Стейнульф: пасодобль на руинах

Все тело ныло и готово было остаться в таком положении. Ощущение, что проволокли по камням пару-тройку миль в чем мать родила. Хотя так оно и было, только не волокли, а спускали кубарем по тем же булыжникам. Мне казалось, я теперь знаю каждый бугорок, каждую выемку от мала до велика на этом погосте. Знает мое тело и запомнит надолго.

Марта номер два покинула меня сразу, как только голова откинулась на снег, судорожно раскинув конечности. Я пару раз являла ее белу свету за наши месяцы скитаний. Она отвыкла от такой нагрузки на дыхательный и мышечный аппараты. Забег этого бессмысленного, по моему мнению, марафона выжал из нее последние соки, как из спелого апельсина, оставляя только оболочку и немного мякоти по краям.

Все стихло. Ни ветра, ни снега. Медведя тоже не было слышно. Ни дыхания, ни возни, ни хруста снега. Полный штиль. Либо он летает по воздуху и вот-вот повторит попытку закатать меня в слой горного льда, либо потерял сознание. В то, что он мог отбросить копыта, я уже не верила и не надеялась. Так мне повезти не могло.

Любопытство, как мое второе имя, взяло верх. Или это был инстинкт самосохранения в своем яром проявлении, не поняла.

Перевернувшись на живот, кряхтя и охая от поочередно простреливающей конечности боли, пыталась высмотреть опасность в лике медведя.

Он и вправду лежал без сознания на боку, повернутым ко мне лицом. Только теперь, вместо огромного зверя, который сливался со снегом, недалеко от меня находился человек.

Тьма ночи не давала сфокусироваться на нем и детально рассмотреть нападавшего, но было отчетливо видно другое. Глаза закрыты, а из-под ребра до сих пор торчит мой кинжал.

И тут до меня дошла мысль. А за каким лешим этот ведьминский артефакт, который чуть не лишил Эсбена жизни и до которого не осмелился прикоснуться первород, не испепелил это магическое существо? Не с ее ли домика в горах сбежал этот зверек?

–Эй, – просипела я. Голоса крикнуть не было. Прочистив горло, я возобновила попытку наладить контакт. – Чудище полярное. Ты живой там?

Он продолжал лежать в таком же положении.

Мой вопрос остался без ответа. И почему к моему берегу всегда выкидывает подобных ему: покалеченных, повернутых на своем, обезумевших уродов? У меня не приют для душевнобольных, но выбирать не приходится.

Говница вновь подкинули, а лопатка всегда со мной. Сейчас только из-за спины достану и примусь разгребать.

На негнущихся ногах скотилась вниз к нему, проклиная все на свете.

– Ума не приложу, как тебя привести в чувства. Да так, чтоб не вышло мне боком, – склонилась над ним, осматривая масштаб трагедии. – Не говори, что придется тащить тебя, – буркнула себе под нос.

Единственное, что было схожим с Эсбеном, это рельеф мышц и огромный размер. Все остальное было противоположностью бурому. Первое, что бросилось в глаза… Он альбинос. Белые, лощёные волосы заплетены в тугую косу, но пару прядей непослушно упали на лицо. Глаза прикрыты такими же светлыми, почти прозрачными ресницами. А над ними возвышались сурово сдвинутые тонкие брови.

Мой взгляд соскользнул вниз. По обеим рукам шли черные рисунки, и, если присмотреться, они скрывают глубокие шрамы и ожоги. Из всего, что поняла, были руны, хаотично разбросанные по конечностям, а остальные – либо животные, либо что-то неумело вырезанное, что не разобрать. На вид он мой ровесник, но могу ошибаться. Факелом не подсветили для точности.

Они точно издеваются надо мной. Мало того, что нет верха, так еще и низа. Абсолютно голый. Единственное, что было на нем, это кулон на черной, потасканной веревочке в виде лапы зверя: то ли медведь, то ли волк. В потемках мало что разобрать.

Но этой ниточкой срам не прикроешь.

Если я скопычусь от холода, который уже пробирал до костей и заставлял свернуться восьмеркой, то заставлю его сгинуть таким же способом, если, конечно, это возможно.

– Не знаю, кто ты и как тебя по батюшке, но… Если я сдохну от холода… По твоей вине подхвачу воспаление легких, то клянусь, найду и утоплю в ледяной проруби, – шипя, стаскивала с себя меховой фалдон, что прихватила из деревеньки.

Осталась одна рубаха, да и безрукавка меховая. По ощущениям, меня саму кинули в дырку во льду. Мороз крепчал, а градус падал и сворачивал кровь в жилах. Как бы мы с моим попутчиком не слились с ландшафтом этих мест, превращаясь в лед.

В голове, вместо утихшего ветра, просвистели слова Рауда: «…Пока он при мне, я не чувствую холода…».

И прежде, чем укрыть его наготу, мне предстояло вернуть подарок брата. Либо привести в чувства и попробовать договориться, либо быть беспощадной под стать ему.

Я не задумывалась о последствиях ни того, ни другого решения. Очень даже зря.

Слегка похлопала его по щекам, потрясла, как тряпичную куклу. Ноль реакции. Видит бог, я пыталась быть хорошей.

Нога без стеснения встала на бедро и уперлась, а рука резко дернула на себя. Струя брызнула на меня вновь, а парень тут же пришел в себя, перекидывая меня через бок. Просто отшвырнул, как назойливую муху. И откуда в нем столько сил? Что за горный мутант?

В этот раз я приземлилась спиной на что-то колючее, похожее на ветки, но оно приятно смягчило мне падение, нежели корка льда.

Глаза блеснули в темноте. Настолько его одолевал гнев, настолько ему было больно, что его зрачки сузились, как у кошки. Привести в чувства получилось, да и нож при мне, но то, что находилось подо мной, моментально затрещало. Это было негромко, но его слух тоже уловил звуки треска.

Я панически осматривалась, пытаясь понять, на чем сижу. Затем перевела на него испуганный взгляд.

Он тоже смотрел на меня, и мы оба поняли, что подо мной пустота. Он кинулся ко мне, проскользил, протягивая руку, но не успел.

Я, хватаясь за воздух руками, летела спиной вниз.

Приземлилась в этот раз копчиком и проскользила дальше вниз на боку, не успев затормозить. Очередная пещера. Я была безумно рада и предпочла ее какой-нибудь ловушке с острыми кольями внизу.

Кромешная тьма окутала меня. Пахло смрадом и затхлостью до тошноты. Благо, в желудке не было того, что могло бы выйти наружу рвотным позывом. Паника узлом скрутила внутренности и заставила быстро подняться. В попытках это сделать, голова ударилась затылком о потолок пещеры, и колени согнулись обратно, падая на землю.

Прокладывать путь вперед пришлось уже на четвереньках. Тоннель был неприлично узкий и тянулся извилистой тропой. Иногда он становился тонюсенькой щелочкой, что приходилось сначала стягивать телогрейку, пропихивать ее вперед, а затем, втягивая свой и так плоский живот, который, мне казалось, прирос к позвоночнику, резкими толчками протискиваться самой. Клаустрофобии у меня отродясь не было, но, попав сюда, она стояла на пороге рядом с моей паникой, что овладела телом, выключив разум.

Всю дорогу я молилась всем богам, чтобы он не сунулся за мной сюда, крепко сжимая кинжал в руках. Ползла вперед без остановки, стирала коленки в кровь, не позволяя себе упасть и передохнуть, иначе останусь тут навсегда, и вытаскивать будут скелет Марты, а не ее саму.

Через энное количество времени пещера сжалилась над измученной девушкой, и тоннель расширился, позволяя встать на ноги и идти на них, чуть пригнув голову. Ноги еле ворочились. Рука скользила по стене, чувствуя каждую шероховатость.

В конце бесконечного тоннеля показалось тусклое свечение. Надежда найти выход не умерла внутри меня, а находилась вдалеке, подсвечивая себя.

Сломя голову бросившись туда, я забыла про все на свете. Даже сил прибавилось. Открылось второе дыхание. Не вспомнила даже про погоню. Она напомнила о себе сама.

Вылетая на полной скорости, которую смогли развить мои, содранные, по ощущениям, до костей ноги, была резко одернута рукой и силой прижата спиной к массивной груди.

Нож от резких движений вылетел из рук куда-то в сторону. Не надо быть бабкой-ясновидящей, чтоб понять, кто стоял и сжимал меня до хруста ребер. Вот же почка тополя, никак не уймется. Да он хуже назойливого банного листа, что прилип к спине. Колется и чешется, а достать трудно.

На мгновение я замерла. Мне открылись сногсшибательные виды.

Начало рассветать. Над долиной под ногами вставало солнце, и небо окрасилось в красивый кроваво-рыжий цвет. Горы располагались стык в стык друг к другу и замыкались кольцом. Вот и разгадка, где прячется древняя ведьма прародительница. Они были необъятных размеров и недосягаемой глазу высоты. Их макушки застилали белые облака, не похожие на те серые тучи, что нависали над нами всю дорогу. Та пещера, из которой я вылезла, оказалась выходом из замкнутого круга и проходом наружу.

Я стояла посередине горы на одном из выступов, а рядом со мной на другую сторону протянулся длинный деревянный мост, подвязанный за веревки над долиной.

Здесь все было другим. Внизу нет снега, он только по бокам гор. Вместо толщи льда у их подножья раскинулся ярко-зеленый холст травы. Сочной и ароматной. Разнородная скотина спокойно бродит по ней и восполняет запасы витаминов. А сама хижина Гуллы находится чуть ли не на другом конце долины, и из нее тянется дым.

От наслаждения чудеснейшим пейзажем оторвал толчок вперед. Он встряхнул меня, напоминая, кто стоит за спиной.

Сердце заколотилось сильнее, а панике удалось вырваться наружу, прихватывая с собой адреналин. Лица не видела, но чувствовала на затылке тяжелый взгляд. Он выжигал лысину на моих спутанных волосах. Мои руки были прижаты к себе самой, а ноги не доставали до паха. Действовать пришлось необдуманно и быстро.

Я впилась в него своими острыми зубами со всей силы, прокусив мясо до крови.

Почувствовав мой болючий прикус, он машинально дернул рукой, ослабляя хватку.

Я воспользовалась этим моментом и боднула его затылком в подбородок. Он окончательно расцепил круг, а я, не оглядываясь, понеслась к мосту.

Злая сука! – громко выкрикнул ругательства в спину берн и втопил следом за мной.

Вся жизнь пронеслась перед глазами, когда ноги бежали по качающемуся из стороны в сторону мосту, а боковым зрением улавливалась высота, отделявшая меня от земли. Глянешь вниз и останешься там стоять, пока голова не перестанет кружиться.

Закричать что есть мочи, обозначив этим свое присутствие, не было ни сил, ни голоса. Он осип, и вместо крика изо рта бы вылетали хрипы подыхающего цуцика.

Конец моста обозначался крутым каменистым подобием лестницы, с которого я почти кубарем скатилась вниз, перепрыгивая то через одну, то через пять ступенек, собирая коленями остальные.