Девушка из Монтаны

Она уложила старое пальто на лошадиную спину, накинула принадлежавшее брату седло – своего собственного у нее не было, но она могла скакать и в его седле, да и вообще без седла, в любом случае верхом она чувствовала себя очень уверенно, – и ледяными от волнения, дрожащими пальцами закрепила подпруги. На луку седла повесила мешки с провизией. Затем с превеликой осторожностью обмотала рогожей лошадиные копыта: добираться до большого мира ей предстоит бесшумно и не оставляя следов.

Конь тихо заржал, когда она принялась неловко закутывать его копыта: ему явно не понравились новые аксессуары, но в ее руках он был готов терпеть все что угодно.

– Тихо, – прошептала девушка и погладила лошадиную морду. Конь ткнулся носом ей в ладонь: кажется, понял.

Она вывела коня на залитое лунным светом пространство, снова вгляделась в лежавшую впереди дорогу – ты была совершенно пуста, хотя сердце девушки колотилось как бешеное: в каждом шорохе ей слышался топот копыт.

От дома шли три пути, и каждый из них вряд ли бы удостоился чести носить звание дороги. Одна тропа шла вниз по склону, по ней они добирались до лежавшего в пяти-шести милях к западу участка, а оттуда еще три мили до склада, где они закупали припасы. Другая шла на восток; по ней, ведущей в большой мир, ездили редко. И третья тропа, начинавшаяся у задней стены домика, тропа одинокая, заросшая, заканчивалась на пустыре, где не было ничего, кроме пяти могил. По этой тропе они шли сегодня днем.

На мгновение она помедлила, решая, какую тропу выбрать. Точно не на запад – ну уж нет! На восток? Да, безусловно, именно этим путем ей и предстоит идти, но у нее остался еще один долг, и она его исполнит. Молитва все еще не прочитана, и, прежде чем она отправится на поиски безопасного места – как если бы где-то в этом огромном мире для нее нашлось безопасное место, – она должна снова пройти по одинокой тропе. Она шла, ведя в поводу коня, конь ступал неслышно, низко склонив голову, словно отдавал дань умершим. Медленно, в полнейшей тишине она шагала по лунной дорожке, и свет казался таким же холодным, как залитые им камни, и девушке казалось, будто она видит странные туманные фигуры, скользившие вслед за ней в ночи.

Когда они уже вышли к могилам, мимо проскочило что-то пушистое, хвостатое и скрылось в темноте, слившись с местностью. Девушка помедлила мгновение, набираясь храбрости, и конь тоже остановился, фыркнул, уши его встали торчком, в глазах плескался страх.

Она успокаивающе потрепала его по холке и, зарывшись лицом в лошадиную гриву, наконец-то – впервые с того момента, как ее настигла ужасная весть, – дала волю слезам, а затем прошла впереди встала у свеженасыпанного холмика. Конь с любопытством следил за ней. Она собралась было встать на колени, но дрогнула – ей показалось, что так она сама спустится в царство мертвых, поэтому она осталась стоять, глядя в белую от лунного света ночь и на высокую далекую луну.

«Отче наш», – произнесла она, и ей показалось, будто ее собственный голос звучит откуда-то издалека. Да есть ли он, этот Отец, и если есть, то слышит ли Он ее? И есть ли Ему до нее дело? «Сущий на небесах…» – но небеса так далеки, взирают на ее одиночество и страх так невозмутимо-жестоко. «Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое…» – что бы это Царствие ни означало. «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Молитва длинная, а она совсем одна здесь, под бледной луной, среди могил, где-то воет волк, но такова была материнская воля. Эту волю надлежит исполнить ради мертвых – но такова ли воля Отца нашего там, на небесах? Ее непривычный к подобным размышлениям ум все время отвлекался от возвышенного, она возвращалась к мыслям о своем жалком положении, о страхе и старалась как можно скорее завершить молитву.

Конь встрепенулся и тихонько заржал в знак протеста: он не мог понять, почему это они задержались в этом пустынном месте. Он смотрел на бесформенный холмик, перед которым стояла девушка – где же его хозяин, почему он не идет? Инстинкты предупреждали его: здесь кругом дикие звери. Во всяком случае, это не то место, где могут заночевать конь и дева.

Под копытами коня зашуршали камешки. Девушка испуганно огляделась, прислушалась – неужели их кто-то преследует? Но залитая лунным светом округа была пустынной. Наконец она произнесла последнее «Аминь», бросила прощальный взгляд на могилы и повернулась к коню: теперь они могут отправляться в путь, она выполнила свой долг, и времени больше терять нельзя.

Где-то к востоку от залитой бледным светом пустоши шла тропа, связывавшая покинутую ею хижину с большим миром. Она побоялась возвращаться к дому: вдруг ее уже ищут? Ни она, ни конь не знали дороги через эту пустошь, да ее и не существовало, этой дороги: сюда редко кто забредал, настолько бесплодной из-за постоянной суши была эта местность, настолько обширной, что можно было блуждать по ней часами, но так никуда и не добраться.

Взглянув в последний раз на тропу, по которой они пришли сюда, девушка вскочила на коня и направила его в долину. Конь ступал по песку осторожно, нащупывая путь, словно переходил вброд реку. Ему все здесь не нравилось, но он терпеливо и неторопливо нес свою ношу. Девушка была легонькой, против нее он ничего не имел, но место было таким жутким, что он время от времени срывался на бег – так ему хотелось поскорее добраться до чего-то более знакомого. Он привык к высокогорным тропам, по ним он ступал твердо, он привык к цокоту копыт по камням, а не к этим приглушенным звукам, не к этому бархатистому песку, на который затрачивается столько сил с таким ничтожным результатом.

Девушка в отчаянии смотрела на песчаную пустошь: песок казался глубоким, он словно бы двигался, перемещался. Время уходило. Предстоящий путь виделся ей бесконечным, песок был позади, песок был впереди. Она двигалась по долине мертвых и отчаянно жаждала выбраться из нее. Ее охватил новый, еще более глубокий страх: луна скоро зайдет, и она останется в этой долине посреди кромешной тьмы. Она решила, что им следует взобраться повыше. Она повернула коня правее, приостановилась, пытаясь вглядеться вперед и оценить новое направление. Конь пошел резвее, явно в надежде на лучшее. И они были вознаграждены: песок стал не таким вязким, время от времени конь чувствовал под копытами твердую породу.

Юная наездница спешилась, отвязала ветошь с копыт. Конь поблагодарил, ткнувшись мордой ей в шею. Наверное, подумал, что миссия окончена и они могут наконец-то вернуться домой.

Путь шел вверх, временами подъем был довольно крутым, но конь пока не чувствовал усталости и шел резво, наездница тоже привыкла к нехоженым тропам. Страх перед преследователем сменился страхом заблудиться, она уже не прислушивалось к тому, что могло происходить сзади, но напряженно вглядывалась вперед. Заросли полыни становились все гуще, впереди виднелись очертания деревьев.

Подъем стал еще круче, и наездница испугалась, что ей не удастся выехать на дорогу, которая – как она знала, хотя сама там не бывала никогда – пролегала где-то в этой стороне. Ей было точно известно, что дорога приведет ее прямо на восток, туда, к большим городам, ей необходимо найти этот путь, пока не поймали. Тот тип очень, очень разозлится, когда увидит, что она сбежала! Ему ничего не стоит пристрелить ее за обман.

Чем больше она об этом думала, тем страшнее ей становилось и тем ужаснее ей казалось каждое возникавшее на пути препятствие. Вдруг на дорогу выскочила рысь, глаза ее сверкнули зеленым огнем – кто это посмел вторгнуться в ее охотничьи угодья? – девушка схватилась за пистолет, но рысь исчезла.

Они уже долго карабкались вверх – девушке показалось, что прошло несколько часов, – когда наконец выехали на открытое место, с которого хорошо просматривалось все вокруг. Теперь, в ясной ночи, она видела очертания горы вдалеке, видела, что спуститься отсюда можно на три стороны. Она не узнавала местность – значит, заблудилась. Где-то здесь должна быть дорога, по которой можно было бы вернуться домой, но все вокруг было ей совершенно незнакомо, никаких привычных ориентиров. Путь, который она выбрала и который казался ей единственно верным, вел через гору, а перебраться через нее было наверняка невозможно – ну или очень-очень трудно.

Совершенно очевидно, ей следовало сменить направление. Но куда, куда теперь? Она совершенно растерялась. В конце концов, какая разница? Любой путь сгодится, лишь бы не привел ее обратно к дому, который больше никогда домом уже не будет. Почему бы тогда не положиться на коня, пусть сам выберет безопасную дорогу. Но что, если он выберет тот самый путь к дому? Лошади так порой поступают. Но, по крайней мере, он вывезет ее отсюда, ведь сама она сделать выбор не в состоянии. Она тронула коня, и он зашагал, осторожно ступая копытами.

Они въехали в подлесок. Лунный свет мелькал среди ветвей, пятнами ложился на стволы, казалось, за каждым деревом их поджидала какая-то страшная фигура. Девушке было так жутко, что временами она закрывала глаза и ехала, крепко вцепившись в луку седла, – лишь бы не видеть эти ужасные очертания душ то ли живых, то ли мертвых. Время от времени перед ними мелькала какая-то реальная тварь, с шуршанием скрывалась в зарослях и следила потом за ними желтыми глазами.

Но лес наконец-то закончился, и луна еще не зашла, когда они выехали к склону горы. Девушка поглядела на луну, поняла, что они все-таки движутся в верном направлении. Это ее несколько успокоило: слава богу, они удаляются от дома, а не возвращаются к нему.

Какая ужасная ночь! На каждом шагу ей рисовались все новые и новые страхи. Однажды ей пришлось пересечь бурную речушку с каменистым дном и скользкими обрывистыми берегами, дважды крутой склон, по которому они поднимались, резко обрывался скалистым ущельем, поросшим темными деревьями, казалось, отталкивавшими лунный свет. Из глубины ущелья доносился шум горного потока. Как-то раз ей послышался звук выстрела, конь тоже навострил уши и рванул вперед.

Ночь подошла к концу, на востоке показалась розовая полоска рассвета. Внизу, в долине, заклубился белым облаком туман, скрыл все, и ей тоже захотелось закутаться в туман, стать невидимой. И как бы ни жаждала она рассвета, с рассветом пришел и новый страх, может, даже худший, чем в ночи: теперь она ясно видела, как опасны пропасти, как яростны горные потоки.

И с новой силой вспыхнул ужас перед преследователем. Он-то не побоится заявиться к ней поутру, потому что с первыми проблесками солнца призраки убитых исчезают, а убийцы бесстрашно возвращаются на место преступления. Он обнаружит, что она скрылась, и бросится в погоню, потому что он не из тех, кто легко сдается: это она видела по его злому лицу.

Становилось все светлее, теперь она видела округу. Местность выглядела пустынной, без малейших признаков того, что здесь кто-либо когда-либо бывал, – но вдруг конь фыркнул и остановился. На камнях перед ними валялась продырявленная пулей мужская шляпа. Девушка огляделась и увидела то, что заставило ее буквально заледенеть от ужаса: впереди, чуть ниже по склону, лежал человек – лицом вниз, как будто свалился с лошади и покатился по камням.

На мгновение она замерла от страха, конь тоже стоял неподвижно, они слились воедино, превратились в статую – девушка и животное, но в следующее мгновение она запаниковала. Жив этот человек или мертв – надо бежать отсюда. Он может прийти в себя и броситься за нею – но что-то в том, как он лежал, подсказывало ей, что этот человек мертв уже какое-то время. Но как, почему? Вряд ли это самоубийца. Кто убил его? Неужели в горных зарослях над ее головой таится что-то ужасное?

Она осторожно послала коня вперед, и на протяжении многих миль, пока лошадь, пыхтя, спускалась по склону, девушка сидела с закрытыми глазами, не решаясь смотреть ни вперед – от страха увидеть что-то еще более ужасное, ни назад – от страха неизвестности.

Наконец склон закончился и они добрались до более-менее ровного участка – широкой низины, поросшей полынью и кустарником.

До того как наткнуться на мертвеца, она чувствовала голод, но теперь есть расхотелось, голод уступил место легкой слабости. Однако она не осмеливалась остановиться и перекусить. Открытое пространство, где ее было видно издалека, следовало преодолеть как можно быстрее.

Конь же твердо решил, что ему пора позавтракать. В горах он пару раз попил воды, но времени на еду у него не было. Он проголодался, а пустошь не предлагала ничего такого, что могло бы сгодиться на завтрак. Он дернулся и остановился, оглядываясь на хозяйку. Она очнулась от ступора, в который вверг ее страх, и поняла, что ей следует считаться с его потребностями – если уж не с ее собственными.

Придется пожертвовать своими припасами: со временем они доберутся до места, где он сможет пастись, но сейчас другого выхода не было.

Лучшее, что она может предложить коню – кукуруза. Ее-то у нее имелось больше, чем чего-либо остального. Она насыпала скромную порцию зерен на кусок бумаги, конь, причмокивая от удовольствия, тщательно все подобрал – девушка следила за тем, чтобы животное своим дыханием не сдувало драгоценные зерна. Он недовольно потыкался носом в опустевшую бумажку, и она подсыпала еще, а сама, жуя холодные бобы, озабоченно оглядела горизонт. Перед ней простиралась покрытая полынью равнина, вдалеке виднелись поросшие деревьями горы. Надо бы подняться повыше, может, там окажется какой-нибудь уступ с травой, где они найдут прибежище.

Отдых был совсем недолгим, она быстро упаковала свои припасы и, засунув в карманы кусок черствого кукурузного хлеба и немного бобов, вскочила на коня.

Становилось жарко, путь был неблизким. Они снова начали подниматься наверх по каменистой, заросшей кактусами почве. Девушкой овладела тоска и отчаяние. Бегство от преследователя казалось бесконечным: он не отступит, пока не получит свое.

Солнце стояло уже совсем высоко, когда она заметила еще одно живое существо. Поначалу она не была уверена, что это человек – было слишком далеко, однако существо это неумолимо приближалось, хотя пока что их разделяли мили долины. Движущаяся фигура виднелась на фоне неба на высокой террасе на другой стороне долины, в то время как она подгоняла своего усталого коня на другую сторону, в надежде найти покрытый травой участок и место для отдыха.

Точка становилась все ближе. У нее перехватило дыхание: кто это? Дикий зверь? Нет, похоже, всадник на лошади. Через мгновение показалось облако дыма, как если бы кто-то разрядил ружье, и до нее донеслось эхо выстрела. Да, это человек, но он еще далеко. Что ей делать? Повернуть и ускакать, пока ее не заметили? Но в какую сторону? Назад? Нет, тысячу раз нет! Неужели ее враг, тот, от которого она бежала, уже здесь? И пусть всадник едет не с той стороны, но от этого не легче. Опыт научил ее, что лучше держаться подальше от всех мужчин. Полагаться нельзя ни на кого, даже на отцов и братьев, от мужчин одна беда.

Она не может вернуться назад, туда, где нашла мертвеца. Назад вообще нельзя. И вперед есть только один путь – кругом сплошные препятствия. Она припала к седлу и послала терпеливого коня вскачь. Может, ей удастся добраться до террасы, пока незнакомец ее не заметил.

Но путь к вершине оказался длиннее и круче, чем она предполагала, а конь уже очень устал. Порой он останавливался, поворачивал к ней голову и фыркал, словно спрашивая, сколько еще будет продолжаться эта странная гонка. А тот человек, судя по всему, припустил быстрее. В этом месте долина сужалась, теперь она ясно видела, что это мужчина и что лошадь под ним резва. В какой-то момент ей показалось, что он машет ей рукой, но она отвернулась – они были уже почти у вершины. Она спешилась и стала карабкаться вверх, ведя за собой усталого коня. Она задыхалась, чувствовала на щеке горячее дыхание коня.

Наконец! Они на вершине! Еще десяток футов – и они окажутся на уровне, где можно будет укрыться. Она оглянулась. Человек был еще на другой стороне долины, как раз напротив, он скакал, чтобы скорее добраться до нее. О ужас! Он размахивал руками и что-то кричал. Она четко слышала его крики! Ее охватил чудовищный страх. Наверняка этот человек как-то связан с тем, от кого она бежала. Наверняка это кто-то, кого он послал захватить ее.

Она вцепилась в поводья и отчаянно, в последней попытке послала коня вперед и здесь, на самой высокой точке, отчетливо услышала далекое «Эй! Эй!» и еще что-то, вроде «помогать», но она не разобрала. Он пытается ее провести? Притвориться, что хочет помочь?

Она взлетела в седло, пришпорила коня и, когда животное помчалось вскачь, в отчаянии оглянулась. Человек скакал за ней на огромной скорости, он уже пересекал долину! Путь ему преграждал ручей, но это вряд ли могло служить для него препятствием: всем своим видом он излучал решимость. Его крики следовали за ней, он словно пытался захватить ее своим голосом. Теперь преследователей стало трое: ее враг, мертвец там, на горе, и этот голос.

Глава 3. Погоня

Она неслась во весь опор по прерии, а голос следовал за ней. Казалось, этот голос уже давно звучит у нее в голове, и даже когда она ускакала так далеко, что не могла на самом деле его слышать, ей все равно слышался слабый отзвук этого «Эй!» – словно крик какой-то странной птицы, разрывавший тишину мира.

На террасе паслись коровы и овцы, и конь с радостью бы остался здесь подкормиться, но девушка не позволила, и конь как будто понял, что их преследует опасность.

Через несколько часов она решилась остановиться на такой необходимый им отдых. От страха и усталости в голове у нее все перемешалось. Она больше не могла оставаться в седле, а то уснула бы прямо на скаку. Полуденное солнце скоро скроется за горами. Где и когда осмелится она отдохнуть? Не ночью же, потому что это означало бы верную гибель: кругом полно всякого зверья.

Заросли кустарника предлагали хоть и жалкое, но все же убежище. Конь, словно прочитав ее мысли, остановился и оглянулся на нее. Она внимательно оглядела окрестности. Кругом паслись стада. Коровы поглядывали на проносившуюся мимо всадницу, но затем возвращались к своему занятию. Они заслонят ее от любого преследователя: один конь, затесавшийся среди другого домашнего скота, будет не так бросаться в глаза. А кустарник растет недалеко от склона, по которому ей будет легче убежать при приближении опасности.

Конь уже припал к мягкой траве – животное умирало от голода. Девушка достала немного бобов из своего мешка и механически сжевала их: есть ей совсем не хотелось, да и глотать было трудно – в горле пересохло. Глаза у нее слипались, она сдалась: подложила под голову пальто, закрепила уздечку коня у себя на поясе и легла.

Солнце скрылось за горами, конь наконец насытился, девушка спала. Конь тоже подремывал, где-то вдалеке блеяли овцы, мычали коровы, запели ночные птицы – девушка спала. Поднялась круглая луна, свет ее лился сквозь ветки, девушка пошевелилась – ей снилась погоня, но не проснулась. Вдруг ночную тишину разорвал человеческий голос, он звал: «Эй! Эй!», конь стряхнул дремоту, нервно переступил, дергая закрепленную на девушкином ремне уздечку, но она не просыпалась. Конь прислушался и решил, что услышанный им крик даже приятен, он издал тихое ржание, потом заржал еще раз – девушка спала.

Первые лучи восходящего солнца разорвали предрассветную тьму, скользнули под ветви, под которыми укрывалась девушка, упали на лицо. Она резко очнулась. И перед тем как открыть глаза, осознала все, что могло произойти, пока она отдыхала. Глаза ее открылись – не то чтобы она этого хотела, просто словно сработала какая-то пружинка.

Она вся сжалась в предвкушении нового дня и от воспоминаний о дне прошедшем. И увидела перед собой то, от чего кровь застыла у нее в жилах. Она не могла шевельнуться и даже дышать – на мгновение все мысли ее парализовало. Всего в нескольких футах от нее стоял человек! И его конь стоял недалеко от ее коня. Чтобы увидеть это, ей не пришлось даже головы повернуть – да она бы и не посмела, она ясно слышала сопение двух коней, слышала, как две лошади переступают копытами. Чувства ее были до такой степени обострены, что она, не шевельнув ни одной мышцей, могла представить себе всю эту картину. Она прекрасно сознавала, где у нее спрятан пистолет, понимала, какое движение ей надо совершить, чтобы достать его, однако не двигалась.

Наконец она успокоилась и смогла разглядеть оказавшегося перед ней человека. Он стоял вполоборота, и она видела только одну щеку и часть брови. Широкоплечий, хорошо сложенный, сильный с виду. Она понимала, что ему ничего не стоит ее одолеть. Одна надежда, что ей удастся застичь его врасплох, и все же она не сдвинулась ни на миллиметр.

На нем была коричневая фланелевая рубашка с расстегнутым воротом, коричневый кожаный ремень и сапоги – весь его наряд был выдержан в коричневых тонах и казался новым, хотя он явно не снимал его уже несколько дней. Мягкое фетровое сомбреро было сдвинуто назад, и рассветное солнце золотило его коротко остриженные каштановые кудри. Он стоял и смотрел, как поднималось солнце, и солнечные лучи, отразившись от заткнутых за ремень пистолетов, ударили ей в глаза. И вдруг человек резко повернулся и глянул на нее.

Девушка мгновенно вскочила, рука ее метнулась к пистолету, испуганный взгляд встретился со спокойным, уверенным взглядом обращенных к ней голубых глаз. Она прижалась к дереву, инстинктивно измеряя расстояние между собой и ее конем – можно ли рассчитывать на спасение?

– Доброе утро, – вежливо поздоровался человек. – Надеюсь, я вас не разбудил.

Девушка молча разглядывала его. Таких, как он, она еще не встречала: он ничем не походил ни на того, от которого она бежала, ни на остальных знакомых ей мужчин, и все же он мог быть во сто раз хуже. Она знала, что мир полон зла.

– Понимаете ли, – продолжал этот человек, во взгляде его показалась улыбка: он словно бы извинялся, – вчера мне пришлось так долго за вами гнаться, что когда я наконец нашел вас, то предпочел не упускать из виду.

Он явно надеялся, что и она улыбнется в ответ, но глаза девушки расширились и потемнели от страха. Это был тот самый тип, которого она видела накануне, и голос был голосом, что ее окликал, – это он за ней гнался. Наверняка это враг, его подослал тот, от которого она убегала. Дрожащей рукой она стиснула пистолет – что же делать, что говорить?

Молодого человека удивили манеры прерий. Неужели все эти девы Запада столь немногословны?

– Почему вы ехали за мной? За кого вы меня приняли? – наконец промолвила она, еле дыша от страха.

– Ну, прежде всего я подумал, что вы – мужчина, – ответил он. – По крайней мере, человеческое существо, а не какой-то дикий зверь. Я на протяжении шести часов не видел никого, кроме зверей, да и тех немного, поэтому-то и поскакал за вами.

Девушка ничего не ответила: его слова ее не убедили. Ну разве такое сойдет за ответ? Этот тип просто насмехается.

– А какое вы имели право преследовать меня? – требовательно вопросила она.

– Что ж, если вы так ставите вопрос, то у меня действительно вряд ли было на то какое-либо право, разве только, что и вы, и я – оба божьи создания.

Он сложил руки на широкой груди, заткнутые за поясной ремень пистолеты сверкали, словно дивные украшения. Он разглядывал свою собеседницу с философским видом, словно она была каким-то прежде неизвестным для него существом – спокойно, отстраненно, но не без интереса. Этот его взгляд почему-то ужасно разозлил девушку.

– Что вам нужно? – Она никогда раньше не слыхала подобных рассуждений о правах божьих созданий. Да и не до рассуждений ей было, настолько она испугалась.

– Конечно, если подумать, то вряд ли это может служить оправданием, – и он пожал широкими плечами. – Я просто заблудился, хотел осведомиться, где нахожусь и куда дальше двигаться. Не предполагал, что это превратится в такую серьезную проблему.

Девушка растерялась. Она никогда не видела таких вот мужчин, нисколько не похожих ни на ее необузданного и невоспитанного брата, ни на его приятелей.

– Это Монтана, – сказала девушка, – или была Монтаной там, откуда я еду, – добавила она задумчиво.

– Неужели? Я тоже отправился в путь из Монтаны, но эти места вполне могли бы быть пустыней Сахара – я преодолел уже довольно большое расстояние и не встретил никаких признаков жилья.

– Никогда не слыхала о таком месте, – серьезно ответила девушка. – Это в Канаде?

– Полагаю, что нет, насколько мне известно. – Молодой человек почему-то помрачнел. – Когда я учился в школе, Сахара располагалась где-то в Африке.

– А я никогда нигде не училась, – грустно произнесла девушка и с неожиданной решительностью добавила: – Но теперь я пойду в школу!

– Отлично! – объявил молодой человек. – И я с вами. В путь! Поскольку я ничего не ел целый день, полагаю, мы найдем возле школы место, где можно раздобыть еду. Вы знаете дорогу?