Полная версия
Оковы вечности
Анна Лазурь
Оковы вечности
Глава 1
Цирк, называемый в народе Черным зверинцем, не имел отдельной императорской ложи. Но мы бы с Юли все равно там не расположились, так как не хотели афишировать свое присутствие. Нам с трудом удалось просочиться сквозь толпу к своим местам в первом ряду, недалеко от выхода для артистов. Я сжала руку своей соратницы и поймала её взгляд, такой же предвкушающий.
Представления Черного зверинца были нелегальными и такими редкими. Никто не знал заранее, где шатер появится и когда. Он мог возникнуть в любой точке континента. Билеты на сегодняшнее представление раскупили молниеносно. Зал был набит битком.
– Говорят, – прошептала Юли, располагаясь на деревянной лавке, – этот цирк никогда не останавливается на одном месте дольше одного дня. Обычно наутро шатер исчезает.
– На ярмарочной площади шептались, – произнесла я, поправляя капюшон плаща на голове,– что кроме животных сегодня здесь будет дикий. Представляешь?
– Рия, как он здесь мог оказаться? – удивилась подруга.– Вряд ли он давал согласие на то, чтоб его показывали, как обычное животное.
– Правоборцы тоже будут на представлении. Так что я уверена, что они сделают все возможное, чтобы спасти и его. Если это правда, конечно. Главное – действовать осторожно. У нас будет только один шанс, сегодня ночью.
Вслушиваясь в шум переполненного зала, я наблюдала за последними приготовлениями. Резкий запах от животных за кулисами смешивался с дымом благовоний. Тяжелый занавес из шкур с вставками из блестящей чешуи чуть колыхался от сквозняка. У меня от волнения подрагивали колени. Под ногами хрустел песок.
Наконец манеж осветился ярче, зажглись многочисленные люстры из сплавленных рогов. И на арену вышел мужчина с пышными усами и в высоком черном цилиндре.
– Добро пожаловать на представление великого Арто! – громогласно объявил он на всеобщем языке, который знали все от мала до велика. – Только один день и только сегодня вы увидите лучшее выступление на всем континенте! Наша программа получила наивысшие оценки во всех городах и странах, где мы побывали. Осталось всего несколько мгновений до начала! А в конце вас ждет невероятное зрелище – бой с тбыком! Такого вы еще не видели! А сейчас встречайте наших непревзойденных акробатов!
Ведущий поклонился и исчез за занавесом. Завыли трубы и тупым гулом отозвались барабаны. На манеж вышли артисты в ярких полупрозрачных костюмах. Многочисленные татуировки на их телах словно пульсировали серебряным и изумрудным цветами. Акробаты вдруг зашагали вверх по невидимым канатам. Лишь изредка можно было заметить мерцание этих тончайших нитей. Под самым куполом их ждали платформы и трапеции.
– Это твои? Лесные? – поинтересовалась я, не отрывая глаз от представления. – Что это за веревки такие волшебные?
– Да, они, – прошептала в ответ Юли. – А это вроде паутина таранпуста.
– Я знала, что он огромен, но чтобы настолько… – поразилась я.
Пока артисты изящно поднимались, все пространство цирка заполнялось светлячками. Воздух засверкал.
И тут началось волшебство, волшебство человеческих тел. Они взмывали ввысь и кувыркались в воздухе, падали и в последний момент опять взмывали. А в кульминации, когда движение в воздухе замедлилось, тишину разорвал резкий звук трубы. И в тот же миг с самой высокой точки вниз сорвалась девушка. Толпа ахнула. А ее тело, обтянутое переливающимся шёлком, внезапно замерло около самой земли.
Затем воздушная гимнастка перекатилась вверх по мерцающей тонкой нити, потом ещё и ещё. Затем будто взлетела на одну из трапеций. Совершила несколько головокружительных переворотов. А затем все артисты спрыгнули с высоты, лишь в последний момент замедлив падение. Легко коснулись босыми ногами песка и скрылись с глаз. Гром аплодисментов портяс цирк. Мы тоже ожесточенно захлопали от восторга.
Великолепный номер акробатов, слишком гибких и плавных, сменился представлением жонглеров. Артисты на ходулях и без, в ярких одеждах, начали подбрасывать большие раковины Астготских улиток. Ловко ловили и перекидывали. Сначала каждый по отдельности, потом друг другу. А потом – в порядке, известном только им. Они ловили и кидали следующему, ловили и кидали другому. Казалось, что потёк ручеек из раковин, а берега у ручейка невидимые.
А в следующий момент – удар барабана, и раковины будто заплясали сами по себе, в полнейшем хаосе. Они так быстро перепрыгивали от одного артиста к другому, что уже никто не замечал рук, кидающих и ловящих. Зрелище завораживало.
Из раковин полилась мелодия, тихая и плавная. Она рассказывала о глубоком море, о шёпоте прибоя. Музыка то замедлялась, то нарастала. То становилась тише, то громче. Низкие и высокие переливы напоминали свет лунной дорожки на воде, дрожащие и неуловимые.
Я аж чуть ли не подпрыгивала от удовольствия. Как в детстве. Пальцы сами собой вцепились в деревянное сиденье. Меня унесло в воспоминания. В детстве к нам сюда, в Феррийское княжество, циркачи и кукольники приезжали каждое полнолуние. Но после Седой войны, семь лет два месяца и шестнадцать дней назад- не то чтобы я считала, фургоны с разноцветными флажками появлялись уже намного реже.
Все страны континента после войны оказались под началом Терлианской империи, сохранив при этом каждая свою независимость хотя бы на пергаменте. Но ближе друг к другу не стали. А даже и незаметно отдалились еще дальше.
Мы стали меньше обмениваться технологиями и изобретениями. Уже давно не было новых совместных проектов, таких как вестники или дирижабли. Остались, конечно, и обязательства перед всем континентом. Например, у нас – это создавать и поставлять каффеусы. Артефакты, с помощью которых можно продлить жизнь и молодость. Но эта миссия была на нас и раньше. Ведь месторождение вериллия, из которого их изготавливают, есть лишь здесь, в Рудополе, столице нашего княжества. И кузнецы, так называют артефакторов по этому металлу, обучаются лишь здесь.
Мой отец, князь Сталеслав Айроновский, пальцами, покрытыми серебристыми шрамами от вериллия, предпочитал ковать жизнь, а не отнимать её. А я… А я предпочла лечить животных. Так как не могла пойти по его стопам, ведь любые артефакты были мне неподвластны.
А тем временем мелодия ракушек потихоньку умолкла. Толпа захлопала в ладоши. Артисты собрали свой реквизит и скрылись за занавесом. Пышноусый в цилиндре объявил о небольшом перерыве для того, чтобы настроить магический защитный барьер вокруг арены для безопасности зрителей. Ведь далее нас ждёт номер с укротителями.
Вот этого я никогда не любила ни в одном цирке. Как представлю, как бедных зверей сначала ловят вопреки всем законам – как природным, так и императорским. Потом дрессируют побоями и голодом и держат в холодных клетках.
А запах. Этот запах затхлого страха, железа крови и тревожного отчаяния ни с чем не перепутать. Год назад я на практике по зверелечению в Рудопольской академии три недели выхаживала костяного медвежонка после таких вот нелюдей. И тогда же начала бороться за права животных. Права на жизнь и свободу. Примкнула к коллективу правоборцев и помогаю по мере возможности. И сегодня у меня , у нас, важная миссия.
Глава 2
Невидимый барьер вокруг арены соорудили быстро, установив на бортах энергетические камни. Прозрачная стена изредка искрилась всполохами, заставляя меня каждый раз вздрагивать. Ведь она была так рядом, всего в паре шагов. Опять загудели барабаны, зрители сели на свои места.
Внезапно по залу прокатился ледяной шёпот ведущего: “Не смотри зверю в глаза…” Всех, как и меня, тут же пробрало до мурашек. Разговоры резко стихли, все замерли.
Артист в кожаной куртке вывел пятерых грозноволков. Глаза укротителя, бледные, почти белёсые, холодно сверкали. В руке хлыст. Зрители затаили дыхание.
В воздухе запахло озоном. По серой шерсти животных пробегали крошечные молнии. Огромный самец с шрамом через всю морду по жесту хозяина начал движение. Пошел по кругу, остальные по одному подхватывали и шли за ним по той же траектории. С их шкур нитями потянулись длинные тонкие молнии, образуя в воздухе сверкающую спираль. Её узор постоянно менялся. И завораживал. Животные время от времени огрызались на укротителя, а я невольно со страхом поглядывала на камни барьера. Выдержат ли? Тем временем на арене молнии постепенно сливались в яркий шар. Шар становился все больше и больше. Наконец, ослепительная вспышка озарила цирк. А когда зрители вновь смогли видеть, на манеже уже было пусто. Только легкий треск воздуха напоминал о выступлении. На секунду воцарилась тишина, а потом зал взорвался аплодисментами.
Следующими животными оказались ящеросы. Они дрессировке не поддавались, это я знала точно. Поэтому их просто вывезли в клетках, чтоб народ поглазел. А посмотреть было на что: темно-изумрудные и синие перья, длинные змеевидные шеи, шесть крепких лап с острыми шпорами и кожистый хвост с шипами. Ох, действительно редкие. А их шпоры и шипы ядовитые. Им начали кидать куски мяса сквозь прутья, те подхватывали своими клювами и глотали. Между ними начались драки за еду. Зрители хлопали и просили продолжения. Вскоре зверей увезли, и выкатили новую клетку.
Там извивалось толстое длинное темно-серое туловище, скручивалось в кольца. Было видно, что ему очень тесно.
Змейс что-ли?– шепнул кто-то сзади.
Внимание! – выкрикнул артист в черной маске и черном плаще, стоящий рядом с клеткой, – Перед вами пещерный червь! Он прибыл сюда из далекой пустыни! Люди используют его для рытья туннелей. Но у него есть еще одно удивительное назначение. Если скормить ему камень и полить соленой водой, на его теле тут же выделится “каменный воск”. Из которого можно вылепить все, что угодно. Но он очень быстро застывает. После окончания представления, вы сможете купить сувениры из “каменного воска” на выходе из шатра. Доказано, что они приносят счастье.
Мне хотелось отвернуться и не смотреть, как из безобидного животного добывают это вещество. Вообще-то червь его выделяет и каменеет очень редко, только если ему угрожает опасность. Это такая защитная реакция.
Ага, счастье, – фыркнула Юли.– Врут и не краснеют.
Нелюди. Мучают беззащитное животное… – дрожащими губами произнесла я, сжав кулаки.
Наконец-то номер закончился, и ведущий объявил:
А теперь, дорогие зрители, редчайший экземпляр нашего цирка! Дикий, еще молодой! А чтобы показать вам всю его мощь и ярость, мы попросим Якова нам подыграть. Все, что сегодня развернется на этой сцене, будет чистой импровизацией. Итак, встречайте!
И тут из-за занавеса выводят дикого. С платком на глазах и связанными за спиной руками. На середине арены его останавливают, освобождают от веревок и оставляют одного. Сами люди быстро убегают и закрывают арену барьером.
Дикий резко срывает повязку с глаз и, морщась от яркого света, быстро оглядывается вокруг. Из одежды на мужчине лишь кожаные штаны до колен, мягкие сапоги и наручи. Золотого цвета волосы падают на мощные плечи. Он скалится и рычит, увидев укротителей за занавесом. Некоторые зрители отшатываются в изумлении. Многие даже за всю жизнь не смогли бы увидеть такого живьем. Слишком редкое явление.
Тот начинает ходить кругами по арене, как зверь в клетке. А у меня в голове лишь один вопрос, как он здесь оказался. В руках циркачей. Где его родственники? Почему он не на упокое? Как так вышло, что он, высший, стал диким? Такой молодой, красивый. Хоть это ни о чем и не говорит в нашем мире. С изобретением каффеуса некоторые могут позволить себе вечную молодость.
Толпа, отойдя от первого шока, улюлюкает и хлопает в ладоши. Кто-то пытается привлечь внимание мужчины выкриками. Да, такое зрелище не забывается. Надеюсь, золотоволосого не закидают тухлыми яйцами. А то есть у нас в городе недовольные устоявшимися правилами. Ведь быть всегда молодым дано далеко не каждому. А тут – дикий, значит, еще и самовольно отказался от вечной жизни…
Ведь дикими становятся те высшие, которые сняли каффеус и не захотели жить или лежать на упокое, временном глубоком сне. На упокой обычно идут те, кому жизнь опостылела и перестала иметь смысл. Вечная жизнь – это очень быстрая регенерация, возможность не болеть никакими болезнями. Но наше тело уязвимо для ран. Окончить жизнь самому можно. Но если ты покончил с собой, тогда вся твоя семья, весь твой род станут изгоями. Нельзя так относиться к великому дару жизни и молодости. Это табу. Поэтому такие люди идут на долгий глубокий сон, составляется договор со сроком. Но есть лазейка – снять каффеус и отказаться от упокоя. Стать безумным, почти зверем. Уйти от людей. Вряд ли такие долго смогут выстоять против настоящих хищников. Так что дикость – это прямая дорога к смерти, законная. Но молодой дикий? Это немыслимо. В это очень трудно поверить. Нужно перепроверить.
Мысленно благодарю, что есть барьер, который ничего и никого не пропустит. И сможет молнией ударить, если что, всех, кто до него дотронется.
Дикий смотрит в зал, оборачивается на выкрики толпы.
А тем временем у края манежа работники цирка открывают барьер и подвозят закрытую повозку. Зал замирает в ожидании. В гнетущей тишине раздается скрежет отодвигаемого засова, и на арену с громким ревом выскакивает тбык. Это и есть Яков?
Глава 3
Я обмираю. И не замечаю, как повозку убирают и замыкают барьер. Хватаю Юли за руку. Он же просто огромен! Метра два в высоту. Тугие мышцы перекатываются под черной шкурой. Две пары острых рогов на голове и спине делают его вид поистине устрашающим.
Чувствую, как по спине струится холодный пот, а сердце бешено колотится. Что эти нелюди задумали? Их хотят стравить? Дикий начинает поправлять наручи на руках, глядя на монстра.
Он что, собрался драться с тбыком голыми руками? Неужели ему даже меч не дадут? Я оглядываюсь в поисках кого-то из организаторов, но безрезультатно. Гляжу на Юли, на ней тоже нет лица.
Животное, увидев своего соперника, начинает яростно скрести копытом землю. Это зрелище ужасает. Толпа свистит и оглушительно хлопает, выражая своё довольство представлением. И тбык срывается с места с огромной скоростью. Мужчина же ловко уворачивается в последний момент и разворачивается, ожидая следующего нападения. Животное не заставляет себя долго ждать и опять мчится на золотоволосого. Зрители вскакивают со своих мест. Я тоже. Нет, это все нереально. Это какой-то кошмар. В современном мире и такие древние, бесчеловечные не бои, а бойни.
Расстояние между ними стремительно сокращается. Зал улюлюкает в очередной раз. Хочется зажмуриться от ужаса. Раздается рёв не то тбыка, не то дикого. Я не вижу, что происходит из-за поднятого в воздух песка. Лишь через несколько секунд из облака пыли выходит тбык. Он машет головой, похоже дезориентирован. И начинает идти по кругу вдоль арены. Когда песок оседает, показывается золотоволосый, стоящий на одном колене, с опущенной головой. Из левого плеча сильно течет кровь. Я вскрикиваю и подбегаю к барьеру. Дикий вскидывает голову и смотрит на меня. Мои сжатые кулаки дрожат от бессилия.
Краем глаза замечаю, что животное остановилось. Поворачиваю голову. Его глаза, налитые кровью, глядят в мою сторону. Похоже мой крик привлек его. Время как будто останавливается. Ошеломленно перевожу взор на мужчину. Тот тоже проследил за взглядом животного и встал с земли. Выражение лица отсюда не разобрать. Через секунду дикий встряхивает головой, оценивает ситуацию. И достаёт из-за своего кожаного наруча тот самый платок, которым ему завязывали глаза в начале представления. Что он задумал?
Внезапно тбык всхрапывает и бежит. Прямо на меня. Разгоняясь все сильнее. Мужчина бросается ему наперерез и в каком-то невероятном прыжке вскакивает на спину животного, не задев рога. Молниеносно завязывает платком ему глаза. Хватает за рога и поворачивает морду вбок, тем самым чуть меняя траекторию движения. Все происходит стремительно. Я стою вплотную к барьеру и не могу пошевелиться от страха. Но тут тбык взбрыкивает, и золотоволосый падает на землю. А ослепленное животное проносится мимо меня, боком задевает невидимую энергетическую стену всего метрах в трех от того места, где я стою. По ограждению проходит искра, и тот падает. Зал резко затихает. Оба соперника лежат на земле.
Сердце сжимается в груди, слезы жгут глаза.
Вижу, как вздымаются мощные бока животного. К нему уже тащат повозку работники цирка.
А золотоволосый лежит, не двигаясь. Наконец он медленно поднимается, сначала на колени, потом в полный рост. Я подаюсь вперёд от радости, мой взгляд скользит по его телу в поисках ран. С левой руки продолжает капать кровь, наливаются синяки под глазом и на боку. И вроде всё.
Не могу сдержать улыбки облегчения. Мужчина заметив моё движение, одним махом преодолевает расстояние между нами. Нависает надо мной. Какой же он высокий. Я чувствую его терпкий запах, но совсем не чувствую страха.
Оказывается, у него изумрудные глаза. В них совсем нет враждебности. Есть любопытство. И что-то еще. Мне кажется, или его взгляд становится осмысленнее? Уголки губ чуть приподнимаются. Он хочет улыбнуться или оскалиться? Смотрит мне прямо в глаза. Время опять останавливается. Я замечаю печать вечности – татуировку на шее под правым ухом, означающую, что он действительно был высшим.
Но тут взгляд золотоволосого, уже осознанный, опускается ниже, на мои губы. А я… Я застываю, не дыша. А тот опускается ещё ниже. Куда он смотрит? Вот нахал! У меня нет декольте, тебе ничего не светит! Не успеваю возмутиться , как в ту же секунду чувствую нежное касание его пальцев на своей щеке. Грубых, в царапинах, но удивительно мягких.
Наши взгляды вновь встречаются. Он смотрит так пристально, так проникновенно, будто пытаясь вспомнить. В его изумрудных глазах не осталось и следа животной ярости. Ловлю себя на том, что невольно улыбаюсь в ответ. Ощущаю, как предательски вспыхивают щеки. Я не слышу шума зала, не чувствую, как подруга тянет меня за плащ. Вижу лишь его улыбку, или ее попытку.
Глава 4
Мы с Юли бежали к выходу из циркового шатра, прикрываясь глубокими капюшонами плащей. Подруга тянула меня за руку, а я слышала лишь обрывки ее ворчания: “Нашли чем заняться, глазеют они друг на друга… Одну чуть тбык не пришиб, второй истекает кровью. Еще б целоваться начали…”
– Да, нам придется попотеть, если они повесили на клетки такие же мощные защитки.Вышли наружу. И спокойным шагом направились через ярмарочную площадь. – Как думаешь, с ним все в порядке? – оборвала ее брюзжание. – Жизненно важные органы не задеты? Он ничего не сломал? Он же теперь не бессмертен… – Трудно делать выводы, полноценно не осмотрев его, Рия. – выдохнула та, лавируя в толпе. – Но вроде шёл бодро. Да и к тебе приставал довольно напористо. – Юли! – Возможно сотрясение, – деловито продолжила она. – Синяки, плечо… Судя по всему, рана глубокая. – Ох. Он мог умереть! Что за изверги! Я должна рассказать отцу!– всплеснула руками, случайно разжав тесемки капюшона. А порыв ветра встрепенул выпавший белый локон. Пришлось спешно заправлять. – Рия, может, ты еще ему расскажешь, как чуть не поцеловалась с диким? – съязвила подруга и монотонно продолжила. – Пока соберется Совет князей по этому вопросу, пока выпишут бумажки, пока снарядят стражу. От цирка уже и след простынет. Да и вообще, есть ли такой закон, что дикий не может выступать в цирке? Может, у него нет родственников, может он сам на это подписался, может это была его последняя воля. – А как они животных мучают. В такие моменты я так рада, что существуют правоборцы, – вздохнула я сокрушенно. – Ты видела, какой мощный барьер циркачи смогли установить? Где они достали такие сильные артефакты?
– Ох, Рия. Как ты меня напугала! – продолжила причитать в своей манере подруга.– У меня душа в пятки ушла, когда дикий подскочил к тебе. Я совсем этого не ожидала и не успела среагировать. Чего он хотел? Разорвать тебе горло? А потом передумал, очарованный твоими синими глазами?Мы остановились у лотка с медовыми колечками, чтобы перевести дыхание. Обе, как по команде, оглянулись на пузатый красно-белый шатёр, за которым прятались те самые клетки на колесах. А потом продолжили петлять через многочисленные ярмарочные лавки и лавчонки.
Я взглянула на Юли с удивлением. Неужели она не заметила, ведь стояла ближе всех к нам. Что он улыбнулся мне совсем по-человечески. И смотрел на меня не как хищник на добычу. Совсем нет. Хоть я и не могу похвастаться, что часто видела диких за свои двадцать три года. Нет, всего один раз. На опушке леса возле лесного озерка, куда я подростком втихаря бегала купаться с друзьями. Он просто прошмыгнул мимо, и ничего нам не сделал.
– Ага, или бывшую подружку, – проворчала она. – Так обрадовался, что бесцеремонно полез лобызаться. У меня только один вопрос. Как? Как это могло произойти? Ведь был барьер.Я вообще никогда не верила, что люди по природе своей агрессивны. И что сняв каффеус и впав в дикость, они первым делом пойдут грызть всех направо и налево. Нет. Золотоволосый, как и все они, просто защищался. – Нет, – твердо ответила я. – У него глаза прояснились, когда он подошел ко мне. А ещё, мне возможно показалось, но в его взгляде мне почудилась некая радость, как будто он узнал во мне старого друга…
– Это все из-за твоего амулета?– задала Юли мучивший и меня вопрос.В этот момент мы как раз вышли с площади и удачно сразу поймали экипаж. Так что пришлось прекратить разговор и ехать домой молча. Проскользнули в поместье через чёрный ход, по привычке. В моих покоях мы наконец-то смогли перевести дух. Вот это приключение! Потом скинули свои плащи, прошли из гостиной в спальню и начали переодеваться в подготовленные заранее наряды.
И взгляд её упал мне между ключицами. Где я носила свой артефакт, доставшийся мне от мамы. Обычно я скрывала его с помощью наряда или специального воротника, как и сегодня. Но сейчас, когда я осталась в короткой сорочке, он засиял яркой синевой. Снять я его не могла, вообще. Потому как камень в тонкой оправе был прикреплен к моей коже.
Я кивнула. Мы наконец надели дневные туники с легкими брюками, вернулись в гостиную и рухнули на диванчик. Насыщенный был день, а ночь будет еще насыщеннее. Нужно отдохнуть.
– Леди, вам обед принести в покои?Тут со стуком вошла служанка.
Дождавшись утвердительного ответа, она удалилась
– Похоже да, – закончила я прерванный разговор. – Амулет сломал барьер рядом со мной…
Невольно прикоснулась к месту, где тот был спрятан под тканью. Мне, как это часто бывало, вспомнилась мама. Вспомнилось, как тогда, пятнадцать лет назад, на моё восьмилетие, она подарила мне этот уникальный артефакт. Вспомнились её белые длинные волосы, как у меня сейчас. Они щекотали мне нос, когда мама наклонилась надо мной, чтобы сделать прокол в ямочке между ключицами и закрепить камень. Крохотный, размером с каплю. Больно совсем не было.
Затем мама обняла меня и тихо попросила, чтобы я носила эту вещицу , не снимая , так как та будет меня оберегать. А вскоре мамы не стало. И я правда больше никогда амулет не снимала.
О действии артефакта я узнала сразу. Он оказался одним из самых редких. Это был Нейтрализатор. Амулет блокировал магию в радиусе одного метра от меня. А магия в нашем мире была лишь в артефактах. Поэтому артефакты – оружие, артефакты – яды, артефакты , меняющие сознание, не действовали на меня. А еще я не могла пользоваться вестником, чтобы отправить сообщение. Не могла ездить в мехмобиле из вериллия.
А за два года до Седой войны меня попытались похитить. Тогда еще отец был одним Великим князем, и по совместительству главным артефактором. А я была, и остаюсь, конечно, его единственной дочерью. И чтобы иметь рычаги воздействия на него, мне с помощью какого-то артефакта попытались прочистить мозг и уговорить уехать из страны. Якобы по собственному желанию. Я обо всем рассказала отцу. Зачинщиков найти не удалось. После этого отец для надежности приставил ко мне двух охранников, которые денно и нощно были рядом.
А также создал Совет Семи Князей, чтобы управлять нашим Феррийским княжеством. Ну и чтобы у врагов стало меньше причин похищать меня снова. Он тоже вошел в Совет, но теперь не один принимал важные решения для страны.
Глава 5
Пообедав, мы с Юли решили прогуляться в саду. Деревья только просыпались от зимнего сна. Весна в наши северные края пришла поздно. Теплые солнечные лучи приятно скользили по нашим лицам.
– Я должна была предвидеть, что амулет ослабит барьер! – на меня только сейчас накатила волна страха и вины. И бросило в холодный пот. – Зачем я подошла к барьеру так близко? А если бы тбык прорвался сквозь защиту, что и намеревался сделать? Каких бед он мог натворить!
Я смахнула слезу с щеки и вздохнула, вспоминая утренние события.