Обломки правды

За массивным столом из черного дерева сидел сам Рогозин. Мужчина лет пятидесяти, с густыми посеребренными сединой волосами, загорелым лицом и пронзительными голубыми глазами, которые смотрели на мир с выражением легкой, привычной скуки. На нем был идеально сидящий костюм без галстука. Он не встал, когда Мария вошла, лишь жестом указал на кресло напротив.

– Мария Покровская, – произнес он ее имя, растягивая гласные, будто пробуя на вкус. – Частный детектив. Какими судьбами ко мне пожаловали? Ищите кого-то из моих сотрудников?

Его улыбка была широкой и абсолютно фальшивой.

–Я расследую обстоятельства смерти Виталия Александрова, – прямо сказала Мария, садясь. Она не стала тратить время на светские любезности. С такими, как Рогозин, это было бесполезно.

Лицо Рогозина изобразило нечто среднее между соболезнованием и насмешкой.

– Ах, да… Трагическая история. Балкон. Ветхое жилье – бич нашей страны. Жаль парня. Талантливый был, амбициозный. Но безрассудный.

Он покачал головой, делая вид, что горюет.

– Безрассудный? – переспросила Мария. – В чем это проявлялось?

– О, в много чем! – Рогозин развел руками, его взгляд скользнул по скульптуре за спиной Марии, явно находя ее более интересной. – Лез на амбразуру. Брался за проекты, которые ему не по зубам. Конкурировал не по чину.

Он произнес это последнее слово с особой ядовитостью.

– Например, сделку с азиатскими инвесторами? – вставила Мария.

Глаза Рогозина на мгновение метнулись к ней, в них мелькнул острый, хищный интерес, но тут же погасли, спрятавшись за маской равнодушия.

– Возможно. Не следил за успехами коллег. Но слышал, что у него там не сложилось. Жаль. Очень жаль.

Его тон был настолько пренебрежительным, что у Марии сжались кулаки.

– Вы не считаете, что его смерть была на руку некоторым его конкурентам? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

Рогозин громко рассмеялся. Звук был резким, неприятным.

– Детектив, вы смотрите слишком много плохих сериалов. Бизнес – это не война. Это игра. Александров проиграл. Самоустранился. – Он сделал паузу, наслаждаясь собственным цинизмом. – Освободил место для более сильных игроков. Естественный отбор.

– Самоустранился? – переспросила Мария, и в ее голосе впервые прозвучала сталь. – Вы действительно считаете, что человек добровольно идет под обрушивающийся балкон?

Рогозин пожал плечами, его лицо снова стало серьезным, но в глазах злой огонек.

– Кто знает, что творилось у него в голове? Говорят, у него были… финансовые затруднения. Большие. Когда дела идут так плохо, некоторые предпочитают выпрыгнуть из окна. Он просто выбрал балкон. Более эффектно.

Он знал. Он знал о долгах Виталия. И он явно получал от этого удовольствие.

– Вы очень хорошо осведомлены о состоянии его дел, – заметила Мария.

– Я осведомлен о состоянии дел на рынке, детектив, – поправил он ее, снова улыбаясь своей холодной улыбкой. – Это моя работа. И моя страховка от подобных… несчастных случаев. Он встал, давая понять, что аудиенция окончена.

– Если на этом все? У меня через пять минут совещание с советом директоров. Мы как раз будем обсуждать… новые активы, которые внезапно оказались на рынке.

Он проводил ее до двери кабинета, положив руку ей на плечо. Прикосновение было тяжелым, властным, не оставляющим пространства для возражений.

– И передайте мои соболезнования его семье. Особенно его очаровательной вдове. Надеюсь, она найдет утешение в… наследстве.

Дверь закрылась за ее спиной, оставив Марию в стерильной тишине приемной. Она медленно пошла к лифту, чувствуя на себе взгляд его ледяных голубых глаз даже сквозь стену. Рогозин был мерзавцем. Самодовольным, циничным и опасным. Он знал о слабостях Виталия и не скрывал своего удовлетворения от его падения. Но был ли он убийцей? Или просто стервятником, кружащим над добычей, которую завалил кто-то другой? Его фраза про «самоустранился» и «естественный отбор» звучала как оправдание. Как попытка выставить себя не причастным, а просто наблюдателем, который предвидел финал. Но чтобы предвидеть такой финал, нужно было знать очень многое. Возможно, даже больше, чем просто о финансовых проблемах.

Лифт плавно спустился вниз, и двери разъехались с тихим шипением. Мария вышла в мраморный вестибюль, но не направилась к выходу. Ее гнал вперед не холодный ветер с улицы, а ледяной привкус ярости, оставшийся после встречи с Рогозиным. Его слова, его насмешка, его намек на Ольгу… Все это крутилось в голове, складываясь в уродливую, но пока еще неясную картину. Она остановилась у огромного окна, за которым кипела жизнь города, и достала телефон. Ее пальцы сами собой набрали номер Алёны.

– Мария Сергеевна? – голос Алёны прозвучал тревожно. – Что-то случилось?

– Я только что вышла от Рогозина, – сказала Мария, глядя на свое отражение в стекле. Ее собственное лицо казалось ей чужим, напряженным. – Твой брат был прав. Это акула.

Она коротко пересказала суть разговора, опуская самые ядовитые детали, но не смягчая общую картину цинизма и самодовольства.

– «Самоустранился»… – с ненавистью прошептала Алёна в трубку. – Как он смеет…

– Он смеет, потому что уверен в своей безнаказанности, – холодно констатировала Мария. – Но он знал о финансовых проблемах Виталия. Слишком хорошо знал. И, похоже, был к ним причастен. Тот срыв сделки с азиатами… я почти не сомневаюсь, что это его рук дело.

Она замолчала, переваривая собственную мысль. Рогозин был заинтересован в банкротстве Виталия. Но в его смерти? Смерть партнера могла запустить сложные процессы с наследством, долгами, в которые он, Рогозин, мог и не успеть вмешаться. Проще было добить компанию, выкупить ее активы за копейки… Убийство было слишком рискованным, слишком громким методом для такого расчетливого человека. Или нет?

– Алёна, – голос Марии стал жестким. – Ты говорила, Виталий боялся высоты. А боялся ли он чего-то еще? Конкретных людей? Например, Рогозина?

В трубке повисло молчание.

– Он его не боялся. Он его ненавидел. И презирал. Говорил, что Рогозин бандит в дорогом костюме. Но… – она запнулась. – Пару недель назад, когда у них начались проблемы с той самой сделкой, Виталий как-то обмолвился по телефону… Я случайно подслушала. Он сказал кому-то: «Если Рогозин думает, что я сдамся, он ошибается. У меня есть на него кое-что. И если что, это станет известно всем».

У Марии перехватило дыхание.

–«Кое-что»? Он не уточнил, что именно?

– Нет. Я тогда не придала значения. Думала, что это просто злость на пустом месте…

Но это было не на пустом месте. У Виталия был компромат на Рогозина. И он был готов им воспользоваться. Это меняло все. Теперь у Рогозина был не просто мотив убрать конкурента. Был мотив заставить его замолчать навсегда. Компромат… Что это могло быть? Взяточничество? Связи с криминалом? Нелегальные схемы? И где Виталий его хранил? В сейфе? Копия могла быть и в тайнике. В том самом доме на Пересветова. Возможно, Виталий пошел туда, чтобы забрать его. Чтобы припугнуть Рогозина в последний раз. Или чтобы передать кому-то – журналисту, правоохранителям. Но кто-то его опередил.

Мария вспомнила насмешливый взгляд Рогозина, его фразу: «Освободил место для более сильных игроков». Он был слишком спокоен. Слишком уверен. Как человек, который не просто знает о смерти конкурента, а знает, что тайна умерла вместе с ним.

– Алёна, – быстро сказала Мария, уже поворачиваясь к выходу. – Вспомни все, что можешь, о том разговоре. Каждое слово. И спроси Колосова, знал ли он о том, что у Виталия был какой-то «козырь» против Рогозина.

– Хорошо, – голос Алёны стал решительным. – А вы?..

– Я иду по одному следу, – ответила Мария, выходя на улицу и ловя взмахом руки такси. Ей нужно было срочно вернуться в тот дом. Осмотреть его еще раз. Уже зная, что она ищет. Не просто какие-то документы. А оружие. Оружие против очень могущественного человека.

И если это оружие забрал тот, кто оставил изящные следы в пыли, то теперь оно могло быть использовано против них всех.

Глава восьмая

Такси довезло Марию до района старой застройки, но она вышла не на Пересветовом переулке, а двумя кварталами дальше, в тихом скверике с облезлой скамейкой и голыми деревьями. Ей нужно было успокоить дыхание и привести в порядок мысли, прежде чем снова нырять в кроличью нору. Компромат на Рогозина. Если он существовал, его следовало искать не только в пыли разрушенного дома, но и в его истории. Кто владел им? Кто должен был его сносить? И почему этот снос так затянулся? Она достала телефон. Первый звонок был в муниципальный департамент строительства и архитектуры. Старые связи, к счастью, еще не совсем порвались.

– Людмила Петровна, здравствуйте, это Покровская. Да, давно не звонила. Извините за беспокойство, мне нужна информация по одному аварийному дому. Пересветов переулок, 15. Расселен, готовится под снос. Кто подрядчик? И почему он до сих пор стоит?

На том конце провода послышался усталый вздох и щелканье клавиатуры.