Развод в 45. Я тебя не прощаю

– Что, неужто по-хорошему согласен поделить всё нажитое имущество пополам? – оборачиваюсь обратно к нему, складывая руки на груди.

– А что ты делить собралась? – удивлённо вскидывает бровь Судаков. – Участки под теплицы приобретены благодаря мне. Вся документация тоже на мне. Что там твоё есть? Пара луковиц от тюльпанов? Так они давно уже сдохли, вместо них новые посажены.

– Боюсь тебя расстроить, но так как ты это всё приобрёл в законном браке, то это является совместно нажитым имуществом, Гришенька, соответственно, я могу спокойно претендовать на половину всего, что тебе там якобы принадлежит. Тем более, если вдруг забыл, часть из этого приобретена на деньги, вырученные с продажи квартиры моих родителей, – улыбаюсь елейно ему. – Но ты, конечно, всегда можешь попытаться это опровергнуть. В суде.

– Типа умная такая, да? – желчно ухмыляется Гриша.

– Ну не тупее твоего, – усмехаюсь криво, одаривая его брезгливым взглядом.

Хотя впору и впрямь себя тупицей звать, раз оказалась в такой ситуации. Умная бы давно уже заметила тот факт, что муж к ней охладел, даже если взять в расчёт, что видимся мы лишь по вечерам. Когда мы куда-то вместе выбирались, да в тот же ресторан? Уже и не припомню. Чужие праздники – не в счёт. Там вечно столько народа, что не пообщаться толком друг с другом.

– Ты поэтому родного сына чуть при всех не опозорила, да? – отзывается он ядовито. – Ты хотя бы приблизительно своим куриным мозгом представила, каково бы ему было потом?

– Об этом надо было думать до того, как ты на его невесту залез.

– Залез или нет, это ещё доказать надо. Может, у тебя под старую жопу банально крыша поехала, и тебе всё померещилось? Ты у психиатра давно была? А то может передышала своей цветочной пыльцы по весне? – вновь ухмыляется Судаков. – Или это ты так отомстить мне решила, раз уж я с тобой развожусь?

– Ты со мной разводишься? – смеюсь громко. – Судаков, окстись, да я только рада избавиться от тебя и больше никогда не встречаться. Я бы вообще рядом с тобой больше не стояла, но ты сам сюда за мной пошёл, за старой жопой.

– Исключительно потому, что в отличие от тебя, мне ещё не всё равно, что будут думать и говорить о нашей семье. Это тебя вечно только ты одна волнуешь, – фыркает он.

– О семье? – смотрю на него удивлённо. – О какой семье речь, Григорий? Где ты видишь нашу семью? – развожу руками и показательно осматриваюсь вокруг себя. – Нет здесь никакой семьи больше. И ты мне за сегодня это не один раз доказал. А раз её нет, то какая теперь разница, кто и что подумает? Делаю, что хочу, и ничего мне за это не будет.

– Её и нет как раз потому, что тебе вечно плевать. О семейном очаге заботиться надо. Как и о собственном муже. Это задача любой женщины испокон веков, между прочим. А ты когда это в последний раз делала? И сама не вспомнишь. Семьи нет, потому что ты сама и забила на неё. Также, как на свою внешность забила, запустила себя, на старую клячу скорее похожа, чем на женщину. Неудивительно, что я на сторону смотреть начал. На моём месте любой бы так поступил.

– Ну, у импотентов и не такие оправдания случаются, вечно им всё неладно, как только не оправдывают свои осечки, – парирую ядовито.

Муж аж краснеет весь в момент. И смотрит на меня уже с яростью.

– Ну-ка повтори, – рычит сквозь зубы.

– А что, со слухом тоже проблемы на старости лет появились, не только с вялым писюном? – ехидничаю, не удержавшись.

Мужская рука резко взлетает вверх. Гриша замахивается, а следом его ладонь летит мне прямо в лицо. Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю толком среагировать. Даже отшатнуться. И не сразу понимаю, что никакого удара за этим не следует. Собирающуюся отвесить мне пощёчину ладонь перехватывает чужая.

– Хватит, – тихо, но твёрдо вмешивается Андрей.

Не знаю, откуда он здесь, но безумно благодарна. Хотя расслабляться не спешу. Провожу дрожащей ладонью по волосам и как можно бесшумней выдыхаю.

– Пойдём-ка покурим с тобой, – добавляет Громов.

Муженёк бросает на меня очередной косой, недовольный взгляд, но позволяет себя увести.

– Ты бы тоже тут не стояла долго. Холодает. Продует ещё, – слышу я и в свой адрес.

Мужчины уходят, а я вдруг чувствую влагу на щеке. Провожу по ней ладонью и, не мигая, смотрю на оставшийся след на пальцах. Чувствую себя так глупо при этом. Гриша на меня тонну дерьма вывалил, а я плачу из-за этого теперь. Хотя мне уж точно не за что себя винить. Как и расстраиваться не стоит из-за этого. Но в груди противно давит, вопреки всему. Может из меня и впрямь не самая лучшая жена вышла, но это же не повод доводить до такого? Пришёл бы сразу, сообщил, что всё, любовь прошла, завяли помидоры, так нет, нужно в грязи вывалить сперва, а потом ещё и нахамить. Спустя тридцать лет отношений.

Что сказать…

Зато больше никаких заблуждений.

Всё ясно и прозрачно.

Только с произошедшим с Диной сперва разберусь и можно смело уходить, начинать новую жизнь.

Глава 3

В последний раз вдохнув-выдохнув, я отпускаю перила и возвращаюсь в гостиную. Вернее, собираюсь туда вернуться. Едва успеваю переступить порог, войдя в дом, как встречаюсь с напряжённым взглядом сына, дожидающегося меня перед дверью. И ещё до того, как он задаёт свой вопрос, понимаю: он всё слышал.

– Тимур…

– Это правда? То, что ты сказала про отца и Дину?

В его глазах бурлят эмоции. И никакого терпения в ожидании, когда я соберусь с мыслями и подберу более подходящие слова, чтобы смягчить будущий удар.

– Правда? – добавляет с нажимом.

Он и сам уже знает, что это правда.

Стала бы я иначе такое говорить?

– Правда. Я застала его в нашей спальне незадолго до того, как ты пришёл. Прости, что не сказала сразу…

Не договариваю. Тимур резко вскидывает руку, останавливая меня. Шторм в голубых глазах усиливается. Губы смыкаются в тонкую линию. А открытая ладонь преобразуется в кулак, когда он опускает руку.

– Понятно, – цедит сквозь зубы, глядя мне через плечо.

На террасе Гриши давно нет, и он это видит. Но всё равно идёт туда. А до меня лишь секунду спустя доходит, куда именно и зачем направляется. Чертыхаясь, бегу за ним следом.

– Тимур! Тимур, стой! Не надо! Тимур!

Не слушает. Как танк прёт дальше. Сбегает по ступеням на садовую дорожку и берёт направление в сторону беседки, в которой уединился его отец с крёстным. Я лишь успеваю отметить, что оба мужчины не в духе, когда Тимур подлетает к отцу и сходу впечатывает кулак ему в лицо.

– Тимур!

Не то, чтоб я его осуждаю, но не хватало ещё, чтобы Гриша потом и против него восстал, обвинив во всех грехах. Честно говоря, я уже и не знаю, чего от него ожидать. Благо, Андрей рядом и быстро пресекает порыв Тимура продолжать драку. Обхватывает обеими руками его грудь и плечи, оттаскивая подальше от отца.

– Пусти меня! Пусти! Я убью его! Ублюдок! – брыкается сын, пуская в ход ноги, раз руками достать больше не получается.

Получивший в морду Судаков хватается за нос, сквозь его пальцы сочится кровь. Смотрит на сына не менее свирепо, чем тот на него.

– Да отпусти. Пусть убьёт. Если сможет, – выплёвывает Громову.

– Я вас обоих сейчас тут прикопаю, если не перестанете, – отзывается тот.

Мужа аж перекашивает. И ещё больше, когда я останавливаюсь рядом с тяжело дышащим сыном.

– Довольна собой? – бросает уже мне, прожигая яростным взглядом. – Теперь, по-твоему, лучше?

По-моему, мой муж крышей поехал, но я молчу. Да и Тимур отлично выговаривает ему всё за меня.

– Не смей на мать перекидывать свой поступок! – ярится больше прежнего. – Как ты мог? КАК. ТЫ. МОГ?! – орёт уже не своим голосом.

У меня слёзы по щекам начинают литься при виде него такого. В голосе столько болезненной недоверчивости, безнадёги от того, что его предал самый близкий человек. И мне за него так больно. До покалывания в сердце. Не должен мой мальчик переживать такое, но и изменить я, к сожалению, ничего не могу. Только держать за руку и пытаться успокоить словесно, пока он прожигает яростным взглядом усмехающегося отца, на лице которого по-прежнему ни грамма раскаяния не светится. Никакой вины за своё предательство тот не испытывает. А я смотрю на него и будто впервые вижу. Разве может человек так измениться в одночасье? Ещё утром он нам с сыном улыбался, шутил, обнимал, а сейчас как чужой. И ладно я, разлюбил, все дела, чёрт с ним. Но сын? С сыном-то он так за что?

И даже хуже. На вопрос сына Гриша пожимает равнодушно плечами.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – припоминает известную поговорку.

Даже не знаю, кого больше пронимают эти слова. В любом случае я толком о них и задуматься не успеваю, сын окончательно выходит из себя, вырывается из хватки Андрея, вновь бросается на отца. На этот раз оба падают, Тимур, оказавшись сверху, пользуется этим сполна. Снова и снова лупит отца по лицу, пребывая не в себе.

– Андрей, разними их, – выдыхаю в ужасе, глядя на друга.

А тот до моих слов будто тоже в оцепенении пребывает. Но и правда бросается к ним, заново берёт в захват Тимура и оттаскивает от Гриши. На этот раз ещё сложнее приходится. Как ни странно, с этим хорошо помогает прибежавшая на крики Дина.

Охнув, она тут же подбегает к Тимуру, и тот, как по-волшебству, замирает. Тяжело дыша, поднимает голову, глядя на свою невесту, после чего, пару раз с шумом втянув в себя поглубже кислород, на выдохе поднимается на ноги. Его заметно шатает от эмоций в первое мгновение, и я спешу поддержать. Как и Дина. Но сын отшатывается от нас обеих сразу на несколько шагов. Смотрит так, будто мы все тут его предали, не только отец.

– Сучка не захочет, кобель не вскочит, значит? – повторяет слова отца.

– Что?.. – непонимающе смотрит на него Дина.

Сын не отвечает ей. Молча разворачивается и уходит. И если первые мгновения девушка растерянно смотрит ему вслед, то потом, осознав, что он уходит не только со двора, но и вообще из дома, тут же спешит за ним, а я ловлю себя на том, что меня саму шатает.

Ужасно. Это всё настолько ужасно, что в голове до сих пор не укладывается. И трясёт всю, как последнюю неврастеничку. В голове при этом тоже крутятся слова Гриши. И сцена из нашей спальни. Где Дина не особо-то и отбивалась от Григория, хоть и просила отпустить её.

Да быть того не может!

Как и думать о таком не хочется.

Я и не думаю. Оборачиваюсь к Андрею.

– Прости, что прошу, но не мог ты меня до города подвезти?

Ни минуты не хочу оставаться в этом доме. Лучше снять номер в отеле, чем под одной крышей с таким моральным уродом ночевать. Заодно в спокойной обстановке подумаю обо всём полнее. В том числе и о том, как быть дальше. То есть развод неминуем – это понятно. Но и так легко и просто Гриша им одним не отделается. Задевай это меня одну, я бы может забила и забыла, но он обидел моего сына, и этого я ему ни за что не прощу. Так что мне в самом деле нужно хорошо и полно подумать обо всех своих будущих шагах.

Григорий Судаков обязательно пожалеет о том, как с нами обошёлся!

– А извиняешься за что? – качает головой Громов, хотя возможности ответить не оставляет. – Вещи какие-нибудь брать с собой будешь? – добавляет следом.

Точно! Вещи. Я о них и не подумала. А стоит собрать. И их, и документы. Второе так важнее первого. Поэтому согласно киваю на его предложение.

– Дай мне пятнадцать минут, ладно?

Он тоже кивает. И уточняет:

– Помощь со сборами нужна?

– Нет, лучше присмотри за… этим, – бросаю косой взгляд на мужа.

А то, если узнает, что именно я собираюсь забрать, ни за что не позволит.

Я почти взлетаю на второй этаж, в спальню, где на зарядке стоит мой телефон. За время празднества он успевает полностью восполнить свою энергию, и я отключаю его, после чего, так же бегом, спускаюсь обратно на первый этаж. Кабинет мужа закрыт, но я знаю, где лежит запасной ключ и легко попадаю внутрь. Не менее легко вскрываю сейф, введя нужный код. В нём хранятся все важные документы: личные и связанные с нашим общим бизнесом. Своё забираю, рабочее сканирую на телефон, после чего складываю последнее обратно, чтобы муж ни о чём не догадался, закрываю сейф и возвращаюсь в спальню, собирать вещи.

Значит, справишься без меня, да, Гришенька?

Посмотрим!

Я по жизни не мстительный человек, в чём-то даже мягкий. Но не в этот раз. Не после того, как мой муж-говнюк обошёлся с моим сыном. Теперь я обойдусь так же с ним. Да, придётся постараться, даже помучиться, но я обязательно справлюсь. Один раз смогла и снова смогу.

На всё про всё у меня уходит минут пятнадцать, может двадцать, но за это время мужчины беседку так и не покидают. Муж кривится и то и дело трогает лицо, а вот Андрей курит в сторонке и о чём-то усердно думает. Но моё появление улавливает чётко, ещё до того, как я к ним приближаюсь.

– Готова? – осматривает меня с головы до ног придирчивым взглядом.

И я отчего-то смущаюсь, подумав, что, наверное, стоило переодеться. Но, честно признаться, я как-то даже и не вспоминала о своём внешнем виде до этого момента. Зато теперь стою и мнусь, как школьница, крепче сжимая сумочку под внимательным взглядом серых глаз Андрея.

– Да, – киваю, отгоняя от себя нелепые ощущения.

Андрей тушит сигарету о пепельницу на перилах и шагает ко мне ближе.

– Где вещи? – интересуется уже по-деловому.

– Оставила у входа в гараж, – показываю рукой себе за спину.

Андрей кивает и, не прощаясь с Гришей, спускается ко мне. Не знаю, о чём они с ним беседовали в моё отсутствие, но, кажется, муж и своего лучшего друга разочаровывает, раз тот не предпринимает ни единой попытки примирить нас, как бывало, когда мы спорили раньше.

– Уйдёшь, и обратно не приму уже! – бросает попутно Судаков.

Смотрю на него в искреннем изумлении. Он, что же, серьёзно считал до этого, что я проглочу его выходку и останусь?

Боже, что в голове у этого человека?

А следом я невольно вздрагиваю, когда Андрей подходит и вдруг берёт меня за руку.

– Идём, – велит и сам же тянет меня прочь от мужа-предателя.

До того решительно, словно опасается, что я невольно и впрямь могу передумать. Никогда. Наоборот, перехватываю его ладонь крепче, тоже прибавляя в шаге, чувствуя невероятную благодарность к школьному другу за эту поддержку. Благодаря ей я ещё не расклеилась, а держусь и не впадаю в уныние. Ей, и мыслям о сыне.

Не знаю, куда Тимур ушёл, но решаю пока не трогать его, дать время переварить случившееся. Мне и самой оно нужно, тут я его прекрасно понимаю, потому и не думаю ехать к нему на городскую квартиру. Вместо этого позволяю Андрею усадить меня в свой чёрный Mercedes GLS. Пока пристёгиваюсь, он успевает кинуть в багажник два моих чемодана. Я слышу за спиной тихий хлопок закрывшейся дверцы, а вскоре мужчина присоединяется ко мне в салоне за рулём. И вновь одаривает меня пристальным взглядом, прежде чем запускает двигатель.

– Что? – хмурюсь, невольно потянувшись рукой к волосам.

Может причёска растрепалась? Я же, как собралась, так ни разу на себя в зеркало не взглянула. Не до того было.

– Нет, ничего, – качает головой Громов. – Хорошо держишься, – добавляет через паузу, трогая автомобиль с места.

Уныло вздыхаю.

– Мне кажется, я просто до сих пор в шоке, – признаюсь. – Да и какой смысл истерить? Это ничего не изменит, – отворачиваюсь к окну, наблюдая за тем, как внедорожник выезжает за пределы территории дома, в котором прожила большую часть своей сознательной жизни.

И как хорошо, что наши родители не видят этого…

– То есть носовой платок зря с собой таскаю, и он всё-таки не пригодится? – лукаво прищуривается, глянув на меня, Андрей.

Я замечаю это в отражении стекла со своей стороны. Оборачиваюсь к нему, заставляя себя растянуть губы в ответной улыбке.

– Пока нет, но лучше не убирай его далеко, а то, кто знает, вдруг меня всё-таки накроет жалостью к себе?

– Ты не из тех, кто себя жалеет, – не соглашается он со мной.

Но платок из кармана пиджака не просто не убирает, достаёт и протягивает мне. А у меня от такого заботливого жеста и впрямь слёзы на глазах скапливаются. Но я не позволяю им пролиться, хотя белый кусочек ткани принимаю. Сжимаю в руках, как за спасательный круг хватаюсь.

– Спасибо, – шепчу хрипло. – Мне так стыдно, что ты стал невольным участником всего этого безобразия. Прости, пожалуйста.

– Я бы крестника в любом случае в обиду не дал. И если уж кому извиняться за всё случившееся, так точно не тебе, Лид, глупости не говори, – заканчивает уже хмуро.

Руки на руле, и те сжимаются крепче.

А я и впрямь выдыхаю с облегчением. Ведь такая реакция мужчины лучше всего говорит, что он тоже был не в курсе о дурной стороне своего друга.

– Отвезёшь меня в «Асторию», пожалуйста? – прошу через паузу, за которую мы успеваем покинуть наш частный сектор.

Громов поворачивает ко мне голову, глядя с удивлением.

– Куда? – переспрашивает. – Ты в гостинице ночевать собралась? – уточняет вкрадчиво.

– Мне, если помнишь, больше и некуда идти, – пожимаю плечами. – Как раз подыщу себе квартиру какую-нибудь за ночь.

– А с квартирой сына что? Она исчезла что ли внезапно, что тебе резко понадобилось что попало себе искать в срочном порядке? – неожиданно недовольно отзывается он.

– Думаю, сыну пока не до меня. А ключей у меня нет. Да и зачем мне с ним жить? Он взрослый парень со своей личной жизнью, с которой как раз тоже ещё надо разобраться. Зачем ему при этом мать в доме? Нет. Лучше снять себе отдельное жильё.

Я снова хмурюсь. Совсем не хочется думать плохо о Дине. Она за весь год, что они с Тимуром вместе, ни разу себя с прям уж плохой стороны не показала, а недостатки есть у всех. Да и в конце концов, не может же быть всё настолько плохо в нашей с сыном жизни? Очень хочется верить, что нет.

На мои слова Громов в очередной раз качает головой. Ничего не говорит. Только ухмыляется едва заметно каким-то своим мыслям. И прибавляет в скорости. Так мы и доезжаем… до его дома.

Глава 4

– Что? Ты же сама сказала, Тимур взрослый парень со своей личной жизнью, поэтому не стоит ему мешать. А у меня личной жизни, которой можно было бы помешать, как раз нет, так что и проблем, соответственно, тоже нет. Живи здесь. И никаких гостиниц, – выдаёт Громов на мой ошарашенный взгляд при виде знакомой высотки.

– Но это…

– Прежде, чем ты начнёшь утверждать, как это неправильно или неприлично, вспомни Григория и его поступок, – перебивает он меня, попутно сворачивая в сторону спуска на подземную стоянку. – Вот там действительно неправильно и неприлично. А оказание дружеской поддержки – это нормально, Лида. К тому же, отказа я всё равно не приму. Мать моего крестника не будет спать непонятно где и в каких условиях, – заканчивает непримиримо.

И я решаю не спорить. В самом деле, мне же и нужно, что на одну-две ночи где-то задержаться, а дальше я сниму квартиру и уйду. Хотя чувство неловкости из меня никуда не девается. Пусть я и была в доме Андрея не раз, но никогда одна. И никогда с ночёвкой.

Квартира Громова – это сочетание строгой классики и минимализма. Единое пространство лишь условно поделено на зоны. Кухонную и обеденную зоны разделяет островок, а гостиную – большой бежевый ковёр с угловым диваном. В целом помещение очень светлое не только благодаря пастельным оттенкам, но и огромным панорамным окнам, за которыми открывается шикарный вид на огни ночного города. На одной из стен висит плазма.

Также со стороны гостиной можно попасть в две другие комнаты: кабинет и спальню с личной ванной комнатой. Ещё одна уборная – для гостей, без душа – находится справа от входа в квартиру. Напротив ещё одна гардеробная, уже для верхней одежды.

Пока я застываю на проходе в комнату, Андрей успевает разуться и пройти в кухонную зону. Стащив с себя пиджак, он бросает его на спинку ближайшего стула и принимается за галстук. Тогда же замечает, что я не спешу следовать его примеру.

– Тебе помочь? – выгибает бровь и, кажется, будто сдерживает улыбку.

По крайней мере, голос его звучит как-то уж слишком довольно.

Невольно кошусь на свои чемоданы у двери. Может уйти, пока не поздно? И тут же ругаю себя.

В самом деле, что я как маленькая? Это же Андрей Громов. Крёстный моего сына. Я с ним со школьной скамьи знакома. И в тех же походах не раз в одной палатке ночевала. Правда, там всегда присутствовал Гриша, но в целом-то… Ничего нового. И на этот раз даже в разных комнатах спать будем.

И всё равно меня никак не отпускает ощущение странного трепета. Давно позабытое чувство. Когда делаешь что-то новое и запрещённое. Например, сбегаешь из дома на встречу с друзьями, после комендантского часа, а родители думают, что ты уже спишь.

– Учти, мои ноги длиннее твоих, всё равно догоню, – грозно добавляет Андрей, кидая на пиджак снятый галстук.

С моих губ срывается смешок, стоит только представить, что я бы и впрямь могла сбежать, а он кинуться меня догонять. Прям как в детстве. Разве что на детей мы больше уже не тянем. Причём очень и очень давно. Хотя рядом с Андреем во мне всегда просыпается та мелкая дерзкая девчонка, которая и дня не могла прожить, чтобы не подразнить его.

– Это было бы эпично, – улыбаюсь я ему. – Но, пожалуй, не будем травмировать психику твоего консьержа.

Сбросив с ног туфли, я действительно прохожу дальше. Пол здесь тёплый, так что тапочки не нужны.

– Не в этот раз, ты хотела сказать? – улыбается в ответ Громов.

– А что, ты планируешь устроить повод для моего побега? – уточняю, подходя к нему ближе.

– А тебе он нужен? – ухмыляется он. – Я тебя сюда и так силком и шантажом фактически затащил!

– Видимо, нужен, раз я всё ещё здесь, а не где-то там, – указываю себе за спину, продолжая улыбаться.

Вслед за галстуком настаёт очередь расстёгивать манжеты, а затем Громов закатывает рукава.

– Ужинать будешь? – интересуется уже деловито.

– Нет, – отказываюсь. – Есть не хочу, а вот от выпивки не откажусь.

Не то чтоб я любительница. Точнее, я вообще не пью обычно. Но сейчас мне нужно хоть на немного разгрузить мозг.

На мои слова Андрей хмурится.

– Ты за весь вечер и так ничего не съела, – замечает ворчливо.

И я невольно виновато улыбаюсь ему.

– Да как-то не до того было, нужно было успеть навести последние штрихи в подготовке к приёму, – оправдываюсь.

– Вот и я о том же… – продолжает ворчать мужчина.

Но, открыв холодильник, и правда достаёт из него бутылку. Правда, глянув с откровенным скепсисом сперва на меня, а затем на эту самую бутылку, обратно её убирает. Другое достаёт. В стеклянном графинчике. Вишневого цвета. А к этой настойке чуть позже, помимо двух стопок, на стол добавляются орехи, хурма и нарезанный тонкими пластиками сыр.

– Слушай, а может это ты голодный? – спохватываюсь запоздало. – Если да, то я могу что-нибудь приготовить на скорую руку, – смотрю на него вопросительно.

Чем и заслуживаю от него ещё один полный скептицизма взгляд.

– Думаешь, я спросил у тебя про ужин, чтобы ты мне готовила что ли? Я не Гриша, если мне что-то надо, я обычно прямо об этом говорю.

Что есть, то есть, потому и не спорю.

– Хотя от твоего фирменного рагу я бы не отказался, – добавляет через паузу Андрей, одаривая меня очередной улыбкой, прежде чем удобно усесться за островком и наполнить рюмки для нас.

– Легко, если у тебя найдутся все нужные продукты.

– Если не найдутся, закажу, мигом всё привезут. Ты только скажи, что именно нужно.

– Для начала выпить, – берусь за рюмку. – А там посмотрим, – подмигиваю и тут же опрокидываю в себя вишнёвое содержимое.

Сладкий напиток легко скользит по горлу, приятным теплом оседая в желудке. Сую сыр в рот и оборачиваюсь к шкафчикам.

– Вот теперь показывай, что у тебя есть, и где лежит.

Слышу как за спиной едва слышно отодвигается стул, а затем и тихие шаги подошедшего ко мне друга. Останавливается рядом. И я в очередной раз отмечаю про себя какой же он всё-таки высокий. Я на каблуках едва достаю ему макушкой до плеча, а без них и вовсе кажусь мелкой, ощущаю себя не взрослой женщиной сорока пяти лет, а молодой девочкой.

Андрей исполняет мою просьбу, поясняет, где и что лежит, показывает рукой на шкафчики и холодильник, а я смотрю на его огромную ладонь и думаю о том, что на его правом безымянном пальце отсутствует кольцо. А на моём есть. О чём я до этого момента попросту не вспоминаю.

– Подожди, – перебиваю друга, перехватывая за запястье.

– Что? – удивлённо оборачивается ко мне он.

Вместо ответа я стягиваю с себя обручальное кольцо и, чуть подумав, выкидываю его в мусорку. И прям даже как-то дышать легче становится. Словно я тяжкий груз с плеч сбрасываю, а не от простого кольца избавляюсь.

– На чём мы остановились? – широко и даже в чём-то счастливо улыбаюсь Андрею.