Узы Судьбы

Узы Судьбы

От Автора

Дорогой читатель,

Перед вами роман-сянься «Узы Судьбы». Идея этой истории родилась из размышлений о вечных вопросах, которые, как мне кажется, волнуют людей и богов во всех мирах: что такое судьба? Насколько мы свободны в своих выборах? И может ли нечто такое хрупкое, как человеческое чувство, противостоять могуществу предопределения и холодным законам мироздания?

В центре этого романа – Лин Фэн, Богиня Судьбы. Существо, чья сущность – это порядок, беспристрастность и знание всех путей, но которое никогда не ступало ни по одному из них. Она держит в руках тончайшие нити, сплетающие жизни бесчисленных существ, но эти нити для нее – лишь часть великого, логичного узора.

Мне захотелось исследовать, что произойдет, если эта бесстрастная сущность столкнется с хаосом, болью и красотой Мира Смертных. Если ей придется забыть, кто она, потерять свою силу и пожить жизнью того, чьими нитями она прежде управляла. Познать голод и холод, страх и уязвимость, дружбу и предательство. И, самое главное, познать любовь – чувство, способное разрушить любой узор, сплести самые неожиданные связи.

Путешествие Лин Фэн – это не только физическое перемещение между мирами, но и глубочайшая внутренняя трансформация. В пыли Мира Смертных, под именем Мэй, она учится жить, полагаясь не на божественную силу, а на силу человеческого сердца. Она учится чувствовать, любить, терять и бороться за то, что дорого, даже когда шансов нет. И встреча с Цзин Юанем становится для нее не просто встречей, а обретением той самой нити, которая навсегда переплетает ее божественную сущность с человеческой реальностью.

Но испытание в Мире Смертных – лишь начало. Вернувшись в Царство Небожителей, восстановив свою силу и память, Лин Фэн обнаруживает, что она уже не та, кем была. Опыт смертной жизни, боль утрат и пыл первой любви навсегда оставили в ней свой след. Теперь ей предстоит столкнуться не только с политическими интригами Небес, с теми, кто причастен к ее изгнанию, но и с самым сложным вызовом – примирением своего божественного долга с обретенным человеческим сердцем.

Сможет ли Богиня Судьбы сохранить в себе узы, сплетенные внизу? Ослабит ли ее человечность, или, наоборот, сделает ее сильнее, мудрее, способной видеть судьбу не только как предопределение, но и как поле для выбора, для сострадания, для истинной справедливости? Может ли любовь существовать на Небесах, или она навечно останется уделом лишь смертных?

«Узы Судьбы» – это история о поиске себя, о силе чувств, способных изменить не только жизнь, но и саму природу существа. О столкновении древнего порядка с бунтующим сердцем. О том, что истинное могущество, возможно, заключается не только в силе управлять, но и в способности чувствовать и выбирать.

Я надеюсь, что путешествие Лин Фэн, ее борьба за себя и за свою любовь найдут отклик в ваших сердцах и заставят задуматься о ваших собственных «узах судьбы».

Благодарю вас за то, что открыли эту книгу. Приятного чтения!

С уважением,

Зохра

Пролог: Чертоги Небес

В бескрайних просторах Царства Небожителей, где сияние звезд меркнет перед великолепием нефритовых дворцов, а время измеряется не оборотами светил, но взмахами крыльев фениксов, вершится судьба всех миров. Здесь, среди вечных облаков и эфирной красоты, в Чертогах Судьбы, обитает Богиня Судьбы, Лин Фэн.

Ее существование – это отражение космического порядка. Она – хранительница тончайших нитей, что сплетают жизни бесчисленных существ, от мельчайшей мошки в Мире Смертных до могущественных небожителей на вершинах власти. Перед ее внутренним взором разворачивается бесконечная канва бытия, по которой скользят миллиарды светящихся нитей – каждая со своим цветом, своей длиной, своим узором. Она видит их начало, их изгибы и их неизбежный конец. Ее прикосновение к Ткацкому Стану Судьбы поддерживает равновесие, направляет потоки кармы, обеспечивает течение предопределения.

Лин Фэн – сущность бесстрастная, холодная и отстраненная. Она не знает боли утраты, не испытывает радости обретения, ей неведомы бури страстей и мимолетных желаний, столь свойственных низшим мирам. Ее существование – это танец предопределения, плавное движение по канве кармы, свободное от личных привязанностей. Она знает начало и конец каждого пути, но никогда не ступала по нему сама. Ее сила в ее объективности, ее мудрость – в ее отстраненности.

Таков был порядок на протяжении неисчислимых циклов. Небеса сияли, миры вращались, судьбы сплетались под беспристрастным взором Богини.

Однако даже для той, что держит в руках судьбы, может прийти час, когда ее собственная нить, яркая и прямая, запутается самым непредсказуемым образом. Даже в вечном и совершенном Царстве Небожителей зреют семена хаоса. Древние роды и влиятельные кланы, движимые жаждой власти и влияния, плетут интриги, борются за каждый луч силы, за каждый символ власти. В этой борьбе даже самые неприкосновенные сущности могут стать инструментом, разменной монетой.

Лин Фэн, чье положение требовало абсолютной беспристрастности и невмешательства в политические игры, оказывается втянута в эту опасную паутину. Ей предложен – по сути, навязан – брак с могущественным Принцем Небесного Царства, призванный скрепить выгодный политический альянс и усилить власть определенного клана.

Для Богини Судьбы, чье существование было посвящено поддержанию высшего порядка, отказ от предопределенной роли, от предложенного союза – это не просто акт неповиновения. Это вызов самой основе порядка, который она олицетворяет. Это заявление о наличии *собственной воли*, того, что должно было быть чуждо ей. И в глубине ее божественной сущности, как искра в бездне, зреет неприятие – нежелание быть пешкой в чужих интригах, отказ от пути, который кажется ей ложным, даже если он "предначертан" другими.

Этот отказ, эта искра свободной воли в мире предопределения, становится катализатором. Он разжигает гнев Небесного Владыки, чья власть основана на абсолютном повиновении и поддержании установленного порядка.

Наказание сурово, но, как будет понятно позже, продиктовано не только гневом, но и скрытым расчетом или, возможно, даже высшей, неведомой целью. Изгнание. Изгнание из сияющих Чертогов Небес в Мир Смертных – место хаоса, боли, страданий и мимолетной красоты. Место, где божественная сила бессильна, а память о собственном величии стерта. Это великое испытание: прожить жизнь как смертная, познать голод и холод, страх и уязвимость, дружбу и предательство. Познать всю полноту человеческого существования.

И, самое главное, познать любовь – чувство, способное не просто изменить нить судьбы, но и переплести ее с другой настолько крепко, что даже вечность не сможет их разорвать. Чувство, которое Богиня Судьбы никогда не должна была испытывать.

Так начинается путешествие Лин Фэн. Ее собственная нить судьбы, прямая и предсказуемая, теперь оборвана и сброшена в самый бурлящий поток мироздания. Она упадет в пыль Мира Смертных, забыв, кто она. Она будет жить, чувствовать, страдать и любить. И этот опыт навсегда изменит не только ее, но и, возможно, саму природу предопределения.

Испытание началось. Путь Богини Судьбы через Мир Смертных, через боль и любовь, через забвение и обретение себя. Путь, который приведет ее обратно.

Вы прочитаете ответы в строки книги… "Узы Судьбы".

Часть 1: Пыль Мира Смертных

Глава 1: Падение

Холод.

Это было первое ощущение, резкое и пронзительное, незнакомое до боли. Небесное Царство не знало холода, лишь вечное, мягкое сияние. Здесь же – липкий, пробирающий до костей озноб, идущий от влажной земли.

Земля… Грубая, влажная, пахнущая разложением и чем-то острым, незнакомым. Не мягкие облака, не полированный нефрит, а комки грязи, впивающиеся в кожу.

Тело. Тяжелое, непослушное, ноющее. Каждое движение отзывается странной болью, усталостью, которой она никогда не знала. Руки – маленькие, испачканные, незнакомые. Ноги – едва подчиняющиеся воле. Голова кружится, во рту сухость, словно там собралась вся пыль этого мира.

Она открыла глаза. Яркий, ослепительный свет пробивался сквозь густую зелень, заставляя жмуриться. Небеса… Где Небеса? Вместо бескрайнего лазурного простора – запутанное сплетение ветвей и листьев, сквозь которые едва виднелось что-то блекло-голубое.

Паника. Это новое, ужасное чувство затопило ее. Оно скручивало внутренности, заставляло сердце биться с бешеной скоростью в этой странной, слабой груди. Что происходит? Где я? Кто я?

Последний вопрос был самым страшным. Попытка вспомнить вызвала лишь гул в голове, пугающую, бездонную пустоту. Имя… Должно быть имя… Ничего. Лишь смутное, невыносимое ощущение потери чего-то безмерно важного, чего-то, что определяло ее саму.

Она лежала на земле, свернувшись клубочком в потрепанной, грубой одежде. Одежда… Не струящиеся шелка небожителей, не легкие ткани, пропитанные аурой. Это было что-то жесткое, колючее, пахнущее дымом и потом. Чужое.

Медленно, с трудом, она перевернулась на живот, затем встала на четвереньки. Мышцы дрожали от напряжения. Она оттолкнулась дрожащими руками от земли и поднялась на ноги. Мир качнулся, пришлось опереться на ствол ближайшего дерева. Кора… Грубая, шершавая, живая. В Небесном Царстве деревья были из нефрита или сияющего золота.

Где сила? Она попыталась собрать энергию, вызвать потоки ци, которые всегда были ее продолжением, послушным инструментом ее воли. Ничего. Пустота. Невероятная, абсолютная слабость, от которой подкашивались ноги.

Она осмотрелась. Лес. Бескрайний, плотный лес. Высокие деревья, переплетенные лианы, густой подлесок. Шум… Не тишина чертогов, не мелодичный звон небесных колоколов, а треск веток, шелест листьев, незнакомые голоса птиц и насекомых. Мир был полон звуков, запахов, ощущений, каждое из которых было слишком резким, слишком сильным, слишком… смертным.

Смертным. Слово возникло в сознании, не как воспоминание, а как интуитивное понимание. Это мир смертных. Мир пыли и тлена. И она – одна из них.

Но почему? Как? Небожители не попадают сюда просто так. Только как наказание. Изгнание.

Вспышка. Короткая, мучительная. Ярость. Гнев. И холодный, не терпящий возражений голос, разносящийся под сводами небесного дворца: *"…изгнана в Мир Смертных… лишена силы и памяти… да будет это испытанием…"*

Испытание. Это слово осталось, острое и понятное. Она здесь по приговору. Ее лишили всего – силы, памяти, личности, отправив в этот чуждый, пугающий мир.

Страх сменился зарождающейся решимостью. Неизвестно, кто она была, но чувство собственного достоинства, вплетенное в самую суть ее существа, не позволяло поддаться отчаянию. Если это испытание, значит, его нужно пройти.

Но как? Без силы, без памяти, в этом хрупком, слабом теле? Она была Богиней… Судьбы? Смутное, почти неуловимое ощущение связей, нитей, что должны были быть у нее в руках. Но руки пусты. Нити не отзываются.

Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая лес в тревожные оранжевые и багровые тона. Тени сгущались, и лес становился еще более угрожающим. Живот снова свело от голода. Горло саднило. Тело требовало того, в чем Богиня никогда не нуждалась – пищи, воды, тепла.

Она стояла посреди незнакомого леса, маленькая фигурка в огромном, враждебном мире. Лишенная имени, прошлого и силы. Просто… никто.

Первая ночь в Мире Смертных опускалась на нее. Ей нужно было найти укрытие. Нужно было выжить. Инстинкт, чистый, древний инстинкт, незнакомый Богине, но присущий любому живому существу, взял верх над растерянностью.

Она сделала первый шаг в глубь леса, ее сердце билось от страха, но взгляд был упрямым. Испытание началось. И Богиня, забывшая, что она Богиня, должна была пройти его как простая смертная девушка.

Глава 2: Новая Жизнь

Ночь в лесу оказалась испытанием, превзошедшим самые мрачные предчувствия. Холод проникал под тонкую одежду, заставляя дрожать. Каждое незнакомое шорох и треск ветки казались предвестниками опасности. Голод сводил живот, а жажда мучила сильнее, чем любые небесные страдания. Она инстинктивно искала укрытие – под поваленным деревом, в густых зарослях – и, свернувшись в комок, пыталась согреться. Сон был неглубоким, прерываемым кошмарами, лишенными ясного смысла, но полными ощущения падения и потери.

К утру она была измотана, тело ныло, а слабость казалась абсолютной. Но солнце взошло, прогнав самые темные страхи, и инстинкт выживания вновь подсказал, что нужно двигаться. Она шла наугад, придерживаясь направления, где лес казался менее плотным, спотыкаясь, цепляясь за ветки, царапая кожу. Ее божественное происхождение, стертое из памяти, оставило лишь смутное ощущение неправильности, чужеродности этого мира, но оно не давало силы или знания, как в нем жить.

К полудню силы окончательно оставили ее. Мир поплыл перед глазами, ноги подкосились, и она упала в высокую траву на краю леса, теряя сознание.

Ее нашел старик, живший в небольшой деревне неподалеку. Его звали Старый Ли, и он пришел в лес собирать хворост. Увидев маленькую, грязную фигурку, лежащую без движения, он сначала испугался, но затем, заметив слабое дыхание, подошел ближе. У нее было бледное, исхудавшее лицо, растрепанные темные волосы и изодранная одежда, явно не деревенского покроя. Она казалась потерянной, одинокой душой, которую судьба выбросила на порог его мира.

Старый Ли, человек простой и добрый, не смог оставить ее. Он аккуратно поднял ее хрупкое тело – удивительно легкое, словно птица – и, кряхтя под ношей, понес ее в деревню.

Она очнулась в тепле. Мягкий свет проникал сквозь бумажные окна. Она лежала на чистой циновке, укрытая грубоватым, но теплым одеялом. Запах… Дыма, вареной рисовой каши, сушеных трав. Запахи дома.

Рядом сидела пожилая женщина, ее лицо было морщинистым, но глаза – удивительно ласковыми. Это была жена Старого Ли, Матушка Ван. Она склонилась над ней, предлагая миску с теплым бульоном.

"Дитя, ты очнулась," – тихо сказала Матушка Ван. Голос был мягким, утешающим.

Она попыталась ответить, но изо рта вырвался лишь хриплый звук. Она почувствовала, как дрожат ее руки, когда она потянулась к миске.

Матушка Ван помогла ей сесть, поддерживая спину. "Пей медленно, не торопись. Ты совсем ослабла."

Бульон был простым, но самым вкусным, что она когда-либо пробовала – не потому, что он обладал изысканным вкусом, а потому, что он давал силу и тепло ее измученному телу.

"Как тебя зовут, дитя?" – спросил Старый Ли, заглядывая в комнату.

И снова – пустота. Она посмотрела на них, пытаясь найти ответ, но в голове не было ничего. Лишь смятение и страх.

"Она не помнит," – тихо сказала Матушка Ван, погладив ее по голове. "Видать, натерпелась горя, потеряла память."

Они не стали настаивать. Они приютили ее, заботились о ней, как о собственной внучке, которой у них никогда не было. Она не знала своего имени, своего возраста, откуда она пришла. Они дали ей новое имя: Мэй. Просто Мэй. Маленькая Мэй, найденная на краю леса.

Жизнь в деревне была простой и трудолюбивой. Каждый день был наполнен заботами: уход за огородом, помощь по дому, сбор хвороста, походы к колодцу. Работа, которая Богине показалась бы немыслимо скучной и утомительной, для Мэй стала основой существования. Ее слабое смертное тело быстро уставало, мышцы ныли от непривычной нагрузки, но с каждым днем она становилась сильнее, выносливее. Она училась готовить на очаге, шить грубой ниткой, плести корзины. Каждое новое умение было маленькой победой.

Матушка Ван и Старый Ли были терпеливы и добры. Они учили ее всему, что знали сами, не требуя многого, радуясь ее маленьким успехам. Под их заботой Мэй начала расцветать. Бледность уступила место здоровому румянцу, в глазах появился живой блеск.

Но даже в этой простой, размеренной жизни, вдали от небесных чертогов, в ней оставались отголоски ее истинной сущности. Она обладала удивительной интуицией. Могла "почувствовать", когда надвигается дождь, задолго до того, как небо начнет хмуриться. Иногда, глядя на односельчан, она испытывала странное, мимолетное ощущение, будто видит не только их сейчас, но и что-то, что должно было с ними произойти. Эти "предчувствия" были нечеткими, обрывочными, их было трудно интерпретировать, и она быстро научилась не говорить о них вслух, видя непонимание или суеверие в глазах других.

Она замечала детали, которые другие упускали: легкое дрожание руки у соседа, когда он говорил о долге; тень беспокойства в глазах молодой женщины, ждущей мужа; невидимую напряженность между двумя людьми, которые казались друзьями. Это было похоже на умение видеть тончайшие, едва заметные нити, связывающие людей и события, хотя сами нити оставались невидимыми.

Иногда, касаясь простой ткани или гладкого камня, ей казалось, что она чувствует не только их материальность, но и их "историю", их "судьбу" – откуда они пришли, кто их касался. Это было смутно, неосознанно, но добавляло еще один слой восприятия к и без того переполненному ощущениями миру.

В остальном она была обыкновенной смертной девушкой. Смеялась над деревенскими шутками, помогала на праздниках, переживала за урожай. Боль утраченной памяти не уходила полностью, иногда накатывая волнами необъяснимой тоски, но забота Старого Ли и Матушки Ван, тепло их дома, принятие односельчан постепенно заполняли эту пустоту.

Она училась жить, полагаясь на свои руки, свой ум и свое сердце. Училась чувствовать так, как Богиня не могла – радость от простого тепла солнца на коже, горечь мелких обид, уют общего ужина. Она была Мэй, деревенской девушкой, и казалось, что так будет всегда.

Но нити судьбы, даже оставленные Богиней, не исчезают бесследно. И однажды, в этой тихой деревенской жизни, появится тот, чья нить суждено переплестись с ее собственной, потянув ее к новому, неизведанному повороту пути. Человек, чья судьба, возможно, была когда-то в ее собственных руках.

Этот человек скоро появится на ее пути. И мир Мэй снова начнет меняться.

Глава 3: Встреча

Время в деревне текло неспешно, подобно ручью, что бежал неподалеку. Дни сменялись ночами, сезоны – сезонами, и Мэй постепенно врастала в эту новую, простую жизнь. Она уже не спотыкалась так часто, ее руки стали проворнее в работе, а лицо приобрело легкий деревенский загар. Боль потери памяти не ушла полностью, но стала похожа на старый, ноющий шрам – иногда давала о себе знать необъяснимой грустью или смутными, тревожными снами, но в целом не мешала жить. Она любила Старого Ли и Матушку Ван, их тихий дом, запах очага и ощущение принадлежности.

Она часто ходила к реке, что вилась за околицей. Там было тихо, вода успокаивала, а шелест листьев и плеск волн создавали свою, особую мелодию. У реки собирались деревенские женщины стирать белье или просто поболтать. Мэй тоже приходила сюда, не столько ради разговоров, сколько ради уединения и созерцания. Она могла часами сидеть на берегу, наблюдая, как течение несет листья и ветки, и слушая голоса мира.

Именно у реки она его впервые увидела.

Был теплый летний день. Мэй сидела на плоском камне, полоща в воде кусок ткани. Солнце играло бликами на поверхности, и в этих бликах ей иногда чудились мельчайшие, светящиеся нити – мимолетное, непонятное видение, которое она быстро отбрасывала.

К реке подошел незнакомец. Он не был похож на деревенских жителей. Одежда его была простой, но сшита из хорошей ткани, движения – плавные и уверенные, а в руках он держал футляр и свиток. Он остановился чуть поодаль, под тенью старого ивового дерева, и начал осматриваться с задумчивым видом.

Это был молодой человек, возможно, немногим старше Мэй. У него было тонкое, интеллигентное лицо, высокий лоб и глаза глубокого, внимательного взгляда. Его присутствие было спокойным, но каким-то… заметным. Не так, как громогласное появление чиновника или важного торговца, а скорее как появление тихой, но глубокой воды.

Мэй невольно замерла, наблюдая за ним. Мужчины из города иногда проходили через деревню по своим делам, но этот казался другим. Он не спешил, не торговался, не шумел. Он просто стоял и смотрел на реку и окружающий пейзаж так, будто видел их впервые, или будто искал в них что-то особенное.

Он открыл футляр, достал кисть и тушь, развернул свиток и начал рисовать. Его движения были сосредоточенными и точными. Он рисовал иву, реку, дальние холмы.

Мэй забыла о своей работе. Она смотрела на него, чувствуя странное, необъяснимое притяжение. Не просто интерес к незнакомцу, а что-то более глубокое, словно ее собственная, неведомая нить судьбы начала вибрировать, откликаясь на нить этого человека. Было в нем что-то знакомое, что-то, что касалось той части ее существа, которая оставалась скрытой даже от нее самой.

Через некоторое время художник поднял голову от свитка и его взгляд скользнул по берегу. Он увидел Мэй.

Ее взгляд встретил его. В этот миг мир вокруг словно замер. Время остановилось. В его глазах она увидела не просто любопытство или вежливое внимание, а… узнавание? Глубокое, проникающее до самой сути ее существа, будто он видел сквозь ее деревенскую одежду и простую внешность что-то еще.

В его взгляде не было оценки, лишь спокойное, глубокое наблюдение. И что-то, что показалось ей… сочувствием? Или пониманием?

Он улыбнулся. Улыбка была мягкой и чуть печальной, но искренней.

Мэй почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она поспешно опустила взгляд на свои руки, смущенная тем, что ее застали за разглядыванием.

Художник закрыл свиток и подошел ближе. Он двигался легко, бесшумно.

"Прошу прощения, если мое присутствие вас смутило," – его голос был низким и приятным. "Я просто остановился, чтобы запечатлеть эту красоту."

Мэй подняла голову. "Нет… нет, не смутило." Ее голос звучал немного хрипло, непривычно.

"Вы из этой деревни?" – спросил он.

"Да," – ответила она.

"Я Цзин Юань," – представился он, слегка склонив голову. "Путешествующий художник и немного исследователь. Остановился здесь на несколько дней."

"Мэй," – тихо представилась она.

Он кивнул, и снова в его глазах мелькнуло что-то неуловимое. "Мэй. Красивое имя."

Она почувствовала себя неловко под его взглядом. Он не задавал назойливых вопросов, не пытался завести пустой разговор. Он просто стоял, и его присутствие было одновременно спокойным и волнующим.

"Вы… хорошо рисуете?" – спросила Мэй, чтобы нарушить тишину.

"Стараюсь," – ответил он с той же мягкой улыбкой. "Мир полон невидимых узоров и скрытых смыслов. Я лишь пытаюсь уловить их на бумаге."

"Невидимых узоров…" – повторила Мэй, и в ее сознании снова промелькнули те самые светящиеся нити, которые она видела в солнечных бликах. Словно он говорил о том же, что и ее собственные смутные предчувствия.

"Да," – кивнул Цзин Юань, его взгляд стал еще более задумчивым. "Словно нити, связывающие все сущее. Их не видно глазу, но они определяют форму и движение. Художник чувствует их, даже если не может назвать."

Эти слова поразили Мэй до глубины души. Нити. Скрытые узоры. Он говорил о том, что было частью ее самой, частью ее потерянной сущности, даже если он не осознавал истинного значения своих слов. Это было первое в этом мире существо, которое, казалось, интуитивно касалось того, что было за пределами обыденного человеческого понимания, того, что составляло основу ее собственного, забытого бытия.

Она смотрела на него с новым, острым интересом. Кто он? Почему его слова так резонируют в ее душе? Почему его взгляд кажется таким знакомым, таким… предопределенным?

Цзин Юань тоже, казалось, был заинтригован. В глазах Мэй, простых деревенских глазах, он видел не только смущение юной девушки, но и какую-то древнюю глубину, какую-то тихую печаль и удивительную ясность, которая редко встречается в этом мире. Она не просто слушала его слова о невидимых узорах, она *чувствовала* их истину.

Их встреча у реки была короткой, прерванной появлением другой деревенской женщины, которая позвала Мэй. Но в этом коротком мгновении, в обмене взглядами и словах о невидимых нитях, была заложена основа. Основа для чего-то, что должно было переплести их судьбы так крепко, как ни одна нить не могла сплести себя сама.

Мэй ушла, неся в сердце странное волнение. Цзин Юань остался у ивы, глядя ей вслед. На его свитке остался лишь набросок пейзажа, но в памяти его уже запечатлелся образ девушки у реки, в глазах которой отражались невидимые узоры мира.

Нить Богини Судьбы, казалось, обрела свой самый важный узел в этом простом, пыльном мире. И этот узел звали Цзин Юань.

Глава 4: Сердечные Узы

Встреча у реки стала началом. Цзин Юань действительно остановился в деревне, остановился дольше, чем, возможно, планировал. Он нашел приют в небольшом домике на окраине и проводил дни, исследуя окрестности, делая зарисовки и беседуя с жителями – частью своего "исследования", как он говорил, хотя Мэй чувствовала, что истинная причина его задержки связана именно с ней.