Бездники

Он сделал паузу, давая картине устояться.

– И тут Серега, братан этот Коляна, предлагает: «Слышьте, пацаны, а под нами на первом этаже бабка живет. Божий одуванчик, одна-одинешенька. Самогон гонит убойный. Я пару раз у нее брал. Давайте сгоняю, возьму пару пузырей. Она старая, слепая почти, никого не сдаст, ей и дела нет».

– Рискованно, – заметил Семен, глядя в огонь.

– А им уже плевать было, – отмахнулся Виктор. – Скука – страшная штука. Послали самого молодого, Ванька. Дали денег, велели быть осторожнее. Ушел. Проходит час, два. Ванька нет. Эти сидят, нервничают. Может, менты приняли? Но нет, на улице тихо. Может, он просто решил свалить со своей долей? Но Ванька был проверенный.

– Может, просто напился у нее и уснул? – предположил Алексей.

– Вот и они так подумали, – кивнул Виктор. – Послали второго, Леху. «Сходи, – говорят, – проверь, что там с этим алкашом». Леха ушел. И тоже пропал. Тут они уже напряглись не на шутку. Что за чертовщина? Двое бойцов, не дети малые, испарились в квартире у бабки.

Виктор наклонился ближе к костру, его лицо в свете пламени выглядело зловеще.

– Серега, как самый старший, решил сам все проверить. Взял на всякий случай нож, спустился этажом ниже. Дверь у бабки была обита дерматином, старая, с глазком. Он в него смотрит – темно. Прислушался. Тишина. И пахнет странно… жареным мясом. Начал в дверь долбить. Тихо, потом сильнее. Никто не открывает. Он уже хотел уходить, но что-то его дернуло. Наклонился к замочной скважине…

Виктор замолчал, выдерживая паузу.

– И что он там увидел? – не выдержал Алексей.

– Увидел он краешек кухни. И эту бабку. Стоит спиной к двери, маленькая такая, сгорбленная. А сама нож-тесак огромный на бруске точит. Шарк-шарк, шарк-шарк. А на полу, рядом с ней, лежит что-то, накрытое брезентом. И из-под брезента рука торчит. С татуировкой, как у Лехи была. «За ВДВ».

Алексей тихо ахнул.

– У Сереги волосы на голове зашевелились, – продолжал Виктор. – Он понял все. И про Ванька, и про Леху. Понял, чем это у нее так вкусно пахнет. Пулей взлетел на свой этаж. Мысль одна: хватать мешки с деньгами и валить оттуда, пока эта бабка и за ним не пришла. Влетает в квартиру, а третьего подельника, который на стреме оставался, уже нет, только на кухне окно настежь. Сбежал, видать, тоже что-то почуяв.

– А деньги?

– А вот тут самое интересное. Мешков, где они деньги держали, на месте не было. Вместо них, посреди комнаты, стоял один мешок. Из-под сахара. Туго набитый. Серега подумал, что подельник, который сбежал, все в один мешок ссыпал, чтобы тащить удобнее было. Он развязал его, запустил руку внутрь, чтобы горсть банкнот зачерпнуть… А нащупал что-то твердое, гладкое и круглое. Он вытащил… а это череп. Человеческий.

Виктор обвел их торжествующим взглядом.

– Мешок был набит костями. Обглоданными. Его подельников. Что с Серегой было, Колян не знал. Говорил, брат его головой тронулся. Он выбежал из этого дома, в чем был, и побежал. Сам не зная куда. И прибежал в отделение милиции. Завалился туда, весь в кровище чужой, и орать начал: «Вяжите меня! Я инкассаторов грабил! Только спасите от бабки!»

– И что, ему поверили? – спросил Семен.

– Сначала за дурака приняли. Но дело об ограблении висело, описание его совпало. Стали допрашивать. Он им все выложил. Про бабку, про кости. Опера поехали с ним на ту хату. Приезжают, а там пусто. Ни денег, ни мешка с костями. Ничего. Спустились к бабке. Дверь им открыла милая старушка, угостила чаем. В квартире чистота, иконки в углу, пахнет пирогами. Обыскали все – ни трупов, ни следов. Ничего.

– Так может, он все выдумал? – предположил Алексей.

– Может, – пожал плечами Виктор. – Только Серегу на десятку закрыли. А бабка та через месяц из своей квартиры съехала. И никто ее больше не видел. Колян божился, что брат его никогда не врал. И что, когда он про эту бабку рассказывал, у него глаза были белые от ужаса. Настоящего.

Виктор откинулся на спину, глядя в черное небо.

– Вот такая история. Никакой мистики. Просто жизнь.

Костер прогорел, и угли подернулись серым пеплом. Семен подбросил еще дров, и пламя снова взметнулось вверх.

– Ну, студент, теперь твоя очередь, – сказал Виктор, вытягивая ноги к огню.

Алексей отвел взгляд.

– Да ну, мужики… После таких историй любая моя будет как детский лепет. Правда, я не умею так рассказывать.

– А ты не дрейфь, – подбодрил его Виктор. – Выкладывай, что есть. Мы не критики, слушатели благодарные.

– Виктор прав, – кивнул Семен. – Не обязательно страшилку. Расскажи что-нибудь интересное, что знаешь.

Алексей на мгновение задумался, а потом его лицо просветлело.

– Хорошо. Это не страшилка, а скорее… история. Но, может, будет полезно. Я, когда к поездке готовился, много видосов про эти места смотрел. Про Полярный Урал, про верования. Тут такой котел, что удивляешься.

Он набрал в грудь воздуха, словно студент перед экзаменом.

– Все начинается, конечно, с коренных народов. Манси, ненцы, ханты. Для них весь этот лес, который мы видим – живой. У каждого камня, у каждого ручья есть свой дух-хозяин. Мир для них многослойный, как пирог: верхний – где боги, наш средний, и нижний – мир мертвых. А между ними путешествует шаман.

– Шарлатаны, короче, – вставил Виктор. – Водку жрут да с бубном скачут.

– Не совсем, – возразил Алексей, увлекшись. – Для них шаман – это и врач, и судья, и психолог. Он впадает в транс под звуки бубна, и его душа, как они верят, отправляется договариваться с духами. Выпросить удачную охоту, излечить болезнь, узнать будущее. Это целая система, которая работала веками.

– А потом пришли наши, с крестами, – ровно заметил Семен.

– Именно. Но христианство здесь легло тонким слоем. Многие, приняв крещение, продолжали тайно поклоняться своим старым богам. А потом сюда хлынули те, кто бежал уже от официальной церкви. Старообрядцы.

Алексей подался вперед, и глаза его заблестели в свете костра.

– После раскола, когда патриарх Никон провел реформы несогласные бежали. Куда? В самые глухие, непроходимые места. В Сибирь, на Север, сюда, на Урал. Они основывали скиты, общины, которые жили, будто законсервировавшись во времени. Там до сих пор могут служить по книгам, напечатанным до реформы, и чужаков не жалуют. Считают нас, людей из «мира», носителями греха и антихристовой печати.

– Вот тебе и «еретики», про которых дед говорил, – задумчиво произнес Семен.

– Очень может быть. И среди старообрядцев были течения, от которых даже у церкви волосы дыбом вставали. Например, хлысты. Они верили, что в любого из них может вселиться Святой Дух или даже сам Христос. Устраивали «радения» – это когда они собираются, поют, кружатся в диком танце, доводя себя до полного исступления и экстаза. Или скопцы… эти пошли еще дальше. Они считали плоть греховной и… избавлялись от нее. Путем оскопления. Чтобы победить грех раз и навсегда.

Виктор поморщился.

– Ну это уже совсем больные.

– Это только верхушка айсберга, – продолжил Алексей. – В советское время сюда ссылали сектантов со всего Союза. Говорят, тут и сейчас есть общины иеговистов, которые верят, что только 144 тысячи праведников спасутся во время Армагеддона. Они ходят по самым глухим деревням и несут свое слово.

– Эти и до медведя в берлоге достучатся, чтобы брошюрку свою всучить, – хмыкнул Виктор.

– А в наше время появилась новая волна. Неоязычество. Городские жители, инженеры, менеджеры, которые вдруг решают, что они потомки древних славян. Приезжают сюда, в «места силы», строят капища, приносят жертвы Перуну и Велесу, пытаются реконструировать древние обряды.

Алексей закончил и виновато развел руками.

– Вот. Как-то так. Ничего страшного, просто факты.

Виктор присвистнул.

– Ну ты, студент, даешь. Прям лекцию нам прочитал. Головастый.

Семен же долго молчал, глядя в догорающие угли.

– Значит, в этом Угомелье, – произнес он наконец, и голос его в ночной тишине прозвучал особенно весомо, – нас может ждать кто угодно. От староверов, что со времен царя гороха тут сидят, до… кого-то еще.

И от этих слов простой рассказ Алексея вдруг показался страшнее двух предыдущих баек вместе взятых.

– Да ладно вам, мужики, – протянул Виктор, лениво потягиваясь. – Не накручивайте себя. Прорвемся. Может, и впрямь дочурку его найдем, деду приятное на старости лет сделаем.

Семен, не отрывая взгляда от углей, усмехнулся в усы.

– Тебе, Виктор, я гляжу, не старик интересен, а его сокровище.

Виктор расплылся в широкой улыбке, ничуть не смутившись.

– А кому оно не интересно, Игнатьич? Такое-то! Только представьте: получить этот сундучок и больше никогда не работать. Разве это плохо? А деда… деда тоже жалко, конечно. Просто история его мутная. Не особо в такое верится, сам понимаешь.

Они посидели еще немного в тишине, каждый думая о своем. Лес вокруг жил своей ночной, скрытой жизнью. Семен поднял голову, посмотрел на темное небо, усыпанное острыми, холодными звездами.

– Хорошо, что дождь стороной прошел. Ладно, – он решительно поднялся, – всем отбой. Подъем с рассветом.

Они разошлись по своим палаткам. Семен уснул почти мгновенно, как и всегда. А вот Алексей долго не мог заснуть. Истории, рассказанные у костра, перемешались в голове в жуткий калейдоскоп: мычащий мальчик, обглоданные кости в мешке, дикие радения хлыстов… Он ворочался с боку на бок, и каждый треск ветки в лесу заставлял его вздрагивать.

И вдруг он замер, прислушиваясь. Это был не треск. Это был отчетливый, крадущийся шорох совсем рядом с их палаткой. Кто-то или что-то медленно шло по мху, приминая его. Сердце Алексея заколотилось, в горле встал ком. Он начал лихорадочно шарить рукой в темноте, ища фонарик. Пальцы наткнулись на спальник Виктора.

Тот недовольно заворочался.

– Леха, ты чего не спишь?

– Тихо… Там кто-то ходит. Я шум слышал.

– Да че ты как маленький, – сонно пробормотал Виктор. – Белка это, или…

Договорить он не успел. Снаружи снова послышался шорох, на этот раз ближе и громче. Хрустнула ветка. Виктор мгновенно замолчал. Алексей почувствовал, как напряглось его тело. Хоть он и старался не подавать виду, но сон с него слетел окончательно.

– Фонарь нашел? – уже шепотом спросил он.

– Да.

Они замерли, прислушиваясь. Тишина. Алексей медленно, стараясь не шуметь, потянул вниз замок-молнию на входе в палатку. Виктор уже держал наготове тяжелый туристический топорик.

Алексей резко распахнул полог и чиркнул кнопкой фонаря. Яркий луч выхватил из темноты… пару длинных ушей и испуганные черные бусинки глаз. Огромный заяц-беляк, застигнутый врасплох, на секунду замер, а потом сорвался с места и скрылся в кустах.

Виктор медленно опустил топорик.

– Ну ты даешь, студент, – выдохнул он с нервным смешком. – Боевое крещение зайцем прошел. Все, спим.

Этой ночью Алексей спал уже без снов.

Утро встретило их прохладой и запахом влажной земли. Сбор лагеря проходил быстро и деловито, без лишних слов. Это был отлаженный механизм. Семен первым делом обошел стоянку, а затем тщательно залил остатки костра водой из ручья, перемешав угли палкой, пока от них не перестал идти даже пар. В это время Виктор уже сворачивал палатки. Движения были точными: выбить колышки, аккуратно сложить дуги, свернуть просушенный за ночь тент в тугой, компактный рулон. Алексей, как самый молодой, отвечал за «кухню». Выскреб песком котелок до блеска и упаковал остатки провизии. Каждый предмет знал свое место в рюкзаке, чтобы вес распределялся равномерно и самое необходимое было под рукой.

Через полчаса от их присутствия здесь напоминал лишь темный, влажный круг от кострища да примятый мох. Семен еще раз окинул стоянку хозяйским взглядом, кивнул сам себе и указал направление.

– Вперед. До Угомелья теперь недалеко.

Глава 3. Мо́ра.

Они шли по едва заметной тропе, которая петляла между замшелыми валунами и стволами-великанами.

– Главное в лесу – не паниковать, – неожиданно произнес Семен, нарушив мерное сопение и хруст веток под ногами. – Люди чаще всего не от голода гибнут, а от страха. Начинают метаться, теряют силы и делают глупости.

– А как ориентироваться, если компас сломался, а солнца не видно? – спросил Алексей, с благодарностью ухватившись за возможность отвлечься.

– Все в книжках про мох на деревьях читают. Глупости это. Мох там растет, где сыро. А вот дерево, особенно если оно на открытом месте стоит, сосна или ель, всегда на юг больше веток тянет. К теплу, к свету. Как подсолнух. Простая мудрость, а жизнь спасти может.

Они шли еще около часа, когда лес впереди начал редеть. Сквозь стволы пробился серый, ровный свет. Еще несколько шагов, и деревья расступились, будто занавес в театре.

Перед ними лежало Угомелье.

Деревня словно застыла во времени. Почерневшие от дождей и ветров срубы, некоторые с просевшими крышами, стояли вдоль одной-единственной улицы, больше похожей на раскисшую грунтовку. Резные наличники на окнах сгнили, краска давно облупилась. Ни машин, ни проводов, ни даже лая собак. Казалось, они шагнули на сто, а то и на двести лет в прошлое.

Деревня была полна людей. Неправдоподобно полна для такой глуши. И все они, как один, одеты в черное. Кто-то кутался в длинные, похожие на монашеские рясы одеяния. Кто-то одет в простую куртку и штаны. Женщины покрывали головы темными шерстяными платками.

И они все двигались. Не суетились, не разговаривали. Они шли с медленной, целеустремленной неотвратимостью, словно ручейки темной воды, стекающиеся в одно озеро. Они выходили из окружающего леса, брели по дороге, ведущей в деревню, появлялись из-за домов. И все их пути сходились в одной точке.

В центре деревни, на небольшом возвышении, стоял дом. Он разительно отличался от остальных. Добротный двухэтажный сруб, обшитый свежей, еще не успевшей потемнеть доской, с большими, чистыми окнами. Дом казался «живым» и «здоровым» на фоне окружающей ветхости. И именно к его крыльцу, как муравьи к муравейнику, стягивалась вся эта молчаливая черная масса.

– Ничего себе… – выдохнул Виктор. – Шабаш, что ли?

– Что здесь происходит? – прошептал Алексей, растерянно глядя на это странное паломничество. – Какой-то праздник? Или… похороны?

Семен долго молчал, его глаза внимательно, без тени удивления, изучали картину.

– Похоже, мы попали по адресу, – наконец произнес он. – Лавка Моры, надо думать, там.

Он кивнул на большой дом.

– Пошли. Нечего на улице стоять.

И они шагнули вперед, спустившись с лесной опушки на деревенскую улицу и становясь частью этого странного, молчаливого потока.

Идти по деревенской улице было неуютно. Черные фигуры, мимо которых проходили геологи, не обращали на них никакого внимания. Их взгляды были устремлены вперед, на большой дом, лица – отрешенные, как у лунатиков. Казалось, троица в своей брезентовой одежде здесь невидимы, словно призраки из другого мира.

Дверь в большой дом оказалась тяжелой, дубовой. Они толкнули ее и шагнули внутрь, в густой полумрак и запах воска, сушеных трав.

Это был странный гибрид торговой лавки и монастырской трапезной. Слева, в глубоких тенях, стояли длинные, массивные столы из неструганых досок. За ними сидели люди в черном. Они не ели и не пили, а просто сидели, уставившись на пламя толстых восковых свечей, горевших на столах. Все освещение в огромном помещении исходило только от этих свечей, отчего тени метались по стенам, создавая причудливые, живые узоры.

По центру зала тянулись прилавки, сколоченные из досок. На них, на подстилке из темной ткани, были разложены странные товары: пучки трав, связки пожелтевших костей, амулеты из дерева и камня, черепа мелких животных и россыпи минералов, тускло поблескивавших в свете огней.

Справа, за высоким прилавком, напоминавшим церковную кафедру, стояла женщина.

Герои замерли в проходе, ошеломленно разглядывая это место. Сзади напирал молчаливый поток, и кто-то бесцеремонно толкнул Алексея в спину. Они поспешно разошлись в стороны.

– Вон, смотри, – кивнул Виктор в сторону женщины за прилавком. – Наверное, это и есть та Шмора.

Она была высокая и худая, как жердь. Черное платье с неприметным, но сложным узором не скрывало, а скорее подчеркивало ее красивую, хоть и костлявую фигуру. В глубоких глазницах горели умом и хитростью темные глаза. На шее, на тонкой цепочке, висел крупный, кроваво-красный камень, похожий на рубин, который притягивал к себе взгляд.

– Поговоришь с ней? – спросил Виктор у Семена.

– Попробую, – коротко ответил тот.

Они подошли к прилавку. Семен прокашлялся, привлекая внимание.

– Добрый день. Мы геологи. Проводим разведку в этом районе, – начал он официальным, немного неуместным здесь тоном. – Наткнулись на один дом, в лесу… Скажите, вас Морой зовут?

Женщина оторвала взгляд от своих дел – она перебирала какие-то сушеные корешки. Смерила их троих долгим, удивленным взглядом. А потом просто отвернулась и продолжила свое занятие, будто их и не было.

– Женщина, с вами все нормально? Вы нас слышите? – не выдержал Виктор, повысив голос.

Ноль реакции.

– Чокнутые они тут все, – прошипел Виктор Алексею на ухо.

Семен вздохнул. Попытка наладить контакт на привычном языке провалилась. Он полез в нагрудный карман и вытащил маленькую черную бусину. Он не протянул ее, а просто положил на темное дерево прилавка.

В тот же миг Мора замерла. Ее голова медленно повернулась, и взгляд впился в черный шарик.

И тут по залу пронесся ледяной сквозняк, взявшийся из ниоткуда. Свечи на столах дико затрепетали, чуть не погаснув. Все, кто сидел за столами, как по команде, замерли. А потом медленно встали. Низкий гул разговоров оборвался. Десятки голов повернулись в их сторону. Десятки пар глаз уставились на троих чужаков у прилавка.

Мора выпрямилась во весь свой высокий рост.

– ПРОЧЬ! – ее голос, резкий и властный, как удар кнута, разорвал наступившую тишину.

И все гости, как один, сорвались с мест. Не идя, а почти убегая, толкаясь и опрокидывая скамьи, они ринулись к выходу. Через мгновение в огромном зале остались только трое геологов и женщина за прилавком.

Она перевела свой горящий взгляд с бусины на Семена.

– Значит, Тихомир все-таки решил отдать последнюю.

– Мы из геологической… – вновь начал Семен по-старому.

– Что Тихомир хочет? – перебила его Мора. Голос ее был строгий, командирский, не терпящий возражений.

Семен на мгновение опешил, но тут же понял. Это ее язык. Язык силы и прямой воли. Он встретил ее тяжелый взгляд и ответил так же прямо, без тени сомнения.

– У него пропала дочь. Алена. Он сказал, что ты знаешь, где ее можно найти. И скажешь в обмен на это. – Он кивнул на бусину.

– Хорошо. Я скажу, – просто ответила Мора и ее тонкая рука змеей метнулась к бусине.

Но Семен был быстрее. В последнее мгновение он накрыл бусину ладонью и сжал в кулаке.

– Сначала ответ.

На губах Моры мелькнула тень ухмылки.

– Ждите, – бросила она и, развернувшись, скрылась за неприметной дверью позади прилавка.

Оставшись одни, Виктор и Алексей начали с любопытством осматривать причудливое помещение. Алексей подошел к одной из витрин, где были разложены камни. Его взгляд упал на один, особенно красивый. Он был размером с кулак и переливался глубокими, пульсирующими прожилками фиолетового и индиго.

– Семен Игнатьич, посмотрите, какая красота, – позвал он. – Вроде не аметист и не сапфир. Что это может быть?

Семен подошел и тоже задумчиво склонился над камнем. Он действительно был странным, будто живым.

– Это все фигня, – махнул рукой Виктор. – Китайская подделка. Я как-то за одной муркой приударил, подарил ей такой же перстень. Потрогай, студент, это же пластик обыкновенный.

Он протянул руку к камню. И в тот момент, когда его пальцы почти коснулись гладкой поверхности, камень начал светиться изнутри. Мягкий, завораживающий фиолетовый свет разлился по прилавку, заставив тени вокруг заплясать.

Виктор не успел дотронуться. Из-за двери показалась голова Моры.

– НИЧЕГО НЕ ТРОГАТЬ! – зашипела она, и от этого шепота, полного яда и угрозы, у всех троих по спине пробежали мурашки.

Голова так же быстро скрылась.

– Испугалась баба, что ее китайские камушки кто-то сворует, – пробормотал Виктор, отдергивая руку. – Мы вчера клад настоящий видели и то монетки не взяли.

– Лучше послушать ее, – серьезно сказал Семен. – Ты видел, как местные ее слушаются? Это глушь. Если что, нас тут растерзают, и искать никто не станет. Будет, как в твоей байке про бабку и бандитов.

– Согласен, – кивнул Виктор. – Тетка властная.

Он перевел взгляд на смущенного Алексея.

– Лешка, а жена-то у тебя есть?

– Нет… А что вы спрашиваете? – удивился тот.

– Да ты посмотри, какая краля здесь командует! – Виктор подмигнул. – Грех не приударить. И форма конфетка, и при деньгах, видать. Еще и банда своя, деревенская, послушная. Охмуришь ее и не надо будет геологом больше работать никогда. Только по морям ездить успевай.

Он хлопнул Алексея по плечу.

– Я бы и сам, честно, приударил, да старый уже, весь застуженный. А ты молодой, дерзкий. Не дрейфь, все получится!

Алексей густо покраснел.

– Да вы что такое говорите! Я как бы…

Виктор рассмеялся.

– Да ладно, не парься, Лешка, я же шучу. Ну что ты, шуток не понимаешь?

Дверь за прилавком со скрипом отворилась, и шутливая атмосфера мгновенно испарилась. Мора вышла, неся в руке небольшой сверток из темной кожи. Она подошла к прилавку, и герои, отвлекшись от изучения полок, снова собрались перед ней.

Она развернула сверток. Внутри оказались какие-то карты, нарисованные от руки на кусках пергамента. Мора даже не взглянула на них.

– Алена в Бездне, – произнесла она ровным, лишенным эмоций голосом. – Ее забрали подземные люди.

– Бездна? Подземные люди? – Алексей растерянно переглянулся с товарищами.

Но Мора проигнорировала его. Она протянула через прилавок открытую ладонь.

– Я свою часть уговора выполнила. Информацию дала. Отдавайте бусину.

– Этого мало, – твердо ответил Семен, не двигаясь с места. – Бездна – это метеоритный кратер, что к северу отсюда, километров в пятидесяти?

Мора чуть заметно кивнула, не опуская руки.

– Да, это он.

– Извините, – вмешался Алексей, – вы сказали «подземные люди». Кто это?

– Банда, наверное, местная. Погоняло такое, – шепнул ему Виктор.

Мора медленно убрала руку и тяжело вздохнула, словно ей предстояло объяснять очевидные вещи маленьким детям.

– Это Чудь.

– Кто? Поподробнее, – в голосе Семена прорезался неподдельный, почти научный интерес.

Она обвела их троих тяжелым взглядом.

– Говорят, это выродившаяся ветвь человечества. Те, что ушли под землю много веков назад. Может, от крещения бежали, может, еще от чего. Они… другие. Высокие, худые, кожа бледно-голубая, почти прозрачная, вены видать. Глаза у них огромные и черные, чтобы во тьме видеть. А пальцы длинные, тонкие, с когтями.

Она говорила это буднично, как о погоде, и от этого становилось только страшнее.

– Они немы. Между собой общаются телепатией. Кто-то считает, что это просто люди, одичавшие под землей. А кто-то, что они не отсюда.

– Не отсюда? – переспросил Семен, подавшись вперед.

Мора брезгливо скривила губы.

– Инопланетяне, якобы. Брешут, что корабль их здесь разбился тысячи лет назад. Починить не смогли, вот и живут под землей, чтобы их не трогали. Изредка за нами наблюдают.

– А людей-то зачем похищают? Опыты ставят? – с азартом спросил Виктор.

Мора посмотрела на него так, словно увидела таракана. Ей было противно даже слушать его.

– Поговаривают, – процедила она, – что они плодиться сами не могут. Чтобы род продолжить, им нужна девица. Обычная, с поверхности. Только с ней у них получается… мм… продолжать.

– Что еще ты знаешь? – надавил Семен. – Выкладывай все.

В глазах Моры вспыхнула злость.

– Я знаю, что вам туда соваться не надо! Возвращайтесь к своей работе и забудьте все, что здесь видели и слышали! Дорога туда лежит через Чертов лес, где такие людишки, как вы, пропадают без вести! А чтобы сократить путь, придется лезть по отвесным скалам!

Она ударила ладонью по прилавку. Пыль взметнулась в свете свечей.

– Я все сказала! Отдавай!

Семен разжал кулак и протянул ей бусину. Мора жадно, как хищник, выхватила ее и поднесла черный шарик к глазам. Ее лицо исказилось. Губы растянулись в широкой, ужасающей улыбке. Она начала маниакально рассматривать бусину со всех сторон, тихо что-то бормоча себе под нос, и, полностью забыв о них, вернулась к перебиранию своих корешков.

– Эм… А воды нет? – нарушил тишину Виктор. – Сладенькой какой-нибудь? «Ситро», «Буратино»? Пить что-то захотелось.