Непокорная. Пташка для Ястреба

– А ты недоразумение, недостойное моей милости, – оскалившись, прорычал отчим и, кивнув на дверь, сознался: – Если бы не обстоятельства… Всю жизнь жалею, что взял твою мать в жены.

– А уж мы-то как жалеем, – скрестив руки на груди, отзеркалила я, а отчим аж побагровел.

Я понимала, что сильно рискую, но намеренно ставила жирную точку на существовании под одной крышей с тем, кто превращал мою жизнь в ад. Разъярённый отчим был готов сорваться, ударить или даже избить, – я это видела… чувствовала.

Надежды, что смогу отвоевать свои накопления, у меня не осталось, но уходить смиренно я не собиралась. Слишком долго ждала, терпела, пыталась подстроиться, угодить, заслужить если не любовь, то хотя бы принятие. Наивная…

Никогда я не была и не стану ему родной. Всегда буду лишь в роли обузы, позора и ненавистного клейма. Глядя в упор, я ждала чего угодно, надеясь, что последствия не коснутся мамы.

Стиснув руки в кулаки, отчим шагнул вплотную и, зарычав, дал выход эмоциям. Замахнувшись, влепил мне пощёчину и, оскалившись, замахнулся снова. Но сдержался…

– Порченная! Приблудная! Позор на мою голову! – брызгая слюной, заверещал отчим и, прищурившись, процедил с нескрываемой ненавистью: – Но скоро я от тебя избавлюсь. Немного осталось, и ты уйдёшь из этого дома.

– Да хоть сейчас, – потирая горящую от удара щеку, огрызнулась я и, стиснув зубы, прошипела: – Ни дня здесь больше не останусь, но мои накопления заберу с собой.

Усмехнувшись, отчим присел и, вытряхнув из коробки всё, что там было, начал собирать мои накопления. От обиды и бессилия я не могла даже шевельнуться.

– Ишь чего захотела, – распихивая монеты по карманам, усмехнулся он и, посмотрев в упор, добавил: – Готовься, сегодня приедут сваты.

– Кто? – охнула я и, видя, что он не шутит, закричала: – Нет! Не пойду я замуж! Никогда… Слышите?!

Скривившись от моих воплей, отчим поднялся и, оглядев комнату, развернулся, чтобы уйти.

– Не будет этого! – пытаясь докричаться, повторила я и, всхлипнув, добавила: – Не хочу! Не заставите!

– Твоё мнение не в счёт, – отчеканил отчим и, направившись к двери, рявкнул: – Из комнаты ни ногой! Иначе пожалеешь!

Оставив меня в разгромленной комнате, он вышел и, хлопнув дверью, рявкнул на маму, судя по всему, притаившуюся снаружи.

– Подслушиваешь?! Ну что ж… тем лучше. Готовь обед для важных гостей и эту истеричку в порядок приведи! Приодень и вразуми, пока я не вышел из себя! Сегодня же она будет сосватана! Хватит с меня! Не хочу больше видеть в своём доме твою пропащую дочь!

– Но, Халид… – охнув, попыталась возразить мама, но её слова потонули в очередном потоке бессвязного ора, оскорблений и важных распоряжений, произнесённых в приказном тоне.

Звуки скандала удалились, а я растерянно огляделась. Плюхнувшись на пол, закрыла лицо руками и заплакала. Бесцеремонно разгромленная комната теперь напоминала моё внутреннее состояние.

Раскуроченный и опустевший тайник, смятая коробка, разбросанные вещи… Но вещи можно разложить по полочкам, коробку заменить на новую, протереть пыль, поправить ковёр. Пустоту в душе ничем не заполнить, разрушенные надежды и планы не исправить, боль не замазать.

Несправедливо!.. Как же это несправедливо, что я не имею права голоса и не достойна выбора.

Разговоров о моём замужестве отчим никогда не вёл, лишь изредка в разгар очередного скандала или всплеска плохого настроения мог обронить фразу, что я никому не нужна. Он любил сокрушаться, что никто не захочет взвалить на свои плечи такую обузу.

Вывод напрашивался один, – меня выдадут замуж за вдовца или мужчину, годящемуся мне в отцы. Учитывая клеймо моего рождения, достойный жених мне не полагался, а впереди ждала судьба безропотной служанки, рожающей по ребёнку в год.

Ни любви, ни уважения, по мнению большинства, я не заслуживала, а противиться решению отчима не имела права. Оплакивая свою судьбу, я долго просидела на полу, пока ноги совсем не затекли.

За дверью бегали младшие братья, верещала Латифа, орал её маленький сын, ворчал отчим, с кухни доносились приглушённый разговор мамы с какой-то женщиной. Дом жил своей обычной жизнью, а моя душа истекала кровью. Но никто не слышал моих рыданий…

Не знаю, сколько прошло времени, но, когда в комнату заглянула мама, я не отреагировала. Сидя на полу, опиралась спиной о тахту и, глядя в одну точку, шмыгала опухшим носом.

– Жасмин, дочка, – осторожно позвала мама и, прикрыв дверь, тихо добавила: – Пора наряжаться. Гости вот-вот приедут.

– Ты позволишь этому случиться? – посмотрев на неё, спросила я и, заметив, что её глаза покраснели и опухли, со вздохов констатировала: – Хотя что ты можешь. Может, всё к лучшему.

Мама протяжно вздохнула и, подойдя ближе, присела передо мной на корточки. Тронула пальцами мою щеку и, прицыкнув языком, поддела подбородок, вынуждая меня поднять голову и посмотреть в глаза.

– Я могу, и я сделаю, – прошептала она и, приложив палец к губам, шикнула.

– Но он же тебя убьёт, – пролепетала я, а по щекам потекли слёзы. Мотнув головой, я закусила нижнюю губу и, всхлипнув, дополнила: – Я не допущу этого.

– Не бойся, о моём участии он не догадается, – грустно улыбнулась мама и, нахмурившись, пробормотала: – Ты не повторишь мою судьбу, но…

– Но? – затаив дыхание, поторопила я, а мама оглянулась на дверь и, склонившись, прошептала мне на ухо.

– Нельзя, чтобы он запер тебя дома, а потом всё же выдал замуж против воли. Дочка, просто притворись покорной. Пусть думает, что ты смирилась и согласна выйти замуж.

Глава 9

Жасмин

Мама собиралась рассказать мне свой план, но в комнату, даже не постучав, бесцеремонно ввалилась Латифа. Распихивая ногами разбросанные вещи, прошла к тахте и, уложив спящего сына, села рядом.

– Ну и свинарник ты тут развела, – фыркнула, осмотрев беспорядок, учинённый её отцом, и я уже открыла рот, чтобы огрызнуться, но мама меня опередила.

– Нам к приходу гостей подготовиться надо, – осадив меня взглядом, произнесла она тихо и, подобрав с пола подушку, перечислила: – Переодеться, умыться, накраситься и…

– Ну вот, как раз вещи пригодятся, – недослушав, радостно выдала Латифа и, притащив пакет, стоящий всё это время у дверей, вывалила на матрас гору шмоток.

– То самое, что просила я, а купили тебе, – узнав одно из платьев, усмехнулась я, а мама снова меня одёрнула.

– Вот его и наденешь. Смотри, какая красивая вышивка. И платок к нему подберём, – перебирая ношеные, но вполне качественные и чистые вещи, начала рассуждать мама и, повернувшись к Латифе, поблагодарила: – Спасибо, дочка.

– Я тебе не дочь, – вздёрнув двойной подбородок, отбрила Латифа и, осмотрев свои подношения, протяжно вздохнула: – Лучше бы я их продала. Самой маловато, а отдавать жалко, но папа настоял.

– Ваша щедрость не знает границ, – не скрывая издёвки, усмехнулась я и, проигнорировав убийственный взгляд сестрицы, прозрачно намекнула: – А тебе не пора ли на кухню? Помогла бы с готовкой и сервировкой, пока сын спит.

– Папа отправил меня помочь вам с подготовкой, – закатив глаза, процедила она, а мы с мамой переглянулись, понимая, что отчим подослал Латифу не помогать, а шпионить.

При ней мы секретничать не решились. Взяв полотенце и сменное бельё, я ушла в ванную и, пока принимала душ, мама отутюжила выбранное платье и платок.

Абайя тёмно-синего цвета с золотистой вышивкой по горловине, низу подола и широких рукавов, подчёркивала цвет моих глаз и роскошные волосы. Жаль, но на предстоящую встречу всю эту красоту полагалось спрятать. Волосы под платок, а глаза… строго в пол, и никаких эмоций.

Пригласить меня к гостям, конечно же, могли, но лишь в качестве безмолвной куклы. Принести, подать, услужить, налить напиток, показать себя, и на этом всё. Ни права голоса, ни возможности оценить будущего мужа хотя бы визуально мне не полагалось. Скромность и покорность…

В процессе моей подготовки Латифа неожиданно расщедрилась. Достав свою пухлую косметичку, помогла подвести глаза, замазать следы пощёчины и немного выделить губы. Дома у меня косметики почти не было, но, готовясь к выступлениям, подчёркивать свои достоинства я умела.

Под контролем сестрицы, естественно, пришлось накраситься намного скромнее, но результат мне понравился. Увы, глядя на своё отражение, радости я не испытывала. Наряжаться для чужого и нелюбимого мужчины не хотелось, но злить отчима, срывая план мамы, тоже.

Вскоре мама убежала накрывать на стол, а Латифа убрала свои косметические богатства и, развалившись на тахте, сделала вид, что меня вовсе не существует. Я не собиралась с ней мириться, но всё же решила усыпить её бдительность хотя бы благодарностью.

– Спасибо за помощь, – присев рядом, произнесла я спокойно, но Латифа скосила на меня недовольный взгляд и раздражённо фыркнула.

– Не думай, что это всё ради тебя, – проворчала она и, повернувшись набок, подпёрла голову рукой и добавила: – Папа попросил, а остальное не моя забота. Ещё не факт, что семья жениха тебя одобрит, но попытаться стоит. Чем быстрее ты исчезнешь, тем лучше для всех.

– И тебя не волнует, что меня могут выдать за старика? – опустив взгляд, поинтересовалась я, но ответ сестры не удивил.

– А какая мне разница, – пожала плечами Латифа и, тяжко вздохнув, поделилась: – Я ведь своего мужа тоже не люблю, но другой бы меня в жены не взял. А всё из-за тебя – паршивки.

– Мстишь мне? – предположила я и, не дождавшись ответа, пожала плечами: – Ну, если тебе станет легче, то я…

– Да плевать, – огрызнулась Латифа и, вздёрнув брови, похвасталась: – По крайней мере, мой муж меня любит, дарит золото, а твой… Хорошо, если просто терпеть будет, но ты это заслужила.

– Никто не заслуживает плохого и несправедливого обращения, – пробормотала я, но эта фраза ушла в пустоту.

Для Латифы брак по договорённости был нормой, и несчастной она явно не выглядела. На этапе сватовства больше всего её интересовал достаток и щедрость будущего мужа.

Я же мечтала о другом, наивно полагая, что однажды произнесу клятвы перед лицом Аллаха, глядя в любимые глаза. Грезила, что в этот момент мои пальцы будут в руках мужчины, который станет мне по-настоящему дорог.

Прямо как у мамы… С её слов они с папой любили друг друга, но судьба решила иначе, оставив меня, как память об огромном чувстве. Она не любила рассказывать о прошлом, но иногда тихо плакала и сдавалась под моим напором, делясь сокровенным.

Никогда бы не подумала, что мои мечты о настоящей любви рухнут в столь юном возрасте. Всё ещё надеялась, что мама найдёт выход, но…

– Жасмин, папа зовёт, – заглянув в комнату, позвал младший брат и, оглядев меня, округлил глаза и присвистнул: – Ого, какая ты красивая.

– Ты тоже, – улыбнулась я, а Рашид выпятил грудь и, взъерошив непослушные кудряшки, гордо удалился.

– Подумаешь, красавица нашлась, – оставшись без комплимента, проворчала Латифа и, глянув на спящего сына, задумчиво пробормотала: – Пойти, что ли, посмотреть, кого тебе папа в мужья выбрал.

– Тебе разве разрешено выходить к гостям? – фыркнула я и, встав, оправила подол.

– Мне всё позволено, – огрызнулась Латифа и, опередив меня, вышла из комнаты.

Пальцы дрожали, а ладошки стали влажными, но отступать было поздно. К тому же я обещала маме, что подыграю, и изображу покорность, иначе отчим запрёт меня дома, и спланировать побег будет нереально сложно.

На подходе к гостиной меня встретила мама. Дотошно оглядев, поправила платок и, всучив мне поднос со сладостями, улыбнулась.

– Моя красавица. Иди, не бойся. На гостей не смотри, если не спросят, сама не заговаривай. Пять минут и вернёшься в комнату.

– Надеюсь, дольше и не понадобится, – хрипло отозвалась я, а мама подалась вперёд и поманила меня пальцем.

– Неожиданно, но жених оказался молодым, красивым и весьма состоятельным. Я удивлена, что выбор пал именно на него, – прошептала мне на ухо мама и, отстранившись, заглянула в глаза, добавив с нескрываемой надеждой в голосе: – Может, присмотришься?

– Мам, я не хочу замуж и… – покачав головой, протараторила я, но наше шушуканье прервали.

– Жасмин, дочка, ну, где же ты? Мы заждались десерта, – подозрительно ласковым голосом позвал отчим, а я гулко сглотнула и, прерывисто выдохнув, вошла в гостиную.

Тут же потупила взгляд и, вцепившись в поднос, приблизилась к накрытому столу. Разговоры стихли, а я медленно обошла гостей и, остановившись около отчима, замерла.

– Ставь поднос и присядь, – деловито распорядился он и, придвинув для меня свободный стул, торжественно добавил: – Твой жених приготовил тебе подарок.

Примостившись на краешек стула, я закусила нижнюю губу и, почувствовав движение сбоку, покраснела. Естественно, посадив меня между собой и женихом, отчим всё просчитал.

Таинственный претендент на мою руку тактично кашлянул и, пошуршав пакетом, достал и поставил передо мной большую бархатную коробку. Сам открыл и, продемонстрировав мне шикарный комплект, состоящий из ожерелья, браслета и серёжек, наконец-то заговорил.

– Специально выбирал с сапфирами. Вижу, что угадал… Считаю, они идеально подойдут к твоим глазам.

Блеск золота и драгоценных камней мгновенно померк, ведь я узнала голос. Забыв о маминых наставлениях, вскинула на жениха шокированный взгляд и охнула.

– Ибрагим? Какого шайтана ты здесь делаешь?

Глава