В краю напуганных динозавров

– Туточка, присоединяйся! Что ты будешь? – с интонациями заправского шеф-повара спросила она, беря в руки шкатулку.

– Ну, пожалуй, – замялась гаттерия. – Если можно, мне бы хотелось свежих кузнечиков, приправленных молодыми листьями папоротника и личинками черных лесных муравьев…

Девочка проговорила «заказ» рептилии вслух и попыталась его наглядно представить. От мыслей о подобном меню у нее едва не пропал аппетит. Хоть бы Тута ее не услышала, а то ведь обидится… Усилием воли она заставила себя вообще не думать о гастрономических пристрастиях Тхугаттеротуатары, открыла шкатулку и осторожно положила перед Тутой бумажный кулечек, в котором что-то настойчиво шуршало и шевелилось. Гаттерия без лишних церемоний засунула туда мордочку, и принялась с аппетитом уплетать содержимое пакета. А Майя, вмиг забыв о кузнечиках и личинках, с наслаждением вонзила зубы в куриную ножку.

Покончив с обедом, Майя поняла, что ей неудержимо хочется спать. Она зевнула и посмотрела на Элиота. Юный рыцарь изо всех сил пытался казаться бравым и бодрым, но это ему не особенно удавалось, и он беспрестанно клевал носом. Одна лишь Тута была полна сил, энергии и безудержного стремления двигаться дальше.

– Пошли, Маяйрозухия, нечего здесь рассиживаться, – настойчиво прозудел в голове голос гаттерии. – Кажется, кто-то собирался выбраться из этого оврага и идти к Огненному Зубу?

– Тута, давай попозже, а? – взмолилась Майя. – Ничего ведь не произойдет, если мы устроим здесь небольшой привал?

– Еще как произойдет, – возразила Тхугаттеротуатара, – как только сядет солнце, здесь появится стая прокомпсогнатусов. Когда-то они были безобидными падальщиками, но теперь… Теперь они поистине страшны…

Майя не стала уточнять, чем именно могут быть страшны существа размером с кошку. Недолгое пребывание в мире динозавров убедило ее в том, что ничего хорошего от большинства его обитателей ждать не приходится. Да и Тута вряд ли бы так торопилась, если бы никакой опасности не было. Кто знает, во что теперь превратились эти самые прокомпсогнатусы. В «Парке Юрского периода» они, кажется, вообще человека съели. Может, и здесь они такие же кровожадные? Да и что она, по сути, знала о прокомпсогнатусах? Кроме того, что в мезозойскую эру стайки этих мелких ящеров пожирали трупы павших животных, то есть «работали» санитарами доисторического леса?

Девочка тряхнула головой, отгоняя сон, нехотя встала на ноги и принялась тормошить уснувшего таки Элиота:

– Вставай, нам пора. Мы должны успеть уйти отсюда до темноты.

Рыцарь удивленно захлопал глазами спросонья, но довольно быстро вник в ситуацию. Он вскочил, собрал свои нехитрые пожитки и опустил руку на рукоять меча:

– Мое оружие всегда к вашим услугам, храбрая госпожа. Идемте же!

Где-то рядом…

… Я иду за ними уже не первый час, а эти идиоты так ничего и не заподозрили! Неужели они действительно считают, что им по силам справиться с коренными обитателями мира динозавров? На их месте нужно шарахаться от каждого куста и сломя голову бежать от каждой увиденной рептилии! Хотя их везучести и впрямь можно позавидовать. Но со мной этот номер не пройдет… С аппетитом уплетаешь куриную ножку, деточка? Скоро у тебя будет шанс на собственном опыте узнать, что чувствует мясо, когда в него жадно впиваются зубы! Когда я вижу эту тонкую шейку с пульсирующей жилкой, я едва могу себя контролировать! От дикой жажды крови сводит мышцы, мозг буквально разрывается от желания начать охоту немедленно! Каждая клеточка моего тела требует свежего человеческого мяса. Как хочется набросится на нее прямо сейчас… Но нет, еще не время, не время… Да и этот полудурок от нее ни на шаг не отходит, охраняет, видите ли! Ну, ничего, нужно только подождать немного, а ждать я умею…

Глава седьмая. Ночная охота

Дорога до безопасного места оказалась неблизкой. Солнце уже окрасило небо в лилово-розовые закатные цвета, а два человека и одна гаттерия по-прежнему шли среди высоких хвощей по гигантскому излому оврага. Но ничего, что можно было бы назвать укрытием, Майя пока что не увидела. Зато у нее появилось неприятное ощущение, что за ними кто-то следит. Тута уже не ползла, а практически бежала, на ходу телепатически подгоняя свою спутницу: «Быстрее, Майярозухия, помни о прокомпсогнатусах. И этому своему рыцарю передай, чтоб пошевеливался». Скрипя зубами от усталости и уже не чувствуя под собой ног, Майя перешла на бег. Элиот, громко бряцая шпорами, кольчугой и оружием, тоже старался не отставать. «Он прямо как Железный Дровосек», – подумала девочка, и сама удивилась несвоевременности подобных размышлений. Сумерки тем временем сгущались, и здесь, на самом дне оврага, уже почти стемнело. Наконец, Майя разглядела в стремительно сгущающейся ночной мгле забрезжившее вдалеке белесое пятно. Но как она ни приглядывалась, ей так и не удалось рассмотреть, что же это такое.

– Элиот, ты не видишь, что там, – спросила девочка, указывая рукой в сторону пятна.

Рыцарь остановился, приложил руку козырьком ко лбу и после нескольких секунд напряженного всматривания вдаль неуверенно сказал:

– Похоже на каменные глыбы, кажется.

– Должно быть, это и есть то самое убежище, о котором говорила Тута, – с облегчением выдохнула Майя, переходя с бега на шаг.

При этих словах гаттерия недовольно покосилась на людей, и девочка услышала в голове ее сердитый голос:

– Да, это действительно именно то место. Только мы все равно опоздали.

– Почему опоздали? – от удивления Майя произнесла адресованную Тхугаттеротуатаре реплику не про себя, а вслух. Элиот вздрогнул.

– Да потому, что прокомпсогнатусы уже вышли на охоту. И они жаждут крови, – мрачно констатировала Тута. – Если вы и дальше будете стоять здесь и разглагольствовать, они нас уж точно догонят и за считанные мгновения обглодают до скелета. Не знаю насчет вас, а в мои ближайшие планы уж никак не входит быть съеденной заживо стаей прожорливых мелких тварей. А они уже совсем рядом. Да неужели вы ничего не слышите?

Последнюю фразу гаттерия почти прокричала. Майя вслушалась в темноту и действительно услышала за своей спиной какой-то шорох. Он был едва различим на фоне других звуков ночи, но с каждым мгновением становился все громче.

– Так что же теперь делать? – хором воскликнули Майя и Элиот.

Вместо ответа Тута с невообразимой прытью помчалась вперед, к спасительным скалам. Люди, не раздумывая, сделали то же самое.

Майя никогда даже представить не могла, что способна бегать с такой поистине олимпийской скоростью. Кровь пульсировала у нее в висках, сердце буквально рвалось из груди, а желудок сжался в болезненный комок и подступил едва ли не к самому горлу. Но наиболее неприятным в этой ситуации было то, что преследовавшие их прокомпсогнатусы неумолимо приближались. Девочка уже могла различить топот сотен бегущих по земле крошечных ног и шуршание сотен продирающихся сквозь хвощи маленьких тел. Майя вспомнила пираний, которые тоже, несмотря на небольшие размеры, способны догнать и сожрать все, что сочтут съедобным, и по ее спине пополз неприятный холодок. Задыхаясь, она подняла глаза и увидела, что заветные камни белеют уже совсем близко. «Еще несколько метров, и мы в безопасности», – с надеждой подумала она. И тут же поплатилась за столь преждевременную радость: одеревеневшие от долгого бега ноги заплелись одна за другую, и девочка на полном ходу грохнулась на землю.

Дальнейшие события, сменявшие друг друга со скоростью картинок калейдоскопа, Майя помнила плохо. Вот она неуклюже пытается встать, вот в голове истерически верещит Тута, вот Элиот уже безо всякой галантности тащит за руку ее полубесчувственное тело через заросли… А вот и скалы, будь они неладны… Краешком изможденного усталостью сознания девочка отметила, что белые островерхие камни намного выше человеческого роста, и взобраться на них без альпинистского снаряжения совершенно невозможно. «Выходит, гаттерия ошиблась, и мы не спасемся», – отстраненно и почти равнодушно подумала она. Ответом ей был очередной поток визга Тхугаттеротуатары, в котором Майе с трудом удалось различить несколько обрывков фраз: «Небольшой уступ… Залезть… Они не достанут». Эти слова немного привели ее в чувство. Она окликнула Элиота, который не мог слышать указаний Туты, и прошептала пересохшими губами: «Там где-то есть уступ. Мы должны на него забраться».

Несколько мучительно долгих секунд рыцарь шарил руками по шершавому камню, и, наконец, возбужденно воскликнул: «Есть!». Он ухватился за край нижнего камня, подтянулся на руках, с видимым усилием забрался на уступ и тут же по пояс склонился вниз, протягивая руку Майе:

– Давайте, леди Майя, я вам помогу!

– Меня не забудьте, – жалобно-возмущенно пискнула Тута.

Оглянувшись в поисках гаттерии, девочка с ужасом обнаружила, что первые ряды прокомпсогнатусов уже выбрались из хвощей на усыпанную мелким каменным крошевом прогалину вокруг скал и несутся прямо на них. Судя по всему, Тхугаттеротуатара увидела то же самое. Она опрометью подскочила к Майе, вцепилась коготками в штанину ее до недавнего времени выходных брюк и, как по дереву, в мгновение ока забралась по девочкиному телу ей на загривок.

– Госпожа, скорее, скорее! – взволнованно поторопил Элиот.

Обеими руками Майя ухватилась за протянутые руки рыцаря, уперлась ногами в камень, сделала несколько шагов по вертикальной поверхности и со стоном перебросила на гладкую каменную площадку свое измученное тело и мертвой хваткой вцепившуюся в воротник ее куртки Туту. Обессиленный Элиот рухнул рядом.

Несколько минут все трое неподвижно лежали на холодном камне, глотая ртом воздух. Отдышавшись, Майя подползла к краю уступа, взглянула вниз и едва не вскрикнула от ужаса. Прокомпсогнатусы бесновались уже у самого подножья скалы, и яростно прыгали, пытаясь достать ускользнувшую из-под самого носа добычу. В холодном свете взошедшей ущербной луны все пространство около спасительного каменного массива напоминало море колышущихся бурых тел, поблескивающих фосфорическим зеленым цветом глаз и раскрытых в злобном шипении зубастых пастей. «Как хорошо, что мы тут, а не там», – отметила про себя Майя и тихо спросила:

– Тута, а здесь мы точно в безопасности?

– Да, мы вполне можем остаться здесь до утра, – устало и сонно отозвалась гаттерия.

Окончания этой фразы Майя уже не услышала. Она опустилась за каменную плиту рядом с мирно посапывающим Элиотом и уснула быстрее, чем ее голова коснулась подложенного вместо подушки рюкзачка.

Второй сон Майи

Северный лес сегодня был особо неприветливым. Ветер беспощадно трепал ветви, покрытые свежей, по-весеннему яркой листвой. Макушки деревьев утопали в низких свинцовых тучах, готовых вот-вот обрушиться на землю холодным дождем. Майя не имела ни малейшего представления, как она здесь очутилась. Но уже через пару секунд она поняла, что, собственно говоря, в лесу очутилась вовсе не она, а белокурая, небогато одетая девочка с труднопроизносимым именем Майнхильда. Именно ее глазами Майя смотрела сейчас на хмурый дубовый бор. «Надо же, совсем как во сне про Лернейскую Гидру, – подумала девочка. – Я снова гостья в чужом теле и разуме. Неплохо бы определиться, что это за тело, и что со мной, то есть с ней, должно произойти».

Узнать это и многое другое удалось без особого труда. Мысли, чувства и воспоминания светловолосой незнакомки оказались любезно отрытыми для Майи. «Вот это гостеприимство», – подумала Майя и углубилась в чтение чужого сознания.

…Майнхильда зябко поежилась и поплотнее закуталась в меховую накидку. Ей еще никогда не доводилось так далеко забираться в лес. Эти места пользовались среди жителей окрестных селений дурной славой. Поговаривали, что здесь водятся лесные люди, чудовищные волки-оборотни, и даже кое-кто похуже. Если бы она, как и прежде, жила в деревне, мать бы ни за что ее сюда не отпустила. Но мать не пережила прошлую зиму, и Майнхильда осталась совсем одна. О своем отце она не знала ничего, кроме тех слухов, которые с момента ее рождения упорно ходили по деревне. Односельчане были уверены, что мать Майнхильды понесла не то от колдуна, не то от лесного человека, и явно недолюбливали плод этой противоестественной любви. Сколько Майнхильда себя помнила, она всегда была одна. Односельчане запрещали своим детям с ней дружить, да и сами старались обходить их дом стороной. Поэтому, когда нынешней весной она решилась отправиться в лес на поиски отца, вся деревня только вздохнула с облегчением: избавились, наконец, от не-поймешь-чьего отродья!

… Как назло, весна выдалась холодной и снежной. Майнхильда уже не раз пожалела о своем решении, но поворачивать назад не собиралась. Лучше уж навеки поселиться в этом лесу, чем жить среди людей вечным изгоем! Вот только бы буран поскорее закончился, а то ведь можно и замерзнуть насмерть. От пробирающего до костей холода болели руки, ноги, лицо… Кажется, еще немного, и сердце тоже превратится в ледышку. Поэтому, увидев вдали бледно-желтый огонек, Майнхильда не спешила радоваться. Скорее всего, это просто злые шутки зрения. К счастью, ее опасения не подтвердились. После сотни, а, может быть, и тысячи мучительных шагов огонек превратился в маленькую покосившуюся хижину с мутным оконцем. И внутри этой хижины горел свет! Из последних сил девочка доковыляла до двери и постучала с нее посиневшим от холода кулачком.

… Следующие две недели Майнхильда металась в бреду и лихорадке. Об этих днях у нее не осталось практически никаких воспоминаний. Она смутно помнила как неимоверно древняя, согнутая почти до земли старуха с неопрятными всклокоченными волосами, втирала в ее тело жгучую мазь с резким запахом, поила отваром, от которого хотелось спать и шептала какие-то непонятные слова. Когда девочка поправилась, она узнала, что ее спасительницу зовут Нильвейг-знахаркой, и что она поселилась в этих лесах давно, очень давно, когда ей было столько же лет, сколько сейчас Майнхильде. Из своего детства она смутно помнила рассказ матери о том, что в здешних лесах живет вёльва-прорицательница – та самая вёльва, что в начале мироздания напророчила великому Одину гибель и Сумерки Богов! Неужели в этой байке оказалось больше правды, чем можно было подумать? Но старуха, услышав это предположение, только хрипло расхохоталась:

– Да, конечно, я очень стара, но ведь не настолько же! И силы мои в сравнении с вёльвой – ничто, хоть знаю и умею я немало.

– А что ты знаешь и умеешь? – от обуявшего ее любопытства Майнхильда, позабыв о приличиях, перебила знахарку, но та, судя по всему, нисколько не обиделась:

– Много чего. Умею предсказывать погоду и врачевать хвори. Умею продлевать человеческую жизнь и собирать целебные травы. Знаю, как из одного и того же растения приготовить чудодейственное лекарство или смертельный яд!

Нильвейг впала в сильнейшее возбуждение, и еще долго живописала девочке свои умения. Ее глаза, обычно тусклые и мутные, возбужденно заблестели, а на впалых морщинистых щеках появилось некое подобие румянца. Перехватив возбужденный взгляд Майнхильды, старуха вдруг замолкла на полуслове и спросила:

– Хочешь, я и тебя всему этому научу?

– Да, – глухо прошептала девочка.

… Этот день был особенным. Сегодня, после без малого года ученичества, знахарка отправила Майнхильду в лес за травами одну. И не просто в лес, а аж к самой Драконьей пещере! За время, проведенное в хижине Нильвейг, девочка не раз слышала легенду об этой пещере, в которой хранится проклятое рейнское золото, неусыпно охраняемое чудовищным драконом Фафниром. Когда-то, давным-давно, бог Локи насильно отнял у карлика Андвари его сокровища и волшебный перстень, способный приумножать богатства. Ограбленный карлик проклял золото и всякого, кто будет им владеть. Проклятие, надо полагать, действовало: нынешний владелец злополучного сокровища – Фафнир – из-за постоянного страха за свое богатство лишился рассудка, превратился в дракона и теперь денно и нощно стережет золото Рейна. С тех пор люди, которым не посчастливилось жить в окрестностях его обиталища, лишились покоя. Правда, не все, а лишь те, кто чем-то навлек на себя гнев чудовища. Однажды ночью такие люди пропадали, а их жилища превращались в руины. Пару раз такое случалось и в их селении. Майнхильда собственными глазами видела, в какие жалкие щепки превратились дома этих несчастных. Понятное дело, что такое под силу только дракону. Проклятому и сумасшедшему Фафниру.

И вот сейчас Майнхильда, а вместе с ней – и Майя, направлялись к Драконьей пещере за мед-травой. И пока ученица знахарки размышляла над тем, должна она бояться или все же нет, Майя прикидывала, чем же может закончиться их «совместное путешествие». Хотелось бы верить, что на землях древней Германии их никто не попытается съесть.

Дорога шла по густому лесу, в кронах и траве что-то то и дело шуршало и похрустывало, но ничего опаснее белки или сойки на пути не попадалось. Ветер почти утих, небо посветлело, и еще недавно бывший пасмурным день стал почти что хорошим. Лес вокруг становился все реже, а тропинка под ногами – шире. Еще несколько шагов – и девочка оказалась у подножия большого холма. На каменистом склоне на уровне человеческого роста зиял огромный черный провал. «Так вот она какая, знаменитая Драконья пещера!» – в душе Майнхильды суеверный ужас мешался с восхищением.

Майя же относилась к увиденному с большой долей скепсиса. Пещера, конечно, внушительная, но не более того. Никаких драконов в средневековой Европе нет и быть не могло. Это все сказители и менестрели напридумывали для красного словца. Поэтому она не видела никаких причин для того, чтобы стоять с разинутым ртом и пялиться на пещеру, как это уже битых пять минут делала Майнхильда. Наконец, юная знахарка все же вспомнила, зачем она здесь. Она нехотя отвела взгляд от пещеры, присела на корточки и принялась внимательно рассматривать зеленый травяной ковер в поисках нужного растения. О, а вот и мед-трава! Меда из ее цветов не делают, зато ее отвар помогает от кашля и простуды ничуть не хуже, чем мед. Майнхильда нежно погладила желтые махровые цветочки, мысленно попросила у растения прощения за причиняемую боль и принялась срезать листья острым костяным ножом. Каждый листочек сверху был гладкий и холодный, а нижняя сторона, поросшая мелкими густыми пушинками, была теплой на ощупь. Нильвейг говорила – это от того, что добро и зло порой неразделимы, и могут даже уживаться рядом друг с другом.

Корзинка для трав была наполнена почти наполовину, когда внимание девочки привлек какой-то шум. Она замерла и прислушалась. Звук шел от той самой пещеры, которую народная молва окрестила Драконьей. Первым желанием Майнхильды было вскочить и броситься прочь от этого недоброго места. Но Майю такое развитие событий совершенно не устраивало. Воспользовавшись тем, что она тоже имеет «право голоса» в теле юной знахарки, девочка приказала ногам бежать в противоположную сторону – к пещере. Уж коли она попала в это время, место и тело, то уж явно не для того, чтобы удрать при первом намеке на приключение!

Как ни странно, Майнхильда нисколько не удивилась, обнаружив себя у входа в пещеру. Она списала «незапланированное» перемещение на то, что она, как и подобает истинной вёльве, сумела побороть страх, и встретить опасность с гордо поднятой головой. Убедившись, что Майнхильда действительно собирается идти в пещеру, Майя расслабилась и предоставила своей средневековой «сиамской близняшке» самостоятельно пробираться под низко нависающими сводами.

В пещере оказалось темно, душно и ужасно воняло тухлым мясом. С каждым шагом запах становился все нестерпимее. «Этот дракон точно питается людьми, надо бежать отсюда, пока еще не поздно!» – запаниковала Майнхильда. «Я тебе побегу!» – грозно рявкнула Майя, и закутанная в линялую меховую накидку фигурка опасливо посеменила вперед. Подземная галерея закончилась большим гротом. Откуда-то сверху просачивался свет, и девочка вполне четко могла видеть все, что происходило в самом сердце драконьей обители. И происходящее действительно стоило того, чтоб его увидеть. От удивления и восхищения девочка даже забыла о жуткой вони, стоявшей в пещере.

В глубине грота на небольшом уступе возвышался дракон! Первой реакцией Майнхильды был не страх – удивление. Ей никогда не доводилось видеть драконов, но она представляла их совсем не такими. Что, впрочем, не делало это чудище менее страшным. Оно было поистине огромным! Буро-коричневая, покрытая грубой чешуей туша занимала добрую половину грота. На спине угрожающе топорщился высокий костяной гребень. Массивная, похожая на тяжелый молот, голова, едва не задевала за потолок пещеры. «А ведь тут метров семь будет, не меньше», – машинально отметила про себя Майя. Чем-то раздосадованный, дракон взвился на дыбы, и стоял теперь на одних лишь мощных и мускулистых задних ногах. Передние, похожие на руки, лапы с длинными загнутыми когтями бешено колотили воздух. В маленьких блестящих глазках под массивными надбровными дугами читалась неукротимая ярость первобытного хищника. Он громко ревел и хлестал толстым хвостом по стенам грота, выбивая из них фонтанчики каменного крошева.

Майя была готова поспорить на что угодно, что перед ней стоит динозавр. И она даже догадывалась, какой именно, вот только названия его никак не могла вспомнить. То ли спинораптор, то ли спинодонт… Или спинозавр?.. Тем временем, Майнхильда, не имевшая ни малейшего представления о существовании динозавров, продолжала зачарованно смотреть, как дракон готовится к нападению. «О, Тор-Громовержец, он ведь сейчас меня схватит! И зачем я только послушала внутренний голос, и залезла в эту пещеру!», – от обуявшего ее ужаса Майнхильда хотела закричать, но вовремя спохватилась. «Внутренний голос» в лице Майи тоже начинал ощущать всю опасность сложившейся ситуации.

Чудовищный ящер сделал шаг вперед и наклонил голову, словно заметил под ногами какое-то препятствие. Майя проследила за взглядом дракона-динозавра. Да ведь это же человек! На фоне исполинской твари он казался совсем карликом, хотя в действительности был чуть ли не вдвое выше девочки. Драконоборец являл собой хрестоматийный образчик викинга: рогатый шлем, длинная кольчужная рубаха, пепельно-русые прямые волосы, доходящие почти до лопаток, светло-серые глаза. Майнхильда сама не заметила, как перестала бояться, залюбовавшись статным незнакомцем.

А вот юноша не обращал на притаившуюся у входа в пещеру девушку никакого внимания. Гордо вскинув голову, он в упор посмотрел на дракона, и потянулся за мечом. «Неужто это и есть сильнейший из смертных? – Майнхильда вспомнила рассказанную старухой легенду. – Ведь пророчество гласит, что только такой человек осмелится бросить вызов несокрушимому Фафниру и победить!». Знахарка на цыпочках подкралась поближе, чтобы получше разглядеть эпохальную битву. Майя вполне разделяла ее любопытство. Она уже догадалась, что «сильнейший из смертных», в настоящий момент занимающий боевую стойку перед нависающим на ним динозавром, есть никто иной, как Зигфрид, он же Сигурд, он же Вольсунг. И сейчас этот герой всея Северной Европы будет биться с доисторическим монстром, непостижимым образом попавшим в средневековую пещеру.

Майя довольно неплохо знала мифологию древних германцев и прекрасно помнила описание поединка Зигфрида и Фафнира. Но происходившее в пещере ничуть не походило на воспетую скальдами битву. Зигфрид действовал совсем не по-геройски: он кружил перед драконом, словно боксер на ринге, размахивал мечом и громко кричал. Спинозавр спокойно наблюдал за этими манипуляциями. Через несколько минут терпение ящера лопнуло, и он решительно наклонил свою голову, явно намереваясь съесть возмутителя спокойствия. Вытянутая морда с необъятной пастью оказалась перед самым лицом юноши, и со свистом вырывающийся из ноздрей воздух трепал его белокурые волосы.