Розы Эдема

Дари Псов

Розы Эдема

1. Счастье

Ортан сидел за круглой столешницей, левитирующей над мостовой, и пытался не смотреть слишком откровенно на Вию-дочь-Картия. Над её головой изящно переплетались магические лозы, издавая мелодичный звон, словно бокалы сталкивались в вышине. Эти растительные щупальца мягко посылали посетителям нектария стеклянные слабогравитационные сферы с напитками: внутри них весело колыхались разноцветные сиропные облачка. Воздух был густ и сладок (не только от присутствия Вии). Несколько гомункулов-официантов, чьи спины срастили с корнями лоз, бесшумно скользили между столиками. К Ортану и Вие они не приближались.

– Ты опять витаешь в эфирах, Орт, – заметила она и наклонила прекрасную безволосую голову, поймав ею луч Солары. – А я-то здесь.

– Это ложная дихотомия, – брякнул Ортан, смутившись, но не отводя взгляда. Улыбка у него вышла неуклюжей, как всё в нём: торс слишком широк для изящных сидений (его левитирующее кресло заметно просело), ладони слишком большие для хрупких сфер, лицо грубое и мясистое, по сравнению с идеальной женской формой. Но Вия тоже не отводила от него взгляда – и это перевешивало всё.

– Набрался у своей тёти всяких мудрёных словечек. Теперь и подразнить нельзя, – хихикнула она.

– Да дразни, пожалуйста! – поспешил разубедить её Ортан.

В этот момент к их столику подошла сухая женщина с тугим шпилем пепельных волос на макушке. На её лице застыло выражение тревожной учтивости.

– Извините, – её голос звучал осторожно, но твёрдо. – Вам лучше удалиться. Прямо сейчас.

– Мы сделали что-то не так? – Вия повернулась к ней, не понимая. – Это ведь уличная часть.

– Не имеет значения, какая это часть моего заведения, – в голосе хозяйки нектария проскользнуло раздражение. – Я имею право решать, кто может быть гостем на моей территории. И вы не они.

Ортан уже поднялся и взял любимую за руку, но она не сдвинулась с места.

– Объясните, пожалуйста, почему вы считаете это место неподходящим для нас? – с вызовом спросила Вия.

– Вия, пойдём, – тихо взмолился Ортан.

– Я просто хочу понять, – Вия-дочь-Картия посмотрела на него виновато, но с твердинкой в глазах. – Спросила на случай, если нам не следует находиться где-то ещё, а мы не знаем.

– Вы правда не понимаете? – у хозяйки дрогнули ноздри от такой непонимающей девушки. – Ваше присутствие портит аппетит у настоящих клиентов. И отпугивает новых. Довольна, что я объяснила, неблагословенная? Или ещё нужно ткнуть пальцем в клеймо на твоём плече? Уходите. В кой-то мере твой связанный мужчина хоть немного соображает. Иначе мне придётся призвать Закон. А этого нам всем не нужно.

– Пойдём, – Ортан смог поднять Вию за руку, хоть с сопротивлением.

Она замолчала, сжав для надёжности губы в тонкую линию, и позволила себя вывести на общий тротуар. Там её лицо снова смягчилось.

– «Всегда» не значит «навсегда». Перемены возможны, если менять вещи, желательно внутри людей, – едва слышно сказала она. Её избранник скорее угадал слова по губам, чем услышал.

– Кто из нас теперь говорит мудрёно? – фыркнул Ортан, радуясь, что инцидент исчерпан. Он взял её под локоть, согнувшись.

Вия вздохнула, посмотрела на него с нежностью и повела по улице. Световая линия пролетела над тротуаром и задела её плечо. Девушка поймала её пальцами, и та на миг закружилась вокруг них золотой искоркой, как по орбите, а затем вернулась к своему путешествию.

Они шли по городу, а город тоже шёл под ними. Мостовая слегка дрожала, разноцветные стёкла витражей на бесчисленных башнях постоянно складывались в новые узоры, как безумные калейдоскопы: то возникало говорящее лицо, то мелькали разноцветные квадраты полей с одноэтажными земляными городками, увенчанными всего одной башней, то бевелсы собирались в прекрасную абстракцию. Стены башен покрывали цветущие мхи, вокруг которых кружились яркие насекомые. Некоторые растения и бабочки светились биолюминесцентным светом, создавая живые вывески и рекламные щиты. На горизонте соседний кантон лениво переступал каменными ногами на фоне огненных столбов «Огней Эдема», впивающихся в небо.

Сотни световых линий новомодной световязи летели вдоль улиц, над головами, между зданиями, закрывавшими свет Солары, но светящиеся линии старались компенсировать отсутствие светила. Одни несли письма, другие – память о реальности, которую можно пересматривать, третьи кружились в ритме незримой музыки. Некоторые светописьма, словно стаи рыбок, сбивались в клубок над важными женщинами, получающими десятки сообщений разом.

– Может, украдем какое-нибудь письмо? Узнаем, что за праздник сегодня, – хищно улыбнулась Вия. Но Ортан знал, что она это предложила несерьёзно. Как и все, она чтила Закон, хоть и не любя.

Он хотел что-то сказать, но лишь смотрел, как её бритая голова отражает отблески города, и думал, что все эти линии, башни и даже шаги их кантона – ничто рядом с ней. Волосы были важнейшей эстетической составляющей их общества, символом красоты, и женщины, потерявшие их из-за болезни или несчастного случая, мгновенно восстанавливали шевелюру. Некоторые даже выделяли магию волос в отдельный тип магии – «Трессомантию». Но Вия сбривала их добровольно, каждый день, будто назло всем. Это яростно выделяло её среди остальных женщин, и Ортану это безумно нравилось.

– У тебя дрожат руки, словно это я тебя смутила, а не город трясётся, – сказала Вия, всё ещё пытаясь растормошить любимого на разговор.

– Может, это всё-таки ты? Смотри, как город замедляет шаг, чтобы подслушать наши секреты, – ответил Ортан. Город не замедлял шаг, и совершенно не переживал об их тайнах, но с Вией он всегда говорил выдающуюся чушь.

Но эта чушь всегда смешила её, и она залилась звонким смехом, от которого у Ортана всегда поднималась температура. Так они и шли по хребту-улице, держась за руки и тихо разговаривая.

– До сих пор слышу голос твоей тёти: «Вия, дитя моё, сила – в знании. Даже если мир отказывается тебя слушать, заставь его услышать тебя правильностью», – сказала девушка, мастерски пародируя интонации его тёти. – Она ведь и тебя так учила.

Ортан усмехнулся, но в его глазах мелькнула тень грусти:

– Учила. Её самой уже нет, но её слова до сих пор крутятся в моей голове. Иногда я ловлю себя на том, что хочу попросить у неё совета, и отвечаю себе её фразами. Такова моя «стратегия преодоления трудностей», – менее похоже изобразил голос тёти Ортан. – Смешно?

– Не смешно. Мудро. Она была великой колдуньей. Уверена, поэтому большую часть времени она говорила присказками, пословицами и словно цитировала саму себя.

– И зачем-то воспитала племянника-мальчишку. Учила его не только мужским ремёслам, но и законам магии, языку света и истории кантонов… Думаю, если бы она не была такой экстравагантной, её безумие после Тихой Чумы не стало бы таким сильным и не погубило бы её.

– И это тоже твоя вина, Орт? Не всё в мире вращается вокруг тебя, знаешь ли, – Вия игриво толкнула мужчину, и тот из вежливости пошатнулся. – А ты как думаешь? Зачем высокоранговой магичке нужен умный наследник?

Вия прижалась к его плечу, и они замедлили шаг. Ортан на мгновение задумался, глядя на уличное представление тонконогих гомункулов-танцоров.

– Предполагаю, она просто хотела, чтобы кто-то после неё тоже умел видеть мир… целиком, а не только свою половину. Наверное. Ну, или что-то в этом роде. Говорила: «Из обрубленного знания вырастают кривые идеи, Орт. Как дерево из щели в камне. Искривлённое и злое». Вот и пыталась вырастить меня прямым.

– У неё получилось, – тихо сказала Вия.

– Не уверен. Я знаю слишком много, чтобы быть довольным мужчиной, и родился не того пола, чтобы это знание хоть как-то применить.

– Применяешь. Со мной разговариваешь. И понимаешь меня. Для начала этого вполне достаточно.

– Для начала чего, Вия? У меня такое чувство, что ты к чему-то готовишься, – Ортан фыркнул. – Замышляешь там себе что-то.

2. Розы

– Эй! Что это за проделки дьяволида? Почему вы творите такое на глазах у всех? – раздался строгий женский голос из толпы.

Влюблённые не сразу поняли, что обращаются к ним, пока их путь не преградила женщина в чёрной ведьмовской форме Канцелярии. Самого низшего ранга, но всё равно бесконечно высокого по сравнению с неблагословенной и мужчиной.

– Мы просто гуляем, госпожа, – ответила Вия.

Ортан так сильно напрягся, что она вздрогнула от его хватки, но не отвела взгляда от ведьмы. В голосе Вии звучала неуместная дерзость, отголосок спора с хозяйкой нектария. Та стычка также была неуместной, но в значительно меньшей степени, чем спор с представительницей власти. Однако уже Вия разгорячилась ею.

– Не притворяйся мужчиной, неблагословенная, – ведьма ткнула пальцем в печать на плече Вии. – Ты знаешь, что это значит?

Словно неблагословенная могла не знать об этой детали своего существования. Вия дёрнула рукой, инстинктивно пытаясь прикрыть клеймо, но это было незаконно. Ортан на всякий случай сильнее сжал её запястье.

– Я знаю, госпожа, – ответила Вия, и в её тоне сквозило всё что угодно, кроме реальной «госпожи».

– Ну так что это значит, неблагословенная? – потребовала полного унижения ведьма, вскинув подбородок.

– Это значит, что я родилась без дара магии, – медленно и холодно произнесла Вия, но Ортан почувствовал, как её пальцы до крови впились в его руку. – Эта печать лишает меня возможности иметь детей, чтобы я не породила больше безмагических женщин.

– Басти, перестань, – к ним подошла другая ведьма того же ранга, чуть шатаясь, и от неё пахло цветочным вином. – Сегодня же день триумфа! Метакрейсер Вирионов у Антаресских врат обращен в пыль. Блокада нашей многострадальной колонии снята. Все должны радоваться!

– И что, если мы продолжим побеждать каждый день, то позволим низшим бесчинствовать? – кинула Басти подруге. Затем она снова обратилась к Вии. – Так на что, во имя нефилимов (она бросила быстрый взгляд наверх, где они парили), вы надеетесь? В чём смысл вашего союза? – Басти пригляделась к печати бездетности. – Смотри-ка, клан Подземного древа. Знатный род, а опустилась до скотских удовольствий. Твоя утроба упразднена, но ты всё равно находишь способ её заполнить? – ведьма удостоила Ортана лишь мимолётного взгляда, как на инструмент греха.

– Ох, какие гадости ты говоришь, Басти, – возмутилась другая ведьма, но в её голосе слышалось больше веселья, чем осуждения.

– Просто для комфорта, госпожа, – спокойно ответила Вия, но внутри неё Ортан услышал бурю, и его волосы на руках встали дыбом.

– Просто для комфорта! Ги, ты слышала? – Басти повернулась к подруге, не для того чтобы увидеть её, а чтобы обозначить обращение. – А если какая-нибудь неблагословенная, или даже благословенная, насмотрится на вас и решит тратить время на мужчин помимо продолжения рода? А если каждая женщина будет отвлекаться на мужчин вместо того, чтобы заниматься правлением, искусством, магией или войной? Такие, как ты, развращают умы. Думать, что мужчина – это для утех, – порок!

– Но мы ведь сами идём тратить время к мужчинам… – по-пьяному изумилась Ги.

– Мы не меняем мир, госпожа, – сказала Вия, – но делаем его терпимым друг для друга.

Эти слова стали роковой ошибкой.

– Ах, значит, без скотства наш мир, устроенный Канцелярией, нестерпим? – взорвалась яростью Басти. – Может, ты, отвергнутая, ещё и Великую Матрицу научишь, как надо?

– Басти… – её подруга испугалась и взяла её за руку, пытаясь увести в сторону.

Ортан застыл от ужаса, Вия же смотрела на ведьму спокойным, ясным взглядом. Это стало последней каплей, переполняющей сосуд ведьминого терпения.

Басти вскинула свободную руку, и под ногами влюблённых треснула мостовая. Из трещин, в клубах каменной пыли, выросли прекрасные гигантские белые розы, оплетая пару. Шипы размером с палец вонзились в их тела, и Ортон вскрикнул, а Вия мокро захрипела. Бутоны начали багроветь.

– Басти! – моментально протрезвев, панически вскрикнула Ги.

Каждый рывок причинял нестерпимую резкую боль, но Ортан дёргался, словно одержимый демоном. Красный туман заволок его взор, и он видел только фигурку любимой, сжатую шипованными стеблями. Розы на ней широко распускались, почти скрывая её. Она казалась такой маленькой и хрупкой. Ортан почувствовал, как внутри него рождается что-то новое, чужое. Оно заполняло его с ног до головы. Шёпот чистой, неконтролируемой силы.

Стебли роз лопнули и опали. Вия и Ортан рухнули на окровавленную мостовую. Ги отменила заклятье, также вскинув руку. Она потащила подругу прочь, яростно шепча ей что-то на ухо. Затем оглянулась через плечо и бросила истекающим людям: «Простите!»

Ортон, не обращая внимания на собственный побег крови, обнял Вию. Она лежала без сил, из множества ран сочилась кровь, смешиваясь с растительным соком. Самая страшная рана зияла на шее, пульсируя алым фонтаном. Ортан попытался зажать её ладонью, орошая девушку своей кровью и слезами. Она слабой рукой попыталась дотронуться до его лица и что-то шептала, пытаясь улыбнуться.

Он легко поднял её на руки (хоть сейчас разница в телосложении пригодилась) и побежал, спотыкаясь, по трясущейся мостовой, крича о помощи. Кровь текла по его рукам, расплёскиваясь с каждым шагом. Вия становилась всё легче. Её лицо стало ближе, и он наконец услышал, что она шептала одно-единственное слово, снова и снова: «Живи».

– Помогите! – взывал он к миру.

Люди мира же отшатывались. Гомункулы равнодушно обходили их, женщины отворачивались, не желая связываться, либо пугались, либо не могли помочь. Одна женщина, с убитым взглядом, молча указала на свою плечевую печать. Световязь над толпой в это время передавала радостные образы победы у Антаресских врат, создавая из своих ярких линий разрушенный вражеский флот и космические карты.

– Госпожа, умоляю…! – Ортан в исступлении бросился к молодой женщине, среднеранговой магичке, державшей за руку юную дочь.

Девочка сделала шаг вперёд, протягивая руки:

– Мама, она умирает…

– Тише! – мать резко дёрнула её, увлекая в сторону, и бросила на Ортана взгляд, полный беспредельного отвращения.

Он обращался и к мужчинам, но те лишь складывали руки в знаках бессилия или изумления, словно говоря: «Зачем ты к нам обращаешься?». А он в своём отчаянии обратился бы и к самому Проксиону, демону звёздной тьмы.

Тень накрыла их. Ортан, ослеплённый слезами и отчаянием, сперва подумал, что на них надвинулась живая башня. Но это была высокая женщина. Её шляпа уходила далеко в небо, заслоняя свет Солары, на ней сияла вся карта сотен звёздных колоний Эдема. Платье женщины состояло из чёрных переплетённых полос, с талии и рукавов они свободно ниспадали до самого тротуара. Министерша Внешнего Контура, высший ранг – «Повелительница».

В руке она держала букет поводков, на которых вела малых рептильных гомункулов. Она и сама была рептилией с розовой чешуёй и тупым рылом, усыпанным игольчатыми зубками во все стороны. Рептилии были модой этого сезона. На этом тупорылом лице не дрогнул ни один мускул, пока она взирала на мужчину с умирающей женщиной на руках.

– Повелительница… прошу… – слова застревали в горле Ортона, превращаясь в хриплые рыдания. – Спасите её. Во имя праздника! Я сделаю всё. Всё, что скажете.

– Скот, ты не забыл своё место? – её голос был сиплым и нарочито медленным, а рот растянулся вширь, обнажая ещё больше опасных зубиков.

– Что, Повелительница? – Ортон понял слова, но «улыбка» и неестественно-благодушные нотки в голосе сбили его с толку.

Министерша наклонилась к ним так низко, что её тень накрыла их с головой, полностью лишив небесного света.

– Говорю: ты перепутал меня, высшую, со своей скотской самкой? – протянула она сладким, почти интимным голосом.

– Нет, Повелительница… Но Вия… она… она… – страх за любимую пересилил всё, и Ортан продолжал говорить с Высшей Сущностью, как с обычной госпожой.

– Так почему же ты, ничтожество, обратился ко мне напрямую? – из голоса Повелительницы в моргание ока улетучилась вся притворная доброта. Ортан кожей почувствовал ледяной холод её слов. – Ты явно перепутал меня со своей подстилкой, – Министерша вернула свой торс в исходное положение доминации в воздухе и протянула в сторону Вии свою руку. – Не переживай, скотина. Я избавлю её от мучений, а тебя – от глупых надежд.

Вия вспыхнула ослепительным белым пламенем, словно жертвенный оберег. Ортан закричал, но продолжал удерживать её, даже когда огонь охватил его руки. Через одно биение сердца от его любимой не осталось ничего, кроме горстки пепла на его ладонях и последнего «Живи», унесённого ветром.

Что-то важное оборвалось внутри Ортона, и он рухнул на колени. Повелительница перевела на него свою руку с растопыренными пальцами, но остановилась, заметив нечто странное. Воздух вокруг мужчины колыхался и искажался, как над раскалённым камнем. Словно от летней жары, но сейчас была весна. Пролетающие мимо световые линии изгибались, образуя вокруг него невидимый купол.

– Любопы… – начала министерша, но её грубо прервал яростный рёв Ортона и толчок воздуха от него.

Не прекращая кричать (световязь задрожала, резонируя с этим криком), он бросился на убийцу Вии, сжимая в руке обломок мостовой, который на глазах самозабвенно заострялся в грубый каменный клинок. Повелительница молниеносно махнула рукой, скрючив пальцы в жесте проклятия. Из глаз и рта Ортона хлынула кровь, он отлетел назад, ударился о мостовую, пропорол в ней борозду и затих.

Министерша огляделась. Прохожие, застывшие при виде этой сцены, мгновенно вспомнили о своих неотложных делах и бросились врассыпную выполнять их. Один из её гомункулов задрал голову, изогнув тельце аркой и уставился на перевёрнутую хозяйку.

– Конечно, Висельпон. Я тоже видела. Он мужчина-маг. Любопытно… Спорадическая телекинезия и эфирное возмущение. Примитивно, но… Протокол предписывает изучить аномалию, – Повелительница ещё раз огляделась и приказала тем свидетелям, кто был слишком нерасторопен или глуп: – Его – в исправительную «Школу Рационального Обуздания Мужчин». Посмотрим, что из него можно выжать.

И Министерша Внешнего Контура развернулась и пошла прочь, уверенная, что её распоряжение будет выполнено.

3. Шрам

Ортана вели два цельнометаллических гомункула – безликие, как створки пневматического шлюза. И такие же бесстрастные и жестокие. Впрочем, и в нём самом было нечто похожее: его заколдовали, и часть его разума словно погрузили в глубокую воду. Эмоции стали далёкими, будто чужими, но он знал, что они есть. Боль и ярость свернулись внутри тугим чёрным клубком. В памяти всплывали запах пепла и каждая звёздочка на шляпе Министерши Внешнего Контура.

Их шаги гулко отдавались в металлическом полу. Весь коридор, по которому они шли, не отличался изяществом, типичным для женских творений, а служил лишь утилитарной цели – смычке между модулями здания. Стены были испещрены цепями-заклинаниями, проступающими сквозь металл, словно ядовитая ржавчина. Свет исходил от скоплений тусклых световых линий, лениво ползущих по потолку.

О ШРОМе (но все в народе назвали его Шрамом) ходили всевозможные дурные слухи, или даже скорее мифы. Родители пугали им своих мальчишек, чтобы те были послушными. Говорили, что из Шрама можно выйти только бездушным куском плоти, неогомункулом. Ортану это было безразлично – он уже стал таким. Теперь он лишь апатично наблюдал за происходящим из глубины своего сознания, как сторонний зритель.

Его привели к тяжёлой двери, вокруг которой сбилась кучка мужчин. На первый взгляд они походили на стаю диких зубоскалов: дёрганые, шумные, с агрессией в глазах. Ортон ощутил на себе десятки взглядов – презрительных, откровенно враждебных, оценивающих. Гомункулы отступили, и он решил остался стоять. Это было менее энергозатратно, чем рухнуть на пол, как перегруженный мусорный пузырь.

– Новенький, – протянул кто-то. – Ещё одного жирохода притащили на нашу живодёрню.

Нестройный смех прокатился по помещению. Ортон не ответил. Из мужской массы вылезла их отдельная единица – большой, широкоплечий мужчина, почти Ортану под стать, с короткой шеей и сплюснутой головой, словно кто-то попытался вдавить её в плечи, чтобы засунуть вглубь торса и так спрятать от мира. В особенности его причёску, как если бы кто-то обвёл вокруг его маленькой макушки круг и ровно обрезал все чёрные волосы ниже. Его движения были резкими и неестественно быстрыми. В голове Ортана всплыл голос тёти, рассказывающей о магах-усилителях. Тело, определённо, раздутое примитивной, но рабочей магией. Он не стал мешать этой мысли, и она угасла.

– Ну-ну, – протянул здоровяк. – Смотри-ка, шкаф на ножках. Урод мясной. Гы. Природа тебе мясо навалила, а мозгов пожалела? Думаешь, выживешь тут, потому что жирный? Не думай так. И бабы-то у тебя нет, чтобы защитить, раз ты тут (белое пламя, сжигающее Вию дотла). Эй, жироход, ты немой или настолько тупой, что говорить… э-э-э, по-нашевскому не могёшь?

Ортан промолчал. Он не собирался никому ничего доказывать. Особенно какому-то туповатому мужчине. Да вся его дальнейшая речь была под вопросом. И существование… Вдруг одна мысль пронзила его, словно шип пыточного заклинания: «Живи».

Это внутреннее пронзение, должно быть, отразилось на его лице, потому что раздался новый взрыв гогота (хотя эти люди, казалось, могли хохотать и без причины), а ободренный реакцией усилитель оживился и попытался поймать его взгляд своим.

– Проснулся? Вот это скорость мысли! А мы уж решили, что ты невежливый. Давай, приветствуй своих новых старших товарищей, или придётся заняться твоим обучением, – он оглянулся, ища поддержки.

Но никто не поддержал его ни смехом, ни даже кивком, все молча переглядывались. Говорун нахмурился, не понимая почему, ведь он превзошел себя в этом представлении. В этих великих раздумьях его и застал прозрачный, с синевой кулак, призатылившись на его голову.

– Ай! – вскрикнул он и влетел в безразличного Ортана.

– Учу здесь только я, Ярон, – раздался властный женский голос.

– Да я ж не… Ой, больно же! – Ярон отбросил себя от Ортана.

– Не говори, идиотина. Просто перетерпи желание открывать рот, – появившаяся женщина положила палец живой руки на его губы. – Ты человек действия, а не слова, не забывай.

Она была на голову выше Ортана, явно усиленная магией, но не грубо, как мужчины, а с неестественно стройной и могучей статью. Её правая рука до плеча была заменена протезом, внутри которого дрожало от удара и переливалось созвездие, словно встревоженные пылинки. Разум Ортана зачем-то отметил, что это созвездие Архонны. За её спиной по кругу медленно вращались ещё магические руки, без созвездий и не соединённые с телом, образуя своеобразный ореол. Женщина брила виски по старой моде клана Повелительниц бури, оставшиеся белые волосы спадали сзади до пояса. Её правый глаз светился ровным оранжевым светом. Но самое необычное в ней было то, что она носила чёрный мужской жилет на голое тело и простые штаны.

Женщина взмахнула рукой, и тяжёлая дверь со скрежетом втянулась в стену. Мужчины стали затекать внутрь, включая Ярона, который бросил на Ортана недовольный взгляд. Женщина взяла новичка за плечо (искусственная рука была холодной) и повела в комнату. Она словно знала, что Ортан никогда бы не решил пойти туда сам.

– Представлю тебя по-нормальному, – сказала она сухо. – Это тебя уже не спасёт, конечно… Тебя ведь Ортан зовут, да? Эти железные болваны вечно имена коверкают.

Он не ответил, и она приняла это за положительный ответ.

Комната оказалась простой и пустой: длинный зал с низким потолком, заставленный тесными рядами массивных, грубо сбитых парт, рассчитанных на крупные мужские тела. Ученики уже расселись и теперь продолжили массово атаковать Ортана взглядами.

– Это Ортан, ваш новый товарищ, девчата, – представила его женщина тоном продавщицы, не верящей в свой товар. Она даже держала его за плечо, как за шкирку. – Проявил себя как телекинетик.

– А я вот кинетище! – раздался продольный голос с задних рядов. – Все бабы говорят, что сверхмогущественный.

Громкий хохот поддержал это сомнительное высказывание.

– Ты, Карбо, даже под высшим контролем разума до женщин не способен дотронуться, – добродушно оскорбила его женщина. – Вот в чём твоё сверхмогущество заключается.

Мужчин это развеселило ещё сильнее.

– Ну что стоишь как статуированный? Нужно было поработать над титулами, если хотел более длинного представления, – обратилась она к Ортану и с размаху шлёпнула его по заднице живой рукой, подталкивая к парте.

Шлепок поднял новую волну мужского веселья, а в Ортане вызвал первую за сегодня осмысленную мысль: «Почему всё это происходит именно со мной?». Мысль быстро растворилась в апатии. Он подошел к первой свободной парте и тяжело опустился на стул, скрипнувший под его весом. Сидеть на мебели, созданной для мужчин – широкой и прочной, но без намёка на изящество, было непривычно. Хотя стул был жёстким, ему понравилась такая честность.