Полная версия
Тайна старого пиджака
– Ну вот и славно. Спасибо, ребята! – сказала Валерия Сергеевна.
– Спасибо, Валерия Сергеевна. Девочки, мы вас ждем сегодня в актовом зале после этого урока, приходите, – сказал Глеб, посмотрев на Патти (Патти этого не заметила). Они с Мариной вышли из класса.
Наконец, Патрисия отмерла и перевела взгляд на Хлою. Подруга с круглыми глазами покачала головой из стороны в сторону, разводя руками – «и что это было? Ты совсем ку-ку?»
Патти нервно прижала пальцы к плотном сомкнутым губам, словно закрывая себе рот, чтобы не закричать, и тоскливо посмотрела на Хлою.
«Что же я наделала? Я ведь боюсь публики, боюсь выступать… Надо как-то это свернуть. Может, слиться, пока не поздно? Желающих то участвовать больше…»
Глава 4 Милые бранятся
До конца урока оставалось 10 минут, которые очень быстро подошли к концу. Списывая домашнее задание с доски, Патрисия старалась делать это как можно медленнее, не поднимая глаз. Возможно, потому, что знала, стоит ей закончить – она увидит перед собой рассерженную Хлою, или потому, что тогда придет время идти на испытание в актовый зал. Но это не могло длиться вечно. Наконец, Патти подняла глаза. Прислонившись спиной к парте с кофтой в руке и сумкой наперевес, стояла Хлоя. Ее лицо не выражало ничего хорошего. В классе почти никого не осталось – только Тоня что-то дописывала в углу, да хулиган Паша Гордеев закопался в рюкзаке, как будто что-то потерял в его недрах.
– Ну и что это было? – ледяным тоном произнесла Хлоя, – Почему ты мне не сказала, что будешь участвовать в концерте?
Патти оглянулась по сторонам, оценивая ситуацию, насколько много шансов, что их могут подслушать.
– Я не знаю, Хлоя, честно, я не понимаю, как так вышло, – залепетала Патрисия, – Я сидела, мечтала о том, как здорово было бы вместе с Глебом (Патрисия понизила тон) готовиться к концерту. Это же целых полтора месяца вместе, мы узнаем друг друга, у нас будут общие темы… Ну и сама не заметила, как рука взметнулась вверх.
– Не заметила!
– Не заметила! Я не хотела! Я вообще до жути боюсь выступать, сцена – это не мое…
– Не твое… Но только ты будешь участвовать?
– Ну, получается, – развела руками Патти, – Я же вызвалась… Это же шанс! Шанс побыть с НИМ. Если меня не сольют в отборках, конечно. Ведь я ничего не умею.
Хлоя как будто бы не слушала подругу, она обиженно выдвинула подбородок вперед:
– Значит, вот как. Ты меня бросаешь.
– В смысле я тебя бросаю? – ужаснулась Патрисия и с непониманием посмотрела на Хлою. Она то думала, что подруга переживает за нее, а та оказывается на что-то обижается.
– В прямом! Мы должны были сегодня собраться у меня дома, читать вместе сборник! Я потратила кучу времени на этот коллаж! Я с таким трудом достала эту книгу! Мы же договорились! – чувствовалось, что Хлоя была очень расстроена, хотя в глубине души и понимала, что несправедливо наезжает на подругу.
– Нет, Хлоя, пожалуйста, не обижайся! Мы почитаем его завтра! Или после репетиции я приду к тебе, и мы почитаем…
– Не утруждайся. У тебя сейчас не будет времени читать что-то кроме сценария, – Хлоя повернулась и пошла к двери.
– Нет, Хлоя, подожди, ну ты чего… Ты мне нужна, Хлоя! Я так боюсь туда идти!..
Хлоя бросила через плечо взгляд, полный обиды, и вышла из класса.
Патрисия растерянно смотрела на дверь.
– Кажется, она чем-то расстроена? – рядом раздался голос Тони, которая уже сложила тетради в сумку и собралась к выходу.
–А?.. Да. Не знаю, – ответила Патти, все еще не отрывая взгляда от двери. Это была их первая ссора. Раньше они никогда не ругались. И из-за какого-то дурацкого повода! Ну подумаешь! Почитают завтра они эту книгу, в чем проблема-то?!
– Вы поссорились? – Тоня остановилась рядом и посмотрела на Патрисию.
– Нет. Мы… так… просто… Мне надо идти, – Патрисия стала быстро складывать тетради и учебник в сумку.
Мимо прошел Паша Гордеев, хохотнув. Он запустил в воздух бумажный самолетик, больше похожий на скомканный клочок бумаги, и тот метко ударился о дно мусорной корзины.
– Еее, вот это я попал! Да милые бранятся только чешутся, – заржал он.
Тоня с укоризной посмотрела на Пашу. Но увидев, что Патрисия не намерена общаться, решила оставить ее в покое.
–Тешутся, а не чешутся, Паша, – сказала вслух Тоня, а парень тут же вытянулся по струнке. Кажется, он боялся Тони, и сразу присмирел.
Патти криво улыбнулась и двинулась за ребятами. Втроем молча они вышли из класса и спустились по лестнице. Потом одноклассники свернули в раздевалку, а Патрисия медленно поплелась к актовому залу. Она все еще оглядывалась, надеясь увидеть Хлою, поджидающую подругу на лавочке, но ее не было. Хлоя действительно ушла.
«Ну почему она так рассердилась? Я не сделала ей ничего плохого! Ну подумаешь, захотела участвовать в постановке. Эти стихи никуда бы не убежали, мы могли бы почитать их позже. Или вообще на выходных».
Обиженный голос в голове озвучивал Патрисии то, что она чувствовала в эту минуту, – «несправедливо, это несправедливо».
«Но она старалась. Добывала этот сборник. Участвовала в конкурсе. Она хотела прочитать его вместе со мной. Мы же столько обсуждали, как хотелось бы первыми увидеть новые стихи Екатерины Кирик. А тут я… Надо было мне тянуть руку? Надо было вообще вызываться? Я же ей пообещала прийти сегодня. Да и не нужна мне вообще эта роль!».
Но теперь голос в голове Патрисии занял уже другую сторону, сторону обвинителя.
«Но вообще-то она моя подруга! Она могла бы меня понять! Ведь она знает, как мне нравится Глеб! А это возможность стать с ним ближе! Почему она так поступает? Когда мне нужна ее поддержка! Я так боюсь туда идти…».
Патрисия в нерешительно застыла перед актовым залом.
«А может бросить все и повернуть к выходу? Просто не прийти, и тогда Лиза, Даша и Варя займут предложенные роли, никому не придется соревноваться. Я же просто облегчу им задачу… Всем будет легче».
Идея была такой соблазнительной, что Патрисия даже повернулся и сделала несколько шагов назад, но снова остановилась.
Мысль о том, что Лиза будет проводить время после уроков с Глебом была ей невыносима. Воображение уже подкинуло картину, где Глеб стоит и любуется Лизаветиным профилем, безукоризненно изящными движениями, голосом, роскошными волосами… И как думает о ней, о Патти, как о трусихе, которая не пришла на репетицию. Патти почувствовала, что начинает злиться.
«Нет! Не бывать этому! И пусть я облажаюсь, но все равно пойду и выступлю. Хотя бы сегодня, но я побуду рядом с ним и покажу ему, на что я способна!».
Несмотря на принятое решение, Патрисия чувствовала, как внутри нее все дрожит. Нервы были натянуты как струна, а ладони оставались холодными. Ей было очень страшно, и она вообще слабо понимала, что будет делать на сцене. Но мысль о Глебе зажгла внутри огонек смелости, и Патти надеялась, что, когда она немного успокоится и возьмет себя в руки, из этого огонька получится костер, который придаст ей сил.
Была-ни была!
Глава 5 Стихи у школы
Хлоя вышла из школы вне себя от гнева. Она шла тяжелыми размашистыми шагами, кажется, впечатывая в землю все свое раздражение и обиду.
– Эй, Каверина, ты куда так спешишь? – раздался веселый голос позади, – Уроки то уже закончились, расслабься!
Хлоя обернулась. Макс Пичугин быстрым шагом догонял девушку.
– А тебе чего? Домашку иду делать, – буркнула Хлоя, но немного сбавила шаг.
– Она убежит? – хохотнул Макс, – Да я так просто, удивился. Где твоя пара?
– Чего?
– Патти, говорю, где? Вы же вечно как попугайки-неразлучницы.
– Она у нас теперь в актриски заделалась. К Юбилею будет пьеску играть, – процедила сквозь зубы Хлоя.
– Актриску, пьески? Ты че, ревнуешь что ли? Так иди тоже поучаствуй, наверняка, там для такой красотки роль найдут, – кажется, Макс попытался флиртовать, но вышло у него это довольно неловко.
Хлоя внезапно остановилась.
– Что ты сказал? – переспросила она, разглядывая Макса. Она вдруг вспомнила свой разговор с мамой, которая говорила ей то же самое.
Макс засмущался.
– Ну это… Ты красивая, говорю.
– Да нет, до этого. Ревную?
– Ну… Да. Вроде как, у подружки то своя жизнь без тебя начинается…
Хлоя внезапно развернулась и пошла обратно в сторону школы. Макс в изумлении смотрел в спину удаляющейся девушки, а потом сорвался с места и двинулся за ней.
– Да ладно тебе. Забей, это я так. Фигню несу! – запыхавшись, сказал Макс, догоняя Хлою. Но та не обратила на него внимания.
Они успели уйти совсем недалеко, и уже через минуту Хлоя бросила сумку на лавочку во дворе школы и приземлилась рядом с ней. Макс стал рядом, прислонившись к дереву спиной. Он не понимал, в чем проблема, но оставлять Хлою сейчас не хотел. Сейчас, когда кажется что-то происходит. Что-то непонятное, но интересное. И когда он сказал ей, что она красивая. Вдруг еще будет шанс в этом признаться?
Хлоя полезла в сумку за телефоном, но из-за беспорядка долго не могла его найти. Она достала тетради, учебники и синий томик, положив это сбоку от себя на скамейке.
– Ого, это что? Стихи? – спросил Макс, трогая синюю обложку томика стихов, – Можно?
Хлоя посмотрела на Макса, словно вспоминая, что он все еще здесь. Она кивнула.
Макс открыл книгу на рандомной странице и прочитал вслух:
***
Я так люблю смотреть в твои глаза,
Их ласковая близость мне приятна,
Когда ты злишься – плещется гроза,
А улыбнешься – солнечные пятна,
И в них так много нежности, тепла,
Глубоких смыслов и волнений моря…
Я так люблю смотреть в твои глаза,
Пока в ответ – они глядят с любовью.
Максим был немного ошарашен, прочитав стиль нежную лирику вслух, но нашел в себе силы прокомментировать:
– Красиво. Кто такая эта Екатерина Кирик?
– Поэтесса. Наша с Патрисией любимая. Хотели сегодня почитать вместе новый томик ее стихов, а Патти ушла…
Макс закрыл книгу и положил его на груду вещей рядом с Хлоей. Он присел на скамейку и посмотрел на девушку. Хлоя выглядела непривычно расстроенной, такой он ее раньше никогда не видел. И Максиму тоже стало грустно. Обычно Хлоя держалась независимо и немного напоминала ежика, а сегодня перед ним сидела совсем другая, трогательная и ранимая Хлоя. Но по-прежнему красивая, со своими яркими глазами, похожими на две фиалки.
– Эй, вы поругались, да?
– Ну что-то типа того, – нехотя ответила Хлоя.
– Да забей ты! Помиритесь. Вы же наши близнецы, вас все так называют. Близнецы не расстаются.
– Кажется, я была не права. Я ее обидела, – призналась Хлоя, – Ты верно сказал, я ее приревновала к ее новой жизни… без меня. Мне стало страшно, что она вся уйдет в этот спектакль, и я останусь без подруги.
Макс почувствовал себя неловко. Ох, уж эти разговоры о чувствах. Не дай Бог, она еще тут плакать начнет – и что он тогда делать будет? Успокаивать плачущих женщин ему еще ни разу не приходилось.
Хлоя, кажется, снова забыла, что она здесь не одна.
«И что со мной случилось? Я повела себя как… как не знаю кто, – лихорадочно закрутились мысли в ее голове, – Я вообще не подумала о Хлое, о том, почему ей захотелось принять участие в этом концерте, психанула, наговорила грубостей, ушла… Неужели мы не могли потом почитать этот гребаный сборник? Могли! Завтра, послезавтра, на выходных, наконец!»
– Она меня теперь не простит, – это Хлоя уже произнесла вслух.
– Да простит конечно! – вскрикнул Макс, обрадованный тем, что тяжелое молчание прервалось. Хлоя снова дернулась, вспоминая о Максе.
– Макс, спасибо тебе. Ты привел меня в чувство. Ты кругом прав.
– Да ладно тебе, – засмущался Макс, – Я вообще ничего такого не сделал. Просто поболтали.
– Сделал-сделал, – Хлоя закинула вещи в сумку и вскочила со скамейки. – Мне нужно идти.
– Эй, может прогуляемся? Я тебе еще чего-нибудь расскажу! – Максим Пичугин взъерошил стрижку, с обожанием поглядывая на Хлою. Он был горд, что смог ей помочь и, кажется, развеселил, хотя так и не понял, как и чем.
– Нет, мне надо бежать!
– Ну может в другой раз?
– Может! – Хлоя почти бегом пошла по дорожке.
– Так я позвоню?
– Пичугин! – обернулась и засмеялась Хлоя, – Ну позвони!
Макс довольный засунул руки в карман, согревая замерзшие пальцы. Но ему не было холодно, совсем.
Глава 6 Муки сцены
Тем временем Патти открыла дверь актового зала. Это место всегда ассоциировалось с праздниками – здесь проходили все большие торжественные школьные мероприятия и собрания. После ремонта, когда от старого здания школы почти ничего не осталось, на территории построили большой комплекс из двух корпусов, в одном из которых даже была своя небольшая телебашня. Школу условно разделили на две части – в правом крыле учились младшие классы, а левое крыло было отдано старшеклассникам. В этой же части здания располагался и актовый зал, который отличался масштабом и напоминал настоящий зрительный зал в театре.
Центральное место занимала большая сцена с ровными светлыми квадратами пола. С двух сторон ее обрамляли тяжелые портьеры золотого цвета и красный бархатный занавес. Ровными рядами с хорошим подъёмом вверх уходили красные стулья с откидывающимися сиденьями. К сцене можно было спуститься с двух сторон зрительного зала. Вниз вели широкие ступени, обтянутые серым бархатным материалом. Когда спускаешься по этим ступенькам вниз, шагов практически неслышно – мягкий материал глушит все звуки.
Патрисия тихо приоткрыла дверь. В актовом зале был приглушен свет. Ярко светилась только сцена, на которой сейчас стояла парочка одиннадцатиклассников и изображала какое-то действие. Патрисия на негнущихся ногах стала спускаться вниз по ступенькам. Ее никто не слышал, и никто не обращал на нее внимание. Патти не знала, что будет делать, когда ступеньки закончатся, и ей придется что-то говорить. Пока она пыталась определить местоположение ребят, кто где находится, и самое главное, понять, где же Глеб. На краю первого ряда она заметила Дашу и Варю, но к ним было уже не пробраться – для этого надо было подняться наверх и снова спускаться с другой стороны зала.
«Так, знакомые в недосягаемости. Ок, думай, где приземлиться, сбоку этого ряда? Да, сяду здесь, но лучше во втором ряду, а потом, когда позовут на сцену, встану и покажусь.
А где Лизавета? Ага, уже на сцене, ближе к кулисам, вертит хвостом перед каким-то одиннадцатиклассником. Что-то расспрашивает у него, кокетливо порхая ресницами и накручивая прядь волос на палец. Ясно. Хорошо, что она не с Глебом. Интересно, устоял бы он против ее обаяния?»
Устоять перед чарами Лизы, по мнению Патрисии, мало кто был способен – Лизавета обладала каким-то особым магнетизмом. Правда, специфическим – действовал он в основном на мальчиков.
Внезапно Патрисию обдало волной жара, когда она заметила знакомую фигуру Глеба в первом ряду. Он сидел по центру, слегка откинувшись в кресле, его стройная фигура выделялась в полумраке зала. Рядом с ним находилась Марина, которая осторожно придерживала его за предплечье и что-то жарко шептала на ухо. Они оба при этом смотрели на сцену, кажется, обсуждали происходящее на ней.
Зеленый свитер с узким воротом очень шел Глебу, он подчеркивал цвет его необычных глаз и в свете сцены отливал изумрудом. Лампы выхватывали строгий профиль и слегка взъерошенные темные волосы, будто он только что провел по ним рукой. Его пальцы нетерпеливо барабанили по подбородку, а лицо выдавало сложный мыслительный процесс.
В глубине серых глаз читалось легкое напряжение, будто он одновременно находился здесь и в другом месте. Иногда Глеб наклонялся к Марине, отвечая ей шепотом, и тогда его профиль резко вырисовывался в свете софитов – прямой нос, четкий подбородок, сдвинутые брови. В его позе чувствовалась энергия, словно он в любой момент готов был вскочить и двинуться куда-то. Патрисия продолжала движение, но внутренне замерла, вбирая в себя каждую деталь этой картины.
В зале стало очень шумно, как будто в один момент заиграла громкая музыка, стал слышен шепот, музыка, разговоры, стуки, грохот. Видимо, пребывая в волнении, девушка сначала и не заметила всего этого, а присев под защитой темноты зрительного зала и слегка успокоившись, начала ощущать пространство более полно.
Зажегся верхний свет, и в помещении стало совсем светло.
Наконец, Марина встала со своего места быстрым шагом взошла по маленьким деревянным ступенькам на сцену. Она взяла микрофон.
– Так, девочки из 10-го, вы здесь? Поднимите руку, чтобы я вас видела.
До Патти не сразу дошло, что Марина говорит и о ней. Она с опозданием подняла ладонь. С другого края первого ряда тянули руки Даша и Варя. Лиза продолжала флиртовать с 11-классником, не обращая внимания на Марину. Марина осмотрела зал, потом повернулась назад, в сторону Лизаветы, выискивая оставшуюся участницу, заметила ее и, нахмурившись, отвернулась.
– Поднимайтесь на сцену, посмотрим, что вы можете.
Патрисия нехотя встала и направилась к сцене. На этот раз ступеньки закончились предательски быстро.
Все девочки собрались по центру площадки. Даже Лизавете пришлось отлепиться от парня, с которым шел оживленный разговор, и вернуться к делу.
– У нас для вас три роли: ты будешь учительница физики, Ангелина Матвеевна, ты – Валерия Сергеевна, учительница русского, ваша классная, а ты – Антонина Витальевна, наша химичка, – рассказывая, Марина раздавала большие белые листы со сценарием в руки каждой девочке, – Красным отмечен кусочек, который нужно будет прочитать на сцене.
Патрисия поняла, что ей листов со сценарием не досталось.
– Ээээ… А… Я не получила сценарий, – запинаясь, проговорила она.
– Ааа, да, – обернулась Марина, – Вас же четверо. Ну тогда ты тоже будешь химичка, типаж похож, – придирчиво оглядывая Патрисию, сказала Марина, – Сценарий у нее подсмотришь, – она кивнула в сторону Лизаветы.
Лиза недовольно зыркнула в ответ и даже не подвинула свой текст – она явно не собиралась делиться сценарием и испытывать от этого неудобства. Патти вся затея нравилась все меньше и меньше – ей и так было неловко из-за необходимости выступать на сцене, а тут еще какие-то соревнования, недовольства…
– Держи, – раздался сзади бархатный голос. Глеб. За всеми этими сценическими волнениями Патрисия и забыла, ЧТО именно ее на самом деле привело в актовый зал. А тут – та самая причина, Глеб. Стоит позади, так близко, что она чувствует легкий лимонный аромат его парфюма. Глеб, вот так просто, стоит рядом и протягивает ей свой экземпляр сценария.
– Спасибо, – пробормотала Патрисия, опустив глаза. Да что ж такое-то! Почему он на нее так действует, что она ведет себя как рыба – ни слова сказать, ни посмотреть ему в глаза не может.
Патти начала злиться на себя – какой смысл втягиваться в это дело, если она все равно ведет себя как тюфячка, которая всего боится, а тем более боится самого Глеба? Никогда ей с ним не общаться легко и свободно! Зачем она вообще все это себе выдумала! Зачем сюда пришла? Такие как Глеб встречаются с такими как Марина – смелыми, уверенными – вон как она ходит по сцене, раздавая указания. Все сразу же бросаются их исполнять – боятся или уважают. Ну или с такими как Лизавета – которые строят глазки, накручивают на палец длинные светлые пряди волос и кокетливо хихикают. А она что? У нее из необычного то – только имя! Овца блеющая!
Патрисии захотелось плакать. А больше всего – уйти отсюда. Она опустила взгляд на сценарий, чтобы как-то сдержать подступившие слезы. Сценарий был местами изрисован шариковой ручкой – Патти с любопытством исследовала рисунки на полях. Неплохо, неплохо! Кажется, это Глеб рисовал – какие-то фигурки, треугольники, растения, буквы. Внутри потеплело – он еще и рисовать умеет. Сколько же еще у него талантов? Как было бы интересно его узнать! Наверное, не стоит пока сдаваться…
Странно, но минутная передышка помогла ей воспрять духом.
«Ладно, посмотрим, что нужно делать. Значит, я – Антонина Витальевна. Так, говорю свою речь, а потом включается минусовка песни певицы Валерии «Часики» – и мы поем переделанный текст вместе с ансамблем».
В сценарии для учительницы химии предназначались слова:
«Химия – это искусство, которое помогает нам лучше понимать себя и окружающий мир. Создавать что-то новое. Химия повсюду – она удивительна и полна чудес! Проснулся утром, так хочется спать, а выпил чаю или кофе – и вот, пожалуйста, ты уже готов покорять мир! Химия! (*Смех зала*). Давайте творить чудеса вместе! (*Играет музыка*)».
Патрисия прочла кусочек сценария, и он показался ей довольно странным и не очень смешным. Точнее, совсем не смешным. Но придется работать с тем, что есть.
На сцене уже прочла свой монолог Даша, и выступила очень неплохо, живо. Она даже чем-то была похожа на Валерию Сергеевну, учительницу русского языка и литературы. Сейчас, немного стесняясь, исполняла роль физичка Варя. Патти скосила глаза в сторону Глеба, который стоял за кулисами сцены. Он смотрел внимательно, слушая интонацию Вари, но лицо его не выражало никаких серьезных эмоций.
– Так, хорошо, теперь ты, – громко сказала Марина, махнув в сторону Лизаветы.
Лиза модельной походкой прошлась на середину сцены, вздернув нос кверху. Кажется, Марина ей тоже не нравилась.
– Химия – это искусство, – начала Лизавета томным голосом. Каждое слово она выделяла особой интонацией, и в зале стало как-то совсем тихо, – которое помогает нам лучше понимать себя и окружающий мир. Создавать что-то новое, – при этом слове Лиза почти прижалась губами к микрофону, от ее голоса мужская часть присутствующих затаила дыхание, – Химия повсюду – Лиза провела рукой по ключицам уже отработанным жестом, – она удивительна и полна чудес! Проснулся утром, так хочется спать, – на этом моменте Лиза зевнула и потянулась, и микрофон издал неприятный свистящий звук.
Патти казалось, что Лиза серьезно переигрывает и почти кривляется. Она внимательно посмотрела на Марину, пытаясь определить, нравится ли ей игра выступающей.
– А выпил чаю или кофе – и вот, пожалуйста, ты уже готов покорять мир! – слово «мир» Лиза протянула как «миииииир», – Химия! Давайте творить чудеса вместе!
Последнюю фразу она почти выкрикнула с ликованием и затем гордо оглядела зал, довольная своим выступлением. Лиза шагнула назад и сделала небольшой книксен. Парень, с которым до этого флиртовала Лиза, громко зааплодировал, но его аплодисменты зазвенели в пустом зале.
Патрисия сглотнула. «Ну вот. Моя очередь.»
Марина подошла к Глебу и что-то сказала ему на ухо. Он улыбнулся и укоризненно покачал головой.
– Так, последняя, кто у нас? Иди, – резко обернулась Марина к Патрисии. – Порадуй нас, химичка.
Патти вышла вперед, стараясь крепко держать сценарий двумя руками, чтобы не было видно, как сильно трясутся ее руки. Если бы она взяла белые листы одной рукой, кажется, их трепетание было бы видно и с последнего ряда зрительного зала. А, может быть, они бы вообще рассыпались, взметнувшись вверх белой стайкой.
«Так. Надо что-то сказать. Надо что-то сделать. Надо… Какие там были слова…».
Патрисия присмотрелась к тексту на листе бумаги. Строчки расплывались, поднять голову казалось делом непосильным.
«Я не могу».
Глава 7 А я был за тебя!
Патрисия то поднимала взгляд на пустые кресла зрительного зала, то опускала их на сценарий. Ей стало душно, в горле образовался огромный комок, которые никак нельзя было проглотить, а во рту страшно пересохло.
– Я… Я не… – она хотела сказать, что не может, что снимает свою кандидатуру с соревнований, но не смогла выдавить даже этого.
Марина оторвалась от сценария и недоуменно посмотрела на стоящую в растерянности Патти, затем она повернулась на Глеба, чтобы дать ему понять: «Ну эта вообще никуда не годится, совсем не подходит». Но тот не отрываясь смотрел на Патрисию, кажется, даже сжал кулаки с надеждой, что вот сейчас, ну сейчас она точно что-то выдаст.
Патрисия почувствовала, как плывут стены, мурашки в голове усиливались, ноги стали ватными и одновременно тяжелыми, как у слона, перед глазами зарябило, и девушка поняла, что сейчас просто грохнется в обморок. Слишком велико было напряжение.
В тот момент, когда Патти уже была готова упасть на пол, девушка почувствовала, как в кармане завибрировал телефон. Не отдавая себе отчет в действиях, она машинально вытащила смартфон и уставилась на расплывающуюся на экране надпись:
«Покажи им, детка!!! Какой может быть Патрисия! Какой все должны узнать Патрисию! Ты можешь ВСЕ! Я знаю! Я с тобой!»
