Зов Медной горы

Екатерина Кокшарова

Зов Медной горы

© Кокшарова Е.В., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Я хочу сказать большое спасибо моим родителям – первым читателям романа.

Отдельно благодарю Анастасию Сухареву за моральную поддержку.

Глава 1

Наступает время потерь

– Ступай, Ярка, время твое еще не пришло. Ступай с миром. Вспомнишь обо мне, как время придет. Вспомнишь… – коса у нее длинная, черная, перевязана медной лентой. Платье как малахит шелковый, такого уже не сыщешь нигде, переливается алмазами, медью. А глаза-то какие! Зеленые, и смотришь в них – не насмотришься. Уходить не хочется совсем, а велит, прогоняет. И ящерки кругом бегают, зеленые, желтые, красные! Каких только не было вокруг. Он хочет за ней пойти – а не пускают, под ноги бросаются и разве пройдешь по ним? Жалко же, ящерки живые, вдруг раздавит. Прочь от нее – иди сколько хочешь, только не хочется. Он канючил, плакал – всего шесть лет мальчишке было!

– Тебя Сенька заждался, боится он один возвращаться. Да и за тебя боится, ступай, ты еще вернешься, когда время придет, – жалко ей мальчишку отпускать, но надо. Гладит его по щеке, обещает. Рука у нее теплая-теплая и мягкая.

– А когда оно придет?..

– А когда оно придет? – Осень в этом году была непростительно теплой. В середине сентября термометр показывал плюс двадцать четыре градуса, а на солнце воздух прогревался до сухих двадцати шести. Настоящее бабье лето! Но ветер все равно дул холодный, снежный, как говорила бабушка. Ярослав последнее время часто вспоминал бабушку, которая рассказывала сказки о Змее Горыныче, богатырях, о Хозяйке Медной горы – сказы Бажова вообще не выходили у Ярослава из головы. Особенно сейчас, когда сон про черноволосую возвращался и возвращался. Он сам не помнил, а бабка рассказывала, что в детстве, когда он и Сенька еще в школу не ходили, случилось что-то непонятное на старом закрытом руднике. Сенька говорил, что случился обвал и его, Ярку, завалило камнями. Он тогда сильно испугался за Яра и боялся домой идти один. Что же бабке с дедом скажет? А через несколько минут Ярослав вышел из камня как ни в чем не бывало. Зареванный, твердивший про какую-то черноволосую женщину с блендочкой, у которой было так красиво, и сама была такой красивой, что глаз не отвести. Арсений спустя годы с трудом вспоминал те события, говорил только, что привиделось ему, как Яр из стены вышел: проход, говорил, там был. Взрослые потом ходили туда, да не добрались: едва дети вышли из рудника, новый обвал случился, прямо у входа. Бабка тогда говорила, что это Хозяйка Медной горы Ярку спасла, а потом закрыла штольню, чтобы никто не пострадал.

– Я не слышу, когда придет? – еще раз повторил Ярослав, паркуясь во дворе своего дома. Телефонная связь сбоила. На той стороне трещало, шепелявило и свистело. Чувствуя, как напряжение все возрастает, Яр сбросил звонок. Перезвонит позже. Последнее время он совсем не хотел возвращаться домой и, чтобы потянуть время, воспользовался лестницей, а не лифтом, хоть и жил на двенадцатом этаже. К седьмому этажу он выдохся, покашлял, вспоминая, как сотню лет назад его прапрадед дышал каменной пылью, когда работал с камнем. Дед говорил, что у его деда борода и щеки подернулись зеленью, да и глаза тоже отливали малахитом. Кашлял он страшно, все рассказывал, как его дед, когда в крепости был, малахит обрабатывал, да в Гумешках робил. Старую дедову речь Яр хорошо помнил, как живой его голос звучал в голове, пока он поднимался по ступеням.

На девятом крышка мусоропровода была откинута, из черной дыры шел тяжелый гнилой запах. Задержав дыхание, Яр закрыл ее и поспешил выше. Когда он бегом добрался до своего этажа, встал у окна, чтобы подышать, сердце колотилось гулко и сильно, а в глазах вспыхивали темные пятна. Он простоял так несколько минут, глядя вниз, пока не отдышался. На детской площадке рядом с огороженным сеткой маленьким футбольным полем на лавочке парили вейпы подростки. Клубы пара поднимались маленькими облачками и таяли у их макушек. Каждый из них сидел в телефоне. В их возрасте Яр бы играл с мячом на поле, вдоль сетки которого росли березки. Сердце вдруг защемило от тоски. Ярослав последний раз сделал глубокий вдох и отошел от окна, понуро шагая до своего жилого кармана. Голова как-то сама виновато опустилась на грудь. На лестничной клетке чувствовался сладковатый запах духов, лампочку опять кто-то вывернул. Он не сделал ничего плохого, но чувство вины глодало его последние несколько недель. Только у двери Яр понял, что забыл ключи от квартиры в машине. К пальцу, которым он закрыл крышку мусоропровода что-то прилипло, он потер его большим, только размазывая липкость. Яр нажал кнопку звонка средним, будто сам себе показывая нехороший жест. За двумя дверьми раздалась мелодичная трель, задорно сообщившая домашним, что снаружи гость. Прошла минута, прежде чем он услышал шуршание одной двери, уловил блик в дверном глазке и ему наконец открыли. Жена с легким удивлением окинула его взглядом.

– Мог бы и своими ключами открыть.

Год назад у Оли были длинные темные волосы, которые Яр очень сильно любил. Он любил пропускать их сквозь пальцы, наматывать на кулак, расчесывать, глядя, как они блестят на свету, и вдыхать их запах ночью. Только Оля обрезала их перед самой свадьбой, послушав совета подруги, что так ей будет лучше. За два дня до церемонии Яр имел глупость сказать, что длинные шли ей больше.

– Я в машине ключи забыл. А лифт сломался, – объяснил он, пытаясь оправдать то, что не стал спускаться за ключами. Оля его уже не слушала, уходя в гостиную.

Волосы она так и не стала отращивать.

Немного постояв в коридоре, Ярослав запер дверь в квартиру, разулся и зашел на кухню, включая чайник. Он не хотел пить, просто хотел добавить своего шума. Долго отмывал в кухонной раковине руки, используя средство для мытья посуды. В гостиной работал телевизор, Оля смотрела какой-то сериал. Плита была пуста, в холодильнике нашлось несколько творожных сырков. Пока Яр делал заказ ужина в желтой доставке, съел парочку. Да так и остался до прибытия курьера сидеть на кухне, залипая в телефон.

– Ого, это что, камень? – Паренек, привезший ужин, уставился на каменную подставку для зонтов в коридоре.

– Змеевик, – сказал Ярослав. Он так привык к тому, что в его квартире почти все было из камня, что даже не сразу понял удивление курьера. А тот осматривал один предмет за другим: полки из змеевика, агатовую вазу с фруктами, тоже сделанными из камня, картину из каменной крошки, янтарный светильник на стене. И это была только малая доля каменных украшений и предметов, что стояли в доме Ярослава.

– Фигасе. А дорого? – Он потрогал пальцем клубнику из сургучной яшмы. Яр гордился этой работой, хотя и считал ее не самой лучшей. Одна из первых ваз с фруктами, которую он вырезал. В гранитной белой чаше лежала клубника, смородина из черного агата, виноград из аметиста и ломтик арбуза из турмалина. Этот ломтик обошелся ему дороже всех, но как же красиво выглядел! Если смотреть на свет, то красная часть арбуза была прозрачной. Ваза стояла специально так, чтобы подсвечивать арбуз.

– Я сам вырезал, так что платил только за камень, – просто ответил Яр, спрятав руки в карманы.

– А вы кем работаете?

– Резчиком по камню.

– Фигасе, я думал, они только в сказках остались.

Яр смешливо фыркнул, а потом заторопился, принимая пакеты с едой. Когда курьер ушел, Ярослав разложил ужин в тарелки и понес в гостиную.

– Ты что, заказал доставку?

– А что?

– Мы забронировали столик. Ты забыл?

– …извини.

– Мог бы душ принять, от тебя пахнет по́том. – Оля была почти готова. Красивое платье, укладка, украшения: серьги с хризопразом, для которых он сам подбирал камень и относил ювелиру для оправки в золото. Мог бы и сам вставить в серебряные заготовки, ювелир в мастерской бы ему помог, но Оля не считала серебро драгоценностью.

– Я быстро. – Яр на ходу расстегнул рубашку и сбросил брюки. Оля не стала готовить ужин потому, что они забронировали столик… Он мог бы догадаться, а не сидеть на кухне как дурак.

Горячие струи воды стекали по телу вниз, сердце стучало сильнее. Почему он так сильно тревожился? Ничего не происходило. Оля вела себя как обычно, помнила обо всем. А он даже не сообразил, да что там, не вспомнил, что сегодня они решили поужинать в ресторане, хотя именно поэтому и приехал из мастерской пораньше: принять душ, переодеться и забрать Олю.

Пока он мылся, она убрала еду в холодильник и приготовила ему костюм. Бежевые брюки с белой рубашкой и теплый коричневый пиджак. Он быстро оделся, вышел, чуть смущенно улыбаясь жене и разглаживая рукава ладонями.

– Я такой осенний.

Оля не улыбнулась, промокнула его еще влажные волосы на висках салфеткой. Он заметил, что она прятала от него глаза.

– Как прошел твой день? – Он запер дверь, встал у лифта, глядя на горящую кнопку.

– Как быстро починили, – заметила Оля, а Ярослав немного стушевался. Он и забыл о своем вранье.

– Да, когда поднимался, слышал, как в шахте шумели, – согласился он. В лифте снова стоял сладкий запах соседкиных духов. Он потер кончик носа.

– Тебе нравится?

– А?.. Да. – Он скользнул взглядом по платью. Зеленый был бы лучше. – Тебе очень идет синий.

– Я про духи в лифте, – она впервые за вечер улыбнулась. Ярослав отрицательно покачал головой.

– Очень сладко, а тебе? – Он вдруг подумал, вдруг Оля хотела себе такие же. А он опять все испортил. К счастью, она отрицательно покачала головой.

Пока ехали к ресторану, погода начала портиться, потемнело, набежали тучи. Их столик был на балкончике, откуда открывался вид на зал внизу. Оля поежилась, и Яр понял, она хотела больше уюта, поменьше открытого пространства. Он просил столик в уголке, ему дали такой, но все равно это было не то.

– Давай на следующей неделе сходим в театр? – По пути в ресторан они проезжали мимо Театра оперы и балета им. Наума Орлова. Яр вспомнил, как они ходили туда года два назад, до свадьбы. Одно из их первых свиданий. Почему они еще раз не выбрались? Тогда показывали «Лебединое озеро» с московскими артистами.

– Давай. – Он не услышал в ее голосе участия.

Он заказал себе жаркое из телятины в красном вине с овощами, а Оля – хурдшин и бокал красного. Яр не пил. Аппетит не шел, он вяло ковырял вилкой в тарелке, съел едва ли половину. Что-то не так. Все слишком… прозрачное, нереалистичное было с утра. То, как Оля утром попрощалась с ним, не поцеловала, о чем-то много думала. Как сейчас. Они даже не говорили во время ужина.

– Как некстати. – Помогая Оле надеть пальто, Яр увидел, что на улице начало накрапывать.

– Успеем до дождя.

Оля отстраненно кивнула ему.

– Оль.

– Ау.

– О чем ты думаешь последнюю неделю? – задав вопрос, Яр понял, что не хотел знать ответа. И задавать вопрос вообще не следовало бы. Нутром он чувствовал, что будет что-то плохое. Оля молчала, пока они садились в машину и выезжали. Ярослав пытался поймать ее взгляд, понять, что случилось и почему она молчит. Куда подевалась та шустрая, веселая женщина, в которую он влюбился? А главное, как он так не заметил, что она испарилась? Может, это случилось в тот злополучный день, когда она обрезала себе волосы? Вся ее жизненная энергия пряталась в волосах, как у Самсона. Ярослав снова думал, как он мог вернуть ее, пока…

– Я хочу развода.

Он сбавил ход перед лужей, чтобы не окатить пешеходов, притормозил у тротуара, так и не доехав до дома. Оля сидела, вжавшись в сиденье, и смотрела в окно. Ярослав с силой растирал колени.

Ярослав не предполагал, что квартира будет такой огромной для него одного. После свадьбы Оля переехала к нему и часто жаловалась на тесноту трешки, на то, что в квартире очень много камня. Она хотела квартиру больше и меньше каменных вещей, а после ее отъезда Ярослав понял, что ему хватило бы и одной комнаты. После их последнего ужина в ресторане она собирала вещи со словами, что знает, как долго он обустраивал квартиру, и не собирается подавать на раздел имущества. Тем более что в этом доме и так не было ничего ее. Только его, даже интерьер. Он пытался сказать, что делал все, как хотела она, что переделает, если нужно. Что купят квартиру больше, с детской, что родят детей. Она не слушала. Говорила, он слишком скучный, слишком покладистый, слишком… она в тот раз вдруг замолчала, и Ярослав понял: она хотела сказать настоящую причину. Оля уехала к подруге, а потом, когда он был на работе, вывезла оставшуюся одежду. Она сказала, что не может выносить его жалобного взгляда и вопросов, почему хочет развестись. Хочет и все. И ей ничего от него не нужно.

В очередной раз вернувшись с работы в пустую квартиру, Ярослав сел на пол, прямо в коридоре. Арбузная долька чуть светилась. В квартире остались все каменные вещи, которые он вырезал: все статуи, вазы, фигурки, полки, мебель. В вазе, рядом с долькой лежал еще один предмет, маленький и чуждый вазе. Ярослав взял его и, узнав, плотно сжал губы, чтобы не стонать в голос, только судорожно дышал через нос. Оля оставила свое помолвочное колечко из малахита. Маленькая ящерка обвивалась вокруг пальца, и ее головка лежала на хвосте, а вкрапления меди блестели будто глазки. Темная полоска шла точно по спинке, как у настоящей. Он долго искал камень, чтобы выточить колечко по ее пальцу. Но оно то спадало, то сжимало палец так сильно, что он синел. Не шел ей малахит совсем, не по нутру был. Оля не оставила себе колечка, как и другие его подарки. Ярослав сжал его в кулаке так сильно, что услышал хруст. Разжав ладонь, увидел, что переломил колечко пополам. Оно развалилось так же, как его брак.

В целом Ярослав хорошо справлялся с бытом и чувствами. С учетом всех обстоятельств. Документы для развода ему пришли с курьером. Оля не вложила даже записки, сменила номер телефона и исчезла из его жизни. Ярослав не мог поговорить с ней, предложить начать сначала или обсудить проблему, которая толкнула ее на такой кардинальный шаг. Когда спустя два дня он решился написать одной из ее подруг, то получил ответ, которого не ожидал: «если бы ты уделял ей больше внимания, то знал бы». Он не поверил этим словам, не понял их и решительно отверг. Ярослав понял, что правды она никому не сказала. Почему? Наверное, она сама не поняла, что сделала. Она вернется, а он примет ее, обнимет и погладит по темным волосам, снова вдыхая их запах. Яр скучал по аромату кокосового шампуня и часто спал, обнимая ее подушку. Когда она вернется, он не спросит, что толкнуло ее к разводу, не откажет, а просто улыбнется и обнимет. Крепко, тепло и заботливо. Так, как он уже давно не обнимал ее. Ночами Ярослав часто думал, как она вернется, представлял, что он придет с работы, а дома она – смотрит телевизор в ожидании его или раскладывает ужин, который только что привез курьер. Она ведь любила готовить только что-то простое, типа макарон с сосисками. И они снова поженятся, и в этот раз он скажет ей, что стрижка ей очень к лицу.

Посудомойка превратилась в шкаф для посуды – Яр перестал утруждать себя приготовлением пищи и питался только доставкой, не заморачиваясь с тем, чтобы вытащить еду из контейнера. Сервировка стала ему безразлична. Ему вполне хватало того, что раз в неделю привозил курьер на несколько дней, хотя, надо признаться, рубашка и брюки стали немного велики, и он стал затягивать ремень туже. На работе секретарша сказала, что он побледнел и осунулся, спросила, не нужно ли ей записать его ко врачу, с учетом всех обстоятельств. Он отказался.

Врач бы ему не помог, по крайней мере терапевт. Он бы направил к психологу, в худшем случае. А тот бы проводил ненужные беседы, успокаивал и, того хуже, предлагал бы жить дальше. А Ярослав и жил. Жил так, чтобы Оля, вернувшись, была довольна. Она ведь, когда они познакомились, не одобряла его увлечений. Впрочем, работу она тоже не одобряла, считая ее странной. Все менеджеры, юристы, менеджеры по продажам, а он – резчик по камню! В ее глазах его оправдывало только то, что зарабатывал Ярослав намного больше пресловутых менеджеров и был владельцем собственной мастерской.

Ярослав плохо спал, каждую ночь он ворочался, перебирая в уме варианты того, что надо было сделать или сказать, спросить Олю… и, наверное, сделать это раньше. Когда он заметил, что она охладела? На ум приходил только тот день, когда он сказал ей про стрижку. Ярослав вжимал лицо в подушку, громко и часто дышал, пытаясь прогнать от себя эти мысли. Ему с трудом удавалось заснуть около трех часов. Вставал Ярослав около девяти и спешил в мастерскую. За работой он забывал об Оле, камень увлекал его, пел ему, рассказывал истории и показывал невероятные картины. Особенно Ярослав любил малахит. Уральского камня уже не было, поработать с ним Ярославу не удалось. Но был африканский. Он был лишен той уральской бытности, которую в узорах бляшек, хранившихся дома, видел Ярослав. Неискушенный глаз не замечал разницы, но Ярослав ее видел: в нем не было русской души. Заморский камень показывал бытность мест, откуда привезли его. Распиливая очередной камень на пластинки, Ярослав рассматривал узор – вот бегущий лев, а на другой стадо рогатых животных… Он вспоминал бляшку от прадеда, которую еще его жена, дожидаясь мужа, пока он учился у другого мастера, сама сделала – с деревом, на котором сидела птичка, а внизу другая. Разве ж таких можно было увидеть в африканском малахите? Нет, конечно. Ярослав очень хотел поработать с родным малахитом. Но разве ж его найти?

Большим спросом у туристов пользовался каменный цветок. Ярослав сделал несколько таких цветков из разных камней, кому какой придется по душе: все раскупали. Двое подмастерьев пытались повторить работы мастера, да только не получалось у них. Ярослав делал сортовую работу, на отличку для тех, кто понимал в деле.

Много других поделок делали в мастерской Ярослава, ручки для ножей и вилок из разного камня, статуэтки, украшения. Все пользовалось спросом, даже из других стран заказы были. За станком Ярослав забывал о супруге, да и чего греха таить – о супружестве. В самом начале их брака Оля ревновала Ярослава, когда тот за станком сидел, говорила, что камень ему дороже ее живой. Что не нравится ей квартира Ярослава – в ней все равно что в каменном склепе сидеть.

Оля любила природу, именно так они и познакомились: когда он был на реконструкции сражения и был в числе осаждавших крепость, а она собирала грибы. Наверняка поэтому она сейчас и жила в СНТ, в двухэтажном доме… Достать этот адрес оказалось очень трудно, но в конечном счете одна из ее подруг сказала, где сейчас жила Оля. Ярослав посмотрел на пышный букет роз на заднем сиденье. Поскреб выбритую до синевы щеку и вытер вспотевшую ладонь о брюки. Яр припарковал машину за две улицы от нужного дома, чтобы Оля не заметила его машину и не заперлась. А так, когда она не знала, кого ждать, у него был шанс, что она откроет калитку и они смогут поговорить. Ярослав сидел, глядя в зеркало заднего вида на свое отражение. Голубые глаза смотрели с легким испугом. Надо было выйти из машины, пройти две улицы, наверняка под взглядами соседей, и позвонить в калитку дома. Любопытные бабки непременно будут судачить о нем, пока он будет идти. Они будут гадать, предполагать… а потом и вовсе придумывать, что случилось и почему женщина из семнадцатого дома вдруг бросилась на шею мужчине в костюме и с цветами. Или почему женщина из семнадцатого дома вдруг расплакалась и пригласила мужчину с цветами в дом. Или почему букет упал на землю, а они долго целовались и уехали, или…

– Чо встал?! – В окно со стороны водителя постучала рукой бабка. Наклонившись, она сурово смотрела на Ярослава. Он вздрогнул и вышел из машины, заставляя старушку пятиться. – Я спросила, что встал? Чо тут надо? К кому приехал? Нам тут чужие не нужны!

Ярослав открыл заднюю дверь машины и аккуратно вытащил букет.

– К жене приехал.

Пожалуй, стоило поблагодарить старушку. Без нее он бы долго еще сидел и собирался с духом, чтобы выйти.

– А кто жена? – Старуха пожевала губами, глядя на роскошный букет красных роз. Включив в машине сигнализацию, Ярослав размашистым шагом направился к дому. Затылком он чувствовал на себе старухин взгляд и только поэтому не позволял себе остановиться.

Свернул за угол и продолжил идти по инерции, понимая, что, если остановится, сил уже не хватит продолжить путь. Колени от волнения были слабыми, каким-то чудом Ярослав не запинался. Какая-то собака облаяла его за забором, он вздрогнул и почувствовал, как рубашка на спине липла к коже. Холодные пальцы крепко сжимали бумажную обертку цветов, что он ощущал каждый стебелек. Ярослав остановился перед нужным домом, рассматривая его. Перед домом, как и у всех, был забор. Некрасивый, из бурого пласта кровли. Он бы поставил кирпичный забор или, на худой конец, деревянный. Хозяин, видимо, хотел покрасить черную металлическую дверь в тон забора, но не рассчитал с цветом, и теперь бордовая дверь с черными пятнами облупившейся краски еще больше выделялась на фоне кровли. Деревьев за забором не было, только старые окна уныло глядели сверху. Яр не ощущал в доме женской руки. Может, недавно купила?.. Или снимала. Откуда же у нее деньги на покупку дома. Может… он продаст квартиру и купит ей дом? Облицует фасад мрамором, внутри выложит пол мозаикой из гранита, а еще… Ярослав вздохнул и выставил вперед себя букет. Если не решится сейчас, то не решится никогда.

Он нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине дома раздался противный звонок, схожий с автомобильным гудком. У соседей снова залаяла собака, будто пришли к ним. Ярослав переступил с ноги на ногу. Прошла тягостная минута, вторая… Он позвонил еще раз как раз в тот момент, когда дверь открылась.

– Опа-на.

Тенор принадлежал точно не Оле. Да и в целом не женщине. Ярослав опустил букет, которым закрывался от мужчины. На осознание того, что это его соперник, ушли доли секунды и примерно столько же для оценки его визуальных качеств: ниже него, крепко сложен, куцые рыжеватые усы. Оля говорила, что терпеть не может усы.

– Ты Ярослав, что ли?

– Да. А вы?..

– Игорь. Это мой дом. – Ярослав крепче сжал цветы, чувствуя, как под пальцами хрустит стебель. Игорь ходил в старых спортивных штанах и замызганной футболке. Каждый раз, видя что-то старое или недостаточно презентабельное у Яра, Оля морщилась. Игорь говорил с легким вызовом, осматривая с головы до ног Ярослава. На нем был дорогой костюм темно-синего цвета, дорогие запонки и белоснежная рубашка.

– Мне нужно поговорить с Олей, – тихо сказал Ярослав. Она не могла променять его на того, кто стоял перед ним. Игорь был воплощением всего того, что Оля так не любила: старый дом, спортивки, усы… Может, она просто снимает у Игоря комнату, чтобы скрыться от него? Чтобы точно не додумался здесь искать?

– Она уехала. Я не знаю, когда она вернется.

Вранье.

– Ну… слушай… – Игорь сунул руки в карманы и покачался из стороны в сторону. От него пахло потом и сигаретами, а от Ярослава «Диором». – Она правда уехала и вернется где-то через час. Но, мужик, реально, она не хочет тебя видеть. – Он еще раз посмотрел на Ярослава и кивнул, как будто себе. – Лан, заходи, поговорим.

Дверь неприятно лязгнула за спиной Яра, когда он нетвердой походкой шел в дом по каменной дорожке от забора. Она давно уже затерлась и запылилась, а часть вообще была засыпана землей. Яр сглотнул, проходя мимо грядок. Поднялось и опало забытое чувство, когда он помогал бабушке и деду пропалывать грядки. Солнце грело спину, босые ноги шлепали по сырой земле, а он с тяпкой или еще каким садовым инвентарем ухаживал за посадками. Искал сорняки, поливал, собирал урожай. Заглядывать под листик в поисках огурчика или помидорки было для него всегда волнительно. Какой он там будет, вырос добрый или поглодал кто? Помидоры у Игоря уже можно было собирать, только вот стебли у него желтели, да совсем молодые листочки засыхали. Ярослав зашел в дом. Из маленькой прихожей сразу можно было попасть на кухню, куда Игорь и пригласил Ярослава. Мужчина аккуратно протиснулся мимо стоящих в прихожей рулонов широких обоев и ватника, пахнущего потом и жиром, отмечая про себя, что такие обои понравились бы Оле. Сердце пропустило удар: если Игорь переклеивает обои на те, что нравятся Оле, то она, может быть, и не снимает у него вовсе комнату?.. Ярослав положил букет на табуретку рядом с угловым диванчиком. Обивка на нем выцвела, а местами нитки на ткани вытянулись, налипла шерсть. Он провел пальцем по затяжке.

– Это кошка когти точить вздумала. – Игорь с легким неодобрением поглядел на руку Ярослава.

Оля не жаловала животных. Может, он домом ошибся? Ну конечно же ошибся! Пришел не туда, смущает мужчину, он все перепутал! Волнение отразилось на лице Яра, он встал, разгладил ладонями брюки и ошеломленно взглянул на Игоря. Он вдруг запыхался.