Нити судьбы. Книга первая

Лина Фламмия

Нити судьбы. Книга первая

Глава 1. Когда жизнь переворачивает страницу

Я утопала в мягких объятиях дивана, рассеянно глядя на мелькающие кадры сериала. Но экран был лишь ширмой, за которой прятались мои мысли, блуждающие где-то далеко. Всего два дня назад я закончила магистратуру в институте, и уже получила заветный диплом. Этот тяжелый, не в смысле веса, конечно же, пахнущий типографской краской прямоугольник казался ключом к новой, взрослой жизни, полной свободы и безграничных возможностей. Я наивно верила, что вот оно – начнется что-то грандиозное, необыкновенное. Но вместо предвкушаемой легкости меня накрыла лишь звенящая пустота. Это было странное чувство – будто из меня вынули что-то очень важное, что-то, что определяло каждый мой день на протяжении долгих лет.

Я знала, что буду отчаянно скучать по этому времени. По лучшим годам моей жизни, где каждый коридор хранил эхо смеха и весёлых споров, а аудитории были свидетелями бессонных ночей над конспектами и бурных обсуждений. Конечно, не все студенты посвящали те ночи учёбе, и некоторые практически засыпали на парах, но даже эти моменты стали частью нашей общей истории.

Этнография, выбранная нами с Евой, стала не просто специальностью, а целым миром, открывшим новые грани истории и человеческой души. Наши преподаватели, каждый со своими чудачествами и гениальностью, умудрялись вдохновлять даже самых отъявленных скептиков. Профессор Ключевский, низенький лысеющий мужчина 50 лет, с его заразительной страстью к древним обрядам, или доцент Артамонова, строгая, но справедливая и с юмором блондинка, ей было, кажется, уже за 40, чьи лекции по мифологии звучали как захватывающие приключения, – все они оставили глубокий след. А однокурсники… Они были моей второй семьей. Мы вместе переживали сессии, отмечали праздники, поддерживали друг друга в любой глупости и беде. Конечно, не обходилось без ссор и стычек, но конфликты быстро решались, и снова воцарялся «Мир, дружба, жвачка». Сколько же было незабываемых вечеринок, сколько совместных проектов, над которыми мы сидели до рассвета, подпитываясь только кофе и энтузиазмом! Я всегда буду вспоминать их с теплотой, ведь они сделали эти годы по-настоящему живыми. Но что сделаешь? Жизнь идет, меняется. И теперь, когда последняя студенческая глава закрыта, оставалось лишь принять эту новую, пока еще неопределенную реальность.

Размышления прервал настойчивый звонок в домофон. Удивленно взглянув на телефон – 23:38 – я безошибочно определила незваного гостя. В такой поздний час это мог быть только один человек.

За воротами и правда стояла Ева, промокшая до нитки, словно бездомный котенок, и дрожала всем телом. То ли от пронизывающего холода (ночи этим летом были достаточно прохладными), то ли от бушующих эмоций, а может, и от того и другого сразу. Ее прекрасные зеленые глаза были очерчены расплывшейся тушью, словно она дикарь, который готовился идти в бой. Моя лучшая подруга, сестра, не побоюсь этих слов – моя опора и поддержка. И, конечно же, ее глаза были полны слез. Причина? До банальности проста: очередная ссора с ее ненаглядным Русом.

Их отношения напоминали бенгальский огонь – завораживающий, обжигающий, и ссоры в нем так же быстро вспыхивали и угасали. По этому нехитрому сценарию их роман развивался уже 6 лет. И каждый раз, утирая ее слезы после очередной бурной сцены, я с непоколебимой уверенностью знала – они не могут друг без друга. Я бы назвала эти отношения как «Se non ci fossi dovrei inventarti», настолько они были неразлучны, и даже в моменты ссор их души невозможно было отделить. Да, с точки зрения психологии, их союз вряд ли можно назвать образцом здоровых отношений. Но жизнь – это не учебник. К тому же, оба они – эмоциональные, импульсивные, а Ева еще и до болезненности чувствительна. А мне оставалась лишь роль жилетки, как и полагается преданной подруге. И я, по мере сил, раздавала советы, хотя, по сути, сама была сапожником без сапог. В свои 24 года я ни разу не была в серьезных отношениях. Да, бывает и такое. Впрочем, меня вполне устраивала дружба, к черту любовные романы.

И вот, сейчас, я молча обняла ее за плечи и повела в дом, на ходу включая чайник и протягивая ей сухую одежду. Когда Ева, усевшись за стол, устремила на меня заплаканный взгляд, я не выдержала и нарушила тишину первой:

– Не хочу показаться стервой, но что на этот раз?

– Да к черту все это, одно и то же! Слово за слово, и вот опять… – подруга поморщилась, словно от горечи, а не от горячего чая. В глазах плескалась буря невысказанных чувств.

– Ага, значит, тебе просто нужно, чтобы кто-то был рядом? – я мягко улыбнулась, чувствуя, как ее боль отзывается во мне, села рядом и крепко обняла, пытаясь передать хоть частицу тепла и поддержки. Хотелось, чтобы она знала: я здесь, я рядом, и я чувствую ее сердцем.

Ева устало приникла ко мне, уронив голову на плечо. Несколько минут мы сидели в тишине, каждая погруженная в свои мысли, но ощущая незримую нить поддержки, связывающую нас. Мы обе знали: время – вот что нужно сейчас и ей, и Русу. Остыть, переосмыслить, и они непременно помирятся.

Жили они отдельно, но недалеко, поэтому были словно неразлучники, в моменты свободного времени. Несколько лет назад они хотели съехаться, но этого так и не случилось. Моя подруга быстро остыла к этой идее, после просмотра нескольких квартир, и грубо говоря слилась. Собственно Рус отнесся с понимаем к капризам своей принцессы, да и я поддержала Еву. Не готова – значит не готова.

Она, к слову, жила на соседней от моей улице, и я давно привыкла к ее внезапным визитам – будь то ссора с любимым или свежие сплетни. Она всегда была такой, сколько я ее помнила, а помнила я ее целых десять лет. С тех пор, как мы познакомились в седьмом классе, мы стали неразлучны. Вместе поступили в институт ВГУ, на один и тот же факультет – этнографии. Ева стала мне семьей, как и Рус, и даже его вредный младший брат Митя. Моих родителей не стало, когда мне было всего десять, и осталась лишь бабушка, покинувшая меня 7 лет назад, оставив в наследство этот дом и незаживающую рану в сердце.

Когда стрелки часов миновали отметку "два"и сильный ливень уступил место небольшому дождику, тишину ночи нарушил шелест шин у моих ворот. Я поднялась, чтобы заглянуть в окно, и улыбнулась: "Угадай, кто приехал?"– подмигнула я Еве, приглашая ее подойти. Но она, скрестив руки на груди, словно назло, осталась неподвижно сидеть, упрямо глядя в свои колени.

– Ой, посмотри-ка, какой букет тащит ля! Чуть ли не падает! А это что? Плюшевый медведь! Охренеть! Твой рыцарь прискакал на своем железном коне, – не унималась я, поддразнивая подругу.

И это сработало. Не выдержав, она подскочила к окну. А посмотреть было на что. Рус и Митя, родные братья, чье сходство ограничивалось лишь ростом, стояли и смотрели сквозь стекло. В глазах Мити играла хитрая усмешка, а взгляд Руслана цвета ромашкового меда, полный любви и беспокойства, был прикован к своей избраннице. Оба – высокие, спортивные, настоящие сердцееды, от которых всегда сходили с ума все девчонки. Рус был старше нас на два года и работал в компании отца начальником финансового отдела, а Митя, младше на 3 года, еще учился на последнем курсе, к слову на художника.

Я почти физически ощутила, как Ева готова прыгать от счастья. Что она, в принципе, и сделала, правда, не вверх, а вперед. К моему счастью, не в окно, а к двери. Не успела я и глазом моргнуть, как эта парочка, словно два магнита, слилась в объятиях прямо посреди двора, воркуя, как голубки на крыше. Выхожу следом, а тут и меня настигает волна нежности – Митя, этот наглец, обвивает мою талию руками! Усмехнувшись, я легонько толкаю его локтем в бок (ну, чтоб не расслаблялся) и нарочито громко кашляю, привлекая внимание наших "голубков". Пора, кажется, возвращать их с небес на грешную землю!

– Я, конечно, дико извиняюсь, но, кажется, вы тут не одни, – с мягкой улыбкой произнесла я, глядя на смущенную Еву и сияющего от счастья Руслана.

– Прости, бро, увлеклись, сама понимаешь, – ослепительно улыбнулся Руслан и еще крепче прижал к себе Еву.

– Да, малышка, ну что ты, не будем им мешать. Лучше давай повторим, – Митя картинно вытянул губы трубочкой и, ничуть не смущаясь, потянулся за поцелуем, за что, конечно же, тут же получил легкую оплеуху.

– Рус, объясни, что Митя здесь забыл? – Я скрестила руки на груди и недовольно цокнула языком. – Ты че штурмовать обитель Евы собирался?

Руслан расхохотался. – Да он сам в машину запрыгнул, как только узнал, куда я еду, верно, братишка? – Рус подмигнул брату.

– Как я мог упустить возможность хоть ненадолго взглянуть на свою Афродиту? – промурлыкал Митя мне на ухо, обдав горячим дыханием. Я вздрогнула и резко отпрянула. Боже, как же он меня достал со своими «Афродитами» и прочей приторной чепухой! Старалась скрыть раздражение, но Ева, как всегда проницательная, уже хитро прищурилась. Она обожала наши словесные баталии, ведь искры в них было больше, чем от всех фейерверков на День города, но сегодня мне было не до шуток.

Я развернулась к Мите, набирая в грудь воздух для гневной тирады, но не успела и слова вымолвить – до слуха донесся щелчок захлопнувшихся ворот. Рус и Ева, словно тени, растворились в ночи. На лице Мити отразилось изумление, которое тут же сменилось раскатистым смехом. Я невольно прыснула в ответ. – Что ж, малышка, похоже, мне придется остаться у тебя, – прошептал Митя хриплым, обволакивающим голосом, нависая надо мной.

– Фантазер! – фыркнула я, легонько щелкнув его по носу. Достав телефон, я молниеносно накатала сообщение Еве: "Солнце, вы случайно никого не забыли?"

Ответ прилетел мгновенно: "Ой, черт, прости, зайка! Дайте нам часок, и мы заберем Митю!"

Часок?! Мое лицо, вытянувшееся от изумления, явно говорило само за себя. Парень расхохотался: "Наши голубки запросили тайм-аут? Всего лишь часок?"– Митя заглянул через мое плечо и тут же снова нагло прижал меня к себе: "Как-то скромненько. Я бы тебя на всю ночь забрал!"

– Да что ж такое-то! – я резко вырвалась из его объятий и развернулась к нему. – Ты когда перестанешь распускать свои шаловливые ручонки?

Видимо, я выглядела так, будто готова была совершить убийство, потому что парень тихо рассмеялся и поднял руки в жесте капитуляции: "Тише, тише, малышка! Я же просто шучу!"Но тут его лицо вдруг стало серьезным. Его серые, глубокие глаза внимательно изучали меня, словно он собирался произнести что-то невероятно важное.

– Я хочу поговорить, Адель. Без шуток и упреков. Пожалуйста.

Спорить с ним в таком состоянии было бесполезно, да и я, признаться, никогда не видела его настолько серьезным. Я просто кивнула. Он некоторое время молча сканировал мое лицо, будто собирался с мыслями.

– Почему ты так относишься ко мне? Почему постоянно отталкиваешь?

Черт! Ну зачем он поднял эту тему?! Зачем мне сейчас все это выслушивать?!

– Мить, давай откровенно, – я глубоко вздохнула. – Ты потрясающий друг, с отличным чувством юмора, всегда готов прийти на помощь и поддержать. Но…

– Но? – его голос прозвучал приглушенно, но чувствовалась стальная уверенность.

– Но у меня есть целый парад причин держать дистанцию, понимаешь? Во-первых, я как отшельница, привыкла танцевать соло, без всяких там романтических па. У меня, вообще-то, наполеоновские планы по поводу собственной карьеры и независимости, а не по поиску партнера для дуэта. Во-вторых, ты… Митя, ты как фейерверк – яркий, эффектный, но непредсказуемый! Иногда мне кажется, что я участвую в каком-то реалити-шоу под названием «Угадай, что выкинет Митя?», где главный приз – твое мимолетное внимание. Меня это, если честно, раздражает и отвлекает. И в-третьих…

– В-третьих? – его брови вопросительно взметнулись вверх.

– В-третьих, Митя, ты мой друг. Отличный друг, с которым я могу посмеяться и поболтать. Но только друг. И мне хочется, чтобы это так и оставалось. Ничего более. – Я устало потерла виски, и плюхнулась на садовые качели.

– Закончила свою исповедь? – в его голосе проскользнула ироничная нотка.

– Да, – выдохнула я, чувствуя себя как после марафона.

– Отлично, теперь моя очередь, – Митя опустился на корточки, взял мои руки в свои, властно, но в то же время с нежностью, словно держа в ладонях хрупкий ранимый цветок. Его взгляд стал глубже, темнее, а в голосе появились несвойственные ему стальные нотки решимости. – Первое, я понимаю и уважаю твои тараканы в голове, но хочу, чтобы ты тоже меня услышала, ладно? Ты для меня не игра, не способ поднять самооценку и уж точно не гормональный шторм. Ты… ты что-то вроде загадки, которую я отчаянно пытаюсь разгадать. Не буду вешать лапшу про любовь до гроба, но знай, ты для меня больше, чем просто подруга. – Он опустил взгляд, словно смутившись собственной откровенности, и замолчал, давая волю тишине.

– И наконец, третье, – Митя снова посмотрел мне в глаза, – я понимаю, что значит для тебя твоя… дружба со мной. Но я не хочу, чтобы ты думала, будто я рассматриваю тебя только как друга. Нет. Мне нужна ты вся целиком. Твоя душа с ее причудами, твое тело с его изгибами, твое сердце, способное любить, и твой разум, вечно ищущий ответы на вопросы жизни. Малыш, – Митя нежно взял мое лицо в свои руки, большим пальцем ласково поглаживая висок. – Я не собираюсь превращать это в галочку в списке достижений. Я хочу… чего-то большего.

Я уставилась на него, чувствуя, как внутри закипает чистое раздражение. "Ну вот опять! Зачем он это всё начал?"– завопили мои тараканы, присоединяясь к общему хору возмущения. Никакой вины от моего ему отказа не было и в помине. Как будто это я виновата, что он не слышит слов, которые я повторяю ему который раз подряд! Моя позиция ясна, и если Митя продолжает её игнорировать, то это уже его проблемы, а не мои. Черт, да уж, не так я представляла себе эту ночь долгожданного выходного.

– Мить, я уже сто раз говорила и еще раз повторю, – мой голос стал резким, отсекая любые намеки на романтику. – Я не ищу отношений. Мне это не нужно. Мои приоритеты – это я сама, моя карьера и моя независимость. Все твои слова, какими бы красивыми они ни были, ничего не меняют. Просто прими это.

Его рука медленно опустилась с моего лица. Митя отступил на шаг, его плечи поникли, а взгляд, до этого такой уверенный, стал тяжелым и полным разочарования. Он лишь молча кивнул, словно принял удар, и отвернулся. В его позе читалось поражение, а весь пыл, с которым он говорил секунду назад, испарился, оставив лишь горькую тень.

Скрежет колес по гравию прорвал пелену нашей тихой реальности, возвращая в серую обыденность. Рус и Ева приехали за Митей.

В дверной проем ворвались два солнца, ослепительно сияя счастьем и переплетясь в объятиях, словно плющ. "О, Боже мой!"– подумала я, закатывая глаза с притворной усталостью, но улыбка предательски расползалась по лицу. Главное, что эти двое наконец-то склеили разбитую вазу своей любви! Наши новоиспеченные воркующие голубки, поглощенные друг другом, как кошачья шерсть пылесосом, не заметили ни малейшего намека на изменения в наших отношениях. Ева чмокнула меня в щеку, Руслан обнял, а Митя… Митя просто кивнул. И этот кивок, сухой и отстранённый, принёс нежданное облегчение. Наконец-то! Никаких больше этих "откровений", никаких "нежных объятий"

Я всегда твердила себе, что Митя – не моего поля ягодка, что отношения сейчас – это как пятое колесо телеге. И его навязчивость меня откровенно достала. Как друг он прекрасен, но все эти его заигрывания… Мои тараканы в голове, эти маленькие, но такие назойливые критики, устроили настоящую дискотеку, но на этот раз они ликовали. "Наконец-то дошло!"– скандировали они, размахивая крошечными кулачками. "Отлично, теперь можно вздохнуть свободно!"Да уж, похоже, в моем личном кукольном театре начинается новый, куда более спокойный акт.

Когда я наконец выпихнула всех из дома, ноги еле донесли меня до кровати и я провалилась в сон. Вот только прошлое снова накрыло меня с головой.

Снова кошмар терзал мое сознание, вырывая из хрупкого равновесия. Снова и снова я проживала зияющую потерю – сначала родителей, а затем и любимой бабушки. Смерть родителей, словно глубокая рана, была залечена наивным детским сознанием, запрятана в самые темные уголки памяти, словно хрупкий артефакт, требующий бережного обращения. Детский мозг, с его удивительной способностью к адаптации, смог приглушить боль, обернуть её в кокон забвения, оставив лишь туманные воспоминания о любящих лицах и теплых объятиях. Но умирая, они оставили пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. И с каждым годом она ощущается все острее.

Но уход бабушки, моей единственной кровиночки, стал сокрушительным ударом, обрушившим на меня всю тяжесть сиротства. Он разметал в прах все мои надежды на нормальную жизнь, лишив меня одной из самых главных опор. Мир вокруг словно потерял краски, а будущее представлялось лишь бездонной пустотой. Я чувствовала себя абсолютно потерянной, одинокой, словно маленький кораблик в бушующем океане, лишенный порта. Даже спустя время, острая боль не отступала, а лишь пряталась где-то глубоко внутри, готовая вырваться наружу в любой момент.

В те дни, когда казалось, что земля уходит из-под ног, Баба Люба, лучшая подруга моей покойной бабушки, стала для меня светом в кромешной тьме. С ней я провела всё своё детство, она всегда была рядом, и теперь, когда бабушки не стало, именно она стала моей последней ниточкой, связывающей меня с прошлым, с семьёй. У Любови Михайловны никогда не было своих детей, внуков или мужа, и она, словно почувствовав мою боль, протянула мне руку. Она стала для меня второй бабушкой, опорой, неожиданным, но таким важным новым якорем. Её присутствие, её тихая забота и мудрость постепенно начали заполнять ту огромную пустоту, что образовалась после ухода бабушки. В её глазах я видела не просто сочувствие, а искреннюю, глубокую любовь, которая помогла мне не сломаться окончательно. И всё же, несмотря на её поддержку, в моём сердце оставалась незаживающая рана, постоянное эхо утраты, которое напоминало о себе каждый день.

Никто не подозревал о моей внутренней агонии, даже Ева, моя верная подруга, моя сестра по духу. Я понимала, ей сейчас не до моих страданий, ведь в ее жизни есть Руслан, ее любящий мужчина, который конечно забирал на себя львиную долю внимания и времени. Я не смела навязываться, не хотела обременять ее своими проблемами, хотя чувствовала ее незримую поддержку, её готовность всегда прийти на помощь. Но каждый раз, сука, каждый раз этот проклятый кошмар возвращал меня в эпицентр трагедии, заставляя заново переживать всю боль утраты.

Вот я, маленькая девочка, играю с куклами в бабушкином доме, полном тепла и уюта. Комнаты наполнены ароматом свежей выпечки и бабушкиных травяных настоев. Все вокруг дышит любовью и заботой. Внезапно врываются чужие люди, с суровыми лицами и ледяными голосами, произносят страшные слова, которые я не сразу понимаю. Я слышу душераздирающий крик бабушки, полный отчаяния и ужаса, вижу, как она теряет сознание, словно подкошенная горем. Любимый сын и названная дочь погибли. А потом… два гроба, скорбные и неподвижные, опускаются в сырую землю. Молодые, полные сил и жизни, они ушли слишком рано. Они ехали за мной после выходных, чтобы забрать домой, увезти обратно в нашу уютную квартиру на другом конце города. Но уснувший водитель фуры, уставший от долгой дороги, оборвал их жизни в мгновение ока, забрав и свою. Бессмысленная, жестокая смерть.

А потом… я вернулась из института, предвкушая тёплый ужин и бабушкины объятия, и не нашла бабушку. Пустой дом, тишина, давящая на виски. Больница. Инсульт. «Мы не успели, примите наши соболезнования…» Холодные слова, эхом отдающиеся в моей голове. Я не помню, как добралась до дома, как хоронили бабушку. Всё происходило словно в тумане. Ева и её родители взяли всё на себя, избавив меня от необходимости принимать решения, от бремени организации похорон. И вот, я осталась совсем одна. Одна, потому что даже баба Люба, мой второй дом, мой свет в окошке, сама переживала эту утрату глубоко и тяжело, и хоть и пыталась быть рядом, но её силы тоже были на исходе.

Без семьи, без привычной поддержки, без надежды на будущее. Только Ева, мой ангел-хранитель, была рядом, вытаскивая меня из пучины отчаяния, не давая мне утонуть в горе. Позже появились Рус и Митя, новые друзья, ставшие для меня настоящей семьёй, и чёрная дыра в моём сердце постепенно заполнилась новыми, более светлыми оттенками. Но после этих кошмарных сновидений я снова падаю в бездну боли, словно в ледяные воды океана, где нет ни света, ни тепла. И мне требуется время, чтобы выбраться на поверхность, чтобы вернуть себя из глубин отчаяния, чтобы снова ощутить вкус жизни.

Черт… поднявшись с кровати, я не сразу открыла глаза. Солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы, резал глаза, напоминая о том, что жизнь продолжается, несмотря на все мои страдания. Голова напоминала шар для боулинга, только из, мать его, свинца. Нестерпимо хотелось курить, до дрожи в руках, до головокружения. Но я держалась. Я бросаю и точка.

На работу к пяти вечера, а время… СКОЛЬКО?! Что, серьезно? Я проспала до двух дня?! Да чтоб меня! Подскочила, как ужаленная, и понеслась собираться, словно на пожар. Все мои планы полетели к чертям, как комарики на воздушном шарике.

После бабушкиного ухода, я, конечно, понимала – жизнь продолжается. И хоть мне и перепали в наследство кое-какие накопления от родителей и квартира, а так же скромные сбережения любимой бабули, я не питала иллюзий: деньги, как известно, имеют препротивнейшее свойство заканчиваться. Не то чтобы я хвастаюсь, но я девочка умная, да и дальновидности мне не занимать. Поэтому, несколько лет назад, я и устроилась на вечернюю подработку, чтоб учебу совмещать. Пять часов два через два, и сорок пять тысяч – неплохо, как по мне, для сироты-студентки, а? Но самое интересное, видимо, сама Фортуна, охренев от предыдущих испытаний, решила наконец-то повернуться ко мне лицом, а не задницей, которую я даже в толпе узнаю, так долго я созерцала ее. В общем, я умудрилась устроиться по своей будущей профессии – помощником этнолога в музее нашего города. Теперь я помогаю разгребать завалы бумаг, древних записей, исследовать обычаи разных народов и культур, реставрировать пыльные книги и систематизировать всю эту дребедень. Иногда Иван Генрихович даже берет меня с собой в командировки. Представляете, мы ездим по глухим деревням, собираем по крупицам предания, приметы, поверья и всякое такое. Оказывается, даже в одной стране, но в разных деревнях – совершенно разный уклад жизни.

Прикольно, да? Прикольно, но вот только эта работа уже наскучила мне. Я хочу получить второе образование, ну или на худой конец пройти курсы. Зачем я тогда училась на это 7 лет, чтобы так все бросить? Да черт его знает. Уже просто надоело, приелось, выгорела. Ева вон вообще пошла со мной за компанию, потому что все равно не знала, чем хочет заниматься. И в целом, это было даже интересно для нее. Хотя, конечно на магистратуру она не пошла. Только я сделала эту фигню. Но я не жалею. Возможно, я когда-нибудь вернусь к этой профессии. А может и нет…

Да, это не самое умное, что я делала за всю мою жизнь. Однако своими чувствами не стоит пренебрегать. Зачем сидеть на работе, которая уже не приносит радости и эмоций? Да и денег там особо не заработаешь, так что…Пора двигаться вперед. Но я конечно не буду рубить с плеча. Скоро в нашем музее самая масштабная выставка за последние 20 лет и я уверена, что Генриховичу будет нужна моя помощь. А я не могу его бросить и подвести.

По пути на работу я успела выслушать от Евы, как она счастлива, что они с Русом помирились, самому Руслану ответить на смешной видосик в соц. сети и зайти в диалог с Митей, который со вчерашней ночи ничего не писал, хотя обычно я не успеваю отбиваться от его сообщений, выпущенных словно пулеметная очередь из автомата. Слава богу, теперь хоть можно включить на нем уведомления. Вздохнув я заблокировала телефон и уставилась в окно, мимо проносились люди, кони, и все прочие жители планеты Земля, впрочем как и мысли в моей голове.

Иван Генрихович встретил меня своей неизменной, согревающей душу улыбкой и жестом фокусника, извлекающего кролика из шляпы, пригласил в кабинет. Это был очаровательный старичок, перешагнувший порог 62 лет, с трогательной седеющей лысиной, увенчанной очками с линзами, толщиной в аквариумное стекло. Семьи у него не было, лишь работа – его преданная, хоть и молчаливая, супруга. Грустная старость, если честно, но, как говорится, у каждого свой финал, своя последняя страница в книге жизни.

– Здравствуйте, Иван Генрихович, как ваши дела? – Я одарила его ответной улыбкой, лучезарной, как летнее солнце, и приземлилась на стул рядом.

– Как обычно, Адель, как обычно, – море работы, а времени – кот наплакал, – мужчина устало вздохнул, словно выпустил из груди маленького, печального призрака.