Монстр стал президентом

Тофу Тян

Монстр стал президентом

Письмо убийцы

Далее содержание письма непосредственного очевидца способностей президента.

Привет, Миша. Рад, что успел побывать на вашей с Аней свадьбе до того, как решился на этот отчаянный шаг. Вы уж не злитесь на меня, похоже, крестным мне не стать для вашего ребенка.

Сегодня я должен убить недавно избранного президента. Сейчас я нахожусь в номере недалеко от места трансляции, со мной обходятся очень хорошо. В качестве моего «последнего» приёма пищи мне предложили выбрать всё, что я пожелаю, сказали, что можно даже красную или черную икру или любое другое блюдо. Словно это меня ведут на казнь, а не я вызвался убить лидера державы. Мне всё доставят прямо в номер, перед этим тщательно проверив еду. Типа я важная персона отныне. Как будто бы нахожусь в номере класса люкс с VIP-обслуживанием.

Но, судя по всему, в мой успех никто не верит, даже ты, мой лучший друг, с которым мы прошли и огонь, и воду. Но это не страшно. Я даже вроде бы как привык. У нас есть соглашения с президентом, и я уверен, что соглашения будут выполнены при любом исходе. Так что я останусь жив, чтобы не случилось во время и после его убийства. Ну, я, по крайней мере, на это надеюсь. Он даже заранее даровал мне амнистию, если меня все же решатся судить. Право на убийство одного человека, выходит, даровал. Прям как у Джеймса Бонда. Интересно, мое имя тоже войдет в историю? Хотя Джеймс Бонд же выдуманный персонаж. А у нас ведь в стране даже эвтаназия запрещена. Насколько все происходящее необычно.

Хочу, чтобы ты знал. Знал, что мною движет. Хочу, чтобы все знали. Если со мной что-то случится и я сам не смогу рассказать, пожалуйста, сделай это ты. В этом письме я постараюсь написать как можно больше. Чтобы ни у кого не осталось недопонимания. Я человек простой и не заслуживаю всей этой злости. Не хочу и чтобы ты меня осуждал. Я знаю, что меня будут ненавидеть при любом исходе. Убью я его или нет. И что я рискую своей жизнью. Может, даже случайно убьёт. Никто ведь не знает, как на самом деле он это делает. Хоть и сказал, что не станет этого делать. Если честно, мне все равно страшно. Очень страшно. Потому что я до сих пор слышу крики людей, которых он разрывал на части.

Меня хорошо охраняли. Ни звонков, ни сообщений, ни посылок ко мне не допускают. Хотя в первый день, как объявили о моем намерении в новостях, меня завалили всякой хренью. Даже радиоактивную чертовню какую-то прислали, блин. Слышал, на одном пункте почты сработал взрыв. Говорят, что с посылкой для меня.

Короче, тот человек, которого ко мне пустили, он поделился со мной ценной информацией. Я узнал слабость президента. Я думаю, что действительно смогу его убить при удачном стечении обстоятельств. Я воспользуюсь этой слабостью. Надеюсь, соберем много просмотров на трансляции и все поймут, что этот монстр тоже не бессмертный. А такой же, как мы. Это мой звездный час. Мне дали оружие из списка. Кое-что достать не получилось из-за сроков. Но практически всё, что я хотел, мне дали. Я уже сегодня пострелял по мишеням и всё проверил. И не нужно считать меня сумасшедшим. Ты сам видел, на что способен этот монстр. Я часто вспоминаю, как мы в первый раз с ним столкнулись. Кажется, тогда же ты и со своей женой познакомился. Мы тогда служили как раз на передовой и в тот день с друзьями попали в окружение. Серега предлагал сдаться. Он был ранен, я его могу понять. Ты хотел отомстить за брата… Твой брат… Я вижу его в своих кошмарах. Его разбросало по частям в разные стороны, когда в него влетел дрон. Как будто бы тем, что он стоял в проходе нашего укрытия от дождя, он спас наши жизни. Основной удар пришелся в него.

Почему я слышал, как капает кровь? Может, мне только казалось, что я слышу, как она капает, потому что я видел, как она стекает и падает. Медленно и ритмично, и этот звон в ушах. Никогда не забуду. Прости, что напоминаю тебе об этом. Но тогда с самого начала день не задался. Всё шло не по плану. Многие погибли. Как будто бы всё шло к тому, что сейчас появится дьявол и утащит нас всех прямо в ад. Мы ведь стольких убили. Кажется, наше место именно в аду. В итоге дьявол лично и пришел, но почему-то не за нами.

В общем, я отчетливо помню тот момент, мы обсуждали, что делать дальше. Вариантов было немного: сдаваться, пытаться отступить или в последний бой наступать. Ты хотел «забрать с собой как можно больше». Серега боялся истечь кровью и настаивал на отступлении. Сложно представить, что вы испытывали тогда. Но крики со стороны, откуда в нас совсем недавно стреляли, отвлекли нас от спора. Они кричали и стреляли. Но стреляли уже не в нас, как будто бы. Как будто бы стреляли в друг друга. Сейчас мне кажется, что крик – это акт устрашения. Понятно, что они стреляли в него. Интересно, буду ли я кричать, когда тоже попытаюсь убить этого монстра? Скоро всё поменялось. Те крики уже были явно не на подавление морального духа. Те крики были похожи на вопли ужаса и безысходности. Тогда я узнал, как звучит отчаяние. Как будто дух испускали. И звук заглушался. Не резко. А словно душа медленно покидала тело. Может, он и вправду высасывал из них душу тогда?

Роман Александрович. У этого чудовища даже есть имя. Его ведь кто-то родил, он тоже когда-то был ребенком. Сложно представить такое существо ребенком. Наверное, мучил с детства бедных зверушек. Да, булил ребят в школе, потому что они были слабее его. Базовый ребенок-психопат, из которого вырастет либо скулшутер, либо маньяк. Если бы можно было знать, кем станет ребенок, когда вырастет, то можно было бы столько невинных людей спасти. Я бы лично удавил каждого ребенка, который должен стать маньяком-убийцей.

Да. Пусть я буду потом осуждён за убийства, но зато сколько невинных душ я спасу в итоге. Моей же душе место в аду, этого я не отрицаю. Но теперь меня охватило желание забрать с собой в ад как можно больше таких же, как я. А эти демоны, нелюди, выродки – они уже тоже обречены. У них такая программа в мозгу. Им никуда не деться от этого. Уничтожать всё прекрасное вокруг себя. Быть убийцей. Убийцей тех, кто слабее. Убийцей тех, кто не может сопротивляться. Убивать, потому что можешь. Убивать, потому что хочешь. Никакой морали, только личные желания, удовлетворение своих потребностей, своих хотелок. Удовлетворение себя. И теперь такое же существо – избранный президент. И я готов выйти с ним один на один. Так должно быть. Я чувствую, что был рождён для этого.

Я готов выходить с каждым убийцей один на один, если потребуется. Я уверен, что каждый раз выходил бы победителем из боя. На моей стороне правда. И если бы было возможно, в конце остался бы последним убийцей. И да, понёс бы за это наказание! Прописался бы потом в аду за всех, кого убил. Но зато столько людей бы спас. Моя миссия – спасти людей. Теперь я это понимаю. Я тут оказался, потому что так должно было произойти. Да, по-другому быть просто не могло. Это моё предназначение свыше.

Потом враги почему-то начали резко бежать на нас, пули засвистели у нас над головой. Но наступающие часто оглядывались, словно бежали от чего-то. А в нас постреливали, чтобы отпугнуть. Мы все трое растерялись совсем. Ты выскочил с автоматом на них, и да, кажется, в этот момент и появился этот монстр. Ты тогда сам опешил.

Мы тогда только слышали всякие сказки от других вояк. Казалось, это местечковые байки и над нами подшучивают. Но у них всегда был такой задумчивый вид, когда они рассказывали про Романа Александровича. Он каждый раз представлялся и жал руку всем выжившим. Всем, кого спас. Спас… Много тех, кто считает, что он их спас. Но это не так. Они не видели, что он делает с людьми, он демон. Он зло во плоти. С каким упоением он убивал своих врагов. Его лицо – надменное. Этот взгляд вызывал ужас. Безразличие… Его истерический смех. Пару раз кто-то из них видел, как он смеялся, когда обливался кровью врагов. Это безумие. Но хуже всего, когда он, порвав очередного бедолагу пополам усилием мысли, даже не менялся в лице. Не было никаких эмоций, ничего. Ни сострадания, ни сожаления, ни отчаяния, ни безумия. Просто сплошное безразличие. И они все обсуждали это. Но критики как будто не было. Было молчание, которое выдавало страх. А мы думали, что они что-то недоговаривают.

Когда ты выскочил, я сразу дёрнулся затащить тебя обратно, и мы увидели, как стоит этот монстр и от него бегут, кажется, около 8 вражин.

Их было жалко. Они оглядывались и стреляли в него, но пули как будто бы ударялись в невидимую стену и отскакивали на землю. Они не понимали, что происходит. Никто не понимал, что происходит. Как будто какая-то невидимая стена. Те, кого он догонял, тут же превращались в фарш. Буквально куски их летели во все стороны. Нет, не так, как на мине или от взрыва. Он медленно разрывал их на части. Отрывал их конечности одна за другой. Или просто разрывал на пополам вдоль всего тела. Словно два огромных невидимых великана игрались с телами врагов и драли их на части потехи ради.

И ему было все равно, что мы думаем о нем. Столько разорванных на куски и выпотрошенных тел. Меня стошнило. А ты стоял в таком изумлении. А потом вообще заплакал. Но это были слезы радости. Ты плакал и смеялся, глядя, как этот монстр рвет на куски тех ребят. Они не заслуживали этого. Почему ты тогда засмеялся? Наверное, это был нервный срыв. Никто не заслуживает стать… кучкой потрохов на земле. Скорее, твои нервы тогда просто сдали от увиденного.

Одного он поднял в воздух и разорвал ровно напополам прямо у себя над головою. И в этот момент он слегка развернулся назад, и я увидел его ухмылку. А потом он рассмеялся. По его телу текла кровь человека, пара ошметков даже этого человека. Его голова, волосы, лицо, все тело было в крови. Человеческой крови, а он смеялся на разрыв. И смотрел на нас. Потом я понял, что не на нас. Позади нас стоял человек с камерой. Военный обозреватель с камерой. Это было для него. Точнее, для нее. Как раз твоя Аня там и стояла. Ты, наверное, и не помнишь. Ты был тогда не в себе. Но я ее запомнил. Этот спектакль с обливанием кровью врагов был для нее на камеру? Для чего он хотел казаться безумным? Безумный демон.

Серега потерял сознание и ничего не видел. Один из операторов подошел осмотреть его. Но почему-то не прикоснулся, чтобы проверить пульс. Наверное, растерялся. Твоя Аня всё видела и всё засняла. Этому монстру совершенно наплевать на психику нормальных людей. Это монстр. Он не человек. Смеяться во время такого. Нам и раньше мужики рассказывали, что он ведет себя беспощадно с врагами, и всегда вещали по радио на громкой над окопами врагов, что за ними придет Ромка, если они не сдаются. И кто-то из врагов даже верил. Говорят, после пары видосиков с боями против этого демона количество сдач в плен стало больше. Я тоже видел одно видео. Но я был уверен раньше, что это просто постанова. Чтобы запугать врагов. Не бывает такого в реальной жизни. Невозможно поднимать объекты в воздух усилием мысли. Невозможно разорвать человека на части усилием мысли. Невозможно!! Я был уверен, что это голливудщина. Может, даже болливудщина всратая. Дичь полнейшая. Не могли реальные героические подвиги показывать? Да, может, большая часть из них не попала на камеры. Но много каких подвигов было заснято, и можно было сделать устрашающие видео и без этих безумных никому не нужных расчлененок.

Вот он весь в крови пошел в нашу сторону. Я думал, сейчас обосрусь. Но из-за напряжения ничего не слушалось. Я только начал еще сильнее потеть. Я так не потел даже в жару. Не знаю, что творилось у меня внутри. Очень хотелось пить. Я открывал рот, но звука не было. Кажется, я кричал «мама», но никто меня не слышал. И хорошо. Наверное, от страха я потерял голос. Но теперь мне уже не страшно. Я смогу его убить. Мы договорились, что мне предоставят оружие и разрешат использовать все оружие из списка против него. Я долго учился пользоваться большими слонобоями. Он не сможет выдержать такой выстрел. Точно не сможет. Моя рука не дрогнет. Я все помню. Я покажу тебе, Миша, и другим, что на самом деле этот монстр – порождение ада, а не «ангел возмездия».

Ты смотрел на него как на кумира. Просил у тех военных корреспондентов скинуть ему потом видео с этой резнёй ужасной. Зачем? Миша, если ты будешь читать это письмо или его опубликуют – неужели ты действительно пересматривал весь тот ужас? Ты ведь не такой, я знаю. Ты умеешь прощать. Ты можешь отличить зло от добра. Ты меня поймешь однажды. Монстры должны быть побеждены героями. Но из меня такой себе герой. Чуть не обосрался при первой встрече с этим монстром. Если бы мой желудок не замер от дикого ужаса, что я тогда испытал, то я бы точно обосрался. «Герой в говне» бы меня прозвали. Но вот на роль антигероя я бы сгодился. Я долго тренировался, я знал, что меня ждет. Я смогу его убить. Страха больше нет. Есть только цель, и я не облажаюсь. Я уже пересекался с этим монстром потом лицом к лицу, и я даже говорил с ним. Я больше не боюсь. Я готов. Я был рожден для того, чтобы уничтожить большее зло, чем я сам, и получить наказание за это. Даже если он снова будет весь в крови. Или снова съест чье-то сердце прямо передо мною. Я смогу.

Ох это сердце. Этот эпизод никогда не выйдет у меня из головы. Как он жадно его поглощал. Эти блогеры опять всё засняли. Они смаковали весь процесс не меньше самого исполнителя. Это было отвратительно, я думал, меня стошнит. Этот запах. Свежая кровь и запах мертвечины. На солнцепеке запах появляется быстро. Он как будто специально хотел, чтобы нас всех вывернуло от этого зрелища, как Макса. Нас было, кажется, шестеро в этот раз с ним. Помимо блогеров. Блогеры, они как будто бы были всегда гарантией, что нас не тронут. И в этот раз всё будет происходить под камерами. И еще при его приближенных. Интересно, чего он хочет этим добиться? Продемонстрировать, что он никого не боится. Даже подготовленного военного. Я готовился убить его. Он слишком самоуверен. Думаю, если у него есть человеческое имя. Есть родители и дети. Значит, он такое же животное, как и я. И кто из нас выйдет победителем, мы еще посмотрим. Я уверен, что пущу ему кровь. Они увидят, что он не бессмертен. Даже если я не смогу его убить – все поймут, что он всего лишь человек. Да, с демонической силой – проклятый, но человек.

Монстр. Это сердце. В фильмах оно делает еще пару сокращений, прежде чем остановиться. Это глупость. Оно не бьется, когда его вырывают из груди. Оно не бьется. Мы потом обсуждали вшестером, без блогеров, эту выходку. Ребята говорили, что он позер – всё на камеру делает. Кто-то вернулся, кажется, Леха, он отлить отходил. И сказал, что один из блогеров ему шепнул, что «типа Роману нужно принимать ванны из крови врагов, чтобы набираться сил. Поэтому он с нами не сможет сейчас посидеть. Он в этот раз устал». И они расстроились, узнав, что он не придет к ним. Они хотели с ним еще посидеть? Байки что ли потравить? С тем, кто только что съел у них на глазах человеческое сердце? Я бы ушел. Сказал бы, что ушел спать. А сам бы подслушивал. Чтобы лучше изучить Романа. Я должен был изучать его. Но я не должен был разыгрывать перед ним его друга или симпатии к нему. Он чудовище для меня. Чудовище, которое нужно убить. Не сказочное, придуманное кем-то, а настоящее. Такое, как разъярённый медведь. Или бешеная собака. Они перестают быть тем, кем были до этого, и становятся чудовищами, которых нужно убивать для безопасности окружающих. Я тот, кто это сделает. Я обезопашу мир от этого монстра. Я должен его изучать и должен его убить.

Была еще встреча потом. В этот раз мне удалось подсмотреть за ним, чтобы лучше его изучить. У него есть пупок. Да, он сложен хорошо, но полностью по-человечески. Худоват, я бы даже сказал, для своего возраста. Возможно, излишне худоват. Он смывал с себя кровь. Он опять порвал над собой человека, но уже не смеялся. Даже выглядел уставшим немного. Война затянулась. Он уже стольких убил. Как будто бы зазря. Текущий президент не может просто приказать: «Победи врагов». Там много сложностей и политики. Возможно, Роман Александрович слабеет со временем. Похоже, ванн из крови врагов недостаточно для полного восстановления. Может, этот блицкриг был его шансом, был его последним рывком. Наверное, тогда он решил просто в соло пойти на столицу. Тогда я и заметил на нем заживший шрам. Шрам – это то, что мне было нужно, чтобы понять, что он неуязвим. Шрам был на ноге, его никогда не было видно, когда он снимал рубашку, залитую кровью. Но сам факт наличия шрама давал мне надежду. Он тогда не подозревал, что теперь я знаю, что он смертен.

Может быть, как раз тогда, когда он смывал с себя эту кровь, а я его изучал, он и подумал: «А почему бы мне в соло не уничтожить несколько тысяч военных, полицейских и всех, кто встанет у меня на пути во вражескую столицу? Я свергну ту власть, и наш президент назначит новую власть. А потом я смогу баллотироваться сам в президенты. И меня выберут. Ведь уже подходили сроки». Мне казалось, я видел его мысли у него на лице. Выражение лица его было очень удрученным. Как будто предстояла тяжелая работенка. Может, он пекся из-за сроков выборов. Может, из-за угасающей силы. Хотя сложностей с тем, чтобы добраться до власти в столице, не было. Наверное, они тоже думали, что Роман – это киношный проект Кремля. Что всё неправда. Что всё преувеличивают. Не воспринимали Романа Александровича всерьез. Как же они ошибались. Может быть, даже правильней со стороны нашего президента было предупредить власти врагов о надвигающейся угрозе. Но кто бы поверил?

Да… Даже сейчас сложно представить, что один человек на такое способен. Но я видел это лично, и есть видеодоказательства. За ним буквально постоянно ходят несколько блогеров и снимают. И никто из них ни разу не пострадал. Даже на мину наступали. И мины взрывались, но все всегда были целы. Как это происходило? Невозможно. Они проводили его до самой столицы. Это заняло пару недель. Пешая прогулка. Почему они всегда передвигались пешком? За ними очень медленно ехал транспорт с припасами. Они постоянно брали перерыв и привалы. Почему они не сели в какой-нибудь бронированный транспорт и не приехали прямо во вражескую столицу всего за несколько часов? К чему была эта показуха? Показать, что ракеты бессильны против него? Ха-ха. Ракеты.

Я уже знаю, что взрывы его не берут. Нужно бить в одно место много раз, и тогда я пробью защиту. Как дятел, буду стучать в одно место с разных оружий. И пущу этому демону кровь. Может быть, стоит целиться в ту ногу со шрамом. Та самая игла, которую я сломаю. И бессмертный снова станет смертным. Если подумать, пока я его изучал, ничего сверхъестественного не обнаружил. Никаких предметов, которые могли бы наделять его силой, которые бы он постоянно носил бы с собой. Типа «землюшки русской», как в сказке про богатыря. Вообще ничего. Разная одежда, никаких украшений, разная обувь, всегда один и тот же цвет глаз, линз не видел. Хотя смотрел ему пару раз прямо в глаза. Могло показаться, что у него суперспособности только пока его снимают, но это тоже не так.

При первой нашей встрече, пока Сереге оказывали первую помощь, Миша, как малолетняя фанатка, подбежал к Роману и начал его обо всем расспрашивать. Тогда этот демон еще был похож на человека время от времени и улыбался, несмотря на то что был весь в крови. Да и в целом выглядел более бодрее и здоровым, что ли. Камеры были выключены. Блогеры шоркались вокруг, брали интервью у нескольких сдавшихся до прихода Романа людей, которые сидели связанные у нас в шалаше. Они умоляли их не убивать и иногда виновато и очень напугано косились на Романа. Мы услышали дрона, но поздно. Он уже летел прям в нас троих: Романа, меня и Мишку. Кажется, он взорвался прямо у меня перед лицом. Я помню только вспышку, звук свистящий как будто бы. И всё, я открываю глаза, а все смотрели в небо. Кажется, этот квадрокоптер взорвался перед нами, но почему-то никого не задел, и квадрокоптер как будто бы отбросили в небо. Я не знаю, сделал ли это демон голыми руками или это была опять неведомая сила. Но ты, Миша, кажется, с тех пор стал фанатом этого монстра навеки. Даже с одной из блогеров, что таскались за ним, начал ухлестывать. Бальной сопляк. Никогда этого не пойму. Как будто бы он не зажмурился и видел всё, что произошло. Я так и не спросил у тебя, что ты тогда видел. Так и не спросил. Может, спрошу после? Когда всё закончится.

Мы договорились, что Роман не станет меня убивать. Что я могу пытаться убить его всем, чем захочу, и даже разрешил составить мне список оружия и проверить его перед трансляцией. Сколько людей будет смотреть трансляцию? Этот демон после всех этих видео стал очень известным и популярным. Его боятся, его любят. Женщины хотят от него детей. Мужчины ему завидуют и хотят быть на него похожи… Истерия какая-то массовая. Даже выбрали его президентом. Президент – палач. Дожились. Что они все будут делать потом? Когда пройдет это помешательство? Признается ли кто-нибудь в том, что им стало стыдно? Будет ли им стыдно?

Что ж, мне пора. За мной пришли. Я готов.

Похожий случай

За 24 часа до трансляции.

Бывший сотрудник ФСБ Павел Юрьевич стоял под дверью Константина Петровича, 37 лет от роду. Детей у Константина нет, с женой развелся. Квартира досталась от родителей. Родители скончались, 5 лет назад – отец, через год – мать. Регулярный контакт поддерживает только с бывшими сослуживцами. Контакты редкие. Павел сам выбрал этот путь – позвонил первым, получил разрешение от высокопоставленных лиц, нашёл адрес, прошёл полгорода, чтобы встретиться с человеком, которого не видел, практически не слышал и точно не знал. Имя, выловленное из досье, и обрывки информации. Но теперь, стоя перед дверью с пристально смотрящим в ответ глазком, который, кажется, дышит в ответ, он вдруг почувствовал – как будто переступает не порог, а грань. Где-то внутри зазвенело: «Ты не ищешь правду. Ты идёшь в чужую голову, не зная, закрыта ли она на замок или открыта для всех голосов, которых никто больше не слышит». Каждый стук сердца напоминал: «Ты не знаешь этого человека. Ты не знаешь, что он считает реальностью». И самое страшное – вдруг это ошибка. И такой президент – то, что должно было случиться. То, что должно было стать реальностью. Давно.

Дверь скрипнула будто бы в знак протеста против чужого присутствия. Пространство обдало напряжением – плотным, как туман над болотом.

– Проходите, – сказал Константин Петрович, жестом приглашая внутрь.

Мужчина, пришедший в гости, на миг замер в прихожей, чувствуя, как пол под ногами будто бы слегка вибрирует. Не от вибрации, конечно, – от ощущения. Здесь всё говорило, но не словами. Здесь кричали стены. Стены белые, но не чистые. Белые, как халат врача, но с жёлтыми пятнами времени и кофе, с отпечатками пальцев, будто кто-то пытался сбежать изнутри. Похоже, когда-то здесь был начат ремонт. Но потом что-то увлекло хозяина квартиры, и ремонт ушел на второй план. На одной из стен – карта мира, но не обычная. Каждая страна была выделена маркером разного цвета, а стрелки, пересекающие океаны, соединяли точки в паутину. По спине у Павла пробежала дрожь.

Квартира жила по законам холостяка, но не просто холостяка – холостяка, у которого разум балансирует на грани. Кухня и гостиная – одно пространство, разделённое лишь столом, стоящим посреди комнаты, как алтарь. На нём – заварной чайник, чашки с трещинами, но аккуратно расставленные, с симметрией, доходящей до одержимости. Сахарница – по центру, ложечки – параллельно друг другу, угол 90 градусов. Даже пакетики чая лежат в ряд, по цвету: зелёный, чёрный, травяной – как боевые знамёна армии, выстроенной для завоевания спокойствия.

На полках книги стояли не по авторам, не по жанрам, а по цвету обложек. Слева – тёмно-синие, справа – красные, в центре – чёрные. Среди них – одинаковые экземпляры одного и того же издания, будто бы каждая копия – часть ритуала. На одной из полок – кукла. Не детская, а старинная, с треснувшим фарфоровым лицом. Вся в пыли. Наверное, осталась от родителей.

Стены украшены фотографиями, схемами, датами и расписаны текстом. Павел понял, что ошибся. Похоже, обои были содраны в порыве ярости, а потом на стенах было решено писать важную для проживающего здесь информацию. Имена, стрелки, кружки, перечёркнутые крестики. Имя гостя – тоже там. Судя по дате сверху, дописал после звонка. В мелком шрифте: *«Всегда записывают на видео. Она – угроза? Имя: Анна.»*

В углу – компьютер. Не просто компьютер, а система: три монитора, кабели, переплетённые, как змеи, вентиляторы, гудящие на разных частотах. На экранах – бегущие строки: какие-то логи?

Когда оба прошли к столу, Павел присел за него. А Константин принялся заваривать чай.

– Вы хотели поделиться со мной «полезной» информацией? – не выдержав и толики гостеприимства, Константин перешел к расспросам.

Павел все еще сомневался. Он не был уверен, что подобной информацией стоит делиться с «ненадежными» людьми.