Пепел доверия 2

Пригнувшись, я заглянул в зеркальце заднего вида, изучил свою грязную физиономию и кивнул:

– Да знаю, какие там живут. Сам москвич. Коренной.

– Ну так ты точно избранный и вымирающий вид, – фыркнул он. – Без обид. Понятно, что там куда больше людей хороших, чем плохих. Но город большой, и водится там всякое. Не ведись на такие посты.

– И не собирался. – успокоил я его. – Но в чате все же мелькают вроде бы нормальные сообщения. Вот только что какие-то советы от врача травматолога проскочили.

– Видел. Сохранил их себе в избранное.

– А до этого кто-то писал, как лучше одеваться, чтобы минимизировать ущерб от столкновения с тварями…

– Этого не заметил. Далеко вверх ушло?

– Отыщу и сброшу в закрытую группу, – тем временем я успел разрезать все бечевки и, пачкая пальцы одной руки вязкой зеленоватой массой, похожей на загустевшее машинное масло или какую-то смазку, открыл сверток и… не сдержался. – Да твою же мать!

– А? – говоривший что-то в этот момент Петр осекся на полуслове. – Я сказал что-то не то?

– Нет-нет, – спохватился я. – Прости, пожалуйста. Это я не тебе. Просто развернул кое-что важное, а там оказалось… не совсем…

– Не совсем то?

– Да вроде предназначение то же, но совсем из другой оперы… – с грустью ответил я, глядя на содержимое лежащего на коленях свертка. – Блин блинский…

Холодное оружие. Очень непонятное при этом. Три узких… что это? Ножи недоделанные? С клинками, но без рукоятей. Еще два с клинками пошире, с рукоятями и ножнами. Кинжалы? Перекинув чат, я сделал фото и отправил его Бажену, снабдив максимально грустным смайлом, после чего отправил сверток на пол и продолжил слушать ухватившего суть моей идеи Петра:

– В этот чат пускаем людей, проверенных в общем чате, людей с дефицитной профой вроде того же врача травматолога, знающего фармацевта и так далее. Или людей, дающих дельные советы, имеющих опыт выживания. Нужно создать взаимоподдержку какую-то. Туда же дублируем всю информацию с канала и добавляем ссылки на различные темы.

– Да, верно.

– И подбираем людей, которые сами могут помочь, а не только требовать помощь.

– Как бы это плохо ни звучало – но да. Такое сейчас время.

– Ну да… от самого себя мерзко, когда такое говорю – но да, ситуация сейчас такая, что от паникеров надо держаться подальше.

– Поверь – от них всегда надо держаться подальше. А насчет подбора полезных людей – это принцип любой боящейся банкротства компании. Кому нужен балласт? Будь полезен или будешь ненужным. Все логично.

– Дай мне тогда расширенные права админа – чтобы я мог создавать тематические топики.

– Само собой.

– Тогда жду?

– В течении пары минут все будет готово, – заверил я его, подбирая с пола второй сверток. – Спасибо!

Спешно вскрыв второй «сюрприз», я развернул мокрую от смазки материю и… опять выругался, но уже с легкой долей облегчения. Тут вроде бы огнестрельное оружие… но разобранное. Я ожидал увидеть пистолет или револьвер: бери да стреляй, патроны уже в рукояти – а тут вперемешку немало деталей, включая два длинных ствола. А вот приклад. Вроде винтовочный, если верить просмотренным вестернам и боевикам. Ну и запаянная вручную консервная банка не слишком большого размера. Уложив все на сиденье, я глянул на телефон и увидел только что всплывшее сообщение от Бажена:

«Это штык-ножи времен ВОВ. И два железнодорожных кортика той же эпохи. Вещи дорогие, коллекционеры заберут. Но для тебя… не очень подходит. Что во втором свертке?»

Я сфотографировал и отправил. Ответ себя ждать не заставил и состоял из пары крепких матерных выражений, после чего пришло более информативное:

«Разложи все в один слой, сделай несколько снимков и отправь мне эту колбасную нарезку».

Прилежно выполнив порученное дело, я прикрыл детали все теми же тряпками, кое-как оттер руки салфетками и с грустью занялся пикающим смартфоном. Как-то фигово я за оружием сходил, надо сказать… столько страха натерпелся, а получил пару чуть ли не средневековых кинжалов и кучу запчастей в стиле пяти насмешливых «С»: «Собери себе ствол сам, с…!», где смысл последней «с» можно подобрать под собственное настроение и уровень брутальности. В моем случае я бы выбрал слово «салага» …

Чтобы отвлечься чуток, я зашел в канал и создал новый пост, чтобы отвлечь и остальных. А то там уже все катится к откровенной панике. Поэтому я дал людям недавно занявшую и меня самого задачу, предложив оставить в покое уже перегретые смартфоны, пойти на кухню и в кладовку, да посчитать точное количество имеющихся продуктов, рассортировать все эти припасы, записать в каком-нибудь блокноте, после чего разделить всю еду на количество участников семьи и прикинуть, на сколько дней им этого хватит. Чуть подумав, я добавил в конце: «Это важно! И учитывайте, что еды и воды должно хватить на шестьдесят дней минимум! Если после подсчетов поймете, что не хватает – запасайтесь еще и срочно!»

Не знаю, откуда я взял эти два месяца, но лучше так, чем назвать срок в пару недель. Я видел происходящее на улицах и не верил, что все утрясется так быстро. Уляжется ли все за шестьдесят дней? Тоже не особо верю. Но назвать испуганным людям больший срок я просто не смог – они и так на взводе. Отправив пост, зашел в раздел сообщений. Посмотреть, что же там государство говорит муравьишкам вроде меня…

Читал я недолго – власти умели быть загадочно лаконичными и жестко категоричными одновременно. Прямо стиль Бажена, когда он злится. По привычке я автоматически разделил сообщения по категориям. Первую категорию я прежде вообще не встречал: что-то вроде общенациональной рассылки, и судя по постам в мессенджерах, где этот текст дублировали многажды, они были без изменений отправлены всем гражданам России. Вторая категория – региональная. Третья – областная. И чем дальше от вершины властной пирамиды, тем многословней становились послания, не меняя при этом смысла – ощущение, будто клерки в регионах и областях просто постарались вставить хоть какие-то слова от себя, чтобы избежать слепого дублирования и тем самым показать свою значимость. Мы, мол, не просто провода для передачи сигнала сверху вниз, а тоже мнение имеем… В данной ситуации это вызывало только злость.

Суть первой волны сообщений была не нова для всех, кто пережил ковид-2019: полная самоизоляция дома, запрет на передвижение личного автотранспорта, остановка общественного транспорта через трое суток – давали время добраться до дома всем, кто сейчас находился в дороге. Ну, это логично: с поезда дальнего следования так просто не спрыгнешь и домой не добежишь. Через трое суток весь общественный транспорт будет остановлен: метро, электрички и поезда, автобусы, самолеты, трамваи и прочее.

С завтрашней полуночи закрываются все общественные заведения, включая торговые центры, кафе и все прочее – опять, как в ковидные времена. Продуктовые магазины, аптеки, больницы и еще часть учреждений продолжат свою работу, но доступ в них будет осуществляться не свободно, а по особым правилам, включающим заблаговременную запись онлайн. Подробнее о правилах обещали рассказать позднее.

«Заблаговременная запись»? То есть, к примеру, если мне надо купить буханку хлеба, записываться придется заранее?

Пытаясь себе это представить, я продолжал читать.

Массовый переход на удаленную работу или в оплачиваемый отпуск. С завтрашней полуночи вводится комендантский час. Его действие круглосуточно. Жителей призывали запастись запасом продуктов, воды и медикаментов на несколько недель, заблаговременно оплатить все счета. Уведомляли, что в городе появятся усиленные патрули полиции, Росгвардии и военных, и сразу предупреждали, что их указания следует выполнять беспрекословно, также необходимо иметь при себе документы и четко объяснять, куда направляетесь. Междугородние трассы будут оснащены досмотровыми блокпостами, некоторые перекроют полностью. Отдельные сообщения просили не паниковать при виде военных колонн, движущихся по дорогам общего пользования, и требовали незамедлительно уступать им дорогу.

И наконец я дошел до сообщений, где указывалось, что и как делать при встрече с «людьми, ведущими себя неадекватно и агрессивно по той или иной причине». Список действий был примерно следующим, если переложить на обычный человеческий язык: заметив неадеквата, следует незамедлительно двинуться в обратную от него сторону, стараясь не попадаться ему на глаза, по возможности сразу скрыться за тем или иным препятствием, свернуть за угол, уйти из поля его зрения. Не пытаться помочь лицам, находящимся в остром психотическом состоянии, не пытаться с ними договориться и привести их в себя. В случае их нападения попытаться вырваться и скрыться, если это невозможно, то применить меры разумной самообороны, после чего звонить в службы правопорядка и сообщить об инциденте и местоположении, затем следовать полученным инструкциям.

Как-как?

Я аж заулыбался недоуменно.

«Лица находящиеся в остром психотическом состоянии»? А такое вообще бывает? И что это?

«Меры разумной самообороны»? А где проходит черта этой разумности? И получается, сначала надо пытаться вырваться и только потом применять меры самообороны? Да пока ты пытаешься вырваться, любая спятившая бабка тебе глаза выдавит – а потом уже можно не дергаться!

Насчет же «звонить в службы правопорядка и выполнять их инструкции» – это я уже пробовал. Скажут идти домой и не париться.

В общем… полная хрень.

Не знаю, как еще охарактеризовать эти сообщения. Такое ощущение, что власти боятся напрямую советовать жестко обороняться от нападающих, предпочитая отделываться размытыми выражениями вроде «применить меры разумной самообороны», чтобы впоследствии им такие советы никак не аукнулись и не подпортили карьеру. Но как следование этим инструкциям аукнется ни в чем неповинным гражданам? Вместо того, чтобы прямо сказать: «Бери нож и отбивайся, или тебя убьют!» – чиновники пишут «применяйте меры разумной самообороны». Охренеть….

И что самое плохое – нет никакого объяснения происходящему кошмару. Нет ни намека на причины массового сумасшествия среди обычных людей. Никто ничего не объясняет, есть лишь инструкции. И да, эти инструкции уведут людей с улиц, вот только в ковидные времена так спасались от вируса и его распространения, а сейчас от чего? Хотя тут ответ очевиден: власти не хотят массовых скоплений людей на улицах. Возможно, боятся протестов – как показала реальность и социальные сети, многие уже находятся на грани, многие уже потеряли родных и прямо сейчас готовы выдвинуться к зданиям госструктур с яркими плакатами и неприятными вопросами. Дай только толчок – и люди пойдут на протестные митинги. И нет, власти я не винил ни в чем – во всяком случае, пока. Потому что благодаря тому же Телеграму мог видеть происходящее в других странах – даже сейчас, размышляя об этом, я машинально листал ролики в одном из переставших хоть как-то сдерживаться канале и чувствовал, как медленно холодеет в венах кровь. До этого момента я считал это чисто литературным выражением.

Китай, США, Великобритания, Монако, Вьетнам – страшные кадры лились и лились отовсюду, брызгая цифровой кровью с экрана смартфона. Полуголые безмолвные твари, страшные своей обыденной реалистичностью – худые, толстые, ничуть не похожие на киношных монстров – совершали кровавые нападения, убивая всех подряд. Прыгая от жертвы к жертве. И страшно видеть, как весящий под полтора центрена оплывший мужик достаточно легко догоняет опрометью убегающего подростка, так и не сумевшего в итоге убежать.

Откуда столь сил и прыти в узкоплечем жиробасе?

Как может так быстро двигаться беззубая старуха из индийского гетто?

Что сделал бы я на месте того тайского полицейского в мокрой от пота униформе, открывшего огонь по четверым бегущим к нему детям, из которых вряд ли кто-то перешагнул десятилетний рубеж?

Я не успевал просматривать эти страшные от отсутствия цензуры ленты, где счет запечатленных нападений шел на десятки, а убийств – на сотни. А сколько этого кошмара не попало в объектив камеры чьего-либо смартфона? Тысячи? Десятки тысяч?

Это безумие охватило весь мир, всю нашу планету. И, боюсь, горе тем странам, где службы правопорядка почти нефункциональны. Там вообще некому сдержать эту лавину насилия.

Заметив еще одно сообщение, машинально прочел и удивленно приподнял брови. Надо же. В сообщении областного масштаба максимально прямо говорилось следующее: крайне рекомендуем во время самоизоляции находиться в комнате одному и при запертой на замок двери, а при себе иметь средства самозащиты и не покидать помещения без максимально веской причины. Если за дверью слышны движения или стуки, кто-то пытается войти – прежде чем открывать, потребуйте представиться и назвать причину визита, даже если знаете, что там могут находиться только близкие вам люди. В случае молчания и любого странного поведения дверь ни в коем случае не открывайте, заблокируйте мебелью, набирайте телефон полиции.

Вот это да! Крамола! Прямая и правильная рекомендация! Неужели одобрили такое? Даже сомнительно. Возможно, кто-то из областной администрации отдал распоряжение на свой страх и риск? Тут уже не угадать – но спасибо, блин! Вот это действительно дельные советы!

– Дружище! – вздрогнув, я рывком поднял голову, взглянул на пристройку, откуда донесся странно напряженный голос. – Эй…

– Что такое?

– Слышишь?

– Да слышу я, – чуть раздраженно отозвался я и… осекся, поняв, что он говорит совсем о другом.

Выбравшись из машины, я прислушался… и уловил трескучие частые звуки вдалеке. Вроде бы с севера доносится. Повернувшись к Виктору, я без нужды спросил:

– Это звуки…

– Стреляют, – ответил он, напряженно вслушиваясь.

– Из автоматов садят! – добавил второй парень, замерший на краю крыши и удерживающий на весу железный профлист. – Патронов не жалеют!

– Это ведь не охотники? – задумчиво спросил третий, сидя на корточках у выключенной циркулярной пилы – именно ее вой и не давал нам услышать звуки стрельбы раньше.

– Хрен там! – буркнул Виктор. – Охренеть! Слышите? Рвануло! Вот еще!

– Граната? – я тоже услышал короткий гулкий хлопок, а затем и второй, но прозвучавший уже громче.

– Граната, – уверенно ответил он. – В первый раз. Во второй раз вроде как дрон рванул.

Он не успел договорить, как трескотня выстрелов резко оборвалась. Тишина… одинокий выстрел… следом короткая очередь… и снова тишина.

– Видать, добили, кого хотели, – пробормотал сидящий с пилой работяга. – А как далеко отсюда?

Я пожал плечами и неуверенно предположил:

– Пара километров? В той стороне полумертвое село – сегодня там был.

– А вон тебе ответ! – привставший на цыпочки Виктор махнул рукой: – Глядите.

Повернувшись, я увидел поднимающийся в небо кривой столб серого дыма.

Ну да… село.

Оно как раз там. Сначала в ту сторону бегут участки нашего поселка, затем зеркало небольшого озерца, а за ним склон – и начинается территория села, где я столкнулся утром с парой тварей. Возможно, именно их и уничтожали те стрелки.

Странно… но я вдруг понял, что меня прямо тянет некая неведомая сила. Аж за шкирку тянет. Так и шепчет: прыгни в машину, сгоняй туда и посмотри, что там происходит.

Ну да… а еще поймай ветровым стеклом и грудью шальную автоматную очередь. Все же есть во мне нечто придурошное… неизжитое, шальное, детское…

– Ну, затихло вроде полностью, – заметил Виктор и, помявшись, уже с меньшей уверенностью добавил: – Там горит что-то, но тушить ведь не побежим? Так-то стоило бы, если по-человечески рассуждать…

– Не пойдем! – отрезал я и сам удивился своей категоричности. – Там полно злых и усталых людей с автоматами! Мы побежим пожар тушить – а они сочтут нас тварями и пристрелят.

– И хрен им потом что за это будет, – подытожил работяга с пилой. – Давайте работать лучше!

Пила снова противно завизжала, а я проверил, нет ли сообщений от Бажена, потом посмотрел, не пропустил ли звонок от риэлтора, и захлопнул дверь машины, сам оставшись снаружи. Самое время срочно приобрести кое-какие навыки строительства, учитывая, что скоро я останусь посреди стройки в полном одиночестве.

Понимая, что позвонить насчет квартиры могут в любой момент, воткнул наушник в правое ухо, а левое оставил свободным для внимания мудрым советам строителей. И начал я – как советуют умные книги по налаживанию контактов с коллективом – с вопроса и предложения помощи:

– Чем в работе могу помочь, ребят? – спросил я, останавливаясь в шаге от выложенных из бетонных блоков ступеней лестницы. – Ну, чтобы ускорить все.

Ответ последовал сразу же, но был совсем не тем, что мне требовался:

– Ну, если костерок снова распалишь и воды в чайник наберешь, чтобы кипяток был лапшу заварить и для чайку – отлично будет! Перекусить на быструю руку не помешает.

Проглотив ругательство, я кивнул – а что делать, раз сам предложил? – и присел, чтобы собрать с утрамбованной уже земли рядом с пристройкой валяющиеся там и сям обрезки пиломатериала. Унеся, сколько смог, к тлеющему пепелищу, не слишком умело раздул угли, уложил сверху тонкие мелкие обрезки, припал к земле и снова дунул, подняв облако пепла, но возродив и пламя. Пока оживший огонь пробовал на вкус обрезки дерева, наполнил из канистры чайник, поставил его на торчащие среди углей обугленные кирпичи и решительно направился назад, намереваясь потребовать настоящую работу. И парни мой настрой уловили, на этот раз не став давать левых заданий, а сразу спросив:

– Хоть раз листы фанерные на каркас крепил саморезами?

– Вот такие? – я глянул на прикрытую пленкой стопу здоровенных стружечных плит ОСП.

– Они самые. Вон с той стороны каркас уже готов, парни по низу обили изоспаном, так что смело начинай винтить фанеру снаружи. Начинай с нижнего левого угла и так вот двигайся до самого края. Шуруповерт заряженный вон там лежит, пачка саморезов рядом.

– Та-а-ак… – задумчиво протянул я, с уважением еще раз осматривая слишком уж большой по размеру стружечный лист.

И как за него браться?

Откинув мокрую от прошедшего дождя пленку, я приподнял один из листов, потянул на себя – и все шло неплохо, но потом понадобилось его поднять и как-то отнести к месту будущих работ.

Может, волоком попробовать?

Я глянул на грязь под ногами, потом на чистенький лист фанеры. Хм… Попробую поднять над головой, размаха рук вроде хватает, чтобы взяться за края с узких сторон.

Поставил на ребро, ткнувшись головой в середину, на самом деле сумел сомкнуть пальцы на краях полотнища, чуть наклонив лист, поднял и радостно заулыбался из-под него – получилось! Теперь осталось донести аккуратно…

Пошатываясь, с запасом обходя все препятствия, я дотащил лист до указанного места работ, опустил на обрезки и опилки рядом с углом и облегченно выпрямился, потирая макушку. Ну, вроде неплохо получилось! Осталось притащить еще примерно листов так пять-шесть, думаю, и выставить их рядком вдоль стены, а потом уже браться за шуруповерт.

– Так-то зачем таскать? – закрепивший на крыше один из металлических листов Виктор ловко спустился вниз по приставленной самодельной лестнице, шагая по деревянным перекладинам так же легко, как по земле.

Оказавшись рядом с фанерой, он поманил меня, нагнулся, подобрал какую-то веревку:

– Вот так сподручней будет. Р-раз!

Он выпрямился вместе с листом, шутя удерживая его в вертикальном положении сбоку от себя, при этом углы полотнища были захвачены веревкой, за нее он и держал, собственно, фанеру, другой рукой чуток придерживая сверху.

– Так сподручней, – повторил он.

– Да там и фанеронос валяется! – крикнули сверху.

– О, точно. Да вы богато живете, – рассмеялся Виктор, за несколько секунд отнеся лист и вернувшись. – Так еще легче.

Вооружившись оранжевым странноватым приспособлением, он показал мне, как правильно подхватывать неудобные большие листы и как переносить. Потом пояснил, как пополнить запасы моего строительного пояса саморезами, чтобы было удобно их доставать, где и как подвесить шуруповерт. А затем, что оказалось самым главным, он, умело и дополняя все крепкими матерными выражениями, удивительно хорошо вписывающимися в процесс обучения, показал, как в одиночку поднимать и ставить стружечные листы на нужное место, как наживлять на стену и потом уже винтить намертво. Причем показывал он все прямо на мне, подправляя, где надо, руки и стойку, поясняя ошибки в работе с пляшущим с непривычки шуруповертом и заодно покрикивая на отпускающих насмешливые шутки товарищей.

При этом я лажал безбожно. Особенные муки доставляли попытки наживить саморез на голову шуруповерта, приставить к плите, надавить и ввинтить – и все в крайне неудобной позе, когда плечом держишь саму плиту и от этого одна из рук сильно ограничена в движении. У Виктора все получалось влет – шлеп, вжух, шлеп, вжух. У меня же саморезы один за другим улетали в неизвестном направлении, едва коснувшись рабочей поверхности. Но я старался изо всех сил, подмечал сразу всякие тонкости у Виктора, на ходу пытался приноровиться… и потихоньку дело пошло.

Через двадцать минут я наконец-то привинтил первый лист – сам! Без чужой помощи! – ощущая такую радость, словно только что диплом о высшем образовании получил. На второй лист ушло пятнадцать минут, плюс я умудрился ободрать щеку об одну из деревянных стоек каркаса, когда не удержал фанеру. С третьим листом я справился меньше чем за десять минут, ощущая уже удвоенную радость от вида растущей на глазах пусть хлипкой, но все же стены – и я создавал ее сам! Сам! За шиворотом кололись мелкие опилки, с лица тек грязный пот, щека горела огнем, меня укусила под лопатку какая-то летучая гнида, но я продолжал радоваться и почти машинально принял входящий звонок, после чего уже куда более умело занялся установкой на место четвертой стружечной плиты, которую строители упорно именовали фанерой или оэспэшкой.

– Алло?

На мой дежурный и чуток одышливый приветственный вопрос ответ прозвучал максимально неожиданный и озвученный крайне недовольным полузнакомым голосом:

– Ну а тебе чего от меня надо?

Не поняв, я удивленно тряхнул головой, сбрасывая с волос опилки, утер глаза от соленого пота и попробовал вникнуть в суть некой вроде как претензии:

– Не совсем понял… вы кто?

Телефонный спам? Мошенники? Но голос реально знакомый – очень высокий, почти тонкий. Стоп… это же… Прежде чем на той стороне линии ожили, я обрадованно рявкнул в трубку:

– Велька! Ты, что ли?!

Там поперхнулись моей фразой и еще более недовольным, но все тем же тонким и пищащим голосом сухо поправили:

– Велиор, а не Велька! Ты же знаешь, как я не люблю эту дворовую кличку!

Ну да – имя у него не из простых. Что-то выдуманное в советские годы и с важным в те времена значением. Но сам Велиор – мой ровесник и одноклассник, а назвали его в честь давно умершего прадеда, если я правильно помню. Когда я видел его в последний раз, он мало изменился с послешкольных времен: все такой же худой, чуть сгорбленный, с темными живыми и слишком серьезными глазами на скуластом азиатском лице – помимо всего прочего, у него было причудливое смешение множества кровей в роду, и в его случае проснулись гены одного из дедов корейцев. Кореец Велиор Иванов. Как-то так. С Велькой мы дружили во дворе и в школе, а потом он умотал учиться куда-то далече, и с тех пор я видел его лишь раз и то случайно – он приезжал хоронить кого-то из своих. Тогда же я узнал, что он очень неплохо зарабатывает – без точных сумм, но я видел, как он одет, заметил и аккуратно запаркованную блестящую спортивную машину.

– Как дела, дружище Велька? – вопросил я, поднимая лист и аккуратно прилаживая одну из его сторон к предыдущему листу.

Теперь стало куда легче: появилась боковая точка опоры, к которой можно придавливать и подлаживаться.

– У меня все прекрасно, Тихон. Так чего тебе от меня надо? – вспыхнувшее в его голосе раздражение угасло, и он снова звучал максимально холодно.

Я все еще не понимал, о чем он, поэтому ответил честно:

– Да, наверное, ничего. А! Погоди! У тебя я тоже денег занять пытался? Вроде нет, но вдруг и тебе отсылал просьбу. Уже не надо, кстати – мне чуток помогли, а так надеюсь вот-вот квартиру все же продать. Спасибо, в общем, что откликнулся! Слушай, а ты сам как? Тут такое в мире творится… Ты в порядке, Велька? Семья как? Не знаю, правда, завел ли ты семью…

– Не завел, – его тонкий голос, причина невероятного количества дворовых драк, когда Вельку жестоко дразнили пацаны с других дворов, а мы вступались за друга, зазвучал недоуменно: – Чего-то я не так понял, похоже. От тебя пришла ссылка на вступление в какой-то канал, плюс там же было сообщение о помощи.

– А! Вот теперь понял! – я облегченно выдохнул: у Вельки я денег в долг все же не просил. – Канал!

– Он самый. Сначала подумал, тебя взломали. Так что тебе от меня надо, Тихон?