Каникулы в других мирах

Мы ехали медленно, но топот стоял такой, как будто бежало стадо слонов. Только теперь я понял, почему в этом месте лес такой редкий и почти без растительности у земли. Здесь просто ничего не выживет, когда местные прогуливаются такими отрядами. Даже сейчас, пока мы шли, несколько ящеров прямо на ходу перекусили по тонкому стволу деревьев и тут же сожрали их, как будто это стебель сельдерея. Хам-хам – и нету. А те, кто шёл за ними, быстро доели крону и отлетевшие куски. Стволы оказались очень сочными и мясистыми, поэтому мне они в самом начале показались такими гладкими и упругими, как будто наполненными соком.

Не знаю, сколько мы ехали, может час, а может два. Моя пятая точка так болела, сидя на тонком лоскуте кожи, накинутом на твёрдую чешую ящера, что каждая минута казалась вечностью. Всадник, который держал меня своей ручищей, не обращал никакого внимания на мои ёрзания и скулёж и не собирался делиться мягким седлом.

Я увидел, что Санька уже пришёл в себя, видно лёжа на животе ехать было ещё больнее. Его тоже посадили перед всадником, и он затравленно смотрел по сторонам, иногда пытаясь крикнуть мне что-то. Ящеры перебирали ногами довольно медленно, почти не качая своих хозяев, но за счёт своих размеров передвигались довольно быстро. Вообще, пока мы ехали, я подумал, что для езды это отличные животные. А что? Не трясёт, спина широкая, не скатишься. Ещё бы выдавали подушечку для сидения – вообще бы не было проблем.

А сейчас проблема была, и довольно болезненная – моё костлявое седалище уже превратилось в отбивную котлету. Я пытался поменять положение, но абориген крепко держал меня и не позволял сдвинуться даже на сантиметр. Хотелось плакать и ругаться, но я терпел из последних сил, боясь его разозлить, и молился, чтобы эта пытка быстрее закончилась.

Мои молитвы кто-то всё-таки услышал, и лес вдруг резко закончился. Мы все стопились у его края, находящегося на возвышенности. Дальше был обрыв и бескрайняя долина, до самого горизонта покрытая уже совсем другим лесом, больше похожим на земной: с зелёными зарослями и высокими деревьями.

Дорог здесь не было, только широкие тропы, утоптанные лапами ящеров. Одна из них находилась на крутом спуске, в конце которого начиналась деревня, утопающая в зелени невысоких деревьев. Мне даже показалось, что на них висят какие-то жёлтые плоды. Дома были немного странными: высокими, круглой формы, из светлого материала, похожего на глину, с остроконечными коричневыми крышами. Перед деревней стояли высокие изгороди с навесами из больших сухих листьев, в тени которых лежали ящеры, мирно жуя зелёные палки-стебли и крупные жёлтые плоды.

Я не успел толком рассмотреть деревню и долину, как прозвучала громкая команда вожака «готь», и все ящеры начали прыгать вниз, приземляясь недалеко от входа в деревню. Я сегодня столько всего пережил, что полёт над пропастью и приземление в песок, меня уже не повергли в ужас. Более того, это было так здорово, что во время полёта я даже закричал «йо-хоуууу», за что сразу же получил от человека-зверя болезненный тычок по рёбрам. Ещё и приземление было очень чувствительным. Моя попа теперь ныла значительно больше, пришлось закусить губы и вытереть слезы, брызнувшие из глаз.

В несколько прыжков мы достигли загона, и всадник, который меня держал, спрыгнул на землю вместе со мной. Мне уже было плевать на всё, что происходит вокруг. Я очень сильно радовался, что моя пытка закончилась, однако ноги не хотели двигаться, и мне пришлось идти, превозмогая боль и еле-еле их переставляя. Меня практически тащили за шкирку. Никто даже не пытался мне помочь, не обращая никакого внимания. Сашку тоже тащили под руку где-то в конце отряда. Он громко ругался, местные мужчины смеялись и что-то выкрикивали, тыкая в него кулаками и копьями, но не сильно, как будто специально дразня его и запугивая.

Мы вошли в деревню, и тут я увидел местных женщин и детей, которые вышли нас встречать и стояли вдоль деревенской дороги, близко не подходя. Они все шли вместе с нами к небольшой открытой полянке в центре деревни. Назвать её площадью я не мог, потому что она была покрыта утоптанной травой и не имела никаких признаков цивилизации, кроме округлой формы. Тропинка здесь сильно расширялась, а потом, за кругом, опять сужалась. Дома располагались в глубине зарослей кустов и деревьев и их почти не было видно отсюда, тем более, расстояния между домами были большим. В итоге все столпились на этом пятачке и кричали радостные приветствия своим мужчинам. Их дети, которые почти все были выше нас ростом, рассматривали нас с нескрываемым восторгом, тыкая в нас когтистыми руками-лапами и выкрикивая странное слово «морега». Уж не знаю, чему они так радовались, но нам с Сашкой было совсем не радостно. Чувствовали себя обезьянками в зоопарке. Женщины вели себя более сдержанно и только иногда косились в нашу сторону, спрашивая что-то у своих мужей.

Кстати, женщины были очень даже симпатичными, тоже высокими, но пониже мужчин. Лица у них были открыты и немного вытянуты вперёд из-за массивной нижней челюсти, но острых зубов и клыков я не увидел. Зато уши тоже были заострёнными кверху и покрыты шерстью. Их аккуратные узкие носики плохо гармонировали с остальными чертами лица, но, в целом, они мне понравились. По крайней мере смотрели на нас с интересом, без злости и агрессии. Одеты женщины были совсем по-другому, чем их мужья. Их фигуры были замотаны в грубые ткани, как древнегреческие богини, а длинные пышные волосы распущены и настоящей гривой укрывали их до пояса и ниже. Почти у всех цвет волос был светлым – от соломенного до огненно-рыжего.

В отличие от мужчин, у которых руки покрыты довольно длинной шерстью, у женщин кожа имела только небольшой светлый пушок, он отсвечивал на солнце перламутром. Я засмотрелся и не уловил момент, когда нас с Сашкой поставили перед грязной деревянной клеткой, которая стояла в тени под единственным раскидистым деревом на краю этой полянки. Размер странного сооружения из тонких стволов деревьев был метр на метр, не больше, а высота – метра полтора, как раз нам по самую макушку. Запашок из неё доносился резковатый и очень неприятный.

«Интересно, что за животных они в ней держали? Зачем нам её показывают? Или намекают, что если будем плохо себя вести, то они нас туда закроют?» – думал я, пока стоял и наблюдал, как около нас с Сашкой образуется круг из жителей деревни.

Мы прижались спиной к клетке и в напряжении ждали, что будет дальше. Копьями больше в нас не тыкали, но по их лицам можно было понять, что никакого сочувствия, доброго отношения, а тем более тёплого приёма ждать не стоит. Скорее, наоборот.

К нам приблизилась старая женщина с ведром воды, открыла дверку клетки и вылила его на пол, смывая нечистоты, вернее немного разгоняя их в разные стороны. Вонь из клетки стала ещё сильнее. Я сморщил нос и шепнул другу, что надо отодвинуться подальше, пока не задохнулись. Я повернулся и хотел отойти, но наткнулся на тяжёлые взгляды жёлтых глаз и тут же наставленные на нас копья. Мы с Сашкой переглянулись и сделали шаг назад.

– Не понял, так это клетка для нас? – еле слышно спросил я и всё же набрался смелости обратиться к ним, прочистив горло: – Господа! Товарищи! Сэры! Или как там вас… – попытался я поговорить с ними. – Мы мирные и очень дружелюбные мальчики. Мы ничего плохого вам не сделаем, мы сюда попали случайно и уйдём, как только вы нас отпустите. А самое главное, мы слишком худые, чтобы вы нас… Ну-у-у, того…

Друг ткнул меня в бок и грозно зашипел:

– Хорош болтать, они всё равно ничего не понимают. Зато злятся. Видишь, как рычать начали? Не нравится мне всё это, лучше бы я не приходил в себя. Может, нам в клетке, и в самом деле, будет безопаснее? Давай лезь быстрее, пока нас не разодрали на кусочки.

Он схватил меня за рукав и потащил внутрь. Мы залезли в неё, не обращая внимания на скользкий вонючий пол из грубых необработанных веток, и быстро закрыли за собой дверку на толстый засов. То, что он был внутри, а не снаружи, подсказывало мне, что мы сделали всё правильно.

В щели между тонкими брёвнами мы видели, как этот дикий народ столпился рядом с нами и начал что-то бурно обсуждать, не обращая на нас никакого внимания. Они выкрикивали непонятные слова, орали друг на друга, что-то доказывали и спорили, но потом вдруг резко успокоились и быстро разошлись. Мы остались одни в клетке в полном замешательстве. Домов отсюда не было видно, они все остались в глубине зелёной растительности, и создавалось впечатление, что как будто мы остались в лесу совсем одни.

Находиться в этой клетке было противно, но выходить из неё страшно. Нам дали понять, что если мы из неё выйдем, то ничего хорошего нас не ждёт. А что нас ждёт в клетке – вообще за гранью понимания. Ясно одно – нам здесь не рады и вряд ли кто-то пожелает позаботиться о двух невезучих пацанах.

– Петь, у нас с тобой в этот раз даже рюкзаков не осталось. Меня от голода и жажды уже мутит. Ещё эта вонь…

Санька взялся руками за деревянные палки, прижался лицом к ним и с тоской смотрел наружу.

– Как думаешь, что они хотят с нами сделать? Блин… Что ж это солнце так светит?! Нет, чтобы дождик пошёл… Эх, говорила мне мама, чтоб я был осторожен и не лез в опасные авантюры… Что теперь делать? – с досадой сказал он.

– Что-что? Ничего! Сами попали в историю, сами и будем выбираться, по крайней мере здесь нам точно никто не поможет. Волшебное появление твоего деда здесь вряд ли возможно, – пробурчал я, становясь рядом с ним.

Вокруг нас ничего не происходило, и от этого пробирала дрожь, как будто весь мир замер и готовится к чему-то, уверенный, что мы никуда не денемся. Вот только к чему?

– Хоть бы воды кто-нибудь принёс. Даже если они нас хотят сожрать, то должны сначала напоить и накормить, чтобы мясо сочнее было… Ууу-йя! – взвизгнул Сашка, когда я треснул ему по затылку.

– Хорош каркать! И так тошно!

– А я что? Только не говори, что ты про это не думал? Я, пока мы ещё ехали на этих здоровенных ящерах, гадал, кому нас везут на корм: им или их хозяевам.

– Слушай, а ты чего там в лесу? В обморок, что ли, грохнулся? – спросил я.

– Похоже на то. Накрыло резко отчего-то, в глазах потемнело, а очнулся оттого, что по животу что-то ужасно больно колотить начало. Открываю глаза – и офигеваю. Мне даже показалось, что я всё ещё в коме, а вокруг меня – полный треш. Потом тебя увидел и немного успокоился. Главное, Петька, что мы вместе. Если бы я остался один среди этих хвостатых монстров, то помер бы прямо на том ящере от страха.

– Я бы тоже, – согласился я с ним. – Очень пить хочется. Хорошо, что клетку в тенёк поставили, на солнце уже бы померли, наверно. Блин, неужели нас здесь будут держать постоянно?

Сашка повернул ко мне голову и очень серьезно ответил:

– Что значит постоянно? Будут держать, пока не отведут туда, куда уже решили отвести. Ты уверен, что другое место тебе понравится больше? Я думаю, что, наоборот, у нас сейчас есть время что-то придумать, пока за нами не пришли. Судя по тому, что наши с тобой тушки пока никому неинтересны, даже их детям, нас припасли для какого-то важного события и уверены, что мы никуда не денемся. Нам нельзя медлить, если хотим остаться в живых, то надо молиться и бежать. Давай сначала помолимся, чтобы это был не их ужин. Если ты не понял, то про молитву я говорю вполне серьёзно. Знаешь какую-нибудь?

Я растерянно помотал головой. Стало ещё тревожнее, потому я проникся его голосом с присвистами, который сейчас звучал особенно трагично.

– И я тоже… Мать какую-то читала, когда я болел, но, убей меня, кроме «Отче наш, иже еси на небеси», не помню ни слова.

– Я тоже. Знаю только, что в конце надо «аминь» сказать. Сань, здесь же наверняка другие боги, значит и молитвы должны быть другими. Давай просто попросим спасения и возвращения домой, а в конце скажем «аминь» для верности. И всё. Баба Соня мне всегда говорит, что если у Бога что-то попросить хочешь, то надо это делать от всего сердца и с верой, тогда он обязательно услышит и поможет.

– Думаешь? Хотя… Какая нам теперь разница, всё равно ничего другого не остаётся.

Он поднял голову вверх и, глядя сквозь прорехи между брёвнами, начал шептать:

– Боги этого мира, мы с Петькой вас очень уважаем…

– Может, лучше любим? – поправил его я.

– Не перебивай! Мы же их не знаем, как мы можем их любить? Может, здесь боги – демоны, которые жрут детей, а эти дикари приносят им жертву каждое полнолуние? Кстати, сейчас не полнолуние, случайно? – зашипел на меня друг.

– Не каркай! Не забывай, мы, вообще-то, уже в клетке сидим, если что!

– Вот и не перебивай. Или сам начинай, раз такой умный, а я продолжу, – обиделся Сашка.

– Ладно-ладно, я молчу. Говори ты, у тебя лучше получается. Только с верой!

– Хорошо, постараюсь… Только ты тоже повторяй за мной, чтобы было надежней.

Сашка тяжело вздохнул, сложил ладошки вместе, закрыл глаза и продолжил:

– Боги этого мира, мы с другом вас почитаем, раз оказались на вашей земле, и будем очень уважать и любить, если вы нам поможете выбраться отсюда и вернуться домой. Обещаем вам поставить в храме свечку, если они здесь есть, и отдать вам самое ценное, что у нас есть…

Я вытаращил глаза на него и одними губами произнёс: «ЧТО?!»

– Петькин телефон с фотками и видосами! Аминь! Аминь! Аминь!

Пока я стоял в ступоре, Сашка залез ко мне в карман куртки, вытащил мой новенький смартфон и показал его небу.

– Эй, ты офигел?! Вообще-то, это мой телефон! На нём даже зарядка ещё не закончилась!

Я попробовал его отобрать, но Сашка просунул телефон на крышу клетки и двинул его под листья.

– Если, возьмут, значит помогут. Боги обмана не прощают, а ты переживёшь без нового телефона, у тебя ещё и старый нормальный был.

– Да ты!.. – Я был в шоке от его выходки. – Почему мой, а не твой?

– Потому что! Мой в рюкзаке остался, я боялся его потерять в лесу, во внутренний карман положил и на замок застегнул.

Друг прислонился спиной к брёвнам и сполз по ним, сев на корточки.

– Если нам никто не поможет, то телефон тебя точно не спасёт. Скорее всего, он тебе всё равно больше не понадобится. Не жалей, а то боги не захотят нам помогать, – тихо сказал он, грустно присвистнув на последнем слове.

Я присел рядом с ним и задумался. Первые эмоции прошли, теперь, когда я успокоился и проникся ситуацией, мысли пришли уже совсем другие:

«Это просто телефон, он не может стоить наших жизней. Жаль, конечно, его отдавать, но связи здесь всё равно нет. По сути, сейчас это бесполезная вещь, ведь мне здесь даже часы и будильник не нужны, потому что торопиться больше некуда и время идёт по-другому. И если какому-то богу телефон понравится и за него он захочет нам помочь, то я буду только рад этому. Очень-очень. И почему я сначала пожалел? Наверно, просто привык к нему и вспомнил, как радовался, когда родители его подарили мне на день рождения. Да уж, это, и в самом деле, самая дорогая вещь, которая у меня сейчас есть … И дело вовсе не в деньгах…»

Я вспомнил родителей, и сердце защемило ещё больше. Потом посмотрел на небо, которое было совершенно чистым, без единого облачка, и прошептал, вкладывая в каждое слово всю душу:

– Возьми его, бог, он и правда очень хороший! Не думай, что я пожалел его. Хотя… Да, мне, и в самом деле, немного жаль. Но совсем чуть-чуть, – пытался я убедить бога. – Пусть у тебя там, на небесах, играет музыка из моего плейлиста, а закачанные игрушки и видосы приносят радость и удовольствие! Я тебе его дарю от чистого сердца!

Я не знаю, как это произошло, но где-то далеко в это мгновение грянул гром. Вспышку молнии мы не увидели из-за деревьев, но громкие раскаты грома заставили нас ойкнуть и раскрыть от удивления рты.

– Это что?! Знамение?! – закричал Сашка и вскочил на ноги.

Я же сидел ни жив ни мёртв, с трудом соображая, что это было. Может быть, раскаты грома были обычным совпадением, а может, подтверждением того, что мой телефон – достаточная плата за услугу богов.

«Неужели их бог нас услышал и решил помочь? А заодно послал дождь, чтобы мы не умерли от жажды?» – крутилось в голове.

Друг ловил руками первые капли и улыбался, как дурачок. Не знаю, какое лицо было у меня, но я тоже с восторгом протянул руку к щели в потолке и смотрел на собиравшиеся в ней капли, как на настоящее чудо. Вернее, это и было чудом. Уже через минуту мы ловили ртом потоки воды, которые проникали через дырявый потолок нашего сомнительного убежища. Ливень накрыл деревню стеной, спустив на неё тонны воды.

Вокруг нас бушевала стихия, а мы с другом радовались и хохотали, как ненормальные, насквозь промокшие. Мы собирали ладошками воду и пили, пока у нас не начали стучать зубы от порывов прохладного ветра. Наши куртки промокли насквозь, со штанов потоки воды стекали в сапоги, которые уже были полными. Вскоре дождь начал стихать, а мы – успокаиваться и смотреть по сторонам. Деревня как вымерла, никого вокруг нас не было – только залитая водой земля и деревья, наклонившиеся от тяжёлой мокрой листвы и ветра.

Тёмные тучи быстро ушли дальше, гонимые ветром, а мы стали ждать чего-то такого, что обязательно должно было произойти. В этом мы оба были уверены, поэтому старались не пропустить момент, когда за нами придут. И тут меня как осенило.

– Сань, это же наш шанс. Пока все спрятались от ливня, надо бежать! Иначе, зачем боги всё это сотворили?

– Ага! Куда? В лес? – Мой друг вытаращил на меня глаза. – Ты голову простудил?! Я туда больше не пойду! Что мы там будем делать без еды и воды? Ждать, пока придёт стадо ящеров и сожрёт нас за милую душу?

– Ну… – Я растерялся. – Тогда побежали в другую сторону. Наверняка мы там найдём укрытие, а потом что-нибудь придумаем. Саш, я уверен, что это ещё не конец. Надо бежать!

Мне очень хотелось выбраться из этой деревни, но было страшно.

«Неужели в этом странном мире живут только эти существа? Вдруг мы встретим поселение людей или кого-то ещё? Я ведь читал в книжках, что в одном мире могут жить и люди, и гномы, и вампиры, и … Ой, нет, вампиров и оборотней не надо. Это ещё страшнее будет. Мы теперь сами неизвестно во что превратились. Сожрут и фамилию не спросят. Или просто поймают и убьют, чтоб не ходили, где не следует. Просто так, для профилактики. Или какие-нибудь хищники нападут, здесь их наверняка тоже полно».

Сомнений у меня было больше, чем смелости выйти за пределы клетки, но я всё же решился.

– Давай решай! Если бежать, то сейчас, пока никто не пришёл. Побежали?

Я приоткрыл дверку и выглянул наружу.

Бурные потоки воды становились всё тише, вода медленно уходила из деревни. Мы вылили воду из сапог и вышли из клетки, рассматривая окрестности. Не сговариваясь, повернулись в сторону, противоположную той, откуда пришли, и побрели по глубоким лужам.

– Вот видишь, сапоги пригодились. Я ты всё трындел: «Зачем мы их надели, зачем?» Так бы все ноги размокли, а так идём себе по лужам, и нормально, даже не набираем воду.

Он посмотрел на меня как на дурочка, покрутил у виска пальцем, сказал, что даже если и наберём, то мокрее уже точно не будем, и попросил идти молча и не бесить его. Так мы пробирались по широкой улице, от одной ямы до другой, цепляясь за ветки кустов и деревьев. Никого не встретили до самого конца деревни.

Дома все остались позади, деревня, оказывается, была совсем небольшой, а впереди рос лес, но совсем другой, непохожий на тот, первый. Этот был наоборот, густым и мрачным. Настоящая лесная чаща, вся заросшая кустами и низкими деревьями.

Я остановился перед этой зелёной стеной, ища хоть какую-нибудь прогалину, но всё было напрасно. За ветками и крупными листьями ничего не было видно, а тропинка, идущая от деревни, продолжалась только вдоль первых кустов.

– Саш, может, мы не пойдём через лес, а обойдём его? Мне кажется, что местные в него не ходят, наверно там полно зверья и хищников. Опасно, да и выглядит он как-то не очень. Такой впечатление, что там вообще невозможно пройти. Мы даже если пролезем внутрь, то не факт, что сможем оттуда потом выбраться, – заметил я.

– Местные сами похожи на хищников, может лес, наоборот, защищается от них, чтобы их ящеры не могли пробраться туда.

Друг почесал затылок, несколько раз потыкался в кусты, раздвигая ветки и пытаясь пролезть внутрь, но так и не смог.

– Блин, я уже весь ободрался. Давай пройдём намного дальше, может где-то там найдём вход в эти заросли? – сказал он, вставая и отряхиваясь.

Он повернулся в мою сторону, вот только выражение его лица мне не понравилось. Его круглые глаза и затрясшийся от страха подбородок говорили мне о том, что за моей спиной ничего хорошего нет. Вернее, что-то есть, но плохое или страшное.

Я повернул голову и еле успел отпрыгнуть от открытой пасти ящера, который клацнул зубами прямо перед моим носом. Не знаю, что там происходило за моей спиной, но я побежал вперёд с такой скоростью, что мне было всё равно, через что я несусь, есть там тропинка или нет, густые заросли или не очень.

Я преодолел заросли и колючие ветки, которые росли вначале леса, за считанные минуты и сбросил скорость, только когда уже начал задыхаться. Пробежал ещё несколько метров уже по нормальному лесу и упал без сил лицом в траву. Всё. Ноги не двигались, в голове шумело и кружилось, а громкое дыхание никак не хотело восстанавливаться, переходя на свист.

Сознание уплывало, а с ним и мысль, что Сашку, скорее всего, тот монстр сожрал… А меня сейчас сожрёт какой-нибудь зверь.

Глава 5. Бабка Ярина

Моё пробуждение было очень мучительным и долгим. Глаза никак не хотели открываться, а всё тело дико ломило, как будто меня избили. Цветные пятна перед глазами начали превращаться во что-то конкретное только после того, как ко мне вернулся слух. Шорохи, скрежет когтей, чавканье, скрип деревянных брёвен и громкое мяуканье где-то неподалёку – всё это постепенно возвращало мою способность мыслить.

«Боже, – думал я с закрытыми глазами, внутренне улыбаясь, – наконец-то этот ужасный сон закончился, и я опять дома. Это, наверно, баба Соня кормит кота и хлопочет по дому. Неужели это был всего лишь сон? А может, я сильно ударился головой и лежал всё это время в коме? Тогда почему дома, а не в больнице? Что-то не сходится… Ладно, что гадать, надо просто открыть глаза и встать».

Но что-то меня останавливало, после странных сновидений было как-то страшновато, вдруг я ошибаюсь? Вот мама посмеётся, когда я ей расскажу про свои видения! А может не посмеётся. Она у меня очень эмоциональная, будет плакать и жалеть. Зато Сашка точно будет ржать, как конь. Особенно, когда буду рассказывать про деда Егора, пикси и ящеров. Такой бредятины он точно не мог бы себе даже представить».

Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке до ушей, и я с ужасом ощутил, как вылезли наружу клыки. Я замер, не понимая, что происходит, и медленно открыл глаза. Дотянулся до рта и обалдел. Клыки на самом деле выросли приличные. Они были толстыми и длинными, едва помещаясь во рту. Но место, где я оказался, поразило меня ещё больше.

Я лежал на деревянной лавке в старинном деревенском доме. Весь потолок был увешан пучками сушенных трав, на стенах прибиты полки с десятками разнокалиберных пузырьков и баночек. Рядом со мной стоял стол, сколоченный из грубых досок. Он был накрыт холщовой простынёй, под которой шевелилось что-то живое.