Хранители города

Тень-Алиса ухмыльнулась. Тут как раз нет ничего удивительного. Среди путешественников всех мастей легко замаскировать неточности и странности. А попробуй спрятать их среди настоящих людей!

Она перевела взгляд на Тень этого ужасного человека. Силуэт Тнилфа расплывался, никак не удавалось сфокусироваться.

– Слушай, Тнилф, зачем тебе этот тухлый чел? Он всё равно оставит тебя здесь, в пустой изнанке мира, а сам будет наслаждаться жизнью снаружи. А что останется тебе? Жалкие объедки? – Тень-Алиса решила действовать через Тень Флинта. Они же сотканы из одного тумана. Он такой же, как она. Должно получиться. – Слышишь? Ты же можешь. Если вы так легко переходите один в другого, значит, ты можешь выпить его силу. Ну же, решайся!

Парни переглянулись и одинаково усмехнулись.

– Они всегда говорят одно и тоже, – покачал головой Тнилф. – Золотце моё, мы с Флинтом не только Человек и его Тень. Мы друзья и в некотором роде братья. Тебе же сказали, мы привратники. Привратников всегда рождается двое. Два получеловека-полутени. Мы не тень и человек, мы – третье.

– Ладно, давай уже заканчивать. – Флинт поднялся со стула и закатал рукава рубашки.

Фигуры привратников росли, заполняя собой всё пространство комнаты, их глаза утягивали Тень в бездну, в которой нет ничего.

«Наверное, это и есть смерть», – последнее, что подумала Тень-Алиса.

Солнечный свет обрушился апельсиновым дождём на сидящую на скамейке пару. Алиса повернула голову и встретилась взглядом с незнакомым парнем. Золотые искорки в его глазах напоминали о чём-то забытом.

– Добрый день, – сказала Алиса и огляделась. Она не помнила, как здесь оказалась. Ей снился какой-то кошмарный сон. И вот она проснулась… на лавочке в парке?!

– Не пугайтесь, всё хорошо, – успокоил парень. – Просто закружилась голова и вы потеряли сознание. Давайте знакомиться, я – Флинт.

– Алиса. Коноплёва. Юрист.

– Очень приятно. А я работаю в охранном агентстве «Обед для путешественника». Не слышали?

На краю оврага, поросшего чахлыми деревцами, стояли двое. Похожие, и в тоже время, разные. Как лицо и изнанка летнего платья.

– Как там Алиса?

– Потихоньку осваивается, приходит в себя. Переводит переписку мадам Женевьевы с возлюбленным.

– Она что-нибудь помнит?

Флинт пожал плечами:

– Как будто ей снился плохой сон, какой бывает накануне болезни.

– Ты рассказал ей? – спросил собеседник.

– Не всё… – Флинт помедлил. – Я сказал ей, что её сознанием завладела тень и управляла ей. Про изнанку не стал говорить. Пока.

– Думаю, надо рассказать…

Тнилф искоса глянул на напарника и брата. Как порождение изнанки, он чувствовал эмоции товарища. Сейчас Флинт был непривычно нерешителен, в нём появилось желание оберегать.

– Наверное, но не сейчас, когда-нибудь потом, – ответил Флинт.

– Долго тебе не удастся скрывать. Пребывание здесь оставило следы. Рано или поздно она может провалиться в изнанку. И что будет?

– Я окажусь рядом.

– ЕСЛИ ты окажешься рядом. Но не факт. Тебе надо доложить Амалии о появлении нового «ходока».

– Амалия сразу возьмёт её в оборот. Такими кадрами не разбрасываются. – Флинт помолчал. – Дай мне время. Хотя бы неделю. Я сам ей расскажу и свожу сюда на экскурсию. Потренирую. А потом мы вместе пойдем к Амалии. Когда девушка будет готова.

Тнилф молча кивнул. Друзья, не отрываясь, смотрели в овраг, где в густом тумане клубились неясные силуэты. Слышались не то стоны, не то вздохи. Расползаться туману мешали силовые поля, окружающие овраг слабым свечением. Серые сгустки наталкивались на границу, отдергивались, как от боли, и ныряли обратно в безопасное ничто, обиженно при этом попискивая. Где-то там было и то, что осталось от Тени-Алисы.

– Как думаешь, она переродится? – Флинт не отрывал глаз от молочной мглы, пытаясь разглядеть зарождающиеся Тени.

– Уверен. В ней сильна жажда жизни.

– А если они встретятся, простит ли её Алиса?

– Слишком много если. Думаю, ещё станут подругами. – Тнилф взглянул на брата тёмными провалами глаз. – Жалко Тенюшку… Если выкарабкается, у меня есть для неё сюрприз.

Теневой привратник отвернулся от оврага и коротко свистнул. В блёклых, словно выцветших, зарослях зашуршало, послышалось шумное дыхание и на братьев выкатился серый с чёрными подпалинами мохнатый клубок. Длинные уши развевались, как пропеллеры, короткий хвост грозил оторваться от радости, антрацитовые глаза смотрели с невыразимой преданностью.

– Это… тень Малыша? – Флинт протянул руку к кожаному носу. Мягкий язык лизнул ладонь.

– Ага. Я нашёл его. Забавный теневичок. Думаю, ему нужна хозяйка. А ей – верный друг и якорь. – Тнилф посмотрел на клубящееся ничто. Казалось, он видит скрытое от других глаз. – Нам всем нужны якоря. И в этом мире, и в том…

Хранители семи высоток. Даниил Бобков

Экскурсовод в раздражении поправила очки и отвернулась. И Иван прекрасно её понимал.

Экскурсия «Семь сталинских высоток» была не самой популярной, но одна и та же компания из семи человек посещала её каждый месяц. Самоуверенные, будто показывают свои владения. Хотя в каком-то смысле так и было…

– Начнём, по традиции, с самого дальнего здания, главного корпуса МГУ! – громко произнесла экскурсовод.

Гузель, самая молодая из Хранителей, заступившая на пост только осенью, оторвалась от телефона и расправила плечи. В отличие от коренного москвича Ивана, жившего на Кудринской, ей приходилось навещать родных урывками – предметы-обереги не терпели долгой разлуки. Ухоженная девушка из обеспеченной казанской семьи, приехавшая учиться три года назад, не сразу свыклась с новой ролью, но объект берегла не хуже остальных.

«Не заглядывайся! – заставил себя с силой отвернуться от синеглазой красавицы Иван. Птица не твоего полёта… Ты на слесаря-то с трудом выучился, а здесь целый философский факультет!»

Он не вдавался в выученную за столько лет теорию и очнулся от мыслей только тогда, когда автобус остановился и группа потянулась к выходу. Он встал за привычно переругивающимися седовласыми Петровичем и Сан Санычем, как и он, жителями жилых домов-высоток, только на Котельнической набережной и у Красных ворот.

Сразу за ним шли под руку подтянутая управляющая гостиницы «Украина» Ирина и заместитель директора гостиницы «Ленинградской» Павел. Их отношения ни для кого не были секретом.

Замыкала шествие Анна Прокофьевна, разменявшая девятый десяток, – их старшая. Каждого она встречала на новом посту и без устали делилась мудростью. Несмотря на почтенный возраст, Анна Прокофьевна продолжала работать в МИДе, отшучиваясь, что уйдёт со своей работы только вперёд ногами.

– Запустила ты, Гузель, наш первый объект, – проворчал Петрович. – Ох, запустила!

– Молодёжь, что с них взять! – фыркнул Сан Саныч. – Понавыбирают Хранителей из студентов, а потом нам расхлёбывай!

Ивану было обидно за Гузель. В отличие от них, выросших в своих домах, судьба приезжей девушки против её воли стала надолго связана с университетом. И какую бы жизнь она ни выбрала, ей придётся искать работу только здесь, чтобы удерживать чары. Мало того, приходилось не снимать квартиру в центральных районах, а делить комнату в общежитии, поближе к университету!

– Пока прорывов не допускала, – спокойно отбрила нападки Гузель. – В отличие от вас, Сан Саныч. Не вы ли весной чуть не проморгали из-за своего отпуска положенное время? Хорошо, что Анна Прокофьевна вас прикрыла…

Иван прыснул, и Ирина с Павлом поддержали его. В экстренных случаях зарядкой чужих объектов могли заниматься и другие Хранители, но это ослабляло защиту, да и вообще несколько порочило их гордое звание. Ворчуны же продолжили распекать безалаберную девушку, правда, уже на полтона ниже.

Пока остальная группа гуськом следовала за экскурсоводом, поворачивая голову туда, куда скажут, их семёрка обращала внимание на другое: крепко ли держатся чары, не испорчены ли едва заметные знаки, не ощущается ли присутствие тёмных сущностей.

– Кажется, ты прекрасно справляешься. – Ирина прикоснулась к граффити в углу главного корпуса, и рисунок отозвался разноцветной волной, откликаясь Хранителю.

Гузель просияла и пошла рядом с парой гостиничных сотрудников.

В этот раз шествие замыкал Иван. Формальный осмотр объектов стал важной частью его жизни, возможностью пообщаться с себе подобными. Он даже надел свою лучшую толстовку! Парень чувствовал причастность к большому и важному делу. Что в остальной жизни, к сожалению, удавалось нечасто.

Иван остановился, чуть не врезавшись в прогуливающихся собачников. В ушах загудело, к лицу хлынула кровь, а сердце забилось так часто, словно он только что пробежал спринт. Глаза залил холодный пот. Захотелось разодрать ткань на груди, чтобы впустить побольше воздуха. Неужели пресловутые панические атаки, о которых все говорят? Или это чувство Хранителя подсказывает, что что-то не так?

Он повращал головой. Паника никуда не делась – магическое проникновение стоит отразить как можно быстрее!

Глаза тут же приклеились к круглощёкой блондинке, прогуливающейся вдоль здания. Каждый шаг ей давался с трудом, девушка производила впечатление нетрезвой. Бутылка вина идеально вписывалась в образ.

Но Ивана не обмануть: он за версту чуял Пакостников!

– А ну стой! – крикнул он и понёсся к пьяной девице.

Блондинка обернулась, сощурила мутные глазки и поковыляла с утроенной скоростью, выставив свободную руку вперёд. Иван почти добежал до Пакостницы. Он видел одутловатое лицо с большим количеством косметики и майку с надписью «ПьЮлия» – обязательный атрибут их народца. Но пальцы с кривым маникюром коснулись граффити, и радужный перелив исчез. Трещинки побежали от рисунка, расходясь всё дальше.

ПьЮлия сделала своё дело. Мерзко захихикав, она подмигнула Ивану и растворилась в воздухе. Его ладонь схватила пустоту.

Окружающие смотрели на него, как на дурака: Пакостники становились невидимыми для остальных, когда приближались к своим целям.

Гузель вскрикнула. Она бежала, рискуя сломать каблуки. Её рука легла поверх бледного узора, но девушка была бессильна оживить граффити. Лишь испачкалась в мутной слизи, оставленной Пакостницей.

Остальные пятеро Хранителей тут же приблизились, внимательно разглядывая вражескую работу. Сан Саныч и Петрович проминали граффити, словно желая запустить несуществующее сердце, а Ирина с Анной Прокофьевной ворковали вокруг Гузель.

– Это временно, – успокоил Павел. Его чёрные волосы были безупречно зачёсаны назад, ботинки сверкали, но голос был собран и в меру участлив. Иван укорил себя за то, что всегда считал Павла высокомерным. – У тебя осталось ещё несколько точек, – напомнил Гузель Павел. – Постарайся подпитать их. Защиту до конца не восстановит, но позволит запустить. Пока Пакостники не выключили все семь объектов, Обвала можно не бояться.

Все переглянулись. С тех пор, как существуют высотки, ещё ни одного Обвала не произошло, но даже приблизиться к нему – значило подвергнуть мир ужасному риску.

Задача отправленных через маленькие лазейки Пакостников состояла в расширении бреши между нашим и иным миром. Большая часть из них праздно шатались по городам, предпочитая не выручать сородичей, а подпитываться самим. Но более развитые из них о задаче помнили. Двенадцатилетний Ваня только стал Хранителем, когда впервые столкнулся с ними, и если бы не Анна Прокофьевна, он бы сейчас здесь не стоял.

– Расходимся, – решил Сан Саныч, – каждый к своим объектам. Держим связь. Атака могла быть спланированной.

Все посмотрела на старшую Хранительницу. Анна Прокофьевна поправила седые барашки на голове, поправила очки и кивнула.

– Согласна с Александром. Ваня, останься с Гузель, укрепите барьер.

– А если они вернутся? – Гузель закусила губу.

– Сегодня уже нет, – успокоила Ирина. – Больше одной печати за раз на одном объекте они не могут разрушить. Однако остальным Хранителям придётся держать ухо востро. Наши силы связаны: выключится один, пострадают все семеро. Но у этого есть и приятная сторона! Только мы можем навредить друг другу, а никакие не жалкие Пакостники.

Экскурсовод, пригласившая всех в автобус, отыскала взглядом странную семёрку, хотела было окликнуть их, но махнула рукой и зашла в салон.

Как условились, Иван остался с Гузель. Остальные Хранители вызвали такси.

Иван почувствовал обиду. Он был рад оказаться с Гузель, но надо было думать о деле.

– А если, пока я тут прохлаждаюсь, они нападут на мой объект? – озадачено спросил парень.

Анна Прокофьевна сочувственно взяла его ладонь в свою.

– Ванечка… Так твой объект первым под раздачу попал. Ты разве не почувствовал, когда это случилось?

Только старшая могла ощущать другие высотки, да и то не так остро, как свою.

Иван похолодел. Выходит, его чувства были связаны не с опасностью для главного здания МГУ, а с собственной потерей?

– Такие мы с тобой неудачники, – подытожила Гузель, провожая взглядом машину с более успешными Хранителями. – Ладно, сделанного не воротишь. Показывай, какие ритуалы есть, чтобы не потерять объект окончательно.

Иван вспыхнул.

– Никакого сочувствия! У меня на объект напали!

– У меня тоже, – сверкнула глазами в ответ Гузель. – Спасибо, что пытался это предотвратить. Это была моя задача, которую я провалила. Пожалуйста, пойдём. Хочу сделать хоть что-то. Чувствую себя бесполезной дурой, пропустившей врага под носом!

Иван удивлённо взглянул на девушку. Он всегда воспринимал Гузель как заносчивую богачку, воспринимающую обязанности Хранителя как довесок, а не миссию. Сейчас же перед ним стояла не справившаяся с возложенной задачей девочка-отличница. Маска дала трещину…

Молодые люди подходили по очереди к самым неприметным на первый взгляд предметам: урне в углу, дверной ручке или странному узору на оконной раме здания МГУ, до которого Гузель пришлось приподнимать высокому Ивану. Обереги загорались, подтверждая, что ещё держат барьер, пусть и не так крепко, как раньше.

Август только начался, и студенческая толпа ещё не заняла всё вокруг. Можно было даже говорить в полный голос. Только охрана нет-нет да и бросала подозрительные взгляды…

– За сколько он очистится? – Гузель обеспокоенно глядела на погасшие граффити.

– Не больше недели. Пакостникам твой объект вряд ли теперь так уж интересен, к тому же свежий подзаряд их отпугнёт – мы такую порцию силы влили!

Ребята окунули ладони в восточный фонтан. Вода потеплела, впитав весь жар магии, что им пришлось использовать.

– Я себя впервые чувствую пустой, – призналась Гузель. – Вроде дар при мне, и здание такое же приветливое. А надломилось что-то.

Гузель хлопнула в ладоши, и между всеми четырьмя фонтами пошла синяя рябь, видимая только им. Земля задрожала, и спешащая домой пожилая лаборантка с биологического факультета заохала. Она тут же стала хлестать себя по щекам и вытягивать вперёд руки, здраво решив, что инсульт у неё всё же вероятнее, чем землетрясение в Москве.

– С вами всё нормально? – участливо спросил Иван, подойдя к старушке. – Сегодня жаркий день, многим нехорошо…

Женщина покивала. Высунув напоследок язык и оскалившись, она заключила, что кровоизлияние в мозг если и случится, то не сегодня, и отправилась восвояси. Гузель же этого и не заметила, погружённая в свои мысли.

– Подожди несколько дней, – сказал Иван, неловко коснувшись её плеча. На блузке остались мокрые пятна. – Барьеры держат сами, мы им нужны только как часовщики, подзаводящие механизм.

– Красивое сравнение, – улыбнулась Гузель, сделав вид, что влажная ткань её совсем не беспокоит. – Так мне о себе думать нравится больше! А то Хранители, Держатели Баланса…

– Анна Прокофьевна любит громкие слова, – фыркнул Иван. – А по мне – хоть горшком назовись! Главное, чтобы работа делалась…

Гузель помрачнела, и Иван прикусил язык. Они-то, получается, со своей работой не справились… Надо было переключать внимание!

– Ладно, хватит хандрить! – улыбнулся через силу Иван. – Тем более, ещё мой объект не осмотрен…

Девушка потрясла головой, выбрасывая из неё плохие мысли, и достала телефон. Привычное самодовольство возвращалось на её лицо. Пальцы тут же вбили «Кудринская площадь, 1» в приложении такси.

– Ты любишь эклеры? – неожиданно спросила она. – Я проголодалась.

– Люблю, есть даже неплохая пекарня у моего дома, можем заехать по пути… – предложил Иван и тут же удивлённо воскликнул: – Что ты делаешь?!

Гузель в другом приложении уже выбирала еду. Быстро кликнув на несколько позиций, она перешла к оплате.

– Заказала, на двоих, – непринуждённо сказала девушка, будто и не слышала вопроса парня. – Надеюсь, ты не против красной рыбы? Взяла большой сет.

Иван почесал затылок.

– Не против. А сколько тебе перевести? И за такси, и за еду!

– Нисколько. – Гузель потянулась всем телом, выглядывая машину. – Без обид, но твоя толстовка стоит дешевле этой поездки. Вздумаешь перевести обратно, верну с процентами. Я могу играть в эту игру вечно. Садишься? – небрежно кинула напоследок девушка, открывая дверцу подъехавшего такси.

Иван чуть не захлебнулся от возмущения! Унижать его, да ещё за лучшую толстовку… Но не успел он и слова сказать, а его уже запихнули в машину.

Большую часть поездки молодые люди так и провели молча: она читала что-то в телефоне, а он смотрел, насупившись, в окно. Но долго обижаться было не в натуре Ивана. Он сам завязал разговор, и Гузель охотно стала рассказывать про свой диплом.

У шлагбаума дома на Кудринской уже мялся курьер с их заказом. Гузель выпорхнула из салона и тщательно проверила, всё ли привезли.

Но Ивану было не до того. Он был на родной территории.

Ещё ребёнком он воспринимал себя продолжением дома. Каждая поломка, выкрученная лампочка, засор на кухне отдавались пульсацией в висках, стоило ему пройти мимо. Соседи не могли нарадоваться на подрастающего мальчика – всегда поможет, починит, подкрасит, на слесаря отучился… Некоторые шептались за спиной, что он просто неудачник и впустую тратит время в их жилищной конторе вместо того, чтобы найти нормальную работу. Иван переживал, но не сомневался, что находится на своём месте.

Он коснулся пальцами травы. Миновал шлагбаум и дерево, принюхался к оставляемому Пакостниками запаху полыни. Еле слышный шелест вёл к червоточине.

Крадучись, как к раненому животному, он подошёл к табличке с годами постройки. Святая святых дома. У этого места проводились собрания жильцов, ждали заплутавшие гости, вставали курьеры.

Иван провёл осторожно пальцами, снимая незримую пелену. Освобождённая табличка выдохнула и согрела Хранителя встречным прикосновением, делясь магией.

– Отдыхай, глупая, – погладил он буквы. – Не трать силы. Я справлюсь.

– Вот это идиллия, – съязвила Гузель.

Девушка слегка запыхалась, догоняя парня, и голос её захрипел, но Иван с удивлением уловил в нём нотки зависть. Её обереги пока что приглядывались к Хранительнице и теплом делиться не спешили.

Парочка по очереди обошла предметы. Дверная ручка приветливо зажглась ещё до того, как Иван коснулся её, но опасливо приняла энергию Гузель. Скамейка, напротив, к незнакомке отнеслась спокойно, а вот Ивана обожгла морозом – обижалась, что он уже давно не садился на неё. Зато решётка на окнах оказалась равно благосклонной ко всем, лишь чуть-чуть выделив своего Хранителя.

Иван заметил, как оживилось его родное пространство после подзарядки. У уставших служащих прошла головная боль, стоило ему приблизиться к подъезду, у направляющихся на прогулку мам с колясками успокоились дети. Иван решил, что, когда всё закончится, надо будет обходить раз в неделю все высотки и просить остальных Хранителей заходить к нему. А то совсем расслабились!

Иван как раз касался последнего оберега, когда в его животе заурчало. Живот его спутницы отозвался тем же.

Иван хлопнул себя по лбу.

– Мы как раз закончили! Обед и чай?! – предложил он.

Смущённая девушка кивнула и поспешила за напарником. Только в лифте, перед выходом на лестничную площадку, спохватилась.

– Ой, а твои не будут против, что я приду?

Иван покачал головой.

– Я живу один. Меня воспитывала бабушка, но она два года как почила.

Гузель открыла рот, чтобы спросить ещё что-то, но не стала. Ему действительно не хотелось рассказывать про свою семью. Что отец, что мать были счастливы, каждый с новой семьёй, на других землях. О старшем сыне они не вспоминали, рассудив, что квартиры в таком доме ему хватит для начала, а дальше дело за ним.

Звякнул ключ, включился свет. Лампочка на кухне зажглась сама, хотя Иван даже не дошёл до выключателя. Включился чайник, заработал кондиционер.

Гузель присвистнула.

– «Умный дом»? Крутая система! Только дорогущая…

Иван рассмеялся.

– Дом сам умный, без всяких систем. У тебя не так с университетом?

Гузель задумалась и закусила пухлую губу.

А Иван только сейчас понял, что происходит. Он привёл домой девушку. Красивую. Чуть младше него. Ту, на разговор с которой он обычно не мог бы и рассчитывать, не объединяй их общее дело.

– У меня пары в главном здании были только на первых курсах, – пожала плечами Гузель. – Хотя в общежитии мне и правда легко, даже ни разу пробки не выбивало. Пусть и ковровая дорожка сама не расстилается, как у тебя.

– Не всё сразу, – подмигнул он.

Роллы оказались достойными, хоть Иван и не был поклонником такой кухни. А уж эклеры… Разноцветная глазурь – золотая, розовая, шоколадная и даже бирюзовая – была вкусной, но и в сравнение не шла с яркой и насыщенной начинкой. Глотки чая не перебивали вкус, но позволяли языку отдохнуть между порциями. Голод был так силён, что ребята и парой фраз не обменялись за всю трапезу.

– Я помою! – спохватился Иван, когда Гузель понесла его чашку к раковине. – Ты всё же в гостях…

– Тут всего ничего, – отмахнулась девушка, ловко вспенивая губку.

Иван переступал с ноги на ногу, ожидая, когда же можно будет показать своё жилище. И даже если ремонт был не самым свежим, а мебель и техника изрядно устарели, уютная двухкомнатная квартира была его гордостью. Он держал её в порядке, и каждый, кто приходил с благими намерениями, чувствовал себя внутри как дома.

– Ничего себе, Аберкромби! – Гузель схватила ближайшую книгу с полки, когда они вошли в его комнату. – Да тут полный набор! Не ожидала от тебя…

– Почему это? – спросил настороженно Иван.

– Автор… Несколько брутален. Я думала, ты любишь нечто более мягкое. А тут ещё и на соседних полках Сапковский, Мартин…

Она провела рукой по корешкам.

– Это плохо?

У него были друзья, и даже девушки иногда приходили (в последнее время всё реже). Иван попытался посмотреть её глазами: куча фэнтези, фигурок и мерча на любой вкус, потрёпанная одежда. Даже авторская покраска стен теперь казалась не такой оригинальной.

Впервые его обитель раскрывает хозяина не с лучшей стороны, а как неудачника.

– Ты не подумай, – спохватилась Гузель. – Сама просто обожаю Аберкромби! Всё у него прочитала. Просто удивилась такому совпадению… Кто твой любимый персонаж в «Первом законе»?

– Ты? – опешил Иван. – Фанатка фэнтези? Да ещё и такого нестандартного?

– А что мне читать, по-твоему? – фыркнула она. – Любовные романы?

Молодые люди с воодушевлением пустились в беседу о литературе. Иван с изумлением узнавал в ледяной красавице родственную душу. Не во всём, конечно! Им нравились разные персонажи, а из-за главного сюжетного поворота они чуть не поругались. Но это только раззадоривало.

Звонок телефона заставил вздрогнуть обоих. За окном начало темнеть, но они этого совсем не заметили.

– Анна Прокофьевна? – удивился Иван. – Всё хорошо на объекте?

– Не очень, Вань. – Голос женщины был собран. – Только что погас Ирин объект. Сама она не отвечает. Она жива и здорова, я это чувствую, так что помощь ей пока можно отложить. А вот меня вы выручите, если приедете!

– Зачем? – не понял парень.

– Родные считают, что я слишком стара. – Анна Прокофьевна глубоко вздохнула. – И я начинаю подозревать, что в чём-то они правы. Мне нужен отдых в моей постели. Вы с Гузель сможете удержать объект и не допустить его падения.

Я уже вызвала будущую Хранительницу, вы подежурите ночью, а я утром приеду. Простите, что выдёргиваю и заставляю жертвовать сном…

– Всё нормально, – успокоил Иван. – Петрович, Сан Саныч и Павел свои объекты покинуть не могут, а на своих мы сейчас не нужны. Скоро будем.

Гузель нахмурилась, когда парень рассказал, что происходит, но спорить, вопреки ожиданиям, не стала. Они пошли в прихожую, собрали всё, включая умывальные принадлежности, что могло пригодиться на этой вынужденной ночёвке, и через пять минут уже стояли у шлагбаума.

– Анна Прокофьевна уверена, что Ирина жива? – спросила Гузель уже в машине.