Чужая жена для Беркута

– Мм…

– Тихо, ни звука, блядь!

Хватаю Анфису за волосы, поднимаюсь и вгоняю ей в рот член что есть мочи. Кончаю сильно, она глотает все до капли, вытирает сопли.

Застегиваю брюки. Подписываю заявление на работу.

– Завтра выходишь. Расчет у Евгения Витальевича. Свободна.

***

Я замерзаю, продрогаю до костей в этом хлеву. Проваливаюсь в дурной сон, забиваюсь дремотой, пока не слышу какой-то гул.

Кто-то фыркает, и резко распахнув глаза, быстро осматриваюсь по сторонам. Уже день и я здесь точно не одна.

Этот демон что ли, еще девушек здесь держит? Нет.

Это животное и оно здесь не одно. Это загон для лошадей. Я только сейчас их вижу. Вон они, в другой стороне амбара.

Резко распахивается дверь, я тут же забиваюсь в стог сена, делая вид, что меня здесь нет.

– Эй! Эй, помогите!Входит мужчина, заносит воду, какие-то корма. Он ухаживает за животными.

Подаю голос, прикрываюсь платьем, но оно разорвано и превратилось в грязные ошметки.

Мужчина оборачивается в мою сторону, но не подходит. Кормит лошадей и просто уходит.

Он знает, что я здесь и ему нет до этого никакого дела. Этот человек работает на Беркутова, а значит, мне никто поможет, я здесь совсем одна.

Сколько времени прошло, Славик уже должен был не только добратся для города, но и поднять шумиху, связаться с дядей, а тот быстро вытащит меня, нет никаких сомнений.

Я хочу пить, хотя бы немного, но в этой клетке воды нет. Нет ничего кроме сена.

Ухватываюсь руками за решетки. Они стальные и дико холодные, клетка закрыта. Здесь не дует ветер, но нет тепла, так что я никак не могу согреться.

Тут холодно также, как и в ледяной душе Беркута.

Я слышу, когда Виктор возвращается. Тяжелый шаг, тихий как у зверя. Он подходит к клетке, я забиваюсь в самый угол от страха.

Ловлю ухмылку на самодовольном красивом лице. Он конечно, рад видеть меня в столь унизительном положении.

– Как дела, кобылка, еще не померла?

– Не дождетесь!

– Водички хочешь? Наших зверей уже напоили, а про тебя забыли.

Виктор показывает бутылку воды и у меня во рту мгновенно выделяется слюна.

– Дайте мне!

– Подойди и возьми. Ты ведь не боишься меня, не так ли?

Поднимает бровь. Чертов нахал, он выманивает меня из безопасного места.

Поднимаюсь и осторожно протягиваю руку сквозь решетку, но Виктор тут же отодвигает воду дальше.

– Чего вы хотите, чего?!

– Я хочу, чтобы ты сдала адрес, где прячется твой дядя.

– Я не знаю. Он может быть где угодно! Дайте воды!

Слезы наполняют глаза когда вижу, как Виктор просто берет и выливает воду на деревянный поддон. Всю, до последней капли.

– Лакай, кобылка. И вспоминай.

– Зачем вы это сделали?

– Ты знаешь, где твой дядя и врешь мне.

– Клянусь, он может быть где угодно! Дома, в офисе!

– Его там нет.

– Так он мне не отчитывается!

– Снова врешь.

– Будьте вы прокляты! Лучше бы вы и дальше гнили в тюрьме!

– Во-от, наконец, показала характер, а то все слезы льешь.

– Дядя найдет меня, а вас посадят снова в клетку! На этот раз надолго и вы не выйдете просто так!

– Какое упорство, всю ночь речь готовила?

Обворожительная белозубая усмешка, довольный взгляд красивых наглых глаз и я не выдерживаю. Плюю ему в лицо, что становится дикой просто ошибкой.

Виктор вытирается рукавом, а после достает ключи и открывает клетку.

– Ко мне!

– Нет, не надо!

Поздно. И он так силен. Этот зверь с легкостью отрывает от меня мое платье, расстегивает ремень и хватает меня за руки. Он быстро связывает мои запястья, закинув другую сторону ремня на металлическое кольцо сверху.

От шока я даже не упираюсь, не могу, я просто не могу в это поверить.

Шлепок сильной ладонью по попе. Болезненный, жесткий, а после еще и еще один.

Я вскрикиваю, дергаюсь, а после Виктор подходит и приобняв меня, резко прижимает к себе спиной. Трогает большими руками мои груди, щипает за соски. Сначала за один, а после за второй, перекатывая их между пальцами.

– Нет! Не надо!

– Хорошая, живая. Как этот хиляк тебя трахал?!

– Нет, не надо, прошу!

– Ты просишь меня?

Удар.

– О чем?

Удар. Жесткий, до жжения в коже, до боли, до слез.

Он истязает меня снова и ему это нравится. Я же кручусь как уж на этом ремне, пытаюсь увернутся от удара, но все бессмысленно. Виктор бьет меня по попе ничуть не сбавляя силы, мои истошные крики расходятся по всему амбару.

Слезы текут по щекам, мне холодно, больно, я хочу домой, а вместо этого стою подвешенная на этом крюке и рядом Беркутов как бес, истязает меня с особым удовольствием.

Улавливаю его запах. Сигареты, бергамот и острый перец. Так пахнет дьявол, так пахнет моя боль.

С каждым его шлепком я все меньше чувствую пятую точку. Она онемела, кажется, он разодрал кожу до крови.

– Хватит, прекратите, мне больно!

– ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ БОЛЬ!

Заорал так, что в ушах зашумело, а после схватил мое платье, смял его и вышел из клетки. Закрыл меня снова на ключ.

– Не оставляйте меня так. Прошу, Виктор, умоляю!

– Ты плохо стараешься. Подумай над своим поведением, Киса. И как меня по-настоящему надо умолять.

Прорычал и ушел, а я так и осталась стоять голая в этом амбаре. Связанная и не знающая, как противостоять этому зверю.

***

Рокотова вывела меня, хотя я честно стараюсь держать себя в руках. Я уже больше недели на свободе, но не могу спать. Я ни хуя не могу, пока мои враги не расплатятся, пока я не верну себе прежнее положение и бизнес.

По иронии судьбы, они все попрятались по норам и сидят тихо, но я выкурю их, чего бы мне это не стоило.

Эта девка, Лиза, сладкая конфета. Охуенная невеста, которая отравляет мне кровь. Мне ничего не стоит пристрелить ее, но это будет слишком просто. И быстро.

Ее полные груди вздымались при каждом ударе, а у меня стояк был просто бешеный. Ее запах впитался в каждую мою клетку, а зеленые глаза умоляли о пощаде.

Хм, а кто меня спас тогда, когда она меня оклеветала? Кто меня защитил, никто блядь! Я сам, сам себе выгрызал место под солнцем и меня никто за ручку не вел.

У меня не было влиятельного папы, который протоптал бы мне дорожку. Я рос как дворовой пес и сам выкладывал себе дорогу чтобы потом пришла какая-то малолетняя сука и перечеркнула мне тупо все!

И ее продажный дядя со своими дружками у власти. Они захотели меня вальнуть, кинуть по-простому, но я теперь скорее сдохну, чем исполню их желание, я никому свое не отдам и ее тем более!

Глава 8

Стас

Никому из нас не везло в любви, но больше всех в этом плане перепало Виктору. Когда-то он был женат. Недолго, пока Ингу не убили. Обычная потасовка, это было двадцать лет назад.

Ее ограбили, ткнули пером в бок, забрали кошелек.

Виктор еще так молод, Инга была его первой любовью. Она погибла на месте, ее не спасли. Они ждали ребенка, Виктор так и не стал отцом.

Если спросить об этом Виктора, он никогда не скажет. У него даже не дрогнет ни один мускул, но он все прекрасно помнит. Как из-за какого-то ублюдка потерял жену и нерожденного ребенка, как тогда еще сильнее озлобился на весь мир.

Он долго винил себя в том, что тогда не встретил Ингу с работы, хотя время такое было, это просто случай, не сегодня так завтра. Я вел десятки таких дел, большинство из них так и оставались глухарями.

Потом его мать начала болеть. Мы думали ерунда, возрастное, но видимо то, что ее лупил по-молодости муж, не прошло без следа. У нее начались проблемы с памятью, серьезные проблемы.

Пока мой старший брат мотал срок, я навещал его мать. Старая уже, немощная, но периодически она приходила в себя, узнавала меня, всегда в такие моменты спрашивала за Виктора. переживала.

Думаю, мать единственная, кто Витю любил, кто о нем заботился. Я не знал его жены толком, но после всего Виктор ни разу больше не женился, хотя мог бы.

Он строил карьеру застройщика. Упорно, долгими годами, это была его страсть. Его игра, риски, все то, ль чего он так сильно зависим.

Виктор был лучшим застройщиком города, он заключал серьезные сделки, возводил целые районы. Я понятия не имею как, очень долгое время у него даже не было официальной компании, он все делал по-своему.

Он звал меня к себе, но я никогда не соглашался. Еще бы. Променять ментовскую карьеру и стабильность на опасные качели в жизни Виктора, нет.

Я не ввязывался в это и наверное, это меня и спасло. А его нет. В этом бизнесе, в этой сфере нереально быть хорошим. Невозможно управлять землями, строить дома на продажу и при этом не нажить себе врагов, тем более с характером Виктора.

Он перегрызся со всеми своими коллегами, пару партнеров его кинуло, несколько ушли к Рокотову, он тупо их переманил.

Любой бы спился, опустился, но не Виктор. Я прекрасно помню, на каком он был уровне, когда его повязали. Виктор мог бы стать мэром на следующий год совершенно законно, но Рокотов все ему перебил. И этот второй: Гангураев.

Они не могли смириться с его успехом, но у них обоих не было такой хватки, которая есть у Виктора, так что они решили тупо его слить.

Очень хитро и так некрасиво, Рокотов с Рангураевым состряпали Виктору дело, обвинения, улики, свидетелей и конечно, купленный результат.

Я ничего не смог сделать, хотя бился до последнего. Я знал, что зона – это худшее место для Виктора. Лучше бы убили, честно, но запирать того, кто так любит свободу, кто ценит ее, обожает просто. Это было жестко, но я не мог освободить брата раньше.

И еще я не предвидел, что Виктор будет отыгрываться не столько на Рокотове, сколько на его племяннице. Он ничего и никого не забывает. Мне надо было эту девушку спрятать куда подальше сразу как он вышел, хотя я не отрицаю ее вины.

Возможно, у нее были свои причины так поступить и свои мотивы, но она поломала Виктору жизнь. Просто забила последний гвоздь в его дело.

Я понятия не имею, что сделает с этой девушкой Виктор. Могу только надеяться, что он не будет долго мучить этого мотылька и прихлопнет, как только наиграется.

Хотя есть еще одна версия: если Виктор до сих пор не убил Рокотову, она ему нравится, а понравится ему практически невозможно.

Пусть сам выруливает и могу только надеяться на то, что эта Лиза или как ее там будет достаточно умной и не станет махать красной тряпкой перед бешеным быком. К Вите нужен особый подход, но если она найдет его, Виктор отдаст за нее жизнь не задумываясь.

Он жесткий, взрывной, часто неадекватный. Виктор какой угодно, но он точно не трус и не предатель. И да, я знаю, мы с ним в контрах и все такое, но я рад, что теперь Виктор на свободе, потому что вдруг чего, он будет первым, к кому я обращусь за помощью.

Он будет первым, кто даст мне защиту вне зависимости от того, виновен я или нет. Виктор это сделает только потому, что мы братья.

***

Все это время я умираю. Буквально, потому что ремень Виктора кожаный и впивается мне в руки змеей. Как ни стараюсь, ничего не выходит. Беркут сделал такую петлю, что я просто не могу выбраться из захвата. Чем сильнее дергаюсь, тем больше затягивается узел.

Дядя скоро приедет и заберет меня. Он придет, он меня спасет. Повторяю себе это как молитву, хотя прекрасно понимаю, что никто не знает адреса моего нахождения, меня так просто не найти.

Я провисела так час или два, не знаю. Не чувствую рук. Все тело онемело.

Хлопает дверь. Это Виктор вернулся и я тут же отворачиваюсь от него. Голая совершенно, совсем не чувствую рук.

– Ну что, кисуля, беседовать будем?

– Отвяжите меня! Умоляю, отвяжите!

– Адрес назовешь?

– Да!

Замечаю в руках Виктора чашку с парящим чаем. Да он издевается.

Мой палач входит и отвязывает меня. От слабости и боли я медленно оседаю на сено. Сопротивлятся не могу. Руки онемели, он сделал это специально, чтобы я даже упираться не могла.

Виктор развязывает мне руки и забирает ремень.

– Я слушаю.

– Солнечная, двадцать.

– Дальше.

– Это частный дом.

Адрес взяла из головы, мне надо потянуть время, потому что наводить этого черта на реальный дом дяди я не буду.

– Я проверю этот адрес и если там не окажется твоего ушлепка дяди, пеняй на себя.

Дрожь разливается по телу. Обнимаю себя руками в попытке защититься от него.

– Я хочу пить.

– У меня есть кофе. Будешь?

– Да.

Мне уже не до гордости. Я не пила больше суток.

Виктор подходит ближе, возвышается надо мной горой.

– Ну так встань на колени и попроси. А лучше – поцелуй мои ноги!

– Вы хотите, чтобы я поцеловала вам ноги?

– Да. Именно так!

Он издевается и ему это нравится. Определенно точно нравится меня добивать.

– Я не буду перед вами так унижаться! Ни за что в жизни.

– Тогда ты недостаточно сильно хочешь кофе, который тут же тебя согреет.

– Вы просто ублюдок! Дикая скотина, которая не знает ни жалости, ни добра! Животное, вот вы кто!

Виктор молчит. Смотрит на меня, а после усмехается. Красивый, поразительно красивый, так не должно быть.

И еще я никак не могу понять, о чем Беркут думает, кажется, у него в голове все время скачут мысли, одна другой страшнее.

Секунда, резкое движение и он подхватывает меня, больно вбивает в стену спиной.

Я оказываюсь очень близко к Беркутову. Опасно близко.

– Что вы делаете?!

– Пришла пора расплаты! Я хочу хорошенько трахнуть свою чужую жену! Брачная ночь как-никак, невесте надо мужика. Ну-ну, не будем тянуть. Давай сразу к делу!

Глава 9

– Нет, пустите, нет!

– Рыпнешься – порву. Не играй со мной, девка, я тебе не твой муж-дохляк.

Это за гранью, потому что мы даже не в доме. Мы в каком-то хлеву, в клетке. Здесь холодно, сыро, грязно.

Виктор подтягивает меня к себе, а после накрывает рукой мою грудь, щипает за сосок.

– Хватит, умоляю, пустите!

Сердце заходиться бешеным ритмом, но ему плевать.

Пытаюсь царапаться, но это все равно что противостоять грузовику.

Нет, он не делает больно, но и не отпускает. Голодный зверь, этот зек зажимает, не дает увернуться.

Короткие движения, я отрываю пуговицы на его рубашке, жестко царапаю самодовольное лицо и шею, но становится только хуже. В разы.

– Так и знал что ты кошка! Смелее, я люблю жесть!

Боже, Виктора только заводят мои сопротивления, а мне становится страшно.

В какой-то миг он отпускает меня и я падаю на сено, отползаю назад. Виктор оборачивается, его рубашка разорвана, он уже освободился от брюк.

Высокий, тренированый, спортивный. Кожа аж переливается. Накачанный, вены на руках выпирают, смуглый. Грудь покрыта черными волосами, блядской дорожкой спускающимися вниз. Боже, Беркутов словно не в тюрьме был, а на курорте отдыхал!

Холеный, дикий, опасный. Опускаю взгляд ниже, дыхание спирает. Он уже возбужден. Сильно. Его член покачивается как дубина. Тяжелый, большой и определенно он меня порвет этой штукой.

– Иди сюда, киса.

Мотаю головой, прикрываясь руками.

– Будешь сопротивляться – сломаю.

Он хочет мести, подчинения и моей боли, определенно.

Виктор склоняется ко мне, а после фиксирует и ложится на меня. Такой тяжелый, что я тут же оказываюсь расплющена, не могу ничего сделать.

Паника, но нет отвращения. Я просто адски его боюсь.

– Что, не нравлюсь?

– Вы насильник!

– Конечно, ты же сама мне мне эту статью впаяла, забыла? Так давай повторим то, чего не было! Вспомни, как ты пела, что я тебя трахал против воли! Вспомни, киса! Как я тебя душил, как лупил тебя. Давай, вспоминай свои показания, ну же!

– Пустите, не надо! Вы мне противен!

Виктор проводит крупными ладонями по внутренней стороне моего бедра, а после накрывает мою промежность, гладит. Смотрит на меня как на конфету. С голодом, жадностью и предвкушением приза.

– Противен, говоришь? Ладно, что муж лучше трахает?

– Определенно ДА!

Выпаливаю не думая, а Беркутов только смеется, сверкая своими белоснежными зубами:

– Какая же ты дикая! Ну раз этого дохляка принимала, то и меня примешь.

– Ненавижу, мой муж в тысячу раз тебя лучше!

– Посмотрим, чей хуй тебе лучше зайдет!

Замахиваюсь чтобы влепить ему пощечину, но Виктор тут же ловит мою руку и обхватив оба запястья своей одной, фиксирует их у меня над головой.

– Чтоб ты сдох! Ненавижу!

– Да я понял твои чувства. Я это еще пять лет назад понял, Рокотова, так что обойдемся без прелюдий.

Я беспомощна, он тяжелый и сильный.

Виктор зажимает меня собой, а после широко разводит мои бедра в стороны и входит. Быстро, резко, тут же упираясь в преграду.

Шок, паника, этого не может быть. Я не так хотела, не здесь, не при таких условиях.

Почему-то закладывает уши, ах да, это же я ору! От адской боли первого вторжения без подготовки, от этой ненависти к нему.

Больно, кажется, он убьет меня сегодня, сейчас, я не выдержу.

– А-ай!

Реву, я больше не могу быть сильной, когда Беркутов расплющил меня и убивает.

– Сука, ты что…БЛЯДЬ!

Встречаемся взглядами. Его карие глаза сейчас отражают непонимание, а я тупо стараюсь выжить. Я девственница. Да, поздно, но так вышло и Виктор это понял.

– Дыши! Не дергайся, не то тебе пизда!

И я слушаюсь его впервые, потому что понимаю, что вот тут Беркутов не врет. Он большой, слишком большой для меня, и сейчас до предела растягивает мои стенки изнутри.

Становится тихо. Виктор сильнее прижимается ко мне, а после делает уже уверенный выпад бедрами. Один раз, он входит до упора, лишая меня девственности окончательно.

Больно. Я чувствую это. На этот раз он победил.

Виктор берет меня. Трахает как куклу. Опирается на локти и дальше просто толкается в меня.

Молча, без слов, без поцелуев, без нежностей. Я едва дышу, боюсь, что он меня задушит либо перегрызет мне горло. От ужаса даже реветь не могу.

Внизу все горит огнем, отворачиваюсь и Виктор тоже отворачивается от меня. Мы ненавидим друг друга сейчас как никогда ранее.

Невольно вдыхаю его запах. Чужой, пряный, холодный. Он вбивается мне прямо в голову, и за это я презираю Беркутова еще больше.

В какой-то момент Виктор отпускает мои руки, но я не упираюсь больше. Какой смысл. Я просто лежу и терплю. А ведь там в суде он мне нравился. Я даже фантазировала о Викторе. Хотела тайно, чтобы он стал первым мужчиной и боялась этого.

Глупая наивная дура.

Промежность саднит, это больно. Я думала, в первый раз у меня будет все не так…ужасно.

Я уже не спасусь. Беркутов убивает меня. Дядя не успеет, этот зверь прикончит меня раньше.

В какой-то момент перед глазами темнеет, все кружиться и я медленно ухожу в астрал, когда Виктор ускоряет толчки. Я чувствую его ненависть. Она зашкаливает просто, убивает, пленит.

– Тихо, спокойно, блядь, киса! Никто от секса еще не помирал подо мной!

Хлопок по щеке. Не сильный, но приводящий в чувства, а после промежность снова пронзает режущая боль. Виктор медленно вынул член из меня, на живот плеснула горячая сперма.

Судорожно хватаю ртом воздух. Истерика колотит,т с ужасом смотрю на Беркутова, обхватив себя руками. Он одевается, набрасывает рубашку, застегивает штаны.

– Ну и неженка же ты! Как ты дожила без секса до двадцати трех? Тебя что, в монастыре держали?

От слез задыхаюсь, я умираю, боже, у меня все болит.

– Надо было сказать, что не тронута. Дура!

Ответить мне нечего, я просто хочу, чтобы он сдох.

Поворачиваюсь на бок, дрожит все тело. Слышу, что этот бес ушел. Виктор оставил чашку кофе на полу, к которой я даже не притронулась.

Я увидела кровь на бедрах и в глазах снова потемнело. Кажется, после этого я отключилась, желая не просыпаться больше никогда.

***

Кто ходит девственницей до двадцати трех? Что это за монашка блядь, я такого еще не видел.

Но поздно. Как только оказался в ней, остановится не смог. И не хотел, потому что ее желал как ненормальный. Мне не нравилась такая реакция, потому что она была неправильной. Этот яд все больше пробирался под кожу, потому что трахать Рокотову оказалось еще круче, чем ее ненавидеть.

Она сначала трепыхалась, а после лежала подо мной как каменная статуя. Ни эмоций, ни ласки, ни хрена, хотя одна эмоция у нее все же была – ответная ненависть ко мне.

Я провел на зоне тысяча восемьсот двадцать пять дней и каждый гребанный день я проклинал ее. За несвободу, за клетку, за мрак. И вот теперь, наконец, Рокотова у меня. Собственной персоной. И будет у меня, пока я не получу от ее ублюдочного дяди все то, что он у меня забрал.

Она молчала, когда я уходил. И не смотрела на меня, рыдала, а мне хотелось придушить его голыми руками, чтобы не мучилась и я не мучился вместе с нею.

Когда ты на пике, а после теряешь все, в том числе авторитет. Ей этого не понять, я вообще ее слабо понимаю.

Я не знал, что она девственница, на лбу это не написано, хотя сути дела это бы не поменяло. Взял бы не так жестко, хотя какая к черту разница? Во мне все кипит, как только вижу ее! И ненавижу. О да, я ненавижу эту девку больше всего на свете!

Проходит ночь, управляющий звонит, меня вырубило просто. Уснул впервые за неделю.

– У нас землетрясение или какого дьявола ты мне звонишь в шесть утра?!

– Виктор Владимирович, морозы ударили. Лошади замерзают. Нам бы обогреватель сюда. Минус двадцать сегодня. Мустанг и так слабый, боюсь, хуже станет.

Резко подрываюсь с кровати, потому что вспоминаю, что кроме лошадей у меня в амбаре еще одна кобыла сидит. Голая.

– Ставь обогреватели! Быстро!

Через пару минут я уже в конюшне. Иду быстрее, ускоряю шаг. К ее клетке, к моей ненавидимой пленнице.

Нахожу ее быстро. Рокотова лежит там же, где я ее и оставил. Не шевелится, вообще ноль реакции на меня. Смотрю на ту чашку кофе. Не тронула. Еще бы.

– Подъем, киса!

Бью ногой по решеткам, но ничего. Не оборачивается, упрямая сучка. Фату отодрала, наконец, от себя. Волосы длинные до самой жопы простираются. Красивая тварь. Прямо в моем вкусе.

Открываю клетку, подхожу к ней. Как русалка разлеглась. Кожа белая, аж фарфоровая, точеные ноги, упругая грудь. Скрючилась правда вся, тут холодно. Еще бы.

– Эй! Вставай.

Не хочу даже трогать ее. Не могу я, боюсь сорваться снова.

Зову ее, а ответа ноль. Упрямая девчонка. Знала бы она, сколько ночей я так мерз, не исчислить. В камере не курорт был. Часто холодно, сквозняки, грязь, сырость.

Наклоняюсь к ней, переворачиваю и сжимаю зубы. Ледяная, бледная, сипло дышит. Еще бы, на улице минус двадцать!

– Блядство…

Вот какого она спит не на теплом сене, а здесь в углу на деревянном помосте?! У меня Мустанг умнее в тысячу раз.

– Лиза!

Тормошу ее, но ни в какую. Она замерзла здесь. Голая.

Снимаю с себя куртку, закутываю свою пленницу в нее и поднимаю на руки. Выношу из амбара. Не хочу чтобы сдохла, рано.

Заношу Рокотову в дом, сразу в душ тащу. Кто-то звонит, отбиваю. Не до этого сейчас.

– Лиза, посмотри на меня!

Отогреть красавицу, которая сломала мне жизнь? Да, именно так, блядь!

Хлопаю ее по щекам, а после она распахивает глаза. Красные, больные, еще и пищит при виде меня. Занятно.

– Нет, не надо!

– Цыть! Ни звука, не то вернешься к лошадкам!

Она дрожит. Волосы золотистые, глаза зеленые. Губы красные, пальцы белые, палитра мать вашу, а!

И она никакая что-то. Вчера живее была, а сегодня как тряпичная кукла. Куда положил, там и лежит. Не реагирует, трясется только, ресницы трепещут.

Ставлю ее под душ, включаю горячую воду. Сам рядом, держу, потому что Рокотова что-то на ногах не стоит, хотя я вчера ее просто трахнул. И все. Ничего кроме.

Я такое с бабами вытворял и ничего, все нормально переносили, а эта монашка хилая. Цветочек аленький. Ни хрена не может.

– Стой! Не падай!

Держу ее одной рукой, второй смываю кровь с ее бедер, грею. Растапливаю свою сосульку, пока кожа ее розовой снова не становится, пока не приходит себя.

– Пустите, не надо.

– Ты согрелась? Алло, ты согрелась или нет?!

– Да.

Мяукает слабо, я тут труп еще не собираюсь хоронить.

Хватаю полотенце, заворачиваю девку в него, вытаскиваю из душа.

– Зачем вы забрали меня?

– А надо было сделать иначе?

– Надо было.

Несносная баба, просто срывает тормоза!

Я оставляю ее в спальне на кровати, потому что телефон разрывается и это Стас. А если Стас звонит, что-то хреновое случилось.

Сбиваю вызов. Не до тебя сейчас, братан, честно.

Глава 10

Я понятия не имею, почему этот дьявол забрал меня с амбара. Мне уже даже холодно не было, я не чувствовала ничего и пришла в себя уже в доме. Теплом, просторном дворце чудовища.