Эффект Евы

В надежде увидеть виноватые глаза Дилана, она обернулась, но снова столкнулась с горьким разочарованием, потому что вместо слов раскаяния услышала: “Ты забыла сумочку в машине”.

Только Хейз и в этот раз не спешил помочь ей. Вместо этого он продолжил стоять на краю дороги, не решаясь подняться в квартиру и впустить в нее ту, что больше не представляла интереса. А на деле – никогда не была так желанна, как Брукс.

– Спасибо, что напомнил, – монотонно произнесла Бэк, открыв дверь машины. – Я могу оставить здесь свои вещи? Утром я спущусь и заберу их.

– Зачем? – не понимая ее реакции, спросил Дилан.– Мы можем взять их сейчас.

– Не стоит. Я вижу, что ты жалеешь о своем предложении, и не хочу тебя стеснять, – едва скрывая обиду, сказала Бэк. – Завтра я сниму номер в отеле неподалеку, чтобы мы могли быстро встретиться…Ради нашего плана, конечно.

Внезапно слова любовницы, как гром среди ясного неба, заставили совесть Хейза вернуться из забытья. Он и не подозревал, что она может быть сильнее мести, воплей самолюбия и всего того, что до этой секунды владело им. Печальные глаза Ребекки и ее лицо, искаженное болью, наконец, выражали не расчет или желание воспользоваться чужой слабостью, а ту самую жизнь, которая так привлекла его в Брукс.

Охваченный новым озарением, Дилан медленно подошел к слабой женщине, в которую в этот миг превратилась акула бизнеса, обнял ее и тихо сказал:

– Послушай. Я тоже не в восторге от того, что произошло. Но, может, если я смогу убедить отца не вмешиваться в мою жизнь, то все вернется. Sparks IC, наши планы и мечты. Как только я стану исполнительным директором, никто больше не сможет указывать мне, что делать. А значит, твоя карьера будет вне опасности.

– При чем тут карьера, Дилан? – вдруг вскрикнула Бэк и оттолкнула Хейза, не в силах скрывать нахлынувшие чувства. – Я хочу быть с тобой! Чтобы ты стремился ко мне, как к Брукс, а не делал одолжение, приезжая дважды в неделю!

– Но ты же никогда не хотела серьезных отношений?

– Не хотела, но эта ситуация…– продолжила любовница, стирая слезы со щек. – Этот гнусный план твоего отца что-то изменил в нас обоих! Я вдруг поняла, что достаточно одной смазливой мордашки, чтобы разрушить все, к чему мы так долго стремились!

– Успокойся! – громко крикнул Хейз, желая успокоить Ребекку. – Я попытаюсь все вернуть. И этого больше не повторится!

– А если не сможешь? Будешь врать и изворачиваться? Прямо сейчас, глядя в глаза, скажи мне, что я не права!

– Нет! – выдохнув, ответил Дилан. – Я скажу все, как есть, и пожелаю тебе счастья. Это будет больно, но честно. Идет?

– Хорошо, – сменив тон на более спокойный, согласилась Ребекка. – Но пообещай мне одну вещь…Если ты правда веришь в то, что говоришь.

– Какую?

– Ты больше никогда не станешь встречаться с Евой Брукс. Иначе все твои усилия будут напрасными.

Конечно, Дилан не мог дать слово, что вновь не помчится навстречу фантазии, не поддастся соблазну и не нарушит свои принципы. Но он очень хотел верить в это и, вставая по утрам, видеть в зеркале не слабовольного мальчишку, а лидера, циника и упрямца, способного подчинить саму жизнь.

Потому, стараясь забыть уходящий день и ошибки, совершенные за последние сутки, произнес уклончивое: “Я не стану искать с ней встречи”, а сам подумал: “Надеюсь”.

Глава 9

Квартира Дилана Хейза.

г. Чикаго, ул. Северная Стэйт, д. 150, кв. 304.

Прохладный ночной воздух ворвался в квартиру вслед за Хейзом, который, распахнув дверь, остановился на пороге, чтоб пропустить Ребекку. Охваченный виной, он старался соблюсти этикет и сохранить хотя бы тень былого уважения. Потому без лишних слов подхватил из рук любовницы одежду и осторожно повесил в шкаф, но когда обернулся, увидел лишь ее спину, быстро скрывшуюся в ванной.

Конечно, Дилан понял причину побега Бэк, ведь в глубине души хотел того же – спрятаться за стеной кабинета и заняться тем, в чем разбирался лучше собственной жизни. Однако даже сейчас он не мог представить себе поток отчаяния, который овладел уязвленной женщиной из-за его неосмотрительности и черствости по отношению к ее чувствам.

Да, он не был уверен в них и всегда использовал это в своих целях, в то время как любовница делала вид, что не испытывает ревности или большего, чем холодный расчет. Теперь же, открывшись друг другу, они оба столкнулись с суровой реальностью, где не осталось ничего, кроме страха.

Но в отличие от Дилана, Бэк боялась потерять, а не обрести.

Спустя полчаса метаний по гостиной и полбутылки виски, Хейз, наконец, направился в спальню. Избавился от костюма, что остаток дня душил его наравне с совестью, надел спортивные штаны и, оставив торс оголенным, расположился за рабочим столом в своем кабинете.

Дилан редко позволял себе ходить в таком виде даже дома, но теперь, как никогда, хотел свободы от условностей. И, рассматривая виджет с биржевыми котировками, впервые не испытывал ничего, кроме раздражения. Все эти бесконечные цифры, графики, взлеты и падения были до сухости в горле понятны и предсказуемы для Хейза. В то время как внутри него происходили вещи, способные потягаться с загадками Мариинской впадины или дальних уголков космоса.

“Почему я не могу забыть?” – недовольно пробурчал он, захлопнув ноутбук. – “Это всего лишь день! Один, мать его, хреновый день из тысяч хороших! Может, это гипноз или отец подсыпал что-то? Но я должен…должен заставить мозг работать, а не мотать сопли на кулак и успокаивать себя, как подружку!”

Вслед за этими мыслями, Хейз в который раз воззвал к качеству, не единожды выручавшему его – упрямству. С детства оно помогало будущему лидеру отстаивать право на собственное мнение. А сейчас поддержало в нем уверенность, что скоро весь этот кошмар закончится. За долгой ночью наступит утро, отец прекратит строить козни за его спиной, а Бэк станет прежней – удобной карьеристкой, не способной на искренние чувства.

На миг Дилану показалось, что мир снова обрел четкие границы. Хаотичные линии, цифры и прогнозы на мониторе, как и прежде, захватили его. И даже тихие шаги Ребекки, а затем скрип двери спальни, не привлекли его внимания. До тех пор, пока звук уведомления не вынудил Хейза вскользь посмотреть на телефон.

Посмотреть и утонуть в новом витке меланхолии.

Контакт на экране говорил, что сообщение принадлежит Сэму, который сейчас находился в ночном клубе. Только вместо вопроса, не хочет ли друг повеселиться, он решил прислать недвусмысленное фото. На нем Войс стоял в окружении нескольких спутниц в бессовестно открытых нарядах и широко улыбался, явно издеваясь над Диланом. И он точно бы закрыл сообщение, сопроводив его парочкой скабрезностей, если бы не увидел блондинку, стоящую неподалеку от Сэма.

“Ева?”.

Она была все так же сногсшибательна в своем красном платье с тонкими бретелями, но на ее лице не было прежней радости. Скорее, усталость или печаль. Потому среди разгоряченной толпы она казалась такой же одинокой, как и Дилан сейчас. Прекрасной и ожидающей чего-то, а может быть, его?

Какое-то время Хейз смотрел на экран, не отрываясь, и все время искал на фото то, что упустил его взгляд. Но, чем дольше он находился там, в заполненном шумном зале клуба, тем яснее понимал, насколько сладка и желанна ловушка, в которую его пытался загнать Сэм.

А самое ужасное – Хейз и сам хотел бы запутаться в ней. Подыграть заговорщикам, дабы встретиться с Евой. И все его слова и обещания, данные Ребекке, тут же превратились в прах, оставив единственное слово, оказавшееся правдой: “Надеюсь”.

Следующие полчаса прошли в состоянии, близком к панике. Дилан все время колебался: откладывал телефон и вновь брал его в руки, пытался погрузиться в работу, но затем возвращался к злополучному фото, рассматривая единственный образ на нем – Еву. Хейзу казалось, что он вот-вот снова упустит ее, поэтому решение отправиться в клуб пришло само собой. И в этот раз некогда хладнокровный стратег даже не пытался скрыть инстинкт охотника за планами отца.

“Мне подсунули Брукс, так? Значит, она сделает все, чтобы привлечь мое внимание. Это мне и нужно,”– думал он по дороге в спальню, стараясь идти как можно тише, чтоб не разбудить Ребекку и не стать мишенью для новых обвинений в неверности.

Пусть любовница была сто раз права, но оказаться в шкуре предателя дважды за последние сутки означало бы для Хейза катастрофу. Его самолюбие и так переживало беспрецедентный эффект бумеранга, когда все, в чем он упрекал других, стало его новой реальностью. А вынужденная осторожность из разновидности трусости превратилась в единственный способ избежать осуждения.

Подкравшись к шкафу, Дилан почувствовал себя почти подростком, который хочет вырваться из-под родительской опеки. И пусть их с Бэк ничего не связывало, мужчина никак не мог избавиться от этой ассоциации. Как и от онемения рук, что предательски роняли вещи, пока среди элегантных костюмов Хейз пытался найти единственный повседневный комплект – синюю рубашку и черные классические джинсы.

На поиск ушло около минуты. Еще 5-ть – на то, чтобы пересечь порог. И все из-за упавшей вешалки, которая, выскользнув из рук Дилана, рухнула прямо на стеклянный столик. В этот миг мужчина замер и, осторожно оглянувшись на любовницу, прислушался к биению собственного сердца. Но вскоре убедился, что Ребекка ничего не заметила, и лишь после этого вышел.

Хейз думал, что все предусмотрел. А между тем, оставшись в одиночестве, Бэк, наконец, перестала сдерживать эмоции и разразилась плачем, уткнувшись в подушку. На самом деле она прекрасно знала, что возлюбленный вновь помчится за Брукс, и не последнюю роль в этом, конечно, сыграет названный друг. Только не могла вмешаться, ведь все еще являлась частью плана Ричарда, хотя час назад утверждала обратное.

Тем временем, закрывшись в ванной, Дилан вошел в душевую и, подставив лицо под струю горячей воды, начал представлять себе долгожданную встречу с Евой. Ее томный взгляд, скользящий по его лицу, и тепло от кончиков пальцев под легкой тканью своей сорочки.

Стирая люфой остатки тяжелого дня, около получаса Дилан продолжал предаваться сладкой фантазии и доводить каждый нерв до вершины возбуждения. Он знал, что это все лишь иллюзии, но сейчас, как никогда, жаждел вновь испытать терпкое, ноющее чувство в груди, переходящее в волну мурашек и напряжение в области бедер. Потому играл в догонялки с разумом, что, опережая тело, уже мчался по ночным улицам и уже держал Еву за талию, крепко прижав к себе.

“Нет, пора остановиться”, – выдохнув, сказал Хейз. – “Я хочу видеть ее перед собой. Еще лучше – “под”, а не вожделеть свои фантазии, как какой-то псих. Пусть в этом папаша победит. Я сделаю ему одолжение. Вдруг девчонка окажется не так хороша, и через час я вернусь домой, а завтра забуду про нее…”.

Дилан и правда сожалел, что любовница не вызывала в нем такой животный азарт, способный вырвать из мозга привычку анализировать каждую мелочь. В этом случае он с радостью остался бы с ней и никогда не задумался об измене. Но вместо этого быстро пригладил волосы, оделся и вызвал такси, собираясь получить желанный приз от незнакомки, заставившей его окончательно сдаться воле случая.

30 минут спустя.

г. Чикаго, ул. Но́рт Ди́рборн, ночной клуб “Tao Chicago”.

Попросив таксиста остановиться у аллеи в виде арок в японском стиле, Дилан недовольно оценил толпу у входа, расплатился и решительным шагом направился в клуб.

Конечно, вид респектабельного красивого мужчины сразу же привлек внимание охотниц. Но, к их досаде, Хейз прибыл сюда не ради веселья. Потому лишь вскользь осмотрел каждую из них и начал уверенно расталкивать плечами ожидающих, пока не добрался до высокого мускулистого охранника, преградившего ему путь.

– Какой прыткий, – прохрипел тот, осмотрев Дилана сверху вниз. – В зале нет мест, так что придется подождать.

– Я не собираюсь ждать, – ухмыльнулся Хейз.

– Правила написаны для всех. Для пижонов в том числе.

– Значит, владелец похвалит тебя за то, что ваши долбанные правила лишили заведение приличной выручки, а заодно ценных клиентов из Sparks IC, – продолжил гость, показав визитную карточку. – Одно лишь слово, и никто из них больше не переступит порог этого места. Видишь, что здесь написано? Или прочесть по слогам? Ди-лан Хейз – ди-рек-тор по ин-вес-ти-циям…

Самоуверенность Дилана жутко не понравилась секьюрити, ведь он всерьез считал себя заместителем Бога, привыкшим решать, кому повезет, а кто проведет в ожидании половину ночи. И тем не менее, ему не оставалось ничего, как пропустить Хейза под неодобрительный свист и возгласы толпы. За что тот отблагодарил его приличной суммой, небрежно вложив ее в карман рубашки вместе с платой за проход.

Деньги никогда не были проблемой для лучшего аналитика Чикаго, потому что являлись не целью, как у большинства, а средством, открывающим все двери. Вот и сейчас они помогли ему проникнуть в зал в обход обывателей, но, к несчастью, внутри и правда не оказалось свободного места.

Вестибюль, ресторан и лаунж-зона были заполнены людьми, которые неспешно перемещались между разными частями клуба. Большинство из них стремилось попасть на танцпол и, вдыхая спертый воздух вместе с ароматами азиатской кухни, продолжить веселье. Что создавало огромную толчею в центре зала и вынуждало Хейза отчаянно искать хотя бы один укромный уголок.

Так, в поисках “безопасного места”, он сделал несколько кругов, постоянно сталкиваясь с гостями, официантами и широкими деревянными балками второго уровня. Яркий блеск софитов то и дело слепил глаза, из-за чего Хейз вскоре потерял ориентиры, но удача снова улыбнулась ему, когда в дальнем углу он смог разглядеть маленький диван и занять его, опередив нескольких мужчин.

Пару минут он наблюдал из сумрака за происходящим в зале. Вглядывался в лица, что сейчас выглядели, как одно размытое бледное пятно. Но все изменилось, когда среди толпы мелькнул знакомый силуэт блондинки в красном, намертво приковав к себе его напряженный взгляд.

“Я все-таки нашел ее…Теперь Ева не сможет сбежать, потому что нужна мне так же, как и я ей”, – прошептал Дилан.

Deepest blue, Joel Edwards, Matt Schwartz – Give it away (Acoustic)

Несмотря на безжалостный ритм электронной музыки, она скользила по танцполу с закрытыми глазами и излучала такое спокойствие, будто внутри нее играла совсем другая мелодия. А этот миг, как и забитый под завязку шумный клуб, принадлежал только ей одной. Множество мужчин ловило каждое ее движение и стремилось подобраться поближе, но она сразу отдалялась, будто хранила себя лишь для одного из них – Дилана.

Ему очень хотелось в это верить. Хотя бы сейчас, когда его тело само двигалось навстречу своему видению, теряя опору под ногами и изгоняя воздух из легких. С каждым шагом ощущение единства между ним и Евой все больше захватывало разум, меняя реальность и оставляя сладкий привкус предстоящей встречи. Однако Хейз не знал, позволит ли она коснуться себя или так и будет безжалостно искушать его на расстоянии.

Не знал, но продолжал идти, пока запах духов не окутал его дурманом, а кончики пальцев не скользнули по изящной спине блондинки, осторожно отодвинув светлые локоны.

Конечно, она сразу почувствовала его горячее дыхание на шее, вздрогнула, но не воспротивилась, а лишь сильнее сжала ладони поклонника, сразив его блеском манящих глаз. А после Дилан понял, что все потеряло значение: время, шантаж отца, вина и даже игра, которую он не мог остановить. Остались лишь они, связанные диким стуком сердца и острой жаждой плотнее прижаться друг к другу.

Ведомый неистовым порывом, Хейз обхватил бедра Евы и продолжил чувственный танец, жадно глотая воздух после каждого поцелуя ее хрупких плеч. С каждой секундой жжение в груди становилось все сильнее, напряжение – невыносимее, но он все еще не мог переступить через последнюю черту. И только, когда блондинка первой разрушила ее, впившись поцелуем в дрожащие от страсти губы Дилана, он, наконец, освободился. Подхватил ее и, скрывшись в темноте дальней части зала, прижал к стене.

Выпустив внутреннего зверя, Хейз больше не контролировал себя. Его руки бессовестно скользили под шелковым платьем и обжигали теплом нежную кожу Евы. Поднимались к вершинам возбужденной груди, сжимали, теребили и ласкали ее, а затем медленно спускались к мягкому кружеву трусиков, выдавливая из любовницы все более громкий и протяжный стон.

Она совершенно не скрывала его, явно стремясь еще сильнее разжечь пламя в поклоннике. И Дилан раз за разом следовал за этой хитроумной манипуляцией, потому что отныне не мог представить себя оторванным от глаз, губ и изгибов тела единственной женщины, которую видел среди огромной шумной толпы.

А может быть, и целого мира.