Живые мертвецы Далласа

– Думаешь, он хотел поддерживать отношения с этими людьми? Флиртовать с ними на улице?

– Вроде того.

– Наверное, когда ты занимаешься с кем-то сексом или смотришь, как другие люди занимаются сексом, ты чувствуешь себя с ними наравне? – Я говорила с сомнением, потому что подобного опыта у меня не было, но Сэм кивнул.

– А Лафайет больше всего хотел, чтобы его считали за равного, – сказал он, и я была с ним согласна.

Глава 2

Мы снова открылись в половине пятого – к этому времени мы все сходили с ума от скуки. Мне было стыдно за эту скуку. Мы не работали, потому что наш общий знакомый умер, но, приведя в порядок кладовую, убравшись в кабинете Сэма и сыграв несколько партий в карты (Сэм выиграл пять долларов и всякую мелочь), мы все хотели увидеть хоть одно новое лицо. Когда Терри Бельфлер, кузен Энди, подменяющий то бармена, то повара, вошел в бар, мы встретили его с радостью.

Терри, я думаю, было чуть за пятьдесят. Ветеран войны во Вьетнаме, он провел в плену полтора года. На лице Терри было несколько неприятных шрамов, и моя подруга Арлин говорила, что на теле их еще больше. Волосы у него были рыжие, хотя от месяца к месяцу в них становилось все больше седины.

Терри всегда мне нравился. Он из кожи вон лез, чтобы вести себя со мной по-доброму – за исключением тех дней, когда впадал в меланхолию. Все знали, что в такие дни не стоит попадаться ему на глаза. В плохие дни ему неизбежно снились кошмары – это подтверждали его соседи. Они слышали, как Терри кричит.

Я никогда, никогда не заглядывала в его разум.

Сегодня Терри выглядел нормально. Его плечи были расслаблены, взгляд не метался из стороны в сторону.

– Ты в порядке, милая? – спросил он, потрепав меня по плечу.

– Спасибо, Терри. Я в норме. Просто… жаль Лафайета.

– Да, он был неплохим, – в устах Терри это была похвала. – Делал свою работу. Всегда приходил вовремя. Держал кухню в порядке. Слова плохого не сказал, – Терри стремился к подобному уровню. – И теперь вот умер у Энди в «Бьюике».

– Боюсь, машина Энди… – я поискала подходящее слово.

– Он сказал, можно отмыть. – Терри поторопился закрыть тему.

– Он не сказал, что произошло с Лафайетом?

– Энди сказал, ему сломали шею. По некоторым признакам, после… всякого, – темный взгляд Терри метнулся в сторону, выдавая его дискомфорт. Под «всяким» он подразумевал насилие.

– Господи, это ужасно, – Даниэль и Холли прятались за мной. Сэм, вытаскивающий очередной мешок с мусором из своего кабинета, остановился на полпути к мусорному баку на заднем дворе.

– Он не выглядел… то есть машина не выглядела?..

– Грязной?

– Ага.

– Энди думает, что его убили где-то в другом месте.

– Черт, – сказала Холли. – Хватит об этом. Не могу больше слушать.

Терри посмотрел на девушек поверх моего плеча. Он не испытывал симпатии ни к Холли, ни к Даниэль, но я не знала – и не стремилась узнать почему. Я старалась не лезть в чужие дела, особенно теперь, научившись лучше контролировать свои способности. Терри понадобилась пара секунд, чтобы девушки поняли намек и отошли – я услышала звук их шагов.

– Вчера вечером Порция забрала Энди? – спросил он.

– Да, я позвонила ей. Ему нельзя было садиться за руль. Готова поспорить, теперь он об этом жалеет. – Стать любимицей Энди Бельфлера мне не светило.

– Она без проблем дотащила его до машины?

– Билл ей помог.

– Вампир Билл? Твой парень?

– Ага.

– Надеюсь, он ее не напугал, – сказал Терри, как будто забыв, что я его слышу.

Я почувствовала, как изменилось выражение моего лица.

– У Билла не было ни единой причины пугать Порцию Бельфлер, – сказала я, и что-то в моем голосе пробилось сквозь его отстраненность.

– Порция не такая сильная, какой кажется, – сказал мне Терри. – Ты же, напротив, снаружи кажешься сладкой булочкой, а изнутри… питбуль и только.

– Не знаю, чувствовать себя польщенной или зарядить тебе в нос.

– Ну вот. Сколько женщин… да и мужчин, если на то пошло… смогли бы так говорить с сумасшедшим вроде меня? – Терри улыбнулся слабо, как привидение. До этого дня я не думала, что Терри знает о своей репутации.

Я встала на цыпочки и поцеловала его изуродованную щеку, показывая, что не боюсь его. Но, отстраняясь, я поняла, что это не было правдой. В определенных обстоятельствах присутствие этого человека могло бы не только насторожить, но и всерьез напугать меня.

Терри повязал один из белых поварских фартуков и начал открывать кухню. Остальные тоже настроились на работу. Мне предстояло проработать всего ничего – я заканчивала в шесть и должна была подготовиться к поездке в Шривпорт с Биллом. Мысль о том, что Сэм заплатит мне за то время, что я провела, бездельничая в ожидании работы, раздражала; хотя уборка склада и кабинета Сэма должны были что-то значить.

Как только полиция открыла парковку, люди потекли в бар – я не думала, что в маленьких городках вроде Бон-Темпса бывают такие столпотворения. Энди и Порция зашли одними из первых, и я заметила, как Терри выглядывает из кухни, чтобы поприветствовать кузенов: они помахали ему, и он вскинул лопаточку в ответ. Я задумалась о том, насколько близкими родственниками они были. Дальше, чем двоюродные – в этом я была уверена. Разумеется, называть кузеном, дядей или тетей можно и дальнего родственника, и совсем постороннего человека. После того как ливневой поток снес машину моих родителей с моста, лучшая подруга моей мамы старалась появляться у бабушки и приносить мне небольшие подарки каждую неделю или две, и я всю жизнь звала ее тетей Пэтти.

Я отвечала на вопросы посетителей, если хватало времени, и подавала гамбургеры, салаты, куриные стрипсы – и, разумеется, пиво, – пока не закружилась голова. Взглянув на часы, я поняла, что мне пора уходить. В туалете я столкнулась со своей сменщицей и лучшей подругой Арлин. Завитки ее огненно-рыжих волос – в этом месяце на два тона ярче, – были убраны в сложную прическу на затылке. Обтягивающие штаны показывали, что она похудела на семь фунтов. Арлин четырежды выходила замуж и определенно искала будущего «номер пять».

Пару минут мы говорили об убийстве. Затем я обрисовала ей ситуацию в зале и, забрав сумочку из кабинета Сэма, поспешила к задней двери. Еще не совсем стемнело, когда я добралась до своего дома, расположенного на полузаброшенной проселочной дороге, в четверти мили от опушки леса. Здание было старым; некоторым помещениям было около ста пятидесяти лет, но дом переделывали и обновляли так часто, что мы не считали его исторической ценностью. В любом случае это всего лишь старый фермерский дом – но мне он достался от бабушки, и я ценила его. Билл уговаривал меня переехать к нему, в дом, отстроенный на холме за кладбищем, но я не хотела покидать родное гнездо.

Я стащила униформу официантки и открыла шкаф. Если мы собирались в Шривпорт по вампирским делам, Билл наверняка хочет, чтобы я приоделась. В этом я его не понимала; с одной стороны, он не хотел, чтобы ко мне подкатывали, с другой – хотел, чтобы при каждом визите в «Фангтазию», вампирский бар, привлекающий кучу туристов, я выглядела лучше обычного.

Мужчины.

Так и не придумав, что надеть, я нырнула в душ. От мыслей о «Фангтазии» я всегда напрягалась. Вампиры, владевшие баром, обладали властью, и с тех пор как они обнаружили мою уникальную способность, я стала для них желанным приобретением. Я жила где хотела и работала на своей работе только потому, что Билл, оберегая меня, решился стать частью их системы самоуправления. Но в обмен на безопасность мне приходилось появляться там, куда меня приглашали, и использовать телепатию для достижения их целей. В сравнении с запугиванием и пытками, к которым они прибегали раньше, я была мягче и лучше подходила вампирам, желавшим влиться в общество.

В воде я почувствовала себя лучше и расслабилась, подставив спину под горячие струи.

– Мне присоединиться?

– Билл, твою мать! – чтобы не упасть, я вжалась в стену, чувствуя, как частит сердце.

– Прости, милая. Ты не слышала, как я открыл дверь?

– Нет, черт бы тебя побрал. Ты не мог сказать «милая, я дома» или вроде того?

– Извини, – сказал он без капли искренности в тоне. – Потереть тебе спинку?

– Нет, спасибо, – прошипела я. – Не в настроении для потирания спинки.

Билл ухмыльнулся – я заметила, что клыки были втянуты, – и задернул шторку.

Когда я вышла из душа, более или менее скромно завернувшись в полотенце, он лежал на моей кровати. Его туфли аккуратно стояли на маленьком коврике возле тумбочки. На Билле были брюки и темно-синяя рубашка с длинным рукавом. Носки совпадали по цвету с рубашкой и отполированными туфлями. Темные волосы были зачесаны назад, и длинные баки смотрелись старомодно.

Они и были старомодными настолько, что большинство людей не смогло бы даже вообразить.

У него были высокие, чуть изогнутые брови и классический прямой нос. Рот напоминал о греческих статуях – по крайней мере, тех, которые я видела на фотографиях. Билл умер через несколько лет после окончания Гражданской войны – «Война с севера», как ее называла бабушка.

– Что в планах на вечер? – спросила я. – Мы отдыхаем или занимаемся делами?

– С тобой я всегда отдыхаю, – сказал Билл.

– По какому поводу поездка? – спросила я, не позволяя себе обмануться его лестью.

– Нас пригласили.

– Кто?

– Эрик, разумеется.

Теперь, когда Билл выдвинул свою кандидатуру и получил роль дознавателя Пятого округа, он обязан был отвечать на приглашения Эрика и пользовался его защитой. Как объяснил мне Билл, это означало, что любой покусившийся на Билла будет иметь дело с Эриком и что для Эрика собственность Билла священна. В том числе я. То, что они уравняли меня с собственностью, не вызывало восторга, но существовали худшие альтернативы.

Я скорчила зеркалу рожицу.

– Сьюки, ты заключила сделку с Эриком.

– Да, – признала я. – Заключила.

– И должна соблюдать условия.

– Планирую так и делать.

– Надень обтягивающие джинсы с кружевными вставками, – предложил Билл.

Не то чтобы это были джинсы – они были сшиты из какой-то тянущейся ткани. Билл не говорил об этом, но они ему нравились. Я не раз думала, не воплощает ли он какие-нибудь фантазии о Бритни Спирс. Зная, что отлично выгляжу в этих джинсах, я натянула их и достала рубашку в темно-синюю с белым клетку. Заканчивалась она парой дюймов ниже моего бюстгальтера – я хотела подчеркнуть свою независимость. Биллу следовало помнить, что я ему не принадлежу. Я расчесала волосы, собрала их в высокий хвост, завязала голубой бант поверх резинки и нанесла легкий макияж. Билл поглядывал на часы, но я не торопилась. Если его волновало, какое впечатление я произведу на его клыкастых друзей, ему следовало подождать.

Когда мы устроились в машине и выехали на запад, в Шривпорт, Билл сказал:

– С сегодняшнего дня я начинаю новое дело.

Честно сказать, я задавалась вопросом, откуда у Билла деньги. Он не выглядел богатым, но и бедным не выглядел. Еще он никогда не работал – разве что в те ночи, которые мы проводили порознь.

Я с тревогой осознавала, что каждый мало-мальски способный вампир может разбогатеть. В конце концов, обладая способностью подавить чужую волю, не так уж сложно убеждать людей расстаться с деньгами, ценными бумагами или возможностями выгодно вложить средства. И пока вампиры не существовали официально, они не платили налоги. Даже правительство Штатов понимало, что заработать на мертвецах не получится.

Но, признав их существование и предоставив право голоса, Конгресс получил возможность брать с вампиров налоги.

Когда японцы доработали синтетическую кровь, которая подходила вампирам для поддержания «жизни» без угрозы для людей, вампиры вышли из гробов. «Подумайте, мы можем существовать, не представляя опасности для человечества, – могли бы сказать они. – Мы не опасны».

Но я знала, что Билл получает удовольствие, только когда пьет меня. Он мог бы существовать на диете из «Тока жизни» – под таким названием синтетическая кровь поступила в продажу, – но моя шея нравилась ему несравнимо сильнее. Он мог пить первую положительную из бутылки в баре, полном народа, но, если он собирался отведать Сьюки Стакхаус, нам следовало уединиться – кровь живого человека имела совершенно другой эффект. На бокал «Тока жизни» у Билла не вставал.

– Что за новое дело? – спросила я.

– Я купил торговый центр на шоссе, тот, в котором «Лалори».

– У кого?

– Изначально земля принадлежала Бельфлерам. Они наняли Сида Мэтта Ланкастера, чтобы избавиться от нее.

В прошлом Сид Мэтт Ланкастер был адвокатом моего брата. Он работал в округе много лет и был куда влиятельнее Порции.

– Повезло Бельфлерам. Они уже пару лет пытались продать участок. Им очень нужны деньги. Ты купил и землю, и торговый центр? Что тебе теперь принадлежит?

– Всего акр земли, но место отличное, – сказал Билл деловым тоном, которого я раньше не слышала.

– В том центре «Лалори», салон красоты и «Купальники Тары»?

За исключением местного клуба, «Лалори» был единственным в окрестностях Бон-Темпса рестораном с какой-никакой репутацией. В «Лалори» приглашали жен – чтобы отпраздновать двадцать пятую годовщину свадьбы, начальников – чтобы обсудить повышение, и девушек – чтобы произвести очень-очень сильное впечатление. Но больших денег, насколько я знала, он не приносил.

Я понятия не имела, как вести дело или управлять доходами и расходами – всю жизнь я болталась в паре дюймов от нищеты. Если бы родителям не повезло найти на своей земле маленькое месторождение нефти и скопить кое-какие деньги до того, как оно иссякло, нам с Джейсоном и бабушкой пришлось бы плохо. Как минимум дважды мы были на грани того, чтобы продать родительский особняк, чтобы справиться с давлением налогов и необходимостью поддерживать дом, в котором бабушка растила нас двоих.

– Как это работает? Ты владеешь зданием, в котором работают три предприятия, и они платят тебе за аренду?

Билл кивнул.

– Теперь, если захочешь что-то сделать с волосами, ступай в «Завитки и ножницы».

Я была у парикмахера ровно раз в жизни. Если концы начинали сечься, я шла к Арлин, которая подрезала их.

– Думаешь, мне нужно к парикмахеру? – неуверенно спросила я.

– Нет, у тебя прекрасные волосы, – мягко заверил Билл. – Но, если ты захочешь, они там делают маникюр и продают уходовые средства.

Он произнес «уходовые средства» так, как будто говорил на иностранном языке. Я подавила улыбку.

– И, – продолжил он, – если ты пригласишь кого-то в «Лалори», тебе не придется платить.

Я развернулась на сиденье, чтобы посмотреть на него.

– И Тара знает, что, если ты придешь, все покупки нужно записать на мой счет.

Я чувствовала, что выхожу из себя. Билл, к сожалению, не чувствовал.

– Другими словами, – сказала я, гордясь тем, как ровно звучал мой голос, – они знают, что куколку босса надо баловать.

Билл, кажется, понял свою ошибку.

– Ох, Сьюки… – начал он, но я не собиралась его слушать. Во мне подняла голову гордость. Я нечасто выхожу из себя, но, когда меня доводят, я не затыкаюсь так просто.

– Почему ты не можешь послать мне чертовы цветы или конфеты, как любой нормальный парень? Я люблю конфеты. Подари мне подписку на «Холлмарк», что сложного? Подари мне котенка или шарф!

– Я думал, что делаю тебе подарок, – осторожно сказал он.

– Ты заставляешь меня чувствовать себя содержанкой. И все, кто работает в этих заведениях, определенно считают, что я и есть содержанка.

Я мало что видела в тусклом свете фонарей, но Билл выглядел так, как будто не понимал разницы. Мы только что проехали поворот к озеру, и я различала очертания темного леса чуть в стороне от дороги.

В этот момент машина как будто закашлялась и остановилась. Я глубоко вздохнула.

Знай Билл, что я собираюсь делать, он запер бы двери. Он определенно удивился, когда я выбралась из машины и пошла в направлении леса.

– Сьюки, вернись немедленно! – Боже мой, Билл был вне себя. Да, пришлось для этого постараться.

Я помахала ему, ступая в тень деревьев.

Я знала, если бы Билл хотел, чтобы я вернулась в машину, он бы меня вернул. Он раз в двадцать быстрее и сильнее меня. После нескольких секунд, проведенных в темноте, мне почти захотелось, чтобы он нагнал меня. Но во мне вновь шевельнулась гордость, и я поняла, что поступаю правильно. Билл, похоже, не понимал природы наших отношений, и я должна была до него достучаться. Пусть катится в чертов Шривпорт и объясняет своему начальнику, почему не привез меня. Может, так до него дойдет.

– Сьюки, – голос Билла донесся со стороны дороги. – Я найду ближайшую авторемонтную мастерскую и приведу механика.

– Удачи, – пробормотала я. Авторемонтная мастерская с круглосуточно доступным механиком? Билл застрял в пятидесятых… или еще в каких-то годах.

– Ты ведешь себя как ребенок, Сьюки, – сказал Билл. – Я мог бы пойти за тобой, но не хочу тратить время. Когда успокоишься, вернись в машину и заблокируй двери. Я пошел.

У Билла тоже была гордость. Со странной смесью облегчения и тревоги я прислушалась к эху его шагов – это означало, что Билл двигается со своей вампирской скоростью. Он действительно ушел.

Возможно, он думает, что это он преподает мне урок, когда на самом деле все наоборот. Я несколько раз повторила это про себя. В конце концов, он вернется через пару минут. Я была уверена. Все, что мне нужно было делать – не торопиться выйти из рощи, чтобы не оказаться на берегу озера и не упасть в него.

В роще царила темнота. Луна не была полной, но облаков не видно, и тени деревьев казались угольно-черными в сравнении с открытыми участками, залитыми бледным светом.

Я вернулась на дорогу, глубоко вздохнула и пошла в направлении Бон-Темпса – в другую сторону от Билла. Я думала о том, сколько миль мы успели проехать, прежде чем Билл начал этот разговор. Не слишком много, утешила я себя и мысленно похвалила за то, что надела кроссовки, а не босоножки на каблуке. Я не захватила кофту, и обнаженная кожа между краем укороченной рубашки и джинсами с низкой посадкой покрылась мурашками. Я перешла на легкий бег. На шоссе не было ни одного фонаря, и, если бы не лунный свет, мне было бы несдобровать.

Ровно в тот момент я вспомнила, что убийца Лафайета где-то скрывается – и услышала шаги. Кто-то двигался по краю леса в том же темпе, что и я. Когда я остановилась, этот кто-то остановился тоже.

Сейчас я предпочла бы взглянуть опасности в лицо.

– Эй, кто здесь? – позвала я. – Если ты хочешь меня сожрать, приступай!

Из тени деревьев выступила женщина. Возле нее шел матерый дикий кабан. Его клыки почти светились в темноте. В левой руке женщина держала какую-то палку или посох с непонятным пучком в навершии.

– Охренеть, – прошептала я. – Просто охренеть.

Женщина пугала меня не меньше, чем кабан. Я была уверена, что она не вампир, потому что я чувствовала шелест ее сознания. Но она определенно не являлась человеком – сигнал не был ясным. В любом случае тень ее мыслей я ухватить могла. Она забавлялась.

Ничего хорошего меня не ожидало.

Я надеялась, что кабан настроен дружелюбно. В окрестностях Бон-Темпса они почти не появлялись; охотники время от времени видели их следы, но добыть кабана удавалось редко – и раньше я видела их только на фото в газетах. Кабан пах чем-то отвратительным, но характерным.

Я не знала, к кому из них обратиться. В конце концов, кабан мог оказаться не обычным зверем, а перевертышем. За прошедшие месяцы я усвоила: если вампиры, которых считали захватывающей выдумкой, на самом деле существуют, прочие якобы выдуманные создания тоже могут существовать.

Мне было действительно страшно, поэтому я улыбнулась.

У женщины были длинные спутанные волосы, оттенок которых я не могла различить, и она была почти обнажена. На ней была какая-то тряпка, но короткая, изорванная и грязная. Она не носила обуви. И она улыбнулась мне в ответ.

Вместо того чтобы закричать, я растянула губы еще шире.

– Я не намерена тебя есть, – сказала она.

– Рада слышать. Как насчет твоего приятеля?

– А, вепрь. – Как будто только заметив его, она протянула руку и почесала кабану шею – так чешут ласковую собаку. Клыки поднялись и опустились. – Он будет делать то, что я скажу, – спокойно сказала женщина.

Мне не требовалось переводчика, чтобы понять смысл угрозы. Я, стараясь выглядеть такой же спокойной, оглядела окружающее пространство в поисках дерева, на которое могла бы взобраться в случае необходимости. Но нас окружали ладанные сосны – даже если бы я смогла добежать до них, это было бы бесполезно, ветви начинались на высоте пятнадцати футов.

Только теперь я подумала о том, что машина Билла заглохла не просто так. Возможно, мы и поссорились не просто так – проклятие, следовало догадаться раньше.

– Ты хочешь со мной о чем-то поговорить? – спросила я и, обернувшись, обнаружила, что женщина приблизилась на несколько футов. Теперь я видела ее лицо лучше, и его выражение меня не обнадежило. Ее рот был покрыт чем-то темным, как и зубы, которые я увидела, стоило ей заговорить. Похоже, загадочная дама поужинала сырым мясом. – Вижу, ты уже перекусила, – сказала я нервно и тут же захотела стукнуть саму себя.

– Хм-м, – сказала она. – Ты – питомец Билла?

– Да, – сказала я. Мне не нравилось это слово, но спорить с ней было опасно. – Он будет очень-очень расстроен, если со мной что-то случится.

– Как будто гнев вампира может меня напугать, – небрежно бросила она.

– Прости за вопрос, но что ты такое? Если не возражаешь.

Она снова улыбнулась, и я вздрогнула.

– Совершенно не возражаю. Я – менада.

Что-то греческое. Я не знала, что именно – что-то про дикость, женщин и близость к природе, если впечатление было правильным.

– Очень интересно, – сказала я, улыбаясь изо всех сил. – И ты здесь, потому что…

– Мне нужно передать сообщение Эрику Нортману, – она придвинулась ко мне. На этот раз я заметила, как она двигается. Кабан следовал за ней так, как будто они были связаны. Запах был непереносимый. Я видела короткий щетинистый хвост кабана – он колебался из стороны в сторону резко и нетерпеливо.

– Что за сообщение? – я подняла на нее взгляд – и бросилась бежать. Если бы я не пила кровь вампира в начале лета, я не смогла бы развернуться вовремя, и удар пришелся бы не в спину, а в лицо или в грудь. Мне показалось, что кто-то очень сильный взмахнул тяжелыми граблями, и их зубья вонзились в меня, вспоров кожу и мышцы.

Я не устояла на ногах – пролетела вперед и упала на живот. Я слышала, как менада смеется позади меня, как сопит кабан, и затем – затем я поняла, что они исчезли. Пару минут я лежала и плакала. Я старалась не закричать, дышала тяжело и часто, как роженица, пытаясь справиться с болью. Спина горела огнем.

Я сама горела от ярости – насколько позволяло мое состояние. Эта сука, эта менада, кем бы она ни была, сочла меня живой доской для объявлений. Я ползла по веткам, по неровной земле, по сосновым иглам, по пыли и с каждой секундой злилась сильнее. Я дрожала всем телом от боли и злости и заставляла себя ползти, пока не обессилела настолько, что перестала чувствовать себя подходящей жертвой. Я была такой слабой. Я пыталась ползти назад к машине, пыталась добраться до места, где Билл смог бы меня найти, но в последний момент задумалась, стоит ли оставаться на открытом пространстве.

Я полагала, что найду на дороге помощь, но я могла ошибаться. Пару минут назад я встретила прямое подтверждение того, что далеко не каждый захочет меня выручить. Что если я наткнусь на что-то еще – на что-то голодное? Запах моей крови может привлечь хищника; говорят, что акулы чуют крошечные частицы крови в воде, а вампиры определенно имели с акулами кое-что общее.

Поэтому я поползла к деревьям вместо того, чтобы оставаться возле дороги, где меня легко обнаружить. Лес – совсем не величественное и недостаточно значимое место, чтобы в нем умирать. Это вам не Аламо или Фермопилы. Просто придорожные заросли на севере Луизианы. Возможно, я лежала на ядовитом плюще. Возможно, я не проживу достаточно долго для того, чтобы об этом беспокоиться.

Я ждала момента, когда боль начнет стихать, но она лишь нарастала. Я не могла сдержать слезы, текущие по щекам. Мне удавалось всхлипывать не слишком громко – я все еще не хотела привлекать внимания, но не могла соблюдать полную тишину.

Я так сосредоточилась на том, чтобы не шуметь, что едва не пропустила появление Билла. Он ступал по дороге, высматривая между деревьями меня, и по его шагам я чувствовала, что он знает об опасности. Знает, что что-то случилось.

– Билл, – прошептала я, но для вампира мой шепот был почти криком.