Человек, рисующий синие круги

Последующие три ночи принесли новые трофеи: монету в один франк, ампулу с жидким удобрением, отвертку, а также мертвого голубя с оторванным крылом – его обнаружили на улице Жофруа-Сент-Илер, и эта находка, если можно так выразиться, подняла боевой дух Данглара.

Вид Адамберга, бесстрастного, с неизменной улыбкой на лице, приводил инспектора в замешательство. Он по-прежнему искал в газетах и журналах статьи, содержащие хотя бы упоминание о человеке, рисующем синие круги, и беспорядочно засовывал в ящик вырезки вперемешку с фотографиями, которые по мере поступления печатал для него Конти. Теперь в комиссариате все уже были в курсе событий, и Данглар начал беспокоиться. Однако с тех пор, как Патрис Верну сознался в совершении преступления, Адамберг пользовался неприкосновенностью, хотя, конечно, так не могло продолжаться до бесконечности.

– Сколько еще будет тянуться эта история, комиссар? – поинтересовался Данглар.

– Какая история?

– Да круги эти, господи боже мой! Что ж нам теперь, всю жизнь каждое утро предаваться размышлениям, стоя над валяющимися на асфальте бигуди?

– А, так вы о кругах! Это может быть надолго, Данглар. Даже очень надолго. Но разве это так уж плохо? Заниматься кругами или чем-то другим – не все ли равно? К тому же бигуди выглядят очень забавно.

– Значит, мы приостанавливаем работу?

Адамберг резко поднял голову:

– Об этом не может быть и речи, Данглар, ни в коем случае.

– Вы не шутите?

– Меньше, чем когда-либо. Дело скоро примет скверный оборот, Данглар, я уже вам говорил.

Данглар пожал плечами.

– И нам понадобятся все документы, что лежат здесь, – произнес Адамберг, указывая на ящик стола. – Возможно, после они будут нам совершенно необходимы.

– И после чего же?

– Не будьте таким нетерпеливым, Данглар, неужели вы желаете, чтобы кто-то поскорее умер!

На другое утро в 7-м округе, на проспекте Доктора Бруарделя, был найден рожок мороженого.

Матильда явилась в «Отель Великих людей», чтобы найти красавца слепого. «Для такого громкого названия отель, пожалуй, маловат, – подумала она. – Или, может быть, предполагается, что не нужно много номеров, чтобы поселить всех великих людей».

Дежурный у стойки позвонил в комнату Рейе и назвал имя посетительницы, затем сообщил, что месье Рейе не может к ней спуститься, у него неотложные дела. Тогда Матильда сама отправилась к нему.

– Что случилось? – крикнула Матильда через дверь. – Вы там голый и не один?

– Вовсе нет, – ответил Шарль.

– Что-нибудь похуже?

– Я отвратительно выгляжу и не могу найти бритву.

Матильда на секунду задумалась:

– Вы не видите, где она? Так?

– Правильно, – отозвался Шарль. – Я обшарил все. Не понимаю, куда она могла подеваться.

И он открыл дверь.

– Понимаете, королева Матильда, вещи пользуются моей слабостью. Они скрываются от меня, прячутся между сеткой кровати и матрацем, они выскакивают на пол из мусорной корзины, протискиваются в щели между плинтусом и паркетом. С меня довольно. Думаю, мне придется освободиться от вещей.

– У вас способностей даже меньше, чем у рыб, – заявила Матильда. – Те рыбы, что живут на больших глубинах, в полной темноте, как и вы, между прочим, выходят из положения и находят себе кучу еды.

– Рыбам не надо бриться, – проворчал он. – Черт бы побрал ваших рыб, глаза б мои на них не смотрели!

– Опять вы: «смотрели», «глаза»! Вы что, нарочно?

– Да, нарочно. У меня большой репертуар таких выражений: «глаза б мои не смотрели», «взглянул одним глазком», «я вам глазки строю», «глазам своим не верю», «у меня дурной глаз», «я на вас давно косо посматриваю», «в этом кафе меня кормят за красивые глаза», «когда-нибудь и я навсегда закрою глаза», «у меня глаз – алмаз», и все в таком же духе. У меня таких выражений сотни. Очень люблю их употреблять. Как те, кто снова и снова возвращается к одним и тем же воспоминаниям. Что до ваших рыб, то это правда: глаза б мои на них не смотрели.

– Не вы один такой. Честно говоря, большинству людей на рыб наплевать. Можно я сяду на этот стул?

– Прошу вас, садитесь. Скажите, а вы-то что находите в рыбах?

– Мы с ними понимаем друг друга. Кроме того, мы прожили вместе тридцать лет и теперь просто не решаемся расстаться. Если бы меня вдруг бросила какая-нибудь рыба, я бы совершенно растерялась. И потом, я с ними работаю, они мне помогают зарабатывать деньги, если хотите, они общаются со мной.

– Вы пришли ко мне потому, что я напоминаю вам одну из ваших чертовых рыб, живущих в полной темноте?

Матильда на секунду задумалась.

– Знаете, так у вас ничего не получится, – заключила она. – Хорошо бы вам стать немного рыбообразным, более гибким, более податливым. Конечно, это ваше дело, если вы поставили перед собой цель мучить всех и вся. Я пришла, потому что вам нужна была квартира, и, судя по всему, она вам по-прежнему нужна. Должно быть, у вас не так уж много денег. Между тем гостиница эта дорогая.

– Мне также дороги призраки, в ней обитающие. Главная же причина в том, что люди не хотят сдавать жилье слепому, так-то, королева Матильда. Люди боятся, как бы он чего не натворил, как бы не поставил тарелку мимо стола, не помочился на ковер, решив, что он в туалете.

– Лично меня слепые вполне устраивают. Мои работы о колюшке, морском петухе и особенно о морском ангеле позволили мне купить три квартиры, расположенные одна над другой. Большая семья, занимавшая квартиры на втором и четвертом этажах, то есть «Морского ангела» и «Колюшку», уехала. Сама я живу на третьем этаже, в «Морском петухе». «Колюшку» я сдала одной странной даме, а в «Морском ангеле» вполне могли бы поселиться вы, тем более что это на втором этаже, возможно, там вам будет удобнее. Я возьму за нее недорого.

– Почему недорого?

Шарль услышал, как Матильда усмехнулась и закурила. Он нащупал рукой пепельницу и протянул ей.

– Вы подаете пепельницу окну, – сказала Матильда. – Я сижу минимум в метре слева от того места, где, как вы считаете, я должна находиться.

– О, простите. Все-таки вы слишком прямолинейны. В подобных случаях люди стараются приспособиться, встают, хватают пепельницу и никак это не комментируют.

– Вы сочтете меня еще более прямолинейной, когда я вам сообщу, что квартира большая, красивая, но никто не хочет в ней жить, потому что она слишком темная. Поэтому я сказала себе: Шарль Рейе мне очень нравится. А поскольку он не видит, все должно устроиться как нельзя лучше: ему ведь все равно, темная квартира или нет.

– Тактичной вас и раньше нельзя было назвать, а сейчас и подавно, – вздохнул Шарль.

– Что верно, то верно, – согласилась Матильда вполне серьезно. – Так как же, «Морской ангел» вас не прельщает?

– Пожалуй, я не прочь взглянуть на него одним глазком, – с улыбкой ответил Шарль и притронулся к своим очкам. – Думаю, это мне очень подходит: мрачный морской ангел. Но если я хочу там поселиться, я должен досконально изучить повадки этой рыбины, в противном случае моя квартира станет обращаться со мной как с идиотом.

– Проще простого. Squatina aculeata, странствующая рыба, населяющая рыхлые придонные отложения в прибрежных зонах Средиземного моря. Почти безвкусная, мало кому нравится. Плавает как акула, загребая хвостом. Морда округлая, бахромчатые ноздри расположены по бокам, жабры широкие, в форме полумесяца, пасть оснащена многочисленными зубами, широкими у основания и заостренными к концу наподобие шипов. И кое-что напоследок: окраска коричневатая, с темными мраморными прожилками и светлыми пятнами, немного похожая, если угодно, на ковровое покрытие у входа.

– Пожалуй, этот зверь может мне понравиться, королева Матильда.

Было семь часов. Клеманс Вальмон работала у Матильды.

Она разбирала по порядку диапозитивы и умирала от жары. Она с удовольствием сбросила бы свой черный берет, с удовольствием сделала бы так, чтобы куда-нибудь подевались ее семьдесят лет и волосы стали, как прежде, густыми. Но теперь она уже никогда не снимала берет. Вечером Клеманс собиралась показать Матильде в сегодняшних газетах два интересных объявления, на которые очень хотелось ответить:

Г., мужчина 66 лет, хорошо сохранившийся, высокого роста, но с небольшой пенсией, ищет женщину приятной наружности, небольшого роста, но с приличной пенсией, чтобы вместе дожить остаток дней.

Честно и откровенно. Но было еще одно объявление, тоже весьма соблазнительное:

Сильный медиум, потомственный ясновидящий, с первого сеанса обеспечит вам необходимую защиту. Прочные любовные отношения, удача в делах, возвращение неверных супругов, хорошая работа, приворот: усиление любовных чувств и укрепление счастья. Работаю по письмам: прислать фото и конверт с маркой для ответа. Полный успех гарантирован.

«Чем я рискую?» – подумала Клеманс.

«Морской ангел» понравился Шарлю Рейе. На самом деле он все решил сразу, как только в гостинице Матильда сказала ему о квартире; колебался он лишь потому, что хотел скрыть, до чего ему не терпится согласиться. Шарль чувствовал, как с течением времени он становится все ужаснее, и его постепенно охватывал страх. Ему казалось, что именно Матильда, сама того не ведая, сможет вырвать его мозг из состояния болезненной ненависти, в которое он стремительно погружался. В то же время он не видел иного средства выжить, кроме как по-прежнему упорствовать в своей ненависти, и идея стать «добрым слепым» вызывала в нем омерзение. Шарль шаг за шагом обходил квартиру, проводя ладонями по стенам, а Матильда указывала ему, где находятся двери, краны, выключатели.

– Зачем мне ваши выключатели? – спросил Шарль. – Зачем мне свет? Какая вы глупая, королева Матильда!

Матильда пожала плечами. Она уже усвоила, что приступы злобы случаются у Шарля Рейе примерно каждые десять минут.

– А другие? – ответила Матильда. – Если кто-нибудь придет к вам в гости, вы не станете включать свет и будете держать людей впотьмах?

– Поубивал бы всех на свете, – пробурчал Шарль сквозь зубы, словно желая оправдаться.

Он принялся искать кресло, натыкаясь на всю мебель в еще незнакомой ему комнате, а Матильда не стала ему помогать. Ему так и не удалось сесть, и он повернулся к ней:

– Я сейчас стою к вам лицом?

– Более или менее.

– Включите свет.

– Он включен.

Шарль снял очки, и Матильда увидела его глаза.

– Да, правда, – произнесла она, немного помолчав. – Не надейтесь, что я сейчас скажу, что ваши глаза выглядят вполне сносно, потому что они ужасны. А с вашей бледной кожей они, честно говоря, делают вас похожим на живого мертвеца. В очках вы просто великолепны, а без очков смахиваете на скорпену. Если бы я была хирургом, милый Шарль, я бы вам все это подправила, чтобы вид был более подходящий. Нет никаких причин оставаться похожим на скорпену, если можно это изменить. У меня есть друг, он очень хорошо умеет делать такие вещи, он как-то раз привел в порядок одного парня, который после несчастного случая напоминал рыбу-солнечника – так его сплющило. Надо сказать, солнечники тоже не красавцы.

– А что, если мне нравится быть похожим на скорпену? – заявил Шарль.

– Черт возьми! – воскликнула Матильда. – Не будете же вы до конца дней утомлять меня историей своей слепоты, честное слово! Вы желаете остаться уродом? Отлично, оставайтесь уродом. Вы желаете быть мерзким злюкой, освежевать и выпотрошить весь мир и нарезать его на тонкие полоски? Отлично, сделайте это, милый Шарль, мне без разницы. Вы еще не знаете, но сейчас неудачный для вас момент: сегодня четверг, а значит, самое начало второго отрезка, а значит, до самого воскресенья никакие моральные принципы во мне не проснутся. Сострадание, терпение, утешение, вселяющие надежду предсказания и иные доблестные проявления любви к ближнему – всего этого до конца недели не предвидится. Мы рождаемся и умираем, а в промежутке, выбиваясь из сил, теряем время, делая вид, что хотим его сэкономить, – только это я могу сказать о людях. Когда наступит понедельник, я снова начну восхищаться их несносной медлительностью и тысячелетиями их блистательного пути, но только не сегодня, это совершенно немыслимо. Сегодня – время цинизма, разброда, пустячных дел и сиюминутных удовольствий. Значит, вы вправе желать быть скорпенообразным, муреноподобным, или кишечнополостным, или гидрой о двух головах, или Горгоной, или просто чудовищем, – пожалуйста, если вам так хочется, милый Шарль, только не надейтесь вывести этим меня из равновесия. Лично я люблю всех рыб без исключения, даже самых противных. Следовательно, в четверг все эти разговоры неуместны, совершенно неуместны. Своими истерическими приступами реваншизма вы вносите разлад в размеренное течение моей недели. Что действительно могло бы стать неплохим реваншем во втором отрезке, так это подняться в «Морского петуха» и выпить; а заодно я представила бы вам пожилую даму, живущую наверху. Однако сегодня ничего не выйдет, вы будете плохо с ней обращаться. С Клеманс следует быть особенно деликатным. Уже семьдесят лет она одержима одной идеей: найти любовь и человека, и если возможно, в одном лице, а это такая редкость. Вот видите, Шарль, у каждого в жизни свои проблемы. У нее-то самой любви хоть отбавляй, порой ей случается влюбиться в кого-нибудь по объявлению в разделе знакомств. Она читает, теряет голову, отвечает, отправляется на свидание, ее унижают, она возвращается и начинает все снова. Она кажется слабоумной и порой немного раздражает своей чрезмерной любезностью и навязчивыми знаками внимания; при всяком удобном случае она достает карты из кармана своих широких брюк и начинает раскладывать пасьянсы и гадания. А еще я постараюсь описать вам ее внешность, поскольку в голове у вас засела нелепая мысль, будто вы ничего не видите: у нее неприветливое, худое и по-мужски грубоватое лицо и мелкие острые зубки, как у землеройки, Crocidura russula,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Имеется в виду Клод Перро (1613–1688), французский биолог, медик и архитектор. Скончался от инфекции, полученной во время вскрытия верблюда в Ботаническом саду Парижа. (Здесь и далее – прим. перев.).