Умереть красиво

В этом году он впервые решил заняться садоводством и невероятно гордился своими успехами – пока. За забором маячила вытянутая унылая физиономия Жирафа. Старик сутками напролет торчал в саду: подрезал, подстригал, полол, рыхлил, поливал. Его долговязая фигура сновала вверх-вниз, вверх-вниз подобием усталого подъемного крана.

Том бросил взгляд на стену, почти целиком завешанную акварелями и карандашными рисунками детей, высматривая, не появилось ли среди них что-нибудь новенькое. Помимо Гарри Поттера, Макс фанател от автомобилей, отчего многие его шедевры получались четырехколесными. Джессика тяготела к странным человечкам и еще более странным животным, и на каждой ее картинке обязательно присутствовало сияющее солнце. Дочка всегда отличалась жизнерадостностью, вот почему Том так расстроился, увидев ее в слезах. В общем, сегодня полюбоваться чем-то новым не удалось.

Смешав себе водку «Полстар» с клюквенным соком, Том добавил толченого льда из дозатора в дорогущем американском холодильнике с вмонтированным в дверцу телевизором – очередное «выгодное» приобретение Келли – и с бокалом в руках направился в гостиную. Мелькнула мысль, а не пойти ли в оранжерею, где еще солнечно, или вообще устроиться на скамейке в саду, однако после недолгих колебаний Том решил посмотреть телевизор.

Прихватив пульт, он опустился в роскошное кресло с откидной спинкой, купленное уже им через интернет, – аккурат напротив недавнего сумасбродного приобретения Келли, огромного телевизора «Тошиба» с плоским экраном, который занимал половину стены и съедал половину доходов главы семейства; мало того, «праздничная» рассрочка истекала уже через год. Впрочем, надо признать, смотреть по нему спортивные трансляции было сплошным удовольствием. Сейчас на экране крутили очередной ролик «Магазина на диване», тут же лежала подключенная к телевизору клавиатура, оставленная Келли.

Пощелкав каналы, Том наткнулся на «Симпсонов». Этот мультик он обожал, а любимым персонажем считал Гомера, которому искренне сочувствовал: беднягу во всем преследовали неприятности.

За коктейлем настроение постепенно улучшилось. Том любил свое кресло, любил гостиную с обеденной зоной в одном конце и оранжереей, создающей впечатление открытого пространства, в другом. Любил расставленные повсюду фотографии детей и Келли, любил картины с абстрактным изображением шезлонга и пирса Дворцового причала – пусть и недорогие, зато приглянувшиеся обоим супругам – и застекленный шкафчик со скромной коллекцией кубков за игру в гольф и крикет.

Плач Джессики затих. Том смешивал себе новый коктейль, когда в кухню спустилась Келли. Несмотря на утомленный вид, полное отсутствие косметики и двое родов, она оставалась стройной красавицей.

– Ну и денек! – Она драматично всплеснула руками. – Наверное, мне тоже стоит выпить.

Том обрадовался. Хороший знак: алкоголь всегда настраивал жену на романтический лад. Эротические фантазии одолевали Тома весь день. Он проснулся в шесть утра, по обыкновению готовый к половому разбою, и сразу навалился на Келли в надежде по-быстрому снять напряжение – но его попытку пресек скрип открывающейся двери и топот маленьких ножек. Складывалось впечатление, что у Келли была тайная кнопка, приманивающая детей в спальню при малейшем намеке на секс.

«Вот вся моя жизнь, – уныло размышлял Том. – Проблемы на работе, бесконечные долги и постоянное свербение в штанах».

Пока Келли помешивала рагу из цыпленка, Том взялся готовить ей большой коктейль и с восхищением наблюдал, как жена колдует над кастрюлей с картофелем и одновременно следит за духовкой. На кухне Келли умудрялась делать несколько дел сразу, причем с ловкостью, о какой Тому оставалось лишь мечтать.

– Ну как там Джесс? Получше?

– Ребенок просто решил покапризничать, ничего страшного. Я дала ей обезболивающее. А как у тебя на работе?

– Не спрашивай.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала:

– А хорошие дни у тебя вообще бывают?

– Прости, я не собирался жаловаться.

– Ну так давай поговорим. Я твоя жена, расскажи мне!

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб.

– После ужина. Ты такая красивая и с каждым днем становишься все прекраснее.

Келли с улыбкой покачала головой.

– Тебя подводит зрение. Старость не радость. – Она отступила на шаг и кивнула на себя. – Нравится?

– Что именно?

– Комбинезон.

Том разом помрачнел:

– Новый?

– Ага. Только сегодня доставили.

– А выглядит потрепанным.

– Так и задумано! Между прочим, Стелла Маккартни. Скажи, шикарный?

– Это которая дочь Пола?

– Да.

– У нее вроде дорогая одежда.

– Обычно не купишь, но этот шел со скидкой.

– Кто бы сомневался. – Не расположенный ссориться, Том продолжил смешивать коктейль.

– Я поискала в интернете, куда бы нам съездить, чтобы не слишком дорого. И узнала, когда мама с папой заберут детей – в первую неделю июля. Сумеешь вырваться?

Том достал из кармана портативный ежедневник и глянул расписание.

– В конце июля у нас выставка в «Олимпии», но первые числа подойдут. Только учти, шиковать нам сейчас никак нельзя. Может, выберемся куда-нибудь в пределах Англии?

– Цены на туры просто смешные! – с жаром сообщила Келли. – Недельная поездка в Испанию обойдется дешевле домашних посиделок! Я выписала парочку сайтов, после ужина обязательно посмотри. У Холли из нашего квартала есть подруга. Так вот, она неделю отдыхала на Карибах, в Сент-Люсии, и за все про все отдала каких-то двести пятьдесят фунтов! А мы чем хуже?

Отложив ежедневник, Том привлек жену к себе и поцеловал:

– Пожалуй, дам компьютеру вечером отдохнуть и посвящу время тебе.

Келли прильнула к его губам в ответном поцелуе.

– А мне потом смотреть, как тебя ломает? – лукаво улыбнулась она. – Тем более скоро начнется шоу Джейми Оливера, а ты его на дух не выносишь. Полчасика можешь смело уделить своей игрушке.

– Будь у нас финансовая возможность, куда бы ты мечтала поехать? – спросил Том, вручая жене бокал.

– Куда угодно, где дети не вопят.

– Ты серьезно готова их оставить? Не передумала? Точно?

До сих пор Келли не допускала и мысли о том, чтобы расстаться с детьми.

– Прямо сейчас я бы с удовольствием их продала, – ответила она и одним глотком осушила половину «Морского бриза».

* * *

Через час, в начале десятого, Том поднялся в свой маленький кабинет с видом на улицу. За окном по-прежнему сияло солнце. Том любил долгие летние вечера, и в ближайшие несколько недель они станут лишь длиннее. Через дорогу, между двумя крышами квартир, надстроенных над магазинами, различался крохотный голубой треугольник Ла-Манша. В небе промелькнула и скрылась стайка скворцов. С улицы в кабинет проникали ароматы соседского барбекю, от которого даже у сытого Тома текли слюнки.

В тренажерном зале какой-то бедолага качал пресс под неусыпным взором тренера. Глядя на него, Том невольно вспомнил, что совсем забросил спорт – если не считать коротких прогулок с Леди. Слишком много бизнес-ланчей, слишком много алкоголя – и, как итог, любимая одежда трещит по швам. Келли неоднократно упрекала его, мол, глупо жить напротив спортзала и не пользоваться его услугами. Однако абонемент вылился бы в дополнительные расходы.

Может, погожими летними вечерами ему стоит подольше гулять с Леди. И снова заняться плаванием. Гольф раз в неделю никак не сказывался на талии; в раздевалке Том с отвращением посматривал на обладателей дряблых пивных животов и с горечью понимал, что сам вскоре пополнит их ряды. Он постучал кулаками по животу, как бы давая себе отмашку: «К отпуску на тебе появятся кубики!»

Попивая уже третий немаленький коктейль с водкой, Том почувствовал, как дневные хлопоты растворяются в приятной алкогольной дымке. Отставив бокал, он глянул на веб-камеру на штативе, установленную специально, чтобы периодически общаться с братом, живущим в Австралии, потом разблокировал ноутбук и проверил список входящих. Первым в глаза бросилось сообщение от Роба Кемпсона, его бывшего начальника из «Мотивэйшн бизнес», с которым они поддерживали приятельские отношения.

Том, зацени, какие сиськи!

Роб

Вместо того чтобы перейти по ссылке, Том достал из коробочки забытый жирдяем диск и вставил его в ноутбук. Сразу активировался антивирус, потом на рабочем столе возникла иконка, однако никакой ясности она не внесла. Том дважды щелкнул мышкой.

Экран потемнел, на черном фоне высветилось маленькое окошко:

Адрес «Макинтоша» верен?

Нажмите «ДА», если хотите продолжить. Для выхода нажмите «НЕТ».

Решив, что это стандартная синхронизация между «Виндоус» и «Эппл Макинтош», Том щелкнул «ДА».

Следом возникло новое сообщение:

Добро пожаловать, подписчик. Вы подключены.

Сообщение сменилось надписью:

СКАРАБЕЙ ПРОДАКШН

Буквы практически мгновенно исчезли, экран посветлел, на нем появилось цветное изображение спальни – слегка зернистое, словно транслируемое через скрытую камеру.

Просторная комната явно принадлежала женщине: небольшая двуспальная кровать накрыта пледом и завалена подушечками; непритязательный туалетный столик, большое зеркало в антикварной раме, явно позаимствованное из ателье, у изножья кровати – деревянный сундук, на полу два ковра с густым ворсом, закрытые вертикальные жалюзи. Комнату освещали два ночника у постели, другим источником света служила приоткрытая дверь в ванную. На стенах висели две черно-белые работы фотографа Хельмута Ньютона в стиле «ню». Напротив кровати располагался большой зеркальный шкаф, в котором отражалась дверь, ведущая, скорее всего, в коридор.

Стройная девушка выпорхнула из ванной, поминутно поправляя одежду и нервно поглядывая на часы. Элегантная, красивая, с длинными светлыми волосами, в облегающем черном платье и с единственной ниткой жемчуга на шее, она держала в руках сумочку-клатч, словно собиралась на вечеринку. Внешне она напоминала Гвинет Пэлтроу; на мгновение Тому почудилось, что это она и есть, но потом красавица повернулась, и он осознал, что ошибся, хотя сходство и впрямь было поразительное.

Присев на край кровати, девушка, к огромному удивлению Тома, сбросила туфли на высоких каблуках. Потом встала, начала расстегивать платье, похоже не догадываясь о камере.

За ее спиной распахнулась дверь, и в кадре возник невысокий, коренастый мужчина, весь в черном, вплоть до балаклавы на голове. Рукой в перчатке он прикрыл за собой створку и медленно направился к ничего не подозревающей девушке, пытавшейся расстегнуть жемчужное ожерелье.

Мужчина достал из черной кожаной куртки какой-то предмет, блеснувший на свету, и Том ошарашенно подался вперед, разглядев длинный стилет.

В два быстрых шага мужчина настиг девушку, схватил ее за горло и вонзил тонкое лезвие ей между лопаток. Жертва вскрикнула от боли. Оцепенев, Том наблюдал за ней, гадая, по-настоящему все это или перед ним хорошая актерская игра? Мужчина вытащил испачканный красным нож и стал наносить удар за ударом; из ран хлынула кровь.

Девушка повалилась на пол. Присев, мужчина разорвал на ней платье, полоснул ножом по застежке лифчика и, сорвав его, грубо перевернул несчастную на спину. Ее глаза закатились, полные груди свесились набок. Мужчина распорол пояс колготок, потом сдернул их с ног, окинул взглядом роскошное обнаженное тело – и вонзил лезвие в живот, чуть выше паха с интимной стрижкой.

Борясь с тошнотой, Том потянулся свернуть изображение, однако любопытство пересилило. Может, это все игра и нож ненастоящий, а бьющая фонтаном кровь бутафорская? Тем временем мужчина в черном снова и снова вонзал в неподвижное тело стилет.

От звука открывающейся двери Том подскочил.

Развернувшись в кресле, он увидел на пороге Келли с бокалом вина в руках, изрядно поддатую.

– Ну как, милый, нашел что-нибудь интересное?

Том резко захлопнул ноутбук, чтобы Келли не успела рассмотреть происходящее на экране.

– Нет, – дрожащим голосом отозвался он. – Ничего. Мне…

Она обняла его за шею, пролив несколько капель вина на ноутбук.

– Ой, п-прости!

Том вытер компьютер платком. Тем временем ладонь Келли скользнула ему под рубашку, пощекотала сосок.

– Ты сегодня достаточно потрудился. Пора в постельку.

– Пять минут, – попросил Том. – Дай мне пять минут.

– Через пять минут я усну.

Он повернулся и поцеловал жену:

– Две минуты, хорошо?

– Одну! – Келли направилась к выходу из кабинета.

– Я еще не выгулял Леди.

– Она отлично нагулялась в обед. За нее не переживай, я выпустила ее в сад.

Он улыбнулся:

– Одна минута.

– Тридцать секунд! – Келли лукаво погрозила ему пальцем.

Едва дверь за ней захлопнулась, Том открыл ноутбук и разблокировал монитор.

На экране появилась надпись:

Несанкционированный доступ.

Вас отключили от трансляции.

С минуту Том сидел, размышляя, что за чертовщину он сейчас посмотрел. Наверняка какой-нибудь трейлер к фильму. Точно, трейлер, другого объяснения нет и быть не может. Да, сто процентов трейлер.

В кабинет снова заглянула Келли:

– Пятнадцать секунд – или начинаю без тебя.

5

Это был лучший подарок на день рождения. Лучший за всю ее жизнь, за все пятьдесят два года! Другие подарки с ним даже рядом не стояли. Ни украшенный розовым бантом спортивный автомобиль «MG», преподнесенный на ее сорокалетие Доном (хотя такая роскошь была ему совсем не по карману), ни серебряные часики от Картье в честь пятидесятилетия (очередная непозволительная роскошь от Дона), ни очаровательный теннисный браслет, подаренный вчера им же.

На фоне нынешнего подарка меркла даже недельная путевка в санаторий «Грейшотт-холл», купленная в складчину ее сыновьями Джулиусом и Оливером. Да, отдых получился шикарный, но неужели мальчики намекают, что у нее есть лишний вес?

Ну и ладно. Сейчас Хилари Дюпон пребывала на седьмом небе и буквально парила над землей, вопреки своим двенадцати стоунам[1]. Она выпорхнула за дверь и, покачивая поводком Нерона, декламировала: «Саквояж, мистер Уортинг? Саквояж?»[2]

Пис-Хейвен, пригород, где жила Хилари, располагался в восточной части Брайтона и представлял собой обширную, густо застроенную бунгало и коттеджами времен Первой мировой войны сеть улиц, которые простирались от прибрежной автострады, что брала начало на вершине мелового утеса, до самого Саут-Даунса.

Всего один ряд построек отделял Хилари от необъятных сельскохозяйственных угодий. Случись кому-то из соседей выглянуть в окно в это туманное июньское утро, они бы увидели, как полная, но потрясающе красивая блондинка, в халате поверх пестрого трико и в зеленых резиновых сапогах, бурно жестикулирует и разговаривает сама с собой, а за ней, помечая один фонарный столб за другим, семенит черный, весьма упитанный лабрадор.

В конце улицы Хилари повернула налево, в обход, и, проводив настороженным взглядом груженный стеклопакетами фургон (не переехал бы Нерона!), направилась через дорогу к калитке, ведущей в поле, где колосился ослепительно-желтый рапс. Зычным голосом, способным даже без микрофона заглушить стадион Уэмбли, она рявкнула на питомца, вознамерившегося навалить кучу на чьей-то подъездной аллее:

– Нерон! Нельзя! КО МНЕ!

Пес встрепенулся, увидел открытую калитку и радостно потрусил к хозяйке, затем исполинскими скачками рванул вперед и вскоре скрылся за холмом в густых зарослях рапса.

Хилари закрыла за собой калитку и снова повторила:

– Саквояж, мистер Уортинг? Саквояж?

Она сияла, лучилась; уже позвонила Дону, Сидони, Джулиусу, Оливеру и матери, чтобы сообщить им новость – сногсшибательную, лучшую на свете новость: час назад с ней связались из Южного общества драматического искусства и предложили роль леди Брэкнелл[3], главную роль! Звездную!

Спустя двадцать пять лет любительской игры, преимущественно в труппе Брайтонского малого театра, в надежде, что когда-нибудь ее заметят, она наконец-то вытащила счастливый билет! Южное общество драматического искусства имело уже не любительский, а полупрофессиональный статус, и каждое лето давало спектакль на открытом воздухе: сначала на крепостном валу замка Льюис, а после отправлялось в турне по всей Великобритании до самого Корнуолла. Настоящее событие; спектакль, без сомнения, осветят в прессе, и ее обязательно заметят! Обязательно!

Вот только – господи боже! – нервы начали пошаливать. Она уже играла в этой пьесе много лет назад, правда крошечную роль, но до сих пор помнила реплики наизусть.

Взбираясь на холм на краю поля и бурно жестикулируя, она во весь голос декламировала самые, как ей казалось, драматические и смешные строки пьесы:

– Саквояж, мистер Уортинг? Вас нашли в саквояже?

В небе низко кружил самолет, готовый совершить посадку в аэропорту Гэтвик, и Хилари пришлось повысить и без того громоподобный голос, чтобы расслышать саму себя.

– Саквояж, мистер Уортинг? Вас нашли в саквояже? Саквояж, мистер Уортинг? Вас нашли в саквояже?

Не сбавляя шаг, Хилари снова и снова повторяла реплику, всякий раз меняя интонацию и прикидывая, кому еще можно позвонить. До премьеры всего шесть недель, немного. А еще столько учить!

Внезапно нахлынули сомнения. А вдруг у нее не получится?

Вдруг она растеряется или забудет текст перед такой большой аудиторией? Это будет конец, конец всему!

Нет, она справится, непременно справится. Не зря она родилась в театральной семье; родители матери, до того как выйти на пенсию и заняться гостиничным бизнесом в Брайтоне, выступали в мюзик-холле.

Взобравшись на вершину холма, откуда открывался вид на следующий подъем протяженностью в милю и на бескрайние фермерские поля, изредка разбавляемые одинокими деревьями, Хилари поискала взглядом Нерона. Сильный ветер клонил к земле рапс и зеленые колосья пшеницы. Хилари сложила ладони рупором и крикнула:

– НЕРОН! Ко мне, мальчик. НЕРОН!

Рапс покрылся бурной рябью – кто-то зигзагами пробирался сквозь заросли. Нерон вообще не умел двигаться по прямой. Вскоре пес выскочил из кустов и ринулся к хозяйке; в пасти у него болталось что-то белое.

«Кролик», – решила Хилари.

Оставалось надеяться, что бедный зверек уже мертв. Она терпеть не могла, когда Нерон приносил и клал к ее ногам еще живую, истерзанную добычу, которая корчилась и верещала от страха.

– Мальчик, какую гадость ты опять приволок? Фу! Плюнь немедленно!

А в следующую секунду у нее отвисла челюсть.

Она с опаской шагнула вперед; содрогнувшись, взглянула на неподвижный белый предмет.

И пронзительно закричала.

6

При всей своей нелюбви к пресс-конференциям Рой Грейс прекрасно понимал: полиция – это наемные слуги общества, а потому должна делиться с обществом информацией. Причина его ненависти крылась в журналистах, охочих до искажения пресловутой информации. Складывалось впечатление, что их цель – не информировать население, а увеличивать тиражи и привлекать аудиторию, будь то зрители или слушатели. Журналисты брали новость и раздували из нее дикие истории – чем сенсационнее, тем лучше.

А если новость не тянула на сенсацию, почему бы не обрушить гнев на полицию? Ничто так не завораживает публику, как туманные намеки, что полицейские сплошь непрофессионалы и расисты, склонные распускать руки. В последние годы постоянно мусолили тему рискованных погонь, особенно если в результате действий полиции калечились или погибали гражданские.

К примеру, как вчера, когда двое подозреваемых на угнанном автомобиле свалились с моста и утонули.

Собственно, по этой причине Грейс стоял сейчас в конференц-зале перед прямоугольным столом, за которым не хватило места для всех присутствующих. За его спиной висела большая изогнутая доска, где на голубом фоне красовались пять полицейских значков с напечатанным под каждым номером горячей линии www.crimestoppers.co.uk.

В зале собралось около сорока представителей прессы: газетчики, радио- и телерепортеры, операторы, звукорежиссеры – большинство уже знакомые. Но попадались среди них и новые, молодые лица из местной прессы – те, кто жаждал прорваться в высшую лигу, получить свои пять минут славы; и другие, уже в возрасте, уставшие и мечтающие поскорее свалить отсюда в паб.

Рядом с Грейсом, не столько ради участия в пресс-конференции, сколько для солидности, стояла помощник главного констебля Элисон Воспер, замначальника полиции, – привлекательная, но грозная с виду женщина сорока четырех лет, с короткими светлыми волосами (высшее руководство в лице Джима Боуэна не удостоило мероприятие визитом), а сбоку от нее – Гэри Уэстон, старший суперинтендант и непосредственный начальник Грейса.

С Уэстоном, безмятежным, невероятно обаятельным тридцатидевятилетним уроженцем Манчестера, Грейс сдружился еще во времена, когда они оба патрулировали улицы, и до сих пор поддерживал теплые отношения. Почти ровесник Грейса, Уэстон играл в политику, заводил влиятельных друзей и метил в кресло главного констебля.

«Впрочем, с такими талантами можно замахнуться и на хорошую должность в столице», – с легким восхищением, но без тени зависти размышлял Грейс.

Хитрый, как и подобает политику, Уэстон скромно помалкивал, предоставив выступать Грейсу, и наблюдал, удастся ли суперинтенданту не увязнуть в противной коричневой субстанции еще глубже.

Отталкивающего вида журналистка из новеньких поднялась, чтобы задать вопрос:

– Суперинтендант Грейс, насколько мне известно, в ДТП в Нью-Хейвене пострадала женщина. Пожилой мужчина получил серьезные травмы в результате аварии на брайтонской объездной дороге, а несколько минут спустя офицер полиции перевернулся на мотоцикле. Можете объяснить, по какой причине вы разрешили продолжить погоню?

– ДТП в Нью-Хейвене произошло еще до того, как полицейские начали преследование, – тщательно подбирая слова, заверил Грейс. – Сразу после него обвиняемые угнали «лендровер». В туннеле они врезались в «тойоту» под управлением пожилого мужчины и забрали его автомобиль. Согласно достоверным источникам, по меньшей мере один из угонщиков был вооружен и очень опасен. От того, сумеем ли мы их задержать, зависели жизни невинных граждан. Отпустить их означало подвергнуть угрозе множество людей, поэтому я принял решение не выпускать их из виду.

– Вас не смущает, что ваше решение привело к их гибели? – не отставала журналистка.

Грейса взбесил ее тон. Его так и подмывало выругаться, объяснить дамочке, что погибшие были самыми настоящими монстрами, а их смерть в мутной воде – заслуженная расплата за чудовищные преступления: изнасилования, избиения, убийства. Расплата заслуженная и справедливая, особенно если учесть, что стараниями не в меру добродушного и либерального судьи эти двое могли отделаться смешным тюремным сроком. Однако приходилось себя сдерживать, чтобы не сболтнуть лишнего и не спровоцировать очередной сенсационный заголовок.

– Причина их смерти будет установлена в ходе расследования, – спокойно ответил Грейс, хотя внутри у него все бушевало.

Его реплика вызвала недовольный ропот, лес поднятых рук и тридцать озвученных хором вопросов. Глянув на часы, он с облегчением увидел, что минутная стрелка описала круг. Он стойко выдержал натиск:

– Прошу прощения. Это вся информация на данный момент.

* * *

Вернувшись в свой маленький, еще не обжитой кабинет, расположенный в Главном управлении уголовного розыска Суссекса – огромном, недавно отремонтированном двухэтажном здании в стиле ар-деко, возведенном в пятидесятые под инфекционную больницу, – Грейс опустился на вращающееся кресло. Практически вся мебель в кабинете была новой, а потому непривычной и не вполне удобной.

Покрутившись на стуле, суперинтендант попробовал отрегулировать его под себя, однако без особого успеха. Прежний кабинет в полицейском участке Брайтона нравился ему куда больше. Просторный, с обшарпанной мебелью, он помещался в самом центре города, где царили шум и суета. Новое здание располагалось в промышленном районе на окраине, в нем отсутствовала душа. Бесконечные тихие коридоры с новым ковровым покрытием вдоль свежеокрашенных стен; кабинеты, обставленные новой мебелью, и никакого буфета! Хочешь кофе? Довольствуйся быстрорастворимым или топай к треклятому автомату. За банальным сэндвичем нужно идти через дорогу в гипермаркет «Асда». Спасибо проектному комитету!

С гордостью окинув взглядом свою драгоценную коллекцию из трех десятков старинных зажигалок, красовавшихся на полке между столом и окном, Грейс с горечью подумал, что из-за напряженного графика он совсем забросил свое хобби – ходить по барахолкам и рынкам подержанных автомобилей в поисках антикварных вещиц. Умиротворяющий процесс, который он раньше разделял со своей женой Сэнди.

На стене за его спиной висели огромные деревянные часы – те самые, из телесериала «Чисто английское убийство», купленные Сэнди ему на двадцатишестилетие в счастливую пору их брака.