Живые мертвецы Далласа

Шарлин Харрис

Живые мертвецы Далласа

Charlaine Harris

LIVING DEAD IN DALLAS

Copyright (c) 2002 by Charlaine Harris, Inc.

Опубликовано с разрешения автора и её литературных агентов: Литературное агентство JABberwocky Literary Agency (США) при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

Перевод с английского Ольги Линьковой

Иллюстрация на переплете dead white square

Художественное оформление Артёма Суменкова

© О. Линькова, перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Эта книга посвящена всем, кто говорил, что им понравилась «Мертвы, пока светло». Спасибо за поддержку.

Благодарю Пэтси Ашер из книжного магазина «Помни об алиби» (Сан-Антонио, Техас), Хлою Грин (Даллас) и всех интернет-друзей, которые поддерживали меня на DorothyL, быстро и с энтузиазмом отвечая на мои вопросы. У меня лучшая работа в мире.

Глава 1

Энди Бельфлер напился как свинья. Он не имел такой привычки; поверьте, я знала каждого пьяницу в Бон-Темпсе – за несколько лет работы в баре у Сэма Мерлотта я успела перезнакомиться с ними всеми. Но Энди Бельфлер, уроженец Бон-Темпса и сотрудник полиции, никогда раньше не напивался у Сэма, и мне было безумно интересно, из-за чего он сделал исключение этим вечером.

Нас с Энди никак нельзя было назвать друзьями, так что я не могла просто взять и спросить. Но существовал другой способ, и я решила им воспользоваться. Конечно, я старалась обращаться к своей особенности – к своему дару, или как еще это назвать, – как можно реже и только для того, чтобы узнавать о вещах, касающихся меня или близких, но иногда любопытство брало верх.

Я опустила защиту и заглянула в разум Энди. И, честное слово, пожалела об этом.

Сегодня утром Энди пришлось арестовать человека, который похитил свою десятилетнюю соседку и увез ее в лес. Его заперли в камере, девочку доставили в больницу, но причиненную ей боль этим не стереть. Я готова была разреветься. Насилие напоминало мне о собственном прошлом, и я смягчилась в отношении Энди, оценив его реакцию.

– Энди Бельфлер, отдай мне ключи, – сказала я.

Он повернулся ко мне, как будто не понимая, о чем я говорю. После паузы – моим словам понадобилось время, чтобы добраться до его проспиртованных мозгов. – Энди пошарил по карманам брюк и протянул мне тяжелую связку ключей. Я поставила перед ним еще один стакан с виски-колой.

– За мой счет, – сказала я.

Я подошла к телефону в другом конце барной стойки и набрала сестру Энди, Порцию. Брат и сестра Бельфлеры жили в полуразвалившемся двухэтажном доме – он располагался на центральной улице в одном из самых богатых кварталов Бон-Темпса и когда-то выглядел вполне неплохо. Дома на Магнолия Крик смотрели фасадами на полосу парков, связанных ручьем, который пересекали декоративные мостики для пеших прогулок – автомобильная дорога располагалась по обе стороны от парков. На Магнолия Крик были и другие старые дома, но выглядели они лучше, чем дом Бельфлеров – Бель-Рив. Он был слишком большим, чтобы Порция, адвокат, и Энди, детектив, могли его содержать: у них не было денег на поддержку дома и земли в подобающем состоянии, но Каролина, их бабушка, упорно отказывалась от переезда.

Порция ответила после второго гудка.

– Порция, это Сьюки Стакхаус, – сказала я, повысив голос, чтобы перекрыть шум бара на заднем плане.

– Ты, похоже, на работе.

– Да. Здесь Энди, и он пьян в стельку. Я забрала у него ключи. Ты сможешь за ним заехать?

– Энди перебрал? Странно. Да, конечно, я буду минут через десять, – пообещала она, прежде чем повесить трубку.

– Ты такая милая, Сьюки, – неожиданно сказал Энди.

Он допил виски-колу, которые я ему подала. Я убрала стакан со стойки и понадеялась, что он не попросит еще.

– Спасибо, Энди, – сказала я. – Ты тоже ничего.

– Где твой… парень?

– Здесь, – раздался прохладный голос, и Билл Комптон появился у Энди прямо за спиной. Я улыбнулась над его опущенной головой. Билл был ростом в пять футов и десять дюймов, с темно-каштановыми волосами и черными глазами. Плечи были широкими, на руках просматривались мышцы – как у человека, много лет занимавшегося физическим трудом. Вначале он работал на отцовских полях, затем – на собственных, до тех пор, пока не началась война. Гражданская война.

– Привет, Вэ Бэ, – позвал Мика, муж Чарлси Тутен. Билл небрежно махнул рукой, приветствуя его в ответ. Джейсон, мой брат, сказал:

– Добрый вечер, вампир, – тон был довольно вежливый. Джейсон, до того недовольный тем, как Билл сблизился с нашей семьей, как будто зарыл топор войны. Я всякий раз задерживала дыхание, гадая, надолго ли его хватит.

– Билл, для кровососа ты ничего такой, – заметил Энди, разворачиваясь на барном стуле, чтобы смотреть Биллу в лицо. В мыслях я накинула ему пару степеней опьянения – раньше он не выражал энтузиазма по поводу прихода вампиров в жизнь американского общества.

– Спасибо, – сухо ответил Билл. – Ты ничего такой для Бельфлера.

Он перегнулся через барную стойку, чтобы поцеловать меня. Его губы были такими же холодными, как его голос. Мне пришлось привыкнуть – так же, как к тому, что, прижимаясь щекой к его груди, я не слышала биения сердца.

– Привет, милая, – тихо сказал он.

Я протянула ему стакан с синтезированной в Японии искусственной кровью – вторая группа, отрицательный резус. Билл опрокинул его содержимое в себя и облизал губы. Его бледное лицо почти сразу обрело краски.

– Как прошла встреча? – спросила я. Билл провел в Шривпорте большую часть ночи.

– Потом расскажу.

Я понадеялась, что его история с работы будет не такой тяжелой, как история Энди.

– Хорошо. Я буду очень благодарна, если ты поможешь Порции дотащить Энди до машины. Вон она, – сказала я, кивая на дверь.

Разнообразия ради Порция не надела свою профессиональную форму – юбку, блузку, пиджак и туфли на невысоком каблуке. Она сменила их на синие джинсы и потертую толстовку колледжа Ньюкомб. Телосложением Порция походила на Энди, но ее каштановые волосы были длинными и густыми – она заботилась об их красоте, как бы показывая, что все еще не сдалась.

Ей пришлось постараться, чтобы пройти сквозь шумную толпу.

– Он и правда перебрал, – сказала она, осмотрев брата. Билла, который внушал ей опасения, Порция пыталась игнорировать. – Нечасто случается, но Энди такой. Если решит напиться, его не остановишь.

– Порция, Билл может донести его до твоей машины, – сказала я. Энди был высоким, крепко сбитым и, очевидно, слишком тяжелым для более хрупкой Порции.

– Думаю, что справлюсь, – твердо сказала она, все еще не глядя на Билла, который поднял одну бровь.

Я позволила ей приобнять Энди и попытаться поставить его на ноги. Он остался на месте, и Порция поискала глазами Сэма Мерлотта, владельца бара – невысокого, жилистого, но очень сильного.

– Сэм обслуживает ежегодную вечеринку в местном клубе, – сказала я. – Лучше позволь Биллу помочь.

– Ладно, – она напряженно кивнула, полируя взглядом барную стойку. – Спасибо тебе.

Через секунду Билл поднял Энди и потащил его к двери, не обращая внимания на то, что у Энди подгибались колени. Мика Тутен подскочил и распахнул дверь, чтобы Билл мог вытащить Энди на парковку.

– Спасибо, Сьюки, – повторила Порция. – Он заплатил?

Я кивнула.

– Ладно, – сказала она, стукнув по барной стойке ладонью в качестве прощания. Ей пришлось выслушать гору дружеских советов, пока она шла следом за Биллом к выходу из бара.

Вот так старый «Бьюик» детектива Энди Бельфлера задержался на парковке на всю ночь и половину дня. Впоследствии, давая показания, Энди уверял, что, когда он подъехал к бару, в «Бьюике» не было никого, кроме него. Еще он признался, что, погрузившись в собственные переживания, забыл заблокировать двери.

Где-то между восемью вечера, когда Энди начал пить, и десятью утра, когда я приехала, чтобы помочь Сэму с открытием, в «Бьюике» появился новый пассажир, способный причинить полиции немало проблем.

Да, он был мертв.

По-хорошему, я могла бы и не появиться в баре. В расписании стояли две ночные смены подряд, и я успела отработать одну из них накануне, когда Билл попросил меня поменяться с кем-нибудь из коллег, потому что ему нужна была моя помощь с делами в Шривпорте. Сэм не возражал, и я спросила подругу, Арлин, не сможет ли она выйти вместо меня. У нее был выходной, но Арлин любила хорошие чаевые, которые оставляли вечерние посетители, и согласилась выйти на работу к пяти.

Энди следовало забрать машину с утра, но он страдал оглушительным похмельем и не смог уговорить Порцию отвезти его в бар. Она подкинула его до полицейского участка и обещала забрать оттуда около полудня – они планировали пообедать в баре и разъехаться в разные стороны на своих машинах.

Так что «Бьюик» и его тихий пассажир провели на парковке намного больше времени, чем должны были.

Той ночью я проспала около шести часов и чувствовала себя неплохо. Отношения с вампиром выбивали из колеи, особенно с учетом того, что я была тем еще жаворонком. Я помогла закрыть бар и уехала с Биллом около часа ночи. Мы расслабились в его ванной и занялись кое-чем еще, но уснула я чуть позже двух и проспала почти до девяти – Билл к этому времени давно лежал в земле.

Я выпила воды и апельсинового сока, приняла витамины и пару таблеток железа перед завтраком – привычка, сформировавшаяся с появлением в моей жизни Билла: помимо любви, приключений и удивительных открытий, он принес с собой постоянный риск анемии. На улице, к счастью, постепенно холодало, и я сидела на крыльце Билла в кардигане и черных слаксах, которые официантки Мерлотта носили, когда погода не подходила для шорт. На левой стороне моей белой футболки красовалась вышивка «Бар Мерлотта».

Я пролистала утреннюю газету. Отметила, что трава, определенно, перестала расти. Листья, похоже, начали опадать с ветвей. Футбольное поле при старшей школе, вероятно, выдержит не больше одного пятничного матча.

Лето оставляло Луизиану – даже северную ее часть – неохотно. Осень начиналась как-то нерешительно, как будто готовясь отступить в любую минуту, уступая место вязкой июльской жаре. Но я была начеку и замечала признаки приближающихся холодов. Осень и зима означали долгие ночи – больше времени с Биллом и больше времени на сон.

Поэтому я отправилась на работу в приподнятом настроении. Когда я увидела «Бьюик», одиноко стоящий на парковке перед баром, я вспомнила странное поведение Энди прошлой ночью. Должна признаться, я посмеялась над мыслью о том, как он чувствует себя этим утром. Но, готовясь объехать бар и остановиться на парковке для сотрудников, я заметила, что одна из задних дверей «Бьюика» слегка приоткрыта.

Значит, свет в салоне горел всю ночь? Аккумулятор мог сесть. Энди разозлится, ему придется зайти в бар, чтобы вызвать эвакуатор и попросить кого-нибудь забрать его… Я остановила свою машину и выскользнула на парковку, не заглушив двигателя. Позднее оказалось, что я недооценила проблему.

Я попыталась захлопнуть дверь «Бьюика», но она сдвинулась не больше, чем на дюйм. Я навалилась на нее, думая, что она поддастся и я смогу вернуться к своим делам. Однако дверь не закрылась. Теряя терпение, я дернула ее на себя, надеясь понять, в чем проблема, и парковку заполнил жуткий запах. Тревога сжала горло – я узнала его. Я заглянула на заднее сидение «Бьюика», прикрыв рот рукой, хотя от вони это не спасало.

– О Господи, – прошептала я. – Твою мать.

Лафайет, один из поваров в баре, лежал на заднем сиденье обнаженный. Похоже, дверь не давала закрыть его тощая темная щиколотка, разбитая в кровь, – и это его тело источало отвратительную вонь.

Я отскочила от «Бьюика», забралась в свою машину и покатила на парковку для сотрудников, не прекращая жать на гудок. Сэм вылетел из задних дверей. На нем был дурацкий фартук. Я заглушила мотор и выбралась из машины, едва осознавая собственные действия. Через секунду я повисла на Сэме так, как будто от этого зависела моя жизнь.

– Что такое? – голос Сэма раздался у самого уха.

Я отстранилась, чтобы посмотреть на него. Он был невысокого роста, и мне не приходилось задирать голову. Его рыжеватые волосы блестели в лучах утреннего солнца. Глаза у него были синие-синие – от удивления он широко распахнул их.

– Лафайет, – сказала я, начиная плакать. Глупо, нелепо и бесполезно, но я не могла сдержаться. – Его тело в машине Энди Бельфлера.

Руки Сэма крепче сжались за моей спиной. Он снова прижал меня к себе.

– Сьюки, мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Мы вызовем полицию, – он помолчал. – Бедняга Лафайет.

Работа на кухне при баре не требовала особых навыков – Сэм не включал в меню ничего, кроме нескольких видов сэндвичей и картошки фри, – и повара у нас менялись часто. Но, к моему удивлению, Лафайет продержался дольше прочих. Он любил макияж и длинные, ярко накрашенные ногти. Северная Луизиана, за исключением Нового Орлеана, не отличалась толерантностью, и я знала, что чернокожему Лафайету приходится вдвойне нелегко. Несмотря на трудности или даже благодаря им, он оставался веселым, чутким и остроумным… и, кстати, неплохим поваром. Он добавлял в гамбургеры особый соус, и многие посетители заказывали «бургеры от Лафайета» достаточно часто.

– У него есть родные в Бон-Темпсе? – спросила я Сэма. Мы осторожно разомкнули объятия и направились в помещение, к кабинету Сэма.

– Двоюродный брат, – сказал Сэм, набирая полицию. – Пришлите кого-нибудь к бару Мерлотта, на Хаммингберд, – сказал он диспетчеру. – Мы обнаружили тело в машине. Да, на парковке перед баром. И предупредите Энди Бельфлера, машина принадлежит ему.

Со своего места я услышала, как на том конце провода вскрикнули.

Даниэль Грей и Холли Клири, официантки утренней смены, прошли через заднюю дверь, над чем-то смеясь. Разведенные, двадцатипятилетние, Даниэль и Холли были подругами всю свою жизнь и радовались любой работе, на которую удавалось устроиться вместе. У Холли был пятилетний сын, посещающий детский сад, у Даниэль – семилетняя дочь и совсем маленький сын, который оставался с ее матерью, пока сама Даниэль работала в баре. Я не пыталась с ними сблизиться, хотя они были моими ровесницами, потому что им не нужен был никто другой.

– Что случилось? – спросила Даниэль, едва увидев выражение моего лица. Ее собственное, узкое и веснушчатое, немедленно исказила тревога.

– Что машина Энди делает на парковке? – спросила Холли. Я припомнила, что она, кажется, какое-то время встречалась с Энди. У Холли были короткие светлые волосы, напоминающие лепестки ромашки, и почти сияющая кожа. – Он провел в ней ночь?

– Нет, – сказала я. – В ней провел ночь кое-кто другой.

– Кто?

– Лафайет.

– Энди позволил темнокожему переночевать в своей машине? – спросила Холли, прямолинейная до глупости.

– Что с ним случилось? – спросила Даниэль, чуть более разумная.

– Мы не знаем, – ответил Сэм. – Полиция уже едет.

– Хотите сказать, – медленно и осторожно начала Даниэль, – что он мертв.

– Да, – ответила я. – Именно это мы и хотим сказать.

– Но нам ведь нужно открываться через час, – Холли положила ладони на округлые бедра. – Что мы будем делать? Если полиция позволит нам открыться, кто будет на кухне? Люди потянутся к нам, чтобы пообедать.

– Лучше приготовиться, просто на всякий случай, – сказал Сэм. – Хотя я думаю, что мы не откроемся до вечера. – Он вернулся в кабинет, чтобы вызвать второго повара на замену.

Казалось странным, что мы готовимся к открытию, как будто Лафайет может влететь в бар в любую минуту, рассказывая о вечеринке, на которой побывал – как пару дней назад. Со стороны дороги, идущей мимо бара, донесся вой сирен. Гравий парковки заскрипел под колесами машин. К тому времени, как полицейские вошли, мы успели опустить стулья, накрыть столы и подготовить чистые, завернутые в салфетки приборы.

Бар находился за пределами города, поэтому дело досталось Баду Диаборну, шерифу округа. Бад, близкий приятель моего отца, уже поседел. Его лицо покрывали морщины – мне он напоминал пекинеса, – карие глаза были тусклыми. Когда он вошел, я заметила, что на нем тяжелые ботинки и выгоревшая кепка. Видимо, его вызвали в тот момент, когда он работал на своей ферме. Бада сопровождал Элси Бек, единственный афроамериканский детектив в местном управлении. Кожа Элси была настолько темной, что белая рубашка на контрасте с ней почти светилась. Галстук был аккуратно завязан, костюм гладко выглажен и идеально посажен. Начищенные ботинки сияли.

Бад и Элси поддерживали работу окружного управления… по крайней мере, в тех аспектах, без которых управление не смогло бы функционировать. Майк Спенсер, владелец похоронного бюро и окружной коронер, тоже имел немалое влияние и близко дружил с Бадом. Я готова была поспорить, что Майк задержался на парковке, чтобы констатировать смерть бедняги Лафайета.

Бад Диаборн спросил:

– Кто нашел тело?

– Я. – Бад и Элси направились ко мне.

– Сэм, мы займем твой кабинет? – спросил Бад. Не дожидаясь ответа Сэма, он дернул головой, давая мне понять, что я должна последовать за ними.

– Разумеется, – сухо сказал мой босс. – Сьюки, ты не против?

– Все нормально, Сэм, – я не была уверена в том, что сказала правду, но Сэм ничего не смог бы сделать, не встряв в неприятности. И даже это не принесло бы плодов. Несмотря на то что Бад указал мне на стул, я покачала головой, и они с Элси заняли офисные стулья. Бад, разумеется, сел на место Сэма, а Элси достался стул для посетителей, слегка покосившийся на левую сторону.

– Скажи, когда ты в последний раз видела Лафайета живым? – заговорил Бад.

Я задумалась.

– Вчера вечером он не работал, – сказала я. – Работал Энтони, Энтони Боливар.

– Кто это? – широкий лоб Элси покрылся морщинами. – Не узнаю это имя.

– Это приятель Билла. Он проезжал через город, и ему нужна была работа. Опыт у него есть – он работал в столовой во времена Великой депрессии.

– Хочешь сказать, у Мерлотта на кухне работает вампир?!

– Что с того? – спросила я. Я почувствовала, как губы сжимаются в упрямую линию, а брови сходятся на переносице, и я знала, какое впечатление произвожу. Я старалась не читать их мысли, старалась оставаться отстраненной, но мне было трудно. Бад Диаборн был сдержанным, но Элси транслировал свои мысли с силой маяка. В этот момент он источал отвращение и страх.

До встречи с Биллом – до того, как я поняла, сколь высоко он ценит мою особенность… мой, по его словам, дар – я делала все возможное, чтобы убедить себя и окружающих в том, что не читаю ничьих мыслей. Но когда Билл освободил меня из тюрьмы, в которой я запирала саму себя…

Чувствуя поддержку Билла, я начала практиковаться. Экспериментировать. Ради него я научилась выражать в словах то, что чувствовала многие годы. Некоторые люди – например, Элси – посылали ясный и четкий сигнал, но у большинства он был прерывистым, как у Бада Диаборна. Во многом это зависело от того, насколько сильные эмоции они переживают, насколько ясно соображают – может, даже от погоды, точно я не знала. Некоторые люди были сплошным туманом, и я почти не слышала их мыслей – в лучшем случае могла почувствовать эмоции, но не более того.

Я выяснила, что прикосновение к человеку, чьи мысли я пытаюсь прочесть, облегчает работу – как будто я подключаюсь к кабелю вместо антенны. Еще я выяснила, что могу «посылать» успокаивающие образы и скользить в чужом разуме, как в потоке воды.

Меньше всего я хотела оказаться в разуме Элси Бека. Но против своей воли я получила полное понимание происходящего в его голове: его суеверного ужаса перед тем, что в баре работает вампир, его отвращения от того, что я оказалась той самой девушкой, которая, по слухам, спит с вампиром, его глубокого убеждения в том, что Лафайет позорит все афроамериканское сообщество. Элси думал, что кто-то хочет отомстить Энди Бельфлеру – иначе зачем оставлять в его машине тело. Еще он гадал, не был ли Лафайет болен СПИДом – не мог ли вирус каким-то образом впитаться в сиденья машины и остаться на них. Будь это его машина, он бы ее продал.

Если бы я прикоснулась к Элси, я выяснила бы номер его телефона и размер лифчика его жены.

Бад Диаборн смотрел на меня как-то странно.

– Вы что-то сказали? – спросила я.

– Да. Я спросил, не видела ли ты Лафайета прошлым вечером. Может, он зашел, чтобы выпить?

– Я ни разу не видела его в зале. – Если подумать, я вообще не видела, чтобы Лафайет выпивал. Впервые я осознала, что, хотя в обеденное время в зале встречались разные люди, по вечерам темнокожих у нас обычно не было.

– Где он проводил свободное время?

– Без понятия, – во всех своих рассказах Лафайет менял имена действующих лиц, защищая невинных. То есть на самом деле виновных.

– Когда ты видела его в последний раз?

– В машине, мертвым.

Бад устало покачал головой.

– Живым, Сьюки.

– Хм-м, наверное… дня три назад. Он слегка задержался на смене, и мы поздоровались, когда я пришла на работу. А, он рассказал о вечеринке, на которой был, – я попыталась вспомнить его слова. – Он сказал, что побывал в доме, где занимались весьма разнузданным сексом.

Они разинули рты.

– Он так сказал! Я не знаю, сколько в этом правды, – я почти видела перед собой Лафайета, загадочно прижавшего палец к губам. Он не назвал ни места, ни имен участников.

– Ты не подумала, что об этом стоит сообщить? – Бад Диаборн выглядел ошеломленным.

– Это была частная вечеринка. С чего мне о ней рассказывать?

Но такого рода вечеринок не должно было происходить в их округе. Оба смотрели на меня с раздражением. Сквозь стиснутые зубы Бад уронил:

– Лафайет не упоминал об употреблении алкоголя на этом сборище?

– Нет, не помню ничего такого.

– Вечеринка проходила в доме у белых или у темнокожих?

– У белых, – сказала я, тут же жалея о том, что не промолчала.

Но дом произвел на Лафайета сильное впечатление – пусть не размером и не обстановкой. О чем он говорил? Я не была уверена насчет того, что могло впечатлить так и не вырвавшегося из бедности Лафайета, но речь точно шла о доме каких-то белых, потому что он сказал, что «на стенах полно фотографий, и люди на них белые, как лилии, и улыбчивые, как крокодилы».

Я не сообщила этого полицейским, но они и не спрашивали.

Выйдя из кабинета Сэма, – предварительно объяснив, как машина Энди оказалась на парковке, – я вернулась за стойку бара. Мне не хотелось смотреть на то, что происходило перед зданием, да и ждать посетителей не приходилось – полиция перекрыла въезд.

Сэм протирал от пыли бутылки и переставлял их. Холли и Даниэль устроились за столиком для курящих, и Даниэль вытащила сигарету.

– Ну как? – спросил Сэм.

– Ничего особенного. Им не понравилось, что здесь работает Энтони, и они не обрадовались, когда я пересказала то, что Лафайет рассказывал о вечеринке. Ты ведь слышал эту историю? Про оргию?

– Да, мне он тоже рассказал. Похоже, что он провел отличный вечер. Если вечеринка действительно была.

– Думаешь, Лафайет мог соврать?

– Я думаю, что в Бон-Темпсе не так много вечеринок, на которых не смотрят на цвет кожи и предпочтения, – сказал он.

– Это потому что тебя на них не приглашают, – подколола я, задумываясь, так ли хорошо знаю, что происходит в нашем маленьком городе. Из всех жителей Бон-Темпса я должна быть той, кто в курсе всех секретов – ведь если я захочу достать информацию, это будет совсем просто. – По крайней мере, я думаю, что дело в этом.

– Дело в этом, – подтвердил Сэм, слегка улыбаясь мне из-за пыльной бутылки с виски.

– Похоже, и мое приглашение потеряла почта.

– Думаешь, Лафайет мог вернуться, чтобы рассказать нам побольше о той вечеринке?

Я пожала плечами.

– Возможно, он договорился с кем-то встретиться на парковке. В конце концов, все знают, где твой бар. Он получил свою зарплату? – Сэм обычно рассчитывался с нами в конце недели.

– Нет. Может, он за этим и заходил, но я собирался заплатить ему в начале следующего рабочего дня. Сегодня.

– Интересно, кто пригласил Лафайета на ту вечеринку.

– Хороший вопрос.

– Ты ведь не думаешь, что он по глупости решил кого-то шантажировать?

Сэм потер искусственное дерево стойки сухим полотенцем. Стойка и без того почти сияла чистотой, но я знала, что он любит держать руки занятыми.

– Не думаю, – сказал он через несколько секунд. – Но они точно пригласили не того человека. Ты знаешь, насколько открытым был Лафайет. Он не просто рассказал нам о том, что был на вечеринке… хотя, готов поспорить, ему велели этого не делать… он, возможно, хотел большего, чем другие… участники… считали допустимым.