Исследование психологических характеристик женщин 35—45 лет и особенностей их переживания утраты

Бесценный вклад в развитие отечественной концепции понимания стадий проживания горя внес А. В. Гнездилов [15]. В своей работе «Психология и психотерапия потерь» [15] он пишет, что потеря близких – это крайне тяжелое испытание для скорбящих ввиду непомерной перегрузки их психики от невероятно сильной душевной боли. А. В. Гнездилов говорит, что страдающие родственники проходят те же стадии проживания горя, что и сам онкобольной: шок, отрицание, агрессию, депрессию, принятие. Известие о смерти близкого взывает у человека шоковую реакцию, связанная с ней паника дезорганизует психику, гипертрофирует восприятие переживающего утрату и нарушает оценочные аспекты его сознания. Но порой шок наступает не сразу и носит отложенный характер. Первые дни после утраты близкого наполнены хлопотами, ввиду чего ощущение потери может быть притуплено, но позже чувство утраты проявляется с большей силой и проживается крайне болезненно. Именно на этой стадии очень важно, чтобы у скорбящего лица была возможность выплеснуть свои эмоции, будь они агрессивные, депрессивные или какие-либо иные. Фаза отрицания (или вытеснения) и фаза агрессии носят защитно-приспособительный характер. В этот период осознание смерти и связанный с этим процессом страх замещаются упреками, гневом, агрессией, что помогает человеку преодолеть страх перед неизбежным. Фаза депрессии описывается как закрытое состояние, когда переживающий горе ведет внутренний диалог и испытывает постоянное чувство печали и вины. В этот период человек, переживающий утрату близкого, отторгает внешнее окружение, не позволяя другим заглянуть в свой внутренний мир и порой «отделываясь» от участливых вопросов ответом «ничего, все нормально». На этой стадии требуется квалифицированная оценка типа депрессии и ее глубины, поскольку при тяжелой форме может потребоваться поддержка лекарственными препаратами. Стадия принятия позволяет человеку довериться воле Судьбы и вернуться к полноценной жизни. Следует отметить, что перечисленные стадии могут менять очередность, и особую роль в этом вопросе, безусловно, играют личностные качества и мировоззренческие установки, а также способы, к которым прибегает индивид для совладания с горем от утраты близкого человека. Потеря близкого сопряжена с внутренним экзистенциальным конфликтом и страхом собственной смерти. Согласно А. В. Гнездилову, родственники, пережившие смерть родного человека, испытывают потребность в психологической поддержке на протяжении от 1—1,5 лет до 3—4 лет после смерти близких: около 40% умирают в течение года-двух после смерти близких ввиду «скрытых суицидных тенденциях», или «пассивных суицидах», лежащих в основе многих заболеваний, в том числе и онкологических, которые манифестируются у родственников на фоне переживания утраты близких.

С. А. Шефов в работе «Психология горя» [61, с.5] пишет, что утрата близких является самым тяжелым и самым стрессогенным событием в жизни человека, вместе с тем отмечая позитивный потенциал горевания: «человек начинается с плача по умершему». По С. А. Шефову, горе делится на подлинное и демонстративное. Подлинное горе, в свою очередь, делится на нормальное и патологическое. Автор говорит о «сложной аффективной архитектуре» горя: потеря, глубокое ранящее одиночество, ощущение себя брошенным, злость на умершего; крест на планах и желаниях, связанным с умершим; фрустрация, злость, гнев, обида по отношению к умершему вступают в противоречие с обычно присутствующей его идеализацией или с убеждением, что не подобает испытывать негативные чувства в адрес усопшего, и в результате порождают вину; вина за прошлое, стыд; зависть; различные страхи (страх собственной смерти, страх потерять других близких, страх забыть какие-либо специфические особенности усопшего близкого (облик, голос, манеры, шутки и др.). Утрата близкого не только переворачивает текущую жизнь человека, но может негативно повлиять на его будущее: горюющий может блокировать взаимоотношения, подобные тем, которые были с умершим (например, при утрате мужа, друга, который вспоминается идеализированным, женщины избегают сближения с другими мужчинами), или конкретные обстоятельства (опыт), сопутствующие смерти близкого (например, при потере ребенка во время родов по вине врачей женщина боится беременеть и рожать), или может стремится воздать какому-либо человеку то, что не сделал для умершего (например, дочь сторонилась отца-алкоголика в результате развода ее родителей, он умер, она чувствовала вину за то, что не была рядом в его тяжелый час, позже, выйдя замуж, прощала мужу всё). Внутренние процессы, которые проживает человек, горюя об утрате, внутренняя работа, которую он делает, чтобы утрату пережить и суметь вернуться к жизни, С. А. Шефов [61, с.20] называет «работой горя», подчеркивая, что это понятие ввел в научный обиход еще 3. Фрейд в работе «Печаль и меланхолия» [58, с.216]: «Тяжелая печаль – реакция на потерю любимого человека – отличается… страдальческим настроением, потерей интереса к внешнему миру, поскольку он не напоминает умершего, – потерей способности выбрать какой-нибудь новый объект любви, что значило бы заменить оплакиваемого, отказом от всякой деятельности, не имеющей отношения к памяти умершего». Обобщая взгляды современных психологов, С. А. Шефов [61, с.21] выделяет 2 точки зрения на процесс горя: 1. Горе – сугубо индивидуальный процесс, все люди переживают горе по-разному: а) не существует универсальных стадий горевания, каждый воспринимает потерю по-своему и испытывает по ее поводу особенные чувства; б) каждому требуется свое по продолжительности время для переживания горя. 2. Горе, несмотря на его неповторимость, имеет относительно общие закономерности протекания: а) существуют более или менее общие этапы (стадии, фазы) переживания утраты; б) на прохождение этих этапов (и горевания в целом) требуется определенное время, колеблющееся от случая к случаю в известных пределах. С. А. Шефов отмечает, что специалисты в области психологии горя преимущественно тяготеют ко второй позиции, но при этом не отрицают индивидуальные вариации переживания утраты. Процесс горевания очень сложный, продолжительность стадий горя варьируется от автора к автору. Даже в пределах одной концепции границы на одной и той же стадии горевания не однозначны. Тем не менее, С. А. Шефов подчеркивает, что большинство исследователей считают, что работа горя в среднем длится около года. Сам С. А. Шефов считает, что предлагаемые в научной литературе подходы и этапы горевания не должны рассматриваться как догма, что временные границы горя и его периодизация помогают разобраться в сложной динамике горя и служат критерием для определения нормы и патологии горя (например, человек, застрявший в утрате спустя несколько лет после смерти близкого, нуждается в помощи психотерапевта). С. А. Шефов берет за основу модель Э. Кюблер-Росс [29], которая исследовала динамику переживаний по поводу приближающейся смерти у самого умирающего и его родственников (отрицание, гнев, торговля, депрессия и смирение), однако многие авторы именно на ее модель опираются при анализе динамики горя. Картина нормативного горя по С. А. Шефову [61]: 1. Стадия шока и отрицания (крик, возбуждение или оцепенение; человек действует на автомате; нарушение аппетита, сна, мышечная слабость, малоподвижность либо суетливая активность; запаздывающая речь; волны страдания; отрицание (иногда парадоксальное – бабушка с коляской), установка на встречу, иллюзия присутствия (голос и галлюцинаторные видения – не обязательно патологические); «забывание» утраты при планировании будущего, продолжение общения с умершим, культ покойного – длится от нескольких дней до нескольких недель. 2. Стадия гнева и обиды – факт утраты признан, но все острее ощущается отсутствие умершего: многочисленные «почему», негативные переживания – негодование, озлобленность, раздражение, обида, зависть, беспомощность, бессилие. 3. Стадия вины и навязчивостей – угрызения совести, навязчивые многочисленными «если бы», идеализация умершего, собственные недостатки гипертрофируются, чувство вины растет. 4. Стадия страдания и депрессии – пик страдания, максимальная душевная боль, плач, слезы, тоска, горькое одиночество, депрессия (подавленность, отсутствие энергии, разбитость, неспособность сконцентрироваться, апатия, безнадежность, утрата цели и смысла жизни); отдаление от друзей, семьи, избегание социальной активности; злоупотребление алкоголем или наркотиками; серьезные нарушения сна и аппетита, потеря или увеличение веса; хронические боли, проблемы со здоровьем; «внутренняя неконструктивная логика» – горевание как свидетельство любви к умершему. 5. Стадия принятия и реорганизации – планы на жизнь без умершего, восстановление утраченных связей или новые связи, возвращается интерес к жизни и значимым видам деятельности, появляются новые смыслы; в душе – горе сменяется тихой печалью, позже светлой грустью. Признаки патологического горевания: 1) фиксация или застревание на одной из стадий 2) «синдром годовщины» 3) длительная депрессия (клиническая депрессия требует медицинского вмешательства, ей подвержены около 20% потерпевших утрату). С.А Шефов считает, что «болезненность» горя определяется не содержанием, а степенью выраженности, продолжительностью и последствиями: приводит ли горевание к серьезной дезадаптации и заболеваниям или нет и насколько сильно мешает человеку жить.

Анализ научной литературы по теме утраты и горя показывает комплексный и одновременно уникальный характер горевания у каждого человека. Стадии горевания могут чередоваться, некоторые из них горюющий может проживать несколько раз. Индивидуальный опыт скорби базируется на социокультурном контексте и личностных характеристиках горюющего. В качестве наглядного материала к вопросу об особенностях протекания нормативного и патологического горя предлагаем обратиться к разработанной нами таблице в Приложении Л.

1.3 Депрессия и тревога и их признаки как важная индикация работы горя

Патологическое горевание часто сопровождается глубокой депрессией и выраженной тревогой с характерными нейрохимическими изменениями [10, 15, 22, 23, 32, 37, 45, 52].

На связь утраты близкого с депрессией впервые обратил внимание З. Фрейд [цит. по: 23, c.158] в своей работе «Печаль и меланхолия»: «утрата любимого объекта постепенно прорабатывается в процессе горевания, и если этому процессу, в том числе активному воспоминанию и тоске по утраченной любви, не удается отвести необходимое для его завершения время, то человека, страдающего от утраты, одолевает депрессия». Д. Калшед [23, c.154] сравнивает депрессию с «демоном», который отнимает у человека его душу». Р. Сапольски [45] считает депрессию опасной болезнью: глубокая депрессия вызывает потерю трудоспособности, многим требуется стационарная помощь, некоторые из пациентов заканчивают жизнь самоубийством. В обывательском представлении депрессия – это хандра, состояние проходящего эмоционального спада. Клиническую депрессию отличает хронический характер (минимум 2 недели) и тяжесть состояния: неспособность встать с кровати, крах социальных связей, потеря работы, семьи; дисфория, ангедония; глубокое горе, сильное чувство вины (часто в связи с самой депрессией и невозможностью с ней справиться); попытки суицида; бредовое мышление; психомоторная заторможенность; потеря аппетита, нарушение архитектуры сна; крайне низкий уровень глюкокортикоидов; повышенный уровень глюкокортикоидов (внешне человек обессилен, а внутри насторожен, напряжен и возбужден – его гормональный профиль нацелен на реакцию «беги или сражайся», но сражение происходит внутри пациента, что снижает функцию гиппокампа и ослабляет память); нарушен химический баланс мозга (баланс нейротрансмиттеров норадреналина, серотонина и дофамина). Р. Сапольски выделяет следующие факторы, обуславливающие возникновение депрессии: утрата значимого близкого человека, генетическая предрасположенность, заболевание щитовидной железы, аутоиммунные заболевания, лечение раковых образований с помощью цитокинов, лечение синтетическими глюкокортикоидами (болезнь Кушинга), хронический стресс. При этом следует отметить, что стрессовые факторы являются триггерами только для первых двух эпизодов глубокого депрессивного расстройства, далее депрессия может запускаться «самовольно». Депрессии более подвержены люди с «внешним локусом контроля», то есть люди, которые верят, что результат их действий зависит от удачи, чем те, кто обладает «внутренним локусом контроля», то есть уверенные в себе и считающие себя творцами своей реальности. Р. Лихи [33] называет депрессию «мировой эпидемией современности», лишающей человека смысла жизни, приносящей ему душевную боль, ощущение безнадежности и чувство глубокого одиночества и отчаяния. Постановка диагноза «большое депрессивное расстройство» требует наличия как минимум 4 симптомов продолжительностью не менее 2 недель: «ощущение собственной никчемности или чувство вины; трудности с концентрацией внимания или принятием решения; усталость или упадок сил; бессонница или гиперсомния; потеря аппетита, снижение или увеличение веса; возбужденное или вялое состояние; мысли о смерти или самоубийстве» [33, с.19]. Среди дополнительных признаков депрессии он называет: отсутствие мотивации и желания что-либо делать, повышенную самокритику, низкую самооценку, раздражительность, уход в себя, недостаток энергии, снижение сексуальной активности, когнитивную триаду (негативная оценка себя, своего опыта и своего будущего ввиду дисфункциональных когнитивных установок) негативные автоматические мысли, руминацию (увязание в негативной мысли или чувстве и навязчивое их повторение), неспособность получать удовольствие от жизни, склонность к перфекционизму, тревожность, расстройства пищевого поведения, неумение переносить неопределенность, несправедливость, стремление все контролировать. Перед постановкой диагноза следует исключить заболевания щитовидной железы. В качестве причин возникновения депрессии Р. Лихи называет следующие: утрата близких, родительское воспитание, генетическая предрасположенность, химический состав мозга, травматический опыт в детском или отроческом возрасте (сексуальное насилие, потеря родителя в связи со смертью или разводом, «эмоциональное заражение» депрессией ребенка родителем, у которого была диагностировано это заболевание). Депрессия приводит к тяжелым последствиям, около 80% пациентов ограничены в повседневной деятельности, некоторые заканчивают жизнь самоубийством.

Тревога, по мнению Р. Сапольски [45], представляет собой беспокойство, ощущение неуверенности, неустойчивости, нестабильности, которое сопровождается убежденностью, что выжить можно, только если все контролировать. Профессор выделает следующие виды тревожных расстройств: генерализованное тревожное расстройство, обсессивно-компульсивное расстройство, посттравматическое стрессовое расстройство, при котором тревога связана с конкретной травмой (утрата близкого человека). Тревога беспредметна (опасение, что случится что-то нехорошее, предчувствие чего-то негативного), фобии – всегда конкретны (состояние настороженности и потребность избежать что-то реальное). Обусловленные травматическим опытом воспоминания, находящиеся в области имплицитного, всплывают без участия сознания и вызывают у человека тревогу и ощущение опасности. Р. Лихи [34] называет тревожность «самым распространенным психическим расстройством», которое часто сопровождается депрессией и суицидальными мыслями. Признаки тревожных расстройств: постоянный мыслительный процесс, создающий все новые и новые поводы для тревоги («горе от ума»); волнение обо все на свете; стремление все контролировать и неумение отпускать ситуацию; изменения в поведении (человек становится более раздражительным и конфликтным); спад в настроении; страхи; соматические нарушения (головокружение, потливость, учащенное сердцебиение, ощущение тяжести в груди); могут возникать панические атаки; охранительное и избегающее поведение; прокрастинация; пессимистическое прогнозирование будущего; катастрофическое мышление; обесценивание позитивной информации; перфекционизм; «мыслительная жвачка». Прежде чем ставить диагноз Р. Лихи рекомендует исключить у пациента наличие заболеваний щитовидной железы, сердца, диабет и др., в случае признаков ПТСР по факту утраты достаточным основанием для постановки диагноза становятся жалобы пациента. По мнению Р. Лихи, потеря близкого неизбежно сталкивает человека со страхом собственной смерти и смерти других близких людей, а тревога, возникающая вследствие ПТСР после смерти близкого, коррелирующая с депрессией, должна расцениваться как предвестник суицида. В таких случаях необходимо незамедлительно обратиться за помощью к врачу.

1.4 Темперамент, личностные акцентуации, психологические защиты, копинг-стратегии и копинг-ресурсы женщин, перенесших утрату близкого человека

Человек, скорбящий об утрате близкого, становится гиперчувствительным и остро нуждается в эмпатическом психологическом сопровождении, предполагающем регуляцию сильных аффектов, сопряженных с явлением скорби [10, 11, 23, 32, 37, 45, 52, 61, 69]. Требуется помочь горюющему осознать особенности своего темперамента, характера, помочь ему в преодолении собственных психологических защит, ведущих его к патологическому бегству от внешнего мира внутрь себя, через коррекцию копинг-стратегий и поиск копинг-ресурсов, способных помочь человеку пережить утрату.

С точки зрения психологии, темперамент – это важный показатель психологических особенностей индивидуумов [20]. Согласно «Толковому словарю психиатрических терминов» [8], темперамент (лат. temperamentum – «соразмерность», «надлежащее соотношение частей») – это совокупность устойчивых динамических особенностей психических процессов человека: темпа, ритма, интенсивности. Темперамент связан с динамическими, а не содержательными аспектами деятельности [8]. Различные сочетания закономерно связанных между собой свойств темперамента называют типами темперамента. Выделяют следующие основные теории темперамента: гуморальная теория (соотношение жизненных соков в организме; Гиппократ, Гален), конституциональная теория (в соответствии с конституционально-типологическими особенностями; Э. Кречмер, У. Шелдон), психофизиологическая теория (трактуется в соответствии с типами высшей нервной деятельности; И. П. Павлов и др.), психологическая (факторная) теория темпераментов (Г. Айзенк, Р. Кэттел и др.) [48]. Современная наука видит в учении о темпераментах отголосок еще античной классификации 4 типов психического реагирования в сочетании с интуитивно подмеченными типами физиологических и биохимических реакций индивида [20]. Создателем учения о темпераменте считается древнегреческий врач Гиппократ, согласно которому общее поведение человека зависит от соотношения 4 соков (жидкостей), циркулирующих в организме: 1. Преобладание желчи делает человека импульсивным, «горячим» – холериком. 2. Преобладание слизи делает человека спокойным и медлительным – флегматиком. 3. Преобладание крови делает человека подвижным и веселым – сангвиником. 4. Преобладание черной желчи делает человека грустным и боязливым – меланхоликом [8]. Люди с резко выраженными чертами определенного темперамента не так часто встречаются, чаще всего у людей бывает смешанный темперамент в различных сочетаниях. Но преобладание определенных черт дает возможность отнести темперамент человека к тому или иному типу, имеющему свои слабые и сильные стороны. На сегодняшний день опубликовано более 4 тысяч различных тестов на определение темперамента, но одной из самых распространенных является методика определения темперамента Г. Айзенка, ее принято называть «классической» [5]. Согласно теории Г. Айзенка [2], люди являются носителями двух основных параметров (интроверсия-экстраверсия и нейротизм-стабильность), которые могут быть распределены на 4 категории на основе двух независимых параметров (интроверт – стабильный; интроверт – нейротичный; экстраверт – стабильный; экстраверт – нейротичный). Если описывать типичного экстраверта, то можно охарактеризовать его как общительного и открытого. Такой человек имеет широкий круг знакомств, нуждается в контактах и общении. Он действует под влиянием момента, импульсивный, вспыльчивый, беззаботный, оптимистичный, добродушный, веселый. Предпочитает движение и действие, может быть агрессивным. Не всегда контролирует эмоции, склонен к рискованным поступкам. К экстравертам относятся сангвиники и холерики. Типичный интроверт – это спокойный, застенчивый человек, склонный к самоанализу. Сдержан и отдален от всех, кроме близких друзей. Планирует и обдумывает свои действия заранее, не склонен к внезапным побуждениям, серьезно относится к принятию решений, любит во всем порядок. Контролирует свои чувства, его нелегко вывести из себя. Пессимистичен, высоко ценит нравственные нормы. К интровертам относятся флегматики и меланхолики. Люди, являющиеся одновременно интровертированными и стабильными, обычно придерживаются норм и правил, заботливы и внимательны. Другая комбинация интроверсии и нейротизма говорит о том, что такие люди склонны к большему беспокойству, пессимизму и замкнутости. Сочетание экстраверсии и стабильности предполагает в поведении такие качества, как заботливость, покладистость и общительность. А люди, имеющие комбинацию экстраверсии и высокого нейротизма, скорее всего будут агрессивны, импульсивны и возбудимы [2, 38]. По Г. Айзенку [2], меланхолик – это нестабильный интроверт, холерик – нестабильный экстраверт, флегматик – стабильный интроверт, а сангвиник – стабильный экстраверт. Поскольку темперамент влияет на динамику деятельности и на ее продуктивность, важно учитывать свойства темперамента при работе с горюющими. Кроме того, знания о темпераменте могут быть использованы при прогнозировании «индивидуального стиля горевания».

Термин «акцентуация» впервые был введен в 1964 году немецким психиатром К. Леонгардом [31], который разработал известную классификацию акцентуированных личностей. В соответствии с концепцией К. Леонгарда, все черты личности могут быть разделены на основные и дополнительные. Основные черты – стержень личности, они определяют ее развитие, процессы адаптации, психическое здоровье. При значительной выраженности основные черты характеризуют личность в целом. Он описывает акцентуации как чрезмерно усиленные индивидуальные черты личности, обладающие тенденцией к переходу в патологическое состояние при неблагоприятных условиях. Нормальное состояние психики может плавно перетекать в акцентуацию, которая, в свою очередь, может постепенно переходить в психопатию, или расстройство личности. Следует разграничивать понятие «акцентуация» и понятие «расстройство личности». Основным отличием является то, что 3 основные характеристики расстройства личности (влияние на все сферы жизни человека, стабильность во времени, социальная дезадаптация) никогда не присутствуют в акцентуации одновременно. К. Леонгард выделил 12 типов акцентуаций: гипертимический, дистимический, аффективно-лабильный, аффективно-экзальтированный, тревожный, эмотивный; демонстративный, педантический, застревающий, возбудимый; экстравертированный, интровертированный. Каждый тип акцентуации имеет «слабые места», наиболее подверженные травмированию под действием негативных факторов. Многократные травмы такого рода или тяжелая жизненная ситуация (как, например, утрата близкого человека) приводят к отклоняющемуся поведению. По мнению К. Леонгарда, четкой границы между темпераментом и характером не существует, поэтому уместно говорить о сочетании акцентуированных черт личности. К. Леонгард полагал, что в акцентуированных личностях потенциально заложен не только «социально отрицательный заряд», но и «возможности социально положительных достижений». Акцентуацию мы будем рассматривать в качестве характеристики, могущей как затормозить «работу горя», так и помочь в совладании с утратой.

Понятие «психологическая защита» связано с психоаналитической теорией З. Фрейда, именно он в 1894 году ввел это понятие [по: 57]. 3. Фрейд [по: 57] рассматривал механизмы психологических защит как формы разрешения конфликта между бессознательными влечениями и социальными требованиями и запретами, «населяющими» сознание. По З. Фрейду, защитные механизмы являются врожденными; они запускаются в экстремальной ситуации и выполняют функцию «снятия внутреннего конфликта». З. Фрейд относил ПЗ к вторичным психическим процессам, противопоставляя их в определенной степени первичным (воображение, сновидение, грезы). А. Фрейд [57] расширила базовую концепцию своего отца: она назвала ПЗ способами разрешения (снятия) внешних конфликтов, адаптации к социальному окружению, подчеркнув в своей работе идею того, что набор защитных механизмов индивидуален и характеризует уровень адаптированности личности к внешнему миру и событиям в нем. Следует отметить, что идея защитных механизмов часто и продуктивно использовалась многими специалистами как в психотерапевтической практике, так и при построении и анализе различных теорий личности. Тем не менее до сих пор не существует систематизированных знаний об этих глубинно-личностных свойствах. Так Ю. С. Савенко [44] пишет о том, что психологическая защита – это наиболее противоречивый вопрос психоанализа, приводя следующие аргументы: отсутствие общепринятых определений и классификаций, единого мнения по поводу их количества, критериев разделения, дафференцированности на нормальные и патологические, понимания их роли в формировании расстройств личности и невротических симптомов. По мнению многих авторов (Г. Блюм [9], Р. Урсано и др. [54]) защитные механизмы имеют следующие общие свойства: они действуют в подсознании, индивид не осознает, что с ним происходит, они отрицают, искажают или фальсифицируют действительность, они действуют в ситуации конфликта, фрустрации, психотравмы, стресса. Цель психологической защиты – снижение эмоциональной напряженности и предотвращение дезорганизации поведения, сознания и психики в целом. МПЗ обеспечивают регуляцию, направленность поведения, редуцируют тревогу и эмоциональное поведение [6]. В этом участвуют все психические функции личности, но каждый раз в качестве МПЗ выступает преимущественно одна из них и берет на себя основную часть работы по преодолению негативных переживаний. Об отсутствии единой классификации механизмов психологической защиты говорит Л. И. Вассерман [13]. Он пишет, что различными исследователями было предпринято множество попыток группировки психологических защит по различным основаниям. Так, например, механизмы защиты можно разделить по уровню зрелости на протективные (вытеснение, отрицание, регрессия, реактивное образование и т.п.) и дефензивные (рационализация, интеллектуализация, изоляция, идентификация, сублимация, проекция, смещение). Первые считаются более примитивными, не допускают поступления конфликтной и травмирующей личность информация в сознание. Вторые допускают травмирующую информацию, но интерпретируют ее как бы «безболезненным» для себя образом. Тем не менее, большинство авторов сходятся на том, что механизмы психологической защиты являются неосознаваемыми реакциями личности и развиваются в онтогенезе как средства адаптации и разрешения психологических конфликтов, наиболее мощным критерием эффективности действия МПЗ является ликвидация тревоги. В. А. Ташлыков [51] отмечает, что в психотерапевтической и медико-психологической литературе «психологическая защита», как психологическая категория, нередко рассматривается как понятие, близкое понятию «копинг-поведение», поскольку оба эти понятия рассматриваются как важнейшие формы адаптационных процессов и реагирования индивидов на стрессовые ситуации. Л. И. Вассерман [13] и многие другие авторы [6, 9, 51, 54] подчеркивают необходимость и важность дифференциации этих понятий: ослабление психического дискомфорта осуществляется в рамках неосознанной деятельности психики с помощью МПЗ; копинг-поведение используется как осознанная стратегия действий личности, направленных на устранение ситуации психологической угрозы. Так для различения МПЗ и механизмов совладания предложена, в частности, следующая схема анализа [13, с. 12]: 1. МПЗ не приспособлены к требованиям ситуации и являются ригидными, техники эмоционального самоконтроля являются пластичными и приспособлены к ситуации. 2. МПЗ стремятся к более быстрому уменьшению возникшего эмоционального напряжения; при использовании эмоционального самоконтроля человек, напротив, часто сам приносит себе мучения (антигедонистический характер техник самоконтроля). 3. МПЗ «близоруки», создают возможность только разового снижения напряжения (принцип действия – «здесь-и-сейчас»), тогда как механизмы совладания рассчитаны на перспективу. 4. МПЗ приводят к искажению восприятия действительности и самого себя; механизмы самоконтроля связаны с реалистическим восприятием, а также способностью к объективному отношению к самому себе. В области диагностики защитных механизмов Л. И. Вассерман и его коллеги [13] считают наиболее удачным диагностическим инструментом опросник «Индекс жизненного стиля» (Life Style Index, LSI), разработанный на основе психоэволюционной теории Р. Плутчика (R.Plutchikи) и структурной теории личности Г. Келлермана (H.Kellerman). Опросник состоит из 97 вопросов, измеряющих 8 видов МПЗ. Согласно Психодиагностической системе Келлермана-Плутчика [по: 13], выделяют следующие базисные механизмы психологической защиты (индекса жизненного стиля): отрицание, вытеснение/подавление, регрессия, компенсация, проекция, замещение, интеллектуализация/рационализация, реактивные образования. Таким образом, мы можем заключить, что в широком психологическом контексте психологическая защита срабатывает тем или иным образом при возникновении негативных, психотравмирующих переживаний (как например, утрата близких) и во многом определяет поведение личности, устраняющее психический дискомфорт и тяжелое тревожное напряжение. По своим проявлениям психологические защиты являются формой бессознательной психической активности, формирующейся в онтогенезе на основе взаимодействия типологических свойств с конкретно-историческим опытом развития личности в определенной социальной культуре.