижу зареванную, с припухшими глазами девушку. Размазня. Ругаю сама себя. Тряпка. И сказать ничего не могу. Ненавижу его. Ненавижу. А почему это я страдаю? Он решил, что поставит меня в такие рамки, и я спокойно буду это терпеть. Ну уж нет. Дамир, я тебе такую жаркую жизнь устрою. Сам не рад будешь. Я испоганю твою жизнь. Что он там сказал? Зеркально. Вот и я ему зеркально устрою. Да и твоей второй женушке я устрою. А может, я с ней подружусь, и она поможет от меня же избавиться. Да и сбежать я тоже могу снова. Было бы желание, а возможность найдется. А когда я буду далеко с сыном и в безопасности, я обязательно зеркально поступлю: найду себе второго мужа и поставлю Дамира в известность. Зеркально.

Слезы высыхают. С высоко поднятой головой прохожу на кухню, забираю сына. Данияра надо переодеть. Как только мой малыш готов, надеваю свитер и достаю слинг. Приматываю к себе сына – сейчас он немного посидит и быстро заснет, всегда так засыпает.

Дамир без эмоций смотрит на мои скромные два чемодана и дорожную сумку.

– Это все вещи? – спрашивает бывший, забирая сумку и чемодан у меня.

Ненавижу его. Он всегда такой – жесткий и галантный одновременно. Пока мы жили вместе, он не разрешал мне даже пакет с хлебом нести самой, всегда открывал двери, пропускал, оберегал и заботился. А сегодня он шантажирует меня моим же сыном. Ненавижу.

– Я испорчу твою жизнь, – зло говорю я. – Превращу ее в ад.

– Серафима, я слишком долго в нем живу. Будь добра, составь мне в аду компанию.

Глава 4

Мы выходим с Дамиром из дома. Плетусь за ним, смотрю с ненавистью на его широкую спину. Во дворе моего дома стоит черный джип, рядом топчутся двое бугаев в черных костюмах, а чуть поодаль – полицейская машина. Все они стоят на месте.

– Дамир Расулович, – обращается к бывшему мужчина в черном костюме.

Ой, посмотрите, как забавно вышло: мой бывший взял с собой команду поддержки – видимо, на случай, если я буду сопротивляться. Тут тебе и амбалы, и полиция на подхвате. Если бы мой сын не был примотан к моей груди, даже интересно, как далеко хотел зайти Дамир.

– Уладь все, – раздает команды бывший.

Мужчина кивает, понимая все без особых объяснений, забирает у Дамира мои чемоданы и укладывает их в багажник. А я гадаю, что именно они собираются «уладить». Вижу, что к нашей встрече бывший подготовился – у меня не было шансов на другое решение, и осознание этого просто душит меня.

– Серафима, идем, – командует Дамир, открывая передо мной заднюю дверь автомобиля.

Не хочу идти. Окидываю взглядом всех присутствующих. Дамир молча ждет моего решения, взгляд холодный. Он покачивает головой, словно намекает, что шансов сбежать у меня нет. Я и сама это знаю. Подчиняюсь ему, садясь на заднее сиденье черной машины. Дамир тихо прикрывает за мной дверь и подходит к водительской, открывает и садится за руль.

Я жду, что сейчас эти два бугая в костюмах сядут рядом со мной, но они отходят. Один достает телефон и набирает кого-то, второй подходит к машине полицейских.

Дамир заводит автомобиль и мягко трогается с места. Бывший всегда любил погонять – не важно, знакомые дороги или впервые по ним едет, он всегда быстро ездил. Сейчас же он ехал по всем правилам – слишком непривычно.

Мы едем молча. Напряжение в машине растет. Малой кряхтит – видимо, чувствует мое волнение.

– Я быстро еду? – спрашивает Дамир. – Могу остановиться.

Я поглаживаю сына по голове, утешаю, успокаиваю его. Обещаю, что все устаканится и мы со всем разберемся. Говорю это не словами – мягкими движениями.

– Остановись и отпусти нас домой.

Вижу, как Дамир с ненавистью сжимает руль.

– Мы едем домой. Не поднимай больше эту тему.

– Тогда не притворяйся, что тебя волнует наше самочувствие.

– Меня волнует сын.

– Пока он мал, он чувствует мое. Дальше додумай сам.

Дамир шумно выдыхает, все его внимание снова на дороге.

Четыре часа в одной машине с ним. Я снова чувствую его запах, снова вспоминаю наше прошлое. Это было сумасшествие.

Молча мы приезжаем к аэропорту.

Настроение начинает подниматься: свой паспорт и свидетельство Данияра лежат в слинге. Там же – деньги и карты. Дамир подготовился возле моего дома, но тут много людей. Слишком много. Полиция. Он сам не понял, но дал мне шанс сбежать. Его охранники остались возле дома.

Начинаю придумывать план действий. Какие там знаки показывали? Что надо сделать, чтобы тебе помогли? Видела такое видео, но не могу вспомнить сигналы просьбы о помощи.

Только мы не останавливаемся на парковке, а едем дальше. Дамир останавливается у пункта охраны, опускает стекло и протягивает какие-то бумаги. Охранник изучает, кивает и открывает шлагбаум, пропуская нас.

Все неправильно. Не так все происходит.

Дамир направляет машину по дорожке к ангару.

– Частный самолет, Серафима. Не расстраивайся, – слышу усмешку в его словах. Смотрю в зеркало заднего вида и вижу его ледяной взгляд.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ой, Серафима. Врать ты так и не научилась.

Рядом с ангаром стоит самолет с опущенным трапом. К нему Дамир и направляет автомобиль.

Только теперь, когда я вижу, как два человека спускаются, встречая машину, я понимаю, что мой план – позвать на помощь – провалился. Дамир, зараза, все продумал. Но он меня не удержит. Меня держит лишь наш ребенок, и я найду способ освободиться от бывшего.

Смотрю, как бывший выходит, открывает мне дверь. Мог бы и не делать этого, но он всегда себя так ведет – врождённая галантность, которая разлетается о камни его равнодушия и властности.

Дамир придерживает меня за локоть, помогая подняться по трапу.

– Дамир Расулович, рады вас видеть, – нас встречает стюардесса в идеально сидящем костюме. С улыбкой до ушей. Вот только, увидев меня, улыбка на секунду смывается с ее лица.

Меня прямо злость берет. Можно не так откровенно показывать, что она расстроилась от моего присутствия. Я, может, тоже не хочу тут находиться, но у меня выбора-то нет. И на незнакомую девицу я свой негатив не скидываю.

Дамир продолжает держать меня за локоть. – Где мое место? – спрашиваю я с раздражением.

– Ты о самолете или решила узнать правила игры? – смеется бывший, выводя меня из себя.

Мудак. Почему он такой мудак? Зачем я за него вышла?

– Где можно сесть? И где можно будет переодеть Данияра?

– Выбирай любое место. Если захочешь отдохнуть – тут есть спальня.

– Не хочу отбирать у тебя рабочее место.

– И что это значит? – рычит бывший, продолжая крепко держать за локоть. Но после моих слов он жестче сжимает пальцы – почти больно. Почти. Но я даже бровь не повела.

Малой начинает крутиться и плакать. Он выспался, пока висел на мне, и теперь снова хочет есть, а после – поиграть. Даже не представляю, как он перенесет этот полет.

– Я могу показать, – сладким голосом говорит стюардесса.

Борюсь с желанием послать ее подальше. Мне не интересен Дамир – наоборот, я хочу от него избавиться. А эта мадам так откровенно его разглядывает. Словно он ее обед, который она так долго ждала. Мне плевать – пускай хоть сейчас начнут трахаться, я ничего не почувствую. Уверена в этом.

– Я сам, – грубо говорит Дамир и подталкивает меня.

Я даже не сопротивляюсь – нет никакого смысла. Данияр начинает плакать, и тело моментально реагирует. Хорошо, что подложила в бюстгальтер специальные прокладки. Грудь сжимается, начинает гудеть.

Дамир открывает дверь. Обалдеть. Спальня. Нет, прям спальня на самолете. Я думала – закуток какой-то будет. Но тут полноценная комната. От белого цвета в глазах рябит: белоснежная двуспальная кровать, заправленная хрустящими простынями, два белых кожаных кресла, стоящих друг напротив друга, и столик между ними. Идеальная чистота. Мне даже становится неудобно – боюсь что-то испачкать.

Дамир закрывает за нами дверь.

– Тут можешь покормить. Позже принесут тебе покушать. Ты что будешь?

– Ты не пойдешь туда? – показываю на выход в салон.

– И что мне там делать?

Снимаю слинг – спина за это говорит мне «спасибо». Думала, не разогнусь обратно. Раздеваю сына от лишней одежды, снимаю свитер, аккуратно складываю его.

– Малыш, ты как? Хорошо поспал? – мило шепчу сыну, широко улыбаясь.

Сын наблюдает за мной, машет руками, ногами дергает – словно прыгать собрался. Он отлично выспался, и теперь часа три будет крутиться.

– А теперь мой богатырь проголодался. Да, мой сладкий.

Поворачиваюсь к бывшему. Дамир пристально смотрит на нас, сидя в белом кожаном кресле. Единственное черное пятно в этой комнате.

– Можно, я покормлю его одна.

– Не можно, Серафима. Почему я должен уходить?

– Иди пообщайся с милой стюардессой, – рычу на бывшего.

– Не ревнуй.

– Не фантазируй, Дамир. Этот поезд уже уехал.

Ну не хочет выходить – и черт с ним. Я усаживаюсь поудобнее, снимаю майку, оставаясь в одном лифчике, отстегиваю лямку и начинаю кормить сына. Не хотела при нем это делать, но в кормлении ребенка нет ничего страшного. Стесняться мне нечего.

Все мое внимание переключается на сына. О бывшем даже не вспоминаю – словно его и нет. Только время от времени ловлю на себе его ледяной взгляд.

Глава 5

Дамир

Я готов её придушить. В тот момент, когда она открыла дверь и начала её закрывать, я хотел её придушить. Кое-как сдержался. Эта сука разломала меня, пережевала и выплюнула. Мой Огонёк был центром моей жизни, я готов был защищать её всегда. Не знаю, что случилось. Видимо, наскучил я ей. Она сбежала. Так сильно хотела пройти практику и идти работать, а я – побоку. Никогда не хотел, чтобы Огонёк работала, но если бы она настояла – я бы сдался. Всегда сдавался для неё. Раньше.

Последний скандал вообще что-то крышесносное. Родня насела – пришлось встречаться. Не предупредил её, пропал на полтора суток. Но потом она такой бред несла и закатила истерику. Хотел нормально поговорить с ней, объяснить всё – не вышло. Уехал на родину, как и обещал родне. А Огонёк меня кинула.

Искал. Долго искал. Нашёл. А она не только мой смысл жизни с собой унесла – она ещё и моего сына решила у меня украсть. За это я её не прощу. Серафима ответит за всё, что сотворила, и я не собираюсь облегчать ей жизнь.

Пользоваться собой я никому не позволю. Никому не позволю меня кидать. И самое важное, чего не поняла Серафима: я никогда не отдаю то, что по праву считаю своим. Сучка.

Наблюдаю в иллюминатор, как взлетает самолёт. Серафима сидит на кровати в одном лифчике и кормит ребёнка. Сука. Сука. Её вид почему-то заводит. Она изменилась – теперь она мать, в ней появилось что-то тёплое, уютное. Взгляд поменялся. Она сидит и кормит моего сына. Хорошая мать. Но именно эта «хорошая» мать украла у меня сына без права о нём знать. Лишила нас всего, в том числе будущего. Она сделала свой выбор. Я подготовил для неё свои условия.

Была крупица надежды, что Серафима кинется ко мне. Одумается. Поймёт, какую ошибку совершила. Но этого не было. Ничего не было. Сука.

Она всё ещё надеется сбежать. Видно было по её взгляду, когда подъезжали к аэропорту. Надежда и решительность в её глазах вспыхнули. А потом – паника и разочарование. Это стало особенно приятным ощущением, разливающимся по венам. Слишком сильно Серафима расправила крылья, и пришло время их немного подрезать. Или сильно подрезать. Серафима окажется в клетке. Хочет развод? Я его дам. Но её не отпущу – она будет рядом. Ждать, когда я снова на неё посмотрю. Но этого тоже не будет.

Она смотрит на меня, словно я монстр. Но этого монстра породила именно она.

Откидываюсь на спинку, прикрываю глаза. Серафима снова надела майку, ходит по салону, держа Данияра на руках, и о чём-то с ним болтает. Наблюдаю за ней, время от времени гася в себе вспышки гнева и желание её придушить.

Достаю телефон и пишу сообщение: «Всё подготовили?»

Приходит ответ от начальника службы безопасности Романа: «Да. Время прибытия?»