Хранители города

Таксист, покачиваясь в такт густому джазу, прибавил громкость. Можно было не переживать за то, что их услышат.

– Тебе рассказывали, что происходит, когда Хранитель умирает? – спросил осторожно парень.

Гузель покачала головой. Ну вот, опять ему самую неприятную часть оставили…

– Твой предшественник, Аскольд Илларионович, – начал Иван, – тебе, вроде бы, был знаком?

– Видела пару раз. Он с другого факультета, но личность известная.

– Помнишь, как сразу после его сердечного приступа мир стал видеться по-другому? Объект, без сомнения, скорбит по старому Хранителю: ты могла почувствовать, будто все цвета исчезли, привычные предметы не слушаются, а в самый солнечный день район окутывают тучи.

Гузель кивнула, припоминая.

– Высотка выбирала нового Хранителя. Закрыла все свои точки для внешнего и внутреннего воздействия – даже мы в тот момент не смогли бы прикоснуться к объекту.

– То есть МГУ был беззащитен? – удивилась девушка. – Это же лакомый кусок для Пакостников! Получается, так каждому из нас может грозить физическая расправа…

– Напротив! Внешняя становится несокрушимой бронёй – любого Пакостника на подступах разорвёт от напряжения! И так несколько дней, – пояснил Иван, – пока не будет выбран новый Хранитель из небольшого числа потенциальных – долго без нас даже такие сильные высотки не могут. Я, например, стал чувствовать особую связь с домом за пару лет до смерти предшественника, хотя сейчас потенциального преемника не ощущаю. У Ирины, насколько я знаю, его тоже пока не наметилось. Но стоит ей погибнуть, и гостиница «Украина» закроется настолько надёжно, что больше никто ничего ей не сделает, пока не созреет молодая смена. Так что врагам мы нужны живыми.

Гузель выдохнула, явно обрадованная такой новостью. Риски нападения потусторонних сущностей, очевидно, не сделали бы её жизнь проще. Иван даже задумался, стоит ли продолжать.

– Однако, – всё же решился он, – врать не буду, иногда на нас совершают покушения. Например, моего предшественника убили. Слишком несговорчив был, матёр… И, когда его не стало, первым делом напали на меня.

Он задрал футболку, и Гузель охнула.

На рёбрах размазанным ожогом в форме человеческой руки красовалась отметина. Саднящая на погоду, не сходящая со временем и всегда пульсирующая, когда он направляет свою силу против Пакостников.

– Поэтому никогда, – серьёзно сказал Иван, прикрываясь, – не позволяй им касаться тебя. Никогда! Рази их на расстоянии хотя бы вытянутой руки. А если не остаётся выбора – хватай первая!

Они уже доехали до МИДа, и водитель успел взять другой заказ, а ребята всё не прекращали разговор, отчего таксист в нетерпении бросал на них недовольные взгляды. Но у входа в здание им уже махали, так что Ваня и Гузель заспешили.

Очаровательные белоснежные кудряшки старшей Хранительницы были заметны даже в сумеречном городе. Почётный сотрудник, подруга дипломатов старой школы, повидавшая уйму видных деятелей различных стран и, по слухам, разбившая не одному из них сердце, стояла в стильных туфлях на небольшом каблучке и наброшенном на плечи фирменном платке.

– Доставайте паспорта, – велела Анна Прокофьевна. – Пропуск я уже заказала, надо только показать – режимный объект, сами понимаете… Сейчас уже почти никого нет, так что, к сожалению, всего великолепия не увидите. Глафира проводит вас в мой кабинет.

– Глафира? – удивился Иван.

Это имя он слышал впервые.

– Моя правнучка. Ей всего шестнадцать, но, кажется, моей сменщицей будет. Так что расскажешь и покажешь, в чём заключается наша работа! А что-то, – лукаво улыбнулась Анна Прокофьевна, – покажет и она. Глафира умница!

Гузель округлила глаза.

– То есть объекты передаются по наследству?

– Или здесь старое-доброе своячничество? – хмыкнул Иван.

– Ой, да ну вас, – замахала руками старшая Хранительница. – Кто виноват, что она приглянулась зданию, когда забирала меня в прошлый раз? Я бы своей родне такого не пожелала. Надолго не уедешь, всегда привязан к месту… Так, – резко перевела тему женщина, – а эту гадость кто привёл?

Анна Прокофьевна подбоченилась. Иван с Гузель дружно повернулись и заметили рыхлого мужичка, пытающегося незаметно прошмыгнуть с боковой стороны. Даже в темнеющем городе можно было прочитать «НеобхоДима» на его футболке, не оставляющей никаких сомнений в природе этого существа.

– Сейчас нам покажут мастер-класс, – шепнул Иван Гузели на ухо.

НеобхоДима, почувствовавший, что разоблачён, попытался телепортироваться, но безуспешно. Анна Прокофьевна подвигала одним плечом, затем другим. Ветер сорвал платок, который замахал углами как птица, и полетел на Пакостника.

– Не на моём объекте, голубчик, – поджала губы Анна Прокофьевна. – От меня не уйдёшь!

Платок-птица планировал на потоках воздуха, приближаясь к своей жертве. НеобхоДима завизжал, когда понял, что ноги его приросли к плитке и не выходит даже пошевелиться. Но люди вокруг не видели и не слышали того, что происходит. И когда платок облепил лицо своей жертвы и начал прожигать его подобно кислоте, на помощь никто не бросился.

– Вот и всё, – спокойно сказала Анна Прокофьевна, рассматривая оставшиеся на плитке джинсы и футболку. – Надеюсь, другие будут благоразумнее!

Гузель зааплодировала. Её лицо озарило восхищение, которое только усилилось, стоило платку как ни в чём не бывало вернуться на плечи хозяйки.

– Как у вас так ловко выходит! Я же смогу так однажды научиться?

– Ох, душенька, – польщённо заморгала Анна Прокофьевна, – ты уже умеешь многое. На своём объекте мы практически непобедимы!

Иван закусил губу. Произошедшая короткая схватка напомнила, насколько они были сильны. И это совсем не вязалось с тем, что происходило весь день.

– Почему тогда эта ПьЮлия сегодня смогла опорочить МГУ? Там были и хозяйка, и другие Хранители. Я и сам-то случайно заметил Пакостницу! Что уж говорить о том, что Гузель оставалось лишь растерянно стоять. Что мешало ей сделать то, что вы смогли только что?

Гузель отодвинулась, как от пощёчины.

– Зачем ты на это указываешь? Думаешь, я не виню себя?

– Я не о том! – не стал оправдываться Иван, а вместо этого достал из заднего кармана монетку и подбросил её. – Смотри… – Монетка засветилась и зависла в воздухе. – Я здесь лишь гость, но силы меня окончательно не покинули. Сегодня же утром… Мне даже в голову не пришло обратиться к магии. Как и тебе, которую должен был предупредить сам объект. Нас словно выключили.

– Как и про твой объект, – кивнула в знак согласия Анна Прокофьевна, – я поняла только, когда всё закончилось. Как глаза отвели! Некто ослабил нашу связь на какое-то время.

– Такое бывало ранее? – спросила Гузель.

Анна Прокофьевна покачала головой.

– По крайней мере, я о подобном не знаю. Если только…

– Что? – спросил Иван и жадно уставился в нахмурившееся лицо старушки, но та замахала руками, отгоняя неприятные мысли.

– Пока не подтвержу одну версию, не буду ничего говорить. Одно знаю точно: Пакостники и те, кого они хотят впустить в наш мир, на такое не способны.

Старшая Хранительница сплела пальцы, и вся плитка на расстоянии пары сотен метров пошла рябью. Теперь ни один враг, даже если захочет, несколько часов не сможет ступить сюда. По крайней мере, несколько первых об этом пожалеют.

На лбу старшей Хранительницы выступила испарина, и Иван напомнил себе, что Анна Прокофьевна уже не так молода, и ей действительно нужен отдых.

– Мне пора! – сказала она ласково и постучала их по плечу. – Вверяю объект вам. Глафира – помощник пока слабый, но если надо будет к какому оберегу обратиться, не стесняйтесь её тормошить!

Сразу за проходной, где их после скрупулёзной проверки документов пропустили, переминалась с ноги на ногу рослая девица, совсем не похожая на прабабушку. Вся в чёрном, в высоких военных ботинках, с густо подведёнными глазами и проколотыми носом и губой, она выбивалась из помпезного окружения.

– Глафира. – Девица в чёрном по-мужски пожала ладонь Ивану и Гузель. – А вы бабушкины товарищи по ремеслу?

Они переглянулись и синхронно кивнули.

– Обожаю подобные штуки! Пойдёмте, проведу в её штаб-квартиру.

МИД завораживал изнутри даже больше… Светлый мрамор у стен и тёмный у исполинских колонн, уходящих, казалось, в самое небо. Пёстрый гранит в лучших традициях советского шика. И Глафира, такая чужеродная на первый взгляд, словно парила в тяжёлой обуви по холлу и ненавязчиво касалась всего, до чего дотягивались руки. Лёгкие искры – не отпугивающие, а принимающие – отвечали ей. Золотые створки пустого лифта любезно распахнулись, не дожидаясь такой формальности, как нажатие кнопки.

Иван и Гузель не сомневались, что перед ними будущая Хранительница. И даже если её, подростка, не захотят однажды впустить, здание охотнее выбросит всех охранников и послов, чем эту девчонку.

Стоило им выйти на одном из рабочих этажей, Глафира повела их по повседневным коридорам, менее презентабельным, но не менее важным. Здесь делились секретами, обсуждались тактика и стратегия, готовились к переговорам. Завернув в небольшой закуток, девушка любезно распахнула дверь.

– Прошу в кабинет пра-пра!

После продемонстрированного размаха кабинет казался совсем крохотным, хотя и не лишённым характера. Сувениры со всех концов света на полках, дорогие подарки, духи и совсем не старушечьи дизайнерские вещи уживались с кружевными салфетками, серебряным чайничком и выпуклым монитором.

Но совсем не от них не могли оторвать взгляд Гузель с Иваном.

– Так вот какая ты, доска старшего Хранителя, – восхищённо вымолвил Иван.

Для обычного человека на пробковой поверхности в углу были только текущие дела: списки, совещания, дни рождения коллег… Карта Москвы на ней казалась случайной, но для Хранителей была важнее всего.

– Пра-пра просила ввести вас в курс дела. – Глафира поймала их взгляд и подошла к доске. На фоне новоприбывших шестнадцатилетняя девчонка излучала уверенность. – Мне-то старшей нескоро быть. И, надеюсь, Хранительницей тоже ещё долго не доведётся стать. Так вот, – не дала она погрузиться им в грустные мысли, – видите все семь точек?

– Даже цвет можно предположить, – сказала Гузель, подошла поближе и уткнулась в карту блестящим ногтем. – МГУ, Кудринская и гостиница «Украина» серые, выходит, так выглядят опороченные здания. Остальные четыре точки белые. Бывают ещё какие-то варианты?

Глафира кивнула, и пышная чёлка съехала на глаза.

– Чёрный. Худший вариант, но его ещё ни разу не было. Это значит, точка умерла окончательно, – со знанием дела стала рассказывать правнучка Анны Прокофьевны. – Или перламутровый, переливающийся всеми цветами разом, – это для точки, которая только что потеряла Хранителя и закрылась до поиска. Бабушка показала, когда умер твой предшественник, сказала Глафира, обращаясь к Ване. – Выглядит красиво, если не знать, что за этим стоит.

– А пульсирующая, как сейчас? – поинтересовался Иван, уловив мигание на карте.

Глафира вздрогнула и уставилась на доску.

– Где?

– Да вот, – ткнул Иван чуть выше, чем она смотрела. – У Красных ворот. Объект Сан Саныча.

– Погано, – констатировала Глафира и тут же достала телефон. – Это значит, что на точку в данный момент нападают. Причём не просто случайный Пакостник, а самая настоящая опасность. Алло? Пра-пра, Красные ворота замерцали!.. Только что… Поняла. А дальше?..

Глафира получала указания и даже что-то записывала ещё несколько минут. Но фраза, произнесённая Гузель одними губами, вынудила наследницу остановиться.

– Поздно. Цвет сменился на серый.

– Не может быть!

Но пару мгновений спустя упавшим голосом Анна Прокофьевна подтвердила это. Иван стоял рядом, и такого отчаяния у жизнерадостной женщины ещё не слышал ни разу.

– Я первая пойду на обход, – решительно сказала Гузель и сжала кулаки. – Отсюда мы не поможем ни Сан Санычу, ни Павлу, а объект защитить должны. Вань, смени меня через два часа. И советую поспать. Ночь будет долгой.

То, как она назвала его по имени, приятно коснулось ушей, но парень волевым усилием задвинул чувства на задний план. Дело сейчас было важнее.

Когда за Гузель закрылась дверь, а Глафира достала спальный мешок и стала его расстилать в единственном пустом пространстве не на проходе, Иван позвонил всем Хранителям. Сан Саныч, как и Ирина, не брали трубку – они безусловно были живы, но то, что они не выходят на связь, беспокоило. Петрович ответил сразу, сказав, что караулит во дворе: по краю его зоны много Пакостников, но у него всё под контролем. Павел ответил то же самое, а потом спросил в привычной деловитой манере:

– Помощь не нужна? Вы же сейчас в МИДе? Там спокойно?

– Справимся, – буркнул Иван. – Главное, чтобы ваш объект был в порядке.

– Да-да, всё под контролем! Даже ни одного противника в поле зрения, как раз вышел во двор… Может быть, отправишься к Петровичу? Скорее всего, следующий удар нанесут по Котельнической!

– Хорошая мысль! – Иван чуть помялся, но всё же спросил: – Ирина же не выходит на связь, как и Сан Саныч… Как ты?

– В целом хорошо, спасибо, что спросил… Кто-то подошёл, извини. Ты поезжай, не медли!

У Павла что-то спросили, после чего раздался визг шин.

Иван убрал телефон от лица и почесал подбородок.

Гузель советовала поспать, и это было мудрым решением. Тем более, Глафира уже расстелила спальный мешок и сидела на стуле, листая новостную ленту. Но вместо этого он достал монетку и стал её подбрасывать, любуясь переливами. МИД не очень охотно разрешал колдовать на своей территории, но видеть, как играют чары на металле, всегда служило для Ивана своеобразной медитацией.

Монетка подпрыгивала, с каждым разом меняя цвет. Синий, жёлтый, фиолетовый… Каждая смена поворачивала его мысли в новое русло. Что-то в последнем разговоре сильно смущало. Павел всегда очень трепетно относился к Ирине, утром был галантен и учтив, пусть она и тянулась к нему больше – так у них было заведено. Сейчас же, когда она пропала, в его голосе совсем не было волнения. Иван готов был поставить на то, что Павел не играет в героя, а действительно не очень-то переживает.

Зелёное облако, окутавшее монетку, мигнуло, а затем начало бледнеть. Иван заморгал и даже пощёлкал по металлу ногтем. Это лишь ускорило выход чар. Он сощурился, постарался нащупать ядро своей силы – но словно в стену уткнулся.

– Глафира, с объектом всё хорошо?

Та прислушалась к себе.

– Проблем не чувствую. Но ощущения в целом какие-то выключенные, как через вату.

Иван торопливо набрал Гузель и, стоило раздаться её голосу, тут же выпалил:

– Всё хорошо?

– Да, – удивилась девушка. – Что-то случилось?

– Силы опять выключили.

После пяти секунд тишины с другой стороны трубки раздались слова, ожидать которых от культурной студентки не приходилось. Значит, их всех обесточили ненадолго…

– Я перезвоню, – пообещал Иван.

Он понял всё. Мысли пока роились подобно пчёлам, но картинка была ясна.

Петрович взял трубку не сразу.

– Вань, чего тебе? – проворчал Хранитель. – О, погоди, как раз Паша идёт, только с такси!.. Неужели всё так плохо? Я и без вас справлюсь!

– Не говорите с ним! – прокричал Иван. – Он предатель!

– Да что ты говоришь-то такое?! – возмутился Петрович. – Паш, представляешь, что тут Ваня про тебя говорит? А… почему так много Пакостников?

Иван продолжал кричать, но в ответ раздавались только гудки…

– Смотри! – воскликнула Глафира неожиданно высоким голосом, тяча в серый кружок. – Ещё один!

– Котельническая. Знаю, – на удивление спокойно произнёс Ваня. – Мы следующие.

– Почему не «Ленинградская»? – засомневалась наследница.

– Поверь. – Иван решительно закатал рукава. – Возможно, сюда совсем скоро ринется толпа. И мы не сможем применить магию.

Глафира присвистнула. Он понимал её удивление: у него самого мысли расползлись по черепной коробке. Хотелось действовать, но что предпринять, он не знал. Ситуаций, подобных этой, ещё не было.

– Звони пра-пра, – велела девушка. – Как раз Котельническая посерела. Придётся давать бой…

Глафира открыла шкаф для верхней одежды у самого входа и достала дробовик. На удивлённо открытые глаза Ивана пояснила:

– Не всегда были такие спокойные времена, вот прабабуля и держит с девяностых. Зато никаких нареканий!

Пока они шли по коридору, Иван говорил по телефону со старшей Хранительницей. Парень точно знал, что связь глушилась и должна была сбоить хотя бы в лифте, но здание чувствовало, чьи разговоры нельзя перебивать. Как и то, что показывать обычным людям – дробовик в руках Глафиры редкие засидевшиеся сотрудники наряду с охраной просто не замечали.

У выхода Анна Прокофьевна рассказала, как, по её мнению, должен поступить Иван. Он резко остановился, и кровь хлынула к щекам.

– Я не сделаю этого! Как это будет выглядеть?! Да и по сути…

Он видел Гузель, прогуливающейся вдоль Садового и зорко высматривающей Пакостников. Сделать то, что ему предложили, было равносильно предательству.

– Есть предложения получше? – Сталь в голосе старушки не уступала его ярости. – Я выйду прямо сейчас, наплевав на мнение детей и внуков. Но буду только через час. Да и толку? Нам не успеть. Тот вариант, что я предлагаю, единственно верный.

Иван с Глафирой вышли на воздух. Летняя ночь была мягка и тепла, но парня бил озноб.

– Слышала? – спросил он у Глафиры, та кивнула. – Тогда ты знаешь, как стоит себя вести. Сыграем свою роль – и будем надеяться, что не зря.

Гузель обрадованно замахала, увидев Ивана, но он прошёл мимо. Его кроссовки остановились у края дороги. Он высматривал машину, которую заказал.

– Вань, ты чего? – недоумённо спросила Гузель и коснулась его локтя. Это движение раньше отправило бы его на небеса, но сейчас заставило сердце виновато сжаться. Он впился ногтями себе в ладонь, чтобы решиться сказать то, что нужно.

– Петрович тоже не справился. Павел едет сюда, чтобы вместе со своими приспешниками закрыть и этот объект перед своим. Он предатель, Гузель. Но предатель, который может нас выключить. Страшно представить, что с нами сделают после Обвала.

– Что ты говоришь-то такое?! – опешила девушка.

– А думаешь, у нас будет шанс выжить? – Остро взглянул Иван на девушку с таким презрением, которым не награждал и Пакостников. – Не будь наивной! Если останемся здесь, будет плохо. Это не наш объект, не наша война. Мы даже жизнь Хранителей не выбирали! Не знаю, как ты, а я уезжаю.

Иван потянул за ручку подъехавшей машины.

– Я не верю… – воскликнула Гузель, продолжая цепляться за его рукав. – Это не ты! Ты же не такой!

– Такой, не такой, уже не важно, – жёстко ответил Иван, осторожно разжал её пальцы и отнял от своего локтя. – Не будь дурой. Поехали со мной.

Гузель отшатнулась, как от удара. Её щёки пылали даже в ночи, гнев плескался в голубых глазах, ставших яркими из-за вернувшейся только что магии. Ивана практически вжало в машину.

– Убирайся, – процедила она. – Видеть тебя больше не могу. Трус, в котором я по ошибке увидела хорошего человека. Никуда я не поеду. С тобой или без тебя, высотки мы защитим!

Его такси проехала остановку, из-за которой выходила троица Пакостниц: адренАлина, алкогОля и отваЛилия. Гузель махнула рукой, и их размазало по шоссе. Глафира с дробовиком на плече приобняла плачущую девушку… Это было последнее, что он увидел перед поворотом.

– Ты. Поступаешь. Правильно! – убеждал он себя, утирая слёзы.

Остались позади Баррикадная, Маяковская, Белорусский вокзал. Ласково улыбнулся Цветной бульвар. Карета скорой помощи обогнала их, заворачивая в НИИ Склифосовского.

Он вздрогнул, почувствовав вибрацию в кармане и понял: «Павел, кто же ещё!»

– Ваня, Ваня, Ванечка, – пропел стальной тенор. – Всё ты, значит, знаешь?

– Знаю, – не стал лукавить Иван. – Вы уже у МИДа?

Павел засмеялся.

– Недалеко, и скоро буду, не сомневайся. Анна Прокофьевна звонила. Гадостей наговорила, ругала на чём свет стоит. Ну да ладно, к этому я привычен – в отеле и не такого наслушаешься! Но тут она проговорилась, что ты-то, оказывается, решил уехать. Почему?

– Глупый вопрос, – сухо сказал Иван. – Мы проиграли. Я покидаю город. Не пойму только, зачем вы это сделали?

Диктофон давно был включен, и парень старался не дышать.

– Деньги, власть, магия, – не стал лукавить Павел. – Те объедки, что нам дают высотки – всего лишь подачка, при помощи которой предлагают держать на плечах весь мир. Разве это благодарное дело?

– И вам это обещали Пакостники? Не самые надёжные ребята…

Мужчина усмехнулся.

– Пакостники лишь пешки, и их сила даже не тень того, что существует в другом мире. Настоящая мощь проникнуть пока не может. Но я говорил с ними через щель, прореху между объектами. Сознательно. Годами. Слушал и говорил. Мы готовились не один день – я даже изображал страстный роман с Ириной, лишь бы она сдалась без боя! Потому мы так хорошо и осуществили наш блицкриг.

Иван не перебивал. Он не подозревал, что всё зашло настолько далеко, но пугало то, что Павел не видел в этом ничего ужасного.

– Я ценю, что ты отступил в решающий момент, – вкрадчиво произнёс Павел. – Признаюсь, всегда считал, что ты идейный романтик с набитой опилками головой. Но ты оказался разумным человеком. При новом миропорядке я замолвлю за тебя словечко! О, прости, кажется, мы уже подъезжаем. Не удивляйся, что сил пока что не будет – ну да скоро привычных не будет вовсе…

Машина Ивана тоже достигла конечного пункта. Деревянными пальцами он выключил диктофон, обескровленными руками толкнул дверь, покинул машину и пошёл на негнущихся ногах. Сердце билось где-то в пятках, а мысли едва проклёвывались. И только надежда – хлипкая, бледная, безумная – оставалась живой.

Гостиница «Ленинградская», самая невысокая из семёрки, мрачно взирала на гостя. Недоверчивая, отстранённая – в ней было не узнать ту хлебосольную хозяйку, которую он всегда заставал. Гостиница обожглась о своего Хранителя и боялась: доверять ли чужому?

Иван осторожно подошёл к входу. Швейцар отошёл, но даже останься он, чары быстро бы отвели ему глаза. Сейчас в этом месте существовали лишь он и «Ленинградская».

Парень коснулся холодного камня. Таблички засияли бирюзовым светом, мигнули окна. Его магия вот-вот окажется заблокированной, но разве это мешает объекту слушать?

– Ты знаешь, что происходит. Скажи, разве такого Хранителя ты заслуживаешь?

Он перемотал диктофонную запись на последнюю реплику Павла. Вместе с «Ленинградской» он переслушал подтверждение предательства своего сородича.

– Скорее всего, ты понимаешь, что происходит, – горько усмехнулся Иван. – Не можешь не чувствовать намерения Хранителя. Не можешь не знать, какой он на вкус. Он убивает нас. Выключает объекты один за одним, пользуясь своей силой – данной тобой силой. Без тебя он просто человек – хороший, плохой ли, не мне судить. Но Павел опасен. Он обидит даже тебя, когда ты останешься последней, кто отделяет его от власти!

Обереги вокруг гасли – Павел начал действовать. Внутри скакало электричество, интернет не грузился. «Ленинградская» жадно внимала, даже если сейчас магию Ивана приглушили.

– Но если ты дала ему силу, – голос Ивана задрожал, – то ты же можешь её отнять. Не дать одному Хранителю навредить другим людям и объектам. Ты молчала слишком долго. Пора действовать!

Последнюю фразу он практически прокричал. Он стоял здесь, открытый душой, и представлял здесь не только себя – всех, кроме Павла. И гостиница поверила.

У Ивана перехватило дыхание. Резкий порыв ветра взъерошил его волосы, толкнув на шаг назад. Взорвались фонари напротив, а в номерах выбило пробки. Обереги запылали огнём, освещая ночь, делая то, что и должны делать, – защищать.

«Ленинградская» приняла решение.

– Спасибо, – прошептал Иван. – Мы все перед тобой в долгу…

Он выбежал прямо на дорогу. Розовый спортивный автомобиль чуть не сбил его, но Иван, невзирая на брань густо накрашенной блондинки, сел на пассажирское сидение, прокричав лишь два слова: «К МИДу!» Для надёжности выгреб всю мелочь, что имел, и положил в её бардачок. Обомлевшая от такой наглости девушка решила, что спорить с психами себе дороже, и вдавила педаль в пол.

Надо отдать должное скорости – домчались за пятнадцать минут по практически пустому Садовому. Иван торопливо поблагодарил блондинку, выскочив из не до конца остановившегося автомобиля. Та ответила лишь визгом шин. Но он уже не смотрел в ту сторону.

Он пропустил всё веселье.

Павел стоял в нескольких шагах от дверей. Его ноги, живот и грудь тесно обнимали каменные плиты, но ни один человек не увидел бы этого. Он повернул холёное лицо к новоприбывшему, и Ивана обожгло ненавистью. Анна Прокофьевна стояла рядом и неспешно беседовала с ним.

По площади перед МИДом были разбросаны тряпки, носимые когда-то Пакостниками: и МазОля, и Лёшадь, и многие другие… С особым удовольствием Иван разглядел футболку с надписью ПьЮлия. Что примечательно, сразу над надписью красовалась рваная дырка. Он перевёл взгляд на Глафиру, и та помахала ему дробовиком.